питер

Я помню отглаженный Питер,
Ходил вверх ногами там ветер,
Сдирая туманность с полыни,-
И, может быть, ходит поныне
По шахматным доскам руин,
Фильтруя себя сквозь слои
Капроновой влаги морской,
Чтоб после вонзиться иглой
Каналу в стальное ушко.
 
Мне шоры отдернутых штор
И тонкой портьеры лишайник
На небо смотреть не мешали.
Гусиной покрытое кожей,
Страшило оно и смешило,
Казалось совсем невозможным,
Что сброшены звезды до кучи,-
Как будто разгрыз их Щелкунчик,
Живущий в напольных часах,
Чтоб время на всех парусах
Летело на чёрные скалы
Невидимой финской Валгаллы.
 
Пульсации ленинской польки
Неслись, поддавали под дых,-
Я страха лимонную дольку,
Достав из ночного бокала,
Совал под распухший язык.
И мнилось, что нас миновало
Молочное пенье сирен,
Пока не коснулся колен
Закрученный бивень нарвала.
 
А смерть не таилась совсем,-
Садилась в промерзший трамвай,
Косой на стекле вырезала
Котёл и горящий очаг,-
Писала заветное слово,-
Чтоб ад трансформировать в рай,
Как в сказке Алёши Толстого.
 
Полночных кошмаров рассадник,
Проулок срывался в пике,
И медный безжалостный всадник
Летел на коньке-горбунке,
Сквозь полупрозрачные стены,
В густую беззвёздную тьму.
Как рыбные кости, антенны
Впивались под рёбра ему.
 
Казалось, конец и начало
Слепились в бессмысленный ком,
И то, что вчера закипало,
Теперь покрывалось ледком.
Чуть что – и гремящая проза
Бросалась,- на стих ли, на тишь,-
Как коршун, хрустящий с мороза,
Сигает на тёплую мышь.
 
Исчезли сочельника свечи,
Нытьё сиротливых гитар;
Когда-то казавшийся вечным,
Исчез воробьиный базар.
Сбежала луна из загона,-
Смешное её молоко
Из невского липкого лона
Ещё месяцами текло,-
По фалдам голландского кроя,
По окнам дворцов и больниц.
И падала мёртвая хвоя,
На диски безжизненных лиц.
 
Пока над тобой «Никогда»
Сияет, как новое солнце,
Ты можешь вернуться. Вода
Едва ль над тобою сомкнётся.
Поможет цветное драже
С начинкой из тёртого мела
Вернуться в бессмертное тело
Твоей обгоревшей душе.