Артист

Старый актер областного театра драмы имени Станиславского, Демьян Костолевский, по окончании одного из представлений, решил более не выходить из образа.

Он спёр из гримёрки часть реквизита, оставшуюся после снятой с показа постановки. Позже у него был неприятный разговор с костюмером Бэллой, которую за утерю реквизита лишили квартальной премии. Она не была истеричкой и вопрос был решен там же в гримёрке.

Заранее перелив портвейн " три топора" в бутылку из под кальвадоса, которую ему любезно презентовал ио.зам.зав. отдела культуры администрации городского поселения город Ковель, актер закурил сигарету и разлил по фужерам божественный нектар. [подозреваю, моя учитель русского языка убила бы меня за это предложение]
Он обожал Ремарка и всю спиртягу переливал в эту французскую бутыль.
Прочитал Бэллочке монолог Клавдио "мера за меру", осушил фужер и поцеловал охеревшую костюмершу в засос, на сколько хватило его престарелого дыхания. Далее, без особой пошлости, они переспали на кожаном диване, который достался ему от ушедшего на пенсию оперного певца Тодоровича.

На прощание он известил даму, что договорился по профсоюзной линии о выделении ей путевки в профильный санаторий гильдии актеров под названием Чайка в городе Туапсе, правда, в феврале.
Вопрос был решен.

Отныне Костолевский являл себя миру исключительно в нарядах конца 19 века. Непременная трость, ботинки из кожи, меняющиеся галстук бабочка и шикарный коричневый платок-бант. Собственно, нарядов было всего два, потому как на худсовете утвердили постановку всего в двух действиях и летние одежды были вычеркнуты из сметы. Более всего актер гордился шляпой цилиндром компании Lock & Co. Hatters, которую, якобы, привезли из самой Британии, а именно из Лечестера.

Он манерно раскланивался при встрече со знакомыми, прогуливаясь по улицам города, читал стихи советских поэтов, стоя на остановке. Однажды, выходя из трамвая, он деликатно заметил трем юнцам в спортивных костюмах, что пить пиво, сидя на корточках весьма вульгарно, за что незамедлительно получил в морду.

Конечно же, актер прослыл городским сумасшедшим, юные барышни глупо хихикали бы и прикрывали бы румянец на щеках при виде его, если бы умели это делать. В основном общественность делала вид, что все в порядке вещей, лишь  изношенные комсомолом пенсионерки в поликлиниках пучили глаза и издавали толи шипение, толи- цоканье. Кто-то крестился.

С постановок его не сняли ибо репертуар для него теперь был обыденностью и главреж Камельянов на прогонах кричал " Бездари! Из всей вашей бездарной труппы я безоговорочно верю только Демьяну Владленовичу!!!"