Душа и держава. 1996

Душа и держава. 1996

Редакция

КОНИ АПОКАЛИПСИСА

                Тогда благоволиши жертву правды...
                Пс. 50, 21

Помилуй, Боже, и от беззаконий
Очисти. И омой  от всех обид.
И слышу я, Твои несутся кони,
И век дрожит от стука их копыт.

И Ты воздел молитвенно ладони,
И звук Трубы колеблет трон и скит.
Сняты печати. Будет непреклонен
День гнева Твоего. Кто устоит?!

Летит День гнева, чётче конский топот –
Летит на белых, рыжих, вороных
И бледных. Окропи меня иссопом

И отврати лице от грех моих,
Очисти жертвой правды ямб мой – ропот, 
Что пред Тобою только сотворих.

1992

СОКРУШАЙСЯ, СЕРДЦЕ…
               
                Тогда благоволиши жертву правды...
                Пс. 50, 21

Боже, помилуй меня и очисти от всех беззаконий,
Душу омой от глухих незабытых обид
Слышу, молясь, что помчались Твои неустанные кони,
Время дрожит и темнеет от стука копыт.

Мчатся небесные Всадники. Ты поднимаешь ладони.
Ангел вот-вот вострубит, трон шатая и скит.
Звёзды, как снег, будут падать. И будет Твой суд непреклонен.
День приближается гнева. И кто устоит?!

Сердце прошу сокрушаться и слышу отчётливей топот –
Близ при дверях – и  Ты гонишь своих вороных,
Рыжих и бледных коней. Окропи мое сердце иссопом,

Боже, лицо отврати от уныний моих,
Жертвою правды очисти похожий на ночь и на ропот
Дактиль пристрастный, что лишь пред Тобой сотворих.

1992

ЧЕРНОВИК               

                … если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе               
                сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет
                невозможного для вас…   
                Мф. 17, 20

Не раскрылись глаза, не отверзлись темницы,
И не сдвинулась с места гора, чтоб и впредь
На плечах оставаться. Да что с ней случится?!
Так и будет вынашивать мышь и смотреть

На непрочной любви черновые страницы. 
И с горой на плечах надо будет терпеть,
Как роняет душа, не умея молиться,
Золотого молчанья разменную медь.

Что же будет с горою?! Веры мне не хватило.
Свистнет рак на горе, над сомненьем шутя,
Чтобы слов черновых испарялись чернила –

На турецкую пасху смывались молитвой дождя…
Что же будет со мной,  будет с Родиной милой?
Отверзайтесь, темницы! Глаза бы хотя.


***

Беспечные братья, мы стали седы,
Прижившись в чужой стороне,
Не ведали горя, не знали нужды,
И хмеля хватало в вине.

Смеялись, писали пустые стихи.
Забыв про Отеческий дом,
Но голод настал – и пошли в пастухи,
И стадо свиное пасем.

А ночью холодной томится душа,
Что время подходит к концу.
Как жили легко! – и спеша, и греша…
Вернемся скорее к Отцу.

Вернемся, оставим чужие пути,
Падем на колени пред Ним
И горько заплачем: виновны, прости,
Прости нас –
И вдруг умолим.

1995

***

Увы, страницы летописных книг
Не сохранили память о моих
Живучих предках. Но от них в наследье
Достались мне терпенье и усердье.
И в день мой смотрит молчаливый лик
Из дальнего забытого столетья,
И сознает душа свое бессмертье,
Пускай всего лишь на короткий миг.


***
             Моим стихам, как драгоценным винам,
             Настанет свой черед.
                М.Цветаева

Ее стихам настал черед,
Я пью их допьяна.
Черед ее стихам пройдет,
Как действие вина.

Приходит и уходит хмель,
И власть его, как блажь,–
Утихнет гордая метель,
Разымчивый кураж.

И осознают дух и кровь,
И осознает речь
Надежду, Веру и Любовь,
Молитву, Крест и Меч,

И путь земной и неземной,
Знамения страниц,
Невольный вздох за упокой
Души покончившей с собой,
За всех самоубийц.

***

Мы встретились с радостью. Хлеб преломили.
Хлебнули вина. И затеяли спор.
Я стал объяснять, что считает Вергилий.
А он говорил, что сказал Пифагор.

Смешное упрямство! Подобного тона
Сомнительной мысли не стерпит никто.
Я резко спросил: «Ты читал Честертона?»
Он буркнул в ответ: «А читал ты Кокто?»

И мы разошлись – отчеканивать слово.
И всё было ясно. И не по пути.
Я крикнул вослед: «Почитай Соловьева!»
А он огрызнулся: «Толстого прочти…»

***

Привыкла к будням и, терпя
Их суматошность без таланта,
Вдруг в упражненьях музыканта
Душа услышала себя.

В порыве черновых мелодий
Вдруг ощутила странный страх –
Об умирающем народе,
О погибающих мечтах,

О сумерках над Третьим Римом,
О судьбах робких, как трава…
И стало ей необходимо
Судить неточные слова.

И стало ей невыносимо
От совершённого суда,
От смыслов недоступной силы
И недоступного труда.   

АВГУСТ 1991

                А. Дейкину

Какие нераскаянные дни!
Народы переделывают в массы,
И души дышат гулом толкотни,
И точит время камни, лица, лясы.

Поют реклам болотные огни:
Жуй рябчиков и кушай ананасы.
Свобода, Алексей! Ей не сродни
Слова былин и яблочные спасы,   

Её приход на праздник не похож…
Ты заходи, найдем надежды строки
И разберемся без масонских лож,

Почём история дает свои уроки,
Что говорят библейские пророки,
Чего не скажет недовольный вождь.


***
                Н.М.

В светлый час духовного ристанья
Станет мир невыносим, как ложь,–
Ты слова Священного Писанья
Русским сердцем медленно прочтёшь.

И отдашь последние рубахи,
Что стесняли Божию рабу,
И уйдёшь – искать среди монахинь
Песню, и свободу, и судьбу.

Путь к спасенью предстоит неблизкий –
Восходить в молитвенном труде,
И тебя благословит епископ
Печь просфоры на святой воде.

И, внимая делу упованья,
Посрамишь уныние и ложь,
И слова Священного Писанья
Русским сердцем медленно прочтёшь.

И сольются перед образами,
Освещая келью и миры,
Благовест и горечь предсказаний,
Боль поэта и любовь сестры.


***
                Рече безумен в сердце своем: несть Бог.               
                Пс.13

Безумен в сердце скажешь: Бога нет.
И мысли нищего о Господе – потеха.
Развеселившись, в продолженье смеха
На паперть бросишь несколько монет.

А Бога нет, так и России нет,
Есть зимняя равнина, есть помеха 
Для здравого рассудка и успеха,
Для европейских знаний и примет.

Снедающий народ мой, словно хлеб,
Тебе забавно, что необходимы
Соборный свет нам и святой Владимир,

И благоверные Борис и Глеб,
И дар любви к родному пепелищу...
Господь с Россией – знает каждый нищий.


ПЛАЧ  ИЕРЕМИИ

Горько рыдай, не давай себе сна и покоя, Сиона
Гордая дщерь, и взывай, что Господь помрачил твои славы,
Отнял ограду Свою и отверг Свой алтарь, и полона
Петлю тугую стянул, и Свой лук натянул для расправы.

Как неприятель, десницу простер - и не стало Закона.
Рухнули стены, и дом разорен, и хмельные оравы
Песни горланят, что кесарь казнен. В материнское лоно
Души свои изливают младенцы. Посыпали главы

Старцы седые Отечества пеплом. И слово пророка
Бродит по городу, словно юрод, потешает охрану.
Выплачь глаза, дщерь Сиона, и сердце в печали глубокой,

В пылкой молитве проси исцелить твою смертную рану.
Господи! Как истомилось от бедствий и горестей око!
Господи! Кто же возлюбит Тебя? Разве мертвые встанут?!

1992

***

На что нам Россия с языческим нравом?
Где добрые люди скупы  и безвольны,
Где верят кометам, дождям и расправам,
Не зная, как к Богу зовут колокольни.

На что нам Россия без стати державы?
Где учат любви ростовщик и стригольник,
С Перуновым гневом да с речью картавой,
С беспамятным сердцем, с умом алкогольным.

Избави нас, Боже, чтоб думы и музы,
Чтоб лучшие чувства служили бы всякой
Отчизне  – покорной, бесполой, кургузой.

Такую французам отдай иль полякам.
Без веры, без смысла, без царского дела…
Помилуй, Господь, от такого удела.

***

Что нам остается? Да просто жить,
А если пригнет нужда —
Молиться
И Бога благодарить   
За хлеб насущный —
Что в поле есть сныть,   
Крапива и лебеда,
Что есть еще один день
Возлюбить.
Что  в небе светла звезда.

А им,
Нашедшим свой случай предать,
Невзвидевшим белый свет,
Что им остается? —
Пересчитать
Тяжелых тридцать монет.

Пересчитать
Ещё раз барыши,
Вдохнуть эпохи бензол,
Вернуться и крикнуть: — Я согрешил!—
Швырнув на храмовый пол

Монеты…
И слушать их скучный звон,
Предчувствуя вечность мук.
Что им остается?
Скорее, вон —
Петля, осиновый сук...


ТАЙНА НЕВОДА

Закидывал невод рыбак – и не раз
Вытаскивал полный улова на берег.
Потом разделил, что продаст ради денег,
Что сварит себе, что пойдет про запас.

А мелочь негодную выбросил вон…
Обычное дело, о чём и тоскую –
Разделят и нас при кончине времён,
А, может, и выбросят – мелочь земную.

ДОСТИЖЕНИЕ

Мы всегда были смелыми –
ничего не боялись,
кроме правды,
а теперь нам и правда нипочем.


***

Кто-то тайно приказы изрёк,
Кто-то свёл в напряжении скулы,
Чья-то мысль, словно пуля, мелькнула –
Кто-то выбрал меня, как залог.

Эй, поэт, затаись между строк
И смотри в автоматное дуло!–
Гаркнет резко исчадье аула,
Палец свой положив на курок..

Я – заложник столетней беды,
Мне в лицо она весело дышит…
Праздный мир с одобреньем услышит,

Что меня, приложив все труды,
Обменяли на сумку с гашишем
И на остров Курильской гряды.


ИЗГОТОВИТЕЛЬ АМУЛЕТОВ

Гордый жрец, седой пророк Перуна,
Толкователь басен и кощун,
Кобник, исчисляющий кануны
Засух и потопов, и горбун,

Звезды поглощающий и луны,
Облакогонитель и колдун,
Ведьма, возвращающая юность,
Сторож кладов и травы Плакун —

Все спешат ко мне купальским летом
За волшебной силой — амулетом —
И устало просят: «Изготовь

Знак судьбы, чтоб в наши заговоры,
В чары и в проклятья, и в потворы,*
В ненависть вошла твоя любовь».

* потворы – колдовские действия


В ЧИСТОМ ПОЛЕ

В чистом поле не пойдет беседа –
Для неё удобней будет печь.
Басней не накормишь мироеда –
С ним пусть говорит булатный меч.

Полнит сундуки свои скареда –
Только бы не тратить и беречь.
Но богаче делает победа,
Воля, правда, княжеская речь.

Лиху одноглазому, недужной
Страсти и окольному пути
Не отдай души своей жемчужной,

Светлого волнения в груди.
Меч булатный, пастырь харалужный,
Православного не подведи!


ИСПЫТАНИЕ ВЕРЫ

              ...Услышав об этом, пришли
              хазарские евреи и сказали:
              «Слышали мы, что приходили
              болгары и христиане,
              уча тебя каждый своей вере...»
                «Повесть временных лет».
                Год 6494 (986).

У Перуна и ус золотой,
И серебряный лоб, только душу
Одолело сомнение – слушал
Князь Владимир о вере иной.

Проповедник, хазарский семит,
Объяснял на доступных примерах,
Чем мудра иудейская вера –
И какие законы хранит.

Бог един!
И Ему посвящай
День субботний – седьмой – непреложно,
А свинину вкушать невозможно,
Если ты собираешься в рай.

Князь задумался – сколько затей!–
Позабыть и кумиры, и тризны?
Князь спросил:
– Где же ваша отчизна?
Где же ваша земля, книгочей?

– Наша родина – Ершалаим.
– Там ли?
– Только во власть христианам
Отдана –
И рассеян по странам
Наш народ,
Гневом Божьим гоним.

– Коли так поступил с вами Бог,
Нам хотите вы те же невзгоды?
Как дерзаете наши народы
Звать под своды своих синагог?!

Как пророков дерзаете стих
Толковать не себе в укоризну?!
Обретите сначала отчизну,
А потом и учите других...

***

Храм, исповедь, тропарь, моленье,
Врачует дух Благая Весть.
И всем векам и поколеньям
Исход из тьмы аптечной есть.

Умрешь –  уйдешь в миры иные,
Но вновь разбудит Русь звонарь.
Душа очнется: литургия,
Молитва, исповедь, тропарь.

ФЕВРАЛЬСКИЕ ДУМЫ

                В эту самую ночь Валтасар был
                убит своими слугами.
                Надпись на месте убийства
                Святого Царя-мученика Николая II
                Из стихотворения  Г.Гейне «Валтасар»)

               
Еще февраль не до безумья пьян,
Не до горячки думских депутатов,
Еще убийца чистит свой наган —
Ему из Гейне помнится цитата.

Еще готовят толпы горожан
Призывы к безначалью на плакатах
«Кругом измена, трусость и обман»,—
Предчувствует российский император.

И молится о сумрачной стране,
Где веру разменяли на идеи,
Где запросто предавшие лакеи
О царской исповедуют вине:

«Прости, Господь, им злобные слова,
Прости, Господь, им гордые деянья.
Россию не оставь без покрова,
Кончины прежде — дай ей покаянье».

Еще февраль — оратор и тиран —
Не заморочил юного солдата,
В походный не ударил барабан,
И брат еще не пролил крови брата.

«Кругом измена, трусость и обман»,—
В дневник еще не пишет император,

Но знает,
Ибо холодно душе —
Как холодно и в ставке, и в столице!
И тайна беззакония уже
Свершается —
И скоро совершится.

***

Сколько странных учений повсюду!
Этот – гуру, а этот – халдей,
Тот – факир. Как затейны причуды!
На погибель крещеных людей!

Верят в Разум – холодный и черный,
Верят в кошки трагический чих.
В ничего!
Ни икон чудотворных,
Ни молитв, ни святынь, ни святых.

Ни к чему им
Непрядва и Китеж,
И пасхальный тропарь, и псалом,
И Россия...
И ангел-хранитель
Горько плачет за правым плечом.

***

Пойдем, душа, спасение искать...
Не будем мстить.
Не станем ненавидеть.
Простор бескраен,
А тропа узка,
Ведущая в небесную обитель.

Пойдем, душа!
Иначе жить темно –
Темно от снов и мысленных прилогов.
Погибнуть просто, так немудрено –
В путях широких,
На больших дорогах.

Пойдем, душа!
И понесем свой крест.
Роптать нам на усталость не престало.
Пойдем, душа!
Из неутешных мест, 
Колена преклонивших
Пред Ваалом.

Пойдем, душа!
Иначе жить – тоска,
Иначе надо мстить и ненавидеть…
Простор бескраен,
А тропа узка,
Ведущая в небесную обитель.

СВОБОДА

Нечистый дух,
Обживший русский пыл,
Вдруг удалился из страстей народных,
Ушел скитаться –
                и в местах безводных
Искал покоя, но не находил.
Покоя нет.
Решил тогда: вернусь
В знакомые пределы и приюты,
Откуда вышел, где я сеял смуты.
В пустыне – скука...
И спешит на Русь.
Покинутый им видит
Русский дом,
Избавленный на время от терзаний,
Дом выметен и убран –
                но не занят!
Украшен, но не поселилась в нем
Молитва.
И с собою семь других
Нечистых духов, что мрачней и злее,               
Берет –
               и входит в смелые идеи,
В горячий спор и в бесшабашный стих...
Что с Родиной растерянной моей?!
Ее недугам снова нет исхода, 
В ней бесы пляшут и кричат:– Свобода!
А матери хоронят сыновей.

1995

***

Молитвы просит время…
Сердце верит.
Но снова спорят в нем наперебой
Двуликий Блок, огнепоклонник Рерих
И граф непротивленья Лев Толстой.

И как избыть их искренние смуты,
Метельные сомненья и пути,
Рассудка чернокнижные цикуты?
Молитвы нет –
                России не спасти.
1993

ИСЦЕЛЕНИЕ

То был недуг, сметливая отвага –
Сиди на печке, слушай птичий грай,
Считай ворон и уважай варяга,
И лаптем щи зеленые хлебай.

Надежды утоляй   насущным хлебом,
Не усложняй высоким небом суть –
Зови себя сарматом иль дулебом,
А хочешь –
                чудью белоглазой будь.

Но только к непогодам осторожен
Шепчи за все признательный глагол…
С печи не встать,
Каликам перехожим
Ответил я: - Недуг меня извел.

И милости просившие смиренно
Рекли, узнав,
Что скорбны дни мои:
- Ты, чадо, стань –
                от идольского плена –
И жаждущих водою напои.

И усмехнулся я простым и добрым
Словам калик,
Но – странно! – ощутил,
Что немощи исчезли аки обры,
Я осознал в себе избыток сил.

- Стань, чадо!
Скуку  раздави, как муху,
Химеры разгони и мартобри.
Отцу и Сыну и Святому Духу
Сердечную молитву сотвори.

Сей мир бесславно множит и стареет.
Боится героических времен.
Но русским стань, а не гипербореем –
И ты непобедим, и  ты спасен.

1994

***

Провинция пылко нелепа,
Но русские снятся ей сны.
И ближе здесь звезды и небо,
И люди, и чувство вины.

Несет свое честное бремя
Не слышная миру строка,
И медленней тянется время,
Поэтому жизнь коротка...


***

С душой, крылатой и тяжёлой,
Через обыденную стынь,
Через леса иду и долы
К истокам сказок и святынь.

И открываю я просторы,
Вдыхая утреннюю синь:
Онега, Пинега, Печоры,
Ветлуга, Вырица, Медынь.

Избыть томящие разлуки
Иду к началам, к алтарям.
Надежда — свет сердечной муки —

Встречает памятные звуки:
Саров, Таруса, Семилуки,   
Коломна, Углич, Валаам…


ПЕРЕД ВЕЛИКИМ ПОВЕЧЕРИЕМ

Мы — не скифы, мы — русские, дело не в скулах, а дух
Зиждет нас православный, хранит девяностый псалом.
Нас не тьмы азиатские — несколько древних старух,
Иерей и псаломщик — но мы никогда не умрем.

Не умрем от судов, перестроек, свобод и сивух,
Третий Рим обращающих в скучный всемирный Содом.
Примем русское бремя, насущного хлеба укрух,
В храм войдем, осенив непокорную душу крестом.

Это время последнее. Это последний итог.
Нас не тьмы азиатские. Надо нам вместе молиться -
И откроется мужество русских и узких дорог.
И да будут светлы наши  юные старые лица.

«Разумейте, языцы,
И покоряйтеся, яко с нами Бог!»


Душа и держава. 1996

Первый вариант

***

Помилуй, Боже, и от беззаконий
Очисти мя – терзает душу стыд.
И слышу я, что мчатся Твои кони –
Какой тревожный, грозный стук копыт!

Сняты печати. Скорбь на небосклоне.
И звук Трубы колеблет трон и скит.
И близок час – и гнев Твой непреклонен –
Грядет великий день. Кто устоит?

Так сокрушайся, сердце! Слышишь топот?
То кони Апокалипсиса...
                Стих –
Корыстный ямб, лукавый темный ропот

Аз пред Тобою только сотворих.
Помилуй, Боже – окропи иссопом
И отврати лице от грех моих.

1992

***

Не раскрылись глаза, не отверзлись темницы
И не сдвинулась с места гора. Так и впредь,
Все по вере – душа научилась казниться,
Но еще не умеет любить и радеть.

Все по вере – любви черновые страницы,
Золотого молчанья разменная медь...
Научи меня, Господи, тихо молиться.
Научи меня, Господи, стойко терпеть.

Русской смуты я тайные смыслы усвоил
И спешил рассказать, что известны ключи,
Что придет и спасет преподобный и воин,

Я же только поэт, и не в силах... Молчи!
Значит, вера слаба. Значит, путь мой спокоен –
Как покорно спокоен в кромешной ночи!

1994

***

Беспечные братья, мы стали седы,
Прижившись в чужой стороне,
Не ведали горя, не знали нужды,
И хмеля хватало в вине.

Смеялись, писали пустые стихи,
Забыв про Отеческий дом,
Но голод настал – и пошли в пастухи,
И стадо свиное пасем.

А ночью холодной томится душа,
Что время подходит к концу.
Как жили легко! – и спеша, и греша…
Вернемся скорее к Отцу.

Вернемся, оставим чужие пути,
Падем на колени пред Ним
И горько заплачем: прости нас, прости –
И вдруг умолим,
                умолим.

***

Увы, страницы летописных книг
Не сохранили память о моих
Живучих предках. Но от них в наследье
Терпенье мне достались и усердье.
И в день мой смотрит молчаливый лик
Какого-то забытого столетья,
И сознает душа свое бессмертье –
Пускай всего лишь на короткий миг.


***
              Моим стихам, как драгоценным винам,
              Настанет свой черед.
                М.Цветаева

Ее стихам настал черед,
Настали времена.
Черед ее стихам пройдет,
Как действие вина.

Приходит и уходит хмель,
И власть его, как блажь,–
Утихнет гордая метель,
Разымчивый кураж.

И осознают дух и кровь,
И осознает речь
Надежду, Веру и Любовь,
Молитву, Крест и Меч,

И путь земной и неземной,
Знамения страниц,
Невольный вздох за упокой
Души покончившей с собой,
За всех самоубийц.

1994

***

Мы встретились с радостью. Хлеб преломили.
Хлебнули вина. И затеяли спор.
Я стал объяснять, что считает Вергилий.
А он говорил, что сказал Пифагор.

Смешное упрямство! Подобного тона
Сомнительной мысли не стерпит никто.
Я резко спросил: «Ты читал Честертона?»
Он буркнул в ответ: «А читал ты Кокто?»

И мы разошлись – отчеканивать слово.
И всё было ясно. И не по пути.
Я крикнул вослед: «Почитай Соловьева!»
А он огрызнулся: «Толстого прочти…»

1992

***

Привыкла к будням и, терпя
Их суматошность без таланта,
И в упражненьях музыканта
Она услышала себя.

И было ей невыносимо
От совершённого суда,
От смыслов недоступной силы
И недоступного труда.   

***
                А. Дейкину

Ты заходи – познаем, что сродни
Бессмертным душам – сумраки и Спасы,
Что манит, как болотные огни
И губит мысль делить людей на классы,

Что русские сердечны искони,
Но, обратившись из народа в массы,
Враждой своей отяготели дни,
Дойдя до самоистребленья расы.

Ты заходи  -  познаем, что есть ложь,
Властей передовые подоплёки,
И разберемся без масонских лож,

Кому история дает свои уроки,
Что говорят библейские пророки,
В чем злонамерен суесловный вождь.


***
                Н.М.

В светлый час смертельного ристанья
Станет мир невыносим, как ложь, –
Ты слова Священного Писанья
Русским сердцем медленно прочтешь.

Повторишь их, разгоняя страхи,
Что терзали Божию рабу,
И уйдешь – искать среди монахинь
Песню и свободу, и судьбу.

Путь до неба предстоит неблизкий –
Восходить в молитвенном труде,
И тебя благословит епископ
Печь просфоры на святой воде.

И внимая делу упованья,
Посрамишь уныние и ложь,
И слова Священного Писанья
Русским сердцем медленно прочтешь.

И сольются перед образами,
Освещая келью и миры,
Благовест и горечь предсказаний,
Боль поэта и любовь сестры.

1995


***
                Рече безумен в сердце своем:
                несть Бог.
                Пс.13

Речешь, безумен в сердце: Бога нет,               
И мысли нищего о Господе – потеха
Развеселишься – в продолженье смеха
Убогим бросишь несколько монет.

Речешь упрямо, что России нет,
Есть нищая равнина, есть помеха
Для здравого рассудка и успеха,
Для европейских знаний и примет.

Снедающий народ мой, словно хлеб,
Тебе смешно, что нам необходимы               
И свет соборный, и святой Владимир,               
И благоверные Борис и Глеб...

Я в храм иду – душе ясней и чище.               
Господь с Россией, с упованьем нищих.


ПЛАЧ  ИЕРЕМИИ

Горько рыдай, не давай себе сна и покоя, Сиона
Гордая дщерь, и взывай, что Господь помрачил твои славы,
Отнял ограду Свою и отверг Свой алтарь, и полона
Петлю тугую стянул, и Свой лук натянул для расправы.

Как неприятель, десницу простер - и не стало Закона.
Рухнули стены, и дом разорен, и хмельные оравы
Песни горланят, что кесарь казнен. В материнское лоно
Души свои изливают младенцы. Посыпали главы

Старцы седые Отечества пеплом. И слово пророка
Бродит по городу, словно юрод, потешает охрану.
Выплачь глаза, дщерь Сиона, и сердце в печали глубокой,

В пылкой молитве проси исцелить твою смертную рану.
Господи! Как истомилось от бедствий и горестей око!
Господи! Кто же возлюбит Тебя?
Разве мертвые встанут?!


***

На что нам Россия с языческим нравом?
Где добрые люди скупы  и безвольны,
Где верят кометам, дождям и расправам,
Не зная, как к Богу зовут колокольни.

На что нам Россия без стати державы?
Где учат любви ростовщик и стригольник.
Любую любить? Даже с речью картавой,
С беспамятным сердцем, с умом алкогольным?

Избави нас, Боже,
Чтоб думы и музы,
Чтоб лучшие чувства служили бы всякой
России – любую пусть любят французы,
Любую отчизну пусть любят поляки –
Без веры, без смысла, без царского дела…
Помилуй, Господь,
От такого удела.


***

Что нам остается?
Да просто жить,
А если пригнет нужда –
Молиться
И Бога благодарить
За хлеб насущный –
Есть в поле сныть,               
Крапива и лебеда.
И есть еще один день
Возлюбить.
И в небе светла звезда.

А им,
Нашедшим свой случай предать,
Решившим, что совесть – бред,
Что им остается?–
Пересчитать
Тридцать тяжелых монет.

Пересчитать
От души барыши,
Вдохнуть эпохи бензол,
Вернуться и крикнуть: – Я согрешил!–
И деньги кинуть на пол.

И слушать
Их погребальный звон,
Предчувствовать вечность мук.
Что им остается?
Скорее, вон –
Веревка, осиновый сук...


ТАЙНА НЕВОДА

И невод закинул искусный рыбак,
И вытащил полный улова на берег.
И в нем трепыхались сардина и жерех,
Салака и окунь, треска и судак.

Рыбак отделил горбылей от наваг,
Бычков от тунцов, от ершей – нототений, –
Что можно сварить, что продать ради денег,
И чем накормить невесёлых собак.

А мелочь негодную выбросил вон…
Так будет при скорбной кончине времён.
Внимательный книжник, попавший в улов,
Как нам изменить дидактичные речи,
Как жизнь изменить, чтоб не ввергнули в печи,
Где чёрные слезы и скрежет зубов?


ДОСТИЖЕНИЕ

Если и раньше мы были смелыми –
ничего не боялись, кроме правды,
то теперь нам и правда нипочем.

***

Кто-то тайно приказы изрек,
Кто-то свел в напряжении скулы,
Чья-то мысль, словно пуля, мелькнула —
Я же выбран, как верный залог.

Эй, поэт –
                затаись между строк
И смотри в автоматное дуло! —
Гаркнет резко исчадье аула,
Палец свой положив на курок..

Я — заложник столетней беды,
Мне в лицо она весело дышит…
Праздный мир с одобреньем услышит,

Что меня, приложив все труды,
Обменяли на сумку с гашишем
И на остров Курильской гряды.

1995

ИЗГОТОВИТЕЛЬ АМУЛЕТОВ

Гордый жрец, седой пророк Перуна,
Толкователь басен и кощун,
Кобник, исчисляющий кануны
Засух и потопов, и горбун,

Звезды поглощающий и луны,
Облакогонитель и колдун,
Ведьма, возвращающая юность,
Сторож кладов и травы Плакун —

Все спешат ко мне купальским летом
За волшебной силой — амулетом —
И устало просят: «Изготовь

Знак судьбы, чтоб в наши заговоры,
В чары и в проклятья, и в потворы,*
В ненависть вошла твоя любовь».

* потворы – колдовские действия


***

В чистом поле коротка беседа –
Не успеешь баснею развлечь.
Только взмах – и нету людоеда –
Есть победа и булатный меч.

Полнит сундуки свои скареда –
Что еще бездольному беречь?
Побогаче полная победа,
Воля, правда, княжеская речь.

Лиху одноглазому, недужной
Немощи, окольному пути
Не отдай души своей жемчужной,

Светлого волнения в груди.
Меч булатный, пастырь харалужный,
Православного не подведи!

1992

ИСПЫТАНИЕ ВЕРЫ
               
                ...Услышав об этом, пришли
                хазарские евреи и сказали:
                «Слышали мы, что приходили
                болгары и христиане,
                уча тебя каждый своей вере...»
                «Повесть временных лет».
                Год 6494 (986).

У Перуна и ус золотой,
И серебряный лоб, только душу
Одолело сомнение – слушал
Князь Владимир о вере иной.

Проповедник, хазарский семит,
Объяснял на доступных примерах,
Чем мудра иудейская вера –
И какие законы хранит.

Бог един!
И Ему посвящай
День субботний – седьмой – непреложно,
А свинину вкушать невозможно,
Если ты собираешься в рай.

Князь задумался – сколько затей!–
Позабыть и кумиры, и тризны?
Князь спросил:
– Где же ваша отчизна?
Где же ваша земля, книгочей?

– Наша родина – Ершалаим.
– Там ли?
– Только во власть христианам
Отдана –
И рассеян по странам
Наш народ,
Гневом Божьим гоним.

– Коли так поступил с вами Бог,
Нам хотите вы те же невзгоды?
Как дерзаете наши народы
Звать под своды своих синагог?!

Как пророков дерзаете стих
Толковать не себе в укоризну?!
Обретите сначала отчизну,
А потом и учите других...

1994

***

Храм, исповедь, тропарь, моленье,
Врачует дух Благая Весть.
И всем векам и поколеньям
Исход из тьмы аптечной есть.

Умрешь –  уйдешь в миры иные,
Но вновь разбудит Русь звонарь.
Всё повторится: литургия,
Молитва, исповедь, тропарь.

ФЕВРАЛЬСКИЕ ДУМЫ

                В эту самую ночь Валтасар был
                убит своими слугами.
                Надпись на месте убийства
                Святого Царя-мученика Николая II
                Из стихотворения  Г.Гейне «Валтасар»)


Еще февраль не до безумья пьян,
Не до горячки думских депутатов,
Еще убийца чистит свой наган –
Ему из Гейне помнится цитата.

Еще готовят толпы горожан
Призывы к безначалью на плакатах
«Кругом измена, трусость и обман»,–
Предчувствует российский император.

И молится
                о сумрачной стране,
Где веру разменяли на идеи,
Где запросто предавшие лакеи
О царской исповедуют вине
(О них – о нас!– заметил на стене
Ипатьевского дома Генрих Гейне).

А царь
             о всех вздохнет благоговейно:               
«Прости, Господь, им злобные слова,
Прости, Господь, им гордые деянья.
Россию не оставь без покрова,
Кончины прежде дай ей покаянье».

Еще февраль – оратор и тиран –
Не заморочил юного солдата,
В походный не ударил барабан,
И брат еще не пролил крови брата.

«Кругом измена, трусость и обман».–
В дневник еще не пишет император,

Но знает,
Ибо холодно душе –
Как холодно и в ставке, и в столице!
И тайна беззакония уже
Свершается –
И скоро совершится.

1995

***

Сколько странных гостей отовсюду!–
Гуру, следом факир и халдей.
И усердно пророчат причуды
На погибель российских мужей.

Ходит вера в какого-то йога
По земле богатырских былин –
Без церковнославянского слога,
Православного неба равнин.

Ходит вера в холодный и черный
Космос – в пифии лепет и чих.
В ничего! Ни икон чудотворных,
Ни великих святынь и святых.

Ни Каяла не тронет, ни Китеж,
Ни пасхальный тропарь, ни псалом,
Ни Россия...
                И ангел-хранитель
Горько плачет за правым плечом.

1994

***

Пойдем, душа, спасение искать –
Как нам любить сильней, чем ненавидеть.
Бескрайне небо,
                а тропа узка,
Ведущая в небесную обитель.
Погибнуть просто – так немудрено –
В путях широких изведясь в прилогах,
Извадив волю,
                думая о многом,
Когда одно лишь нужно,
                лишь одно:
Благая часть – смиренно пострадай,
Плод покаянья сотворяя в вере,
Стучи, стучи
                и достучись в те двери,
Что открывают Истину и рай.
Пойдем, душа, из неутешных мест,
Колена преклонивших пред Ваалом,
Переживем сомненья и усталость,
Услышим совесть и возьмем свой крест.
Возьмем свой крест –
                спасение искать,
Как нам любить сильней, чем ненавидеть.
Бескрайне небо,
                а тропа узка,
Ведущая в небесную обитель

***

Нечистый дух,
Обживший русский пыл,
Вдруг удалился из страстей народных,
Ушел скитаться –
                и в местах безводных
Искал покоя, но не находил.
Покоя нет.
Решил тогда: вернусь
В знакомые пределы и приюты,
Откуда вышел, где я сеял смуты.
В пустыне – скука...
И спешит на Русь.

И видит,
Что оставленный им дом,
На время исцеленный от терзаний,
И выметен, и убран –
                но не занят! –
Украшен, но не поселилась в нем
Молитва.
И с собою семь других
Нечистых духов, и мрачней, и злее,               
Берет –
               и входит в смелые идеи,
В горячий спор и в бесшабашный стих...
Что с Родиной
                растерянной моей?!
Ее недугам нет никак исхода,  снова
В ней бесы пляшут и кричат:– Свобода!
А матери хоронят сыновей.

1995

***

Молитвы время –
                Только в сердце ересь.
В нём снова говорят наперебой
Двуликий Блок, огнепоклонник Рерих
И граф непротивленья Лев Толстой.
И как избыть их искренние смуты,
Метельные сомненья и пути,
Рассудка чернокнижные цикуты?
Молитвы нет –
России не спасти.

1993

ИСЦЕЛЕНИЕ

То был недуг, сметливая отвага –
Сиди на печке, слушай птичий грай,
Считай ворон и уважай варяга,
И лаптем щи зеленые хлебай.

Надежды утоляй   насущным хлебом,
Не усложняй высоким небом суть –
Зови себя сарматом иль дулебом,
А хочешь –
                чудью белоглазой будь.

Но только к непогодам осторожен
Шепчи за все признательный глагол…
С печи не встать,
Каликам перехожим
Ответил я: - Недуг меня извел.

И милости просившие смиренно
Рекли, узнав,
Что скорбны дни мои:
- Ты, чадо, стань –
                от идольского плена –
И жаждущих водою напои.

И усмехнулся я простым и добрым
Словам калик,
Но – странно! – ощутил,
Что немощи исчезли аки обры,
Я осознал в себе избыток сил.

- Стань, чадо!
Скуку  раздави, как муху,
Химеры разгони и мартобри.
Отцу и Сыну и Святому Духу
Сердечную молитву сотвори.

Сей мир бесславно множит и стареет.
Боится героических времен.
Но русским стань, а не гипербореем –
И ты непобедим, и  ты спасен.

1994

***

Провинция –  пылко – нелепа,
Но русские снятся ей сны.
И ближе здесь звезды и небо,
И люди, и чувство вины.

Несет свое честное бремя
Не слышная миру строка,
И медленней тянется время,
Поэтому жизнь коротка...

1994

***

С душой, крылатой и тяжёлой,
Через обыденную стынь,
Через леса иду и долы
К истокам сказок и святынь.

И открываю я глаголы,
Вдыхая утреннюю синь –
Онега, Пинега, Веркола,
Ветлуга, Радонеж, Медынь.

Избыть томящие разлуки
Иду к началам, к алтарям.
Надежда — свет сердечной муки —
Встречает памятные звуки: -

Кемь, Белогорье, Семилуки,   
Печора, Углич, Валаам…


***

Мы — не скифы, мы — русские, дело не в скулах, а дух
Зиждет нас православный, хранит девяностый псалом.
Нас не тьмы азиатские — несколько древних старух,
Иерей и епископ — но мы никогда не умрем.

Не умрем, не исчезнем, хоть модус – спиноза борух –
Третий Рим обращает в унылый всемирный Содом.
Примем русское бремя, насущного хлеба укрух,
В храм войдем со смиреньем, себя осеняя крестом.

Это время последнее. Это последний итог.
И поэтому нашей соборной молитвы страшится
Велиар, реформатор бездольных страстей и морок
И да будут светлы наши старые юные лица.

«Разумейте покоряйтесь, языцы,
Яко с нами Бог!»

1995