Нюанс Хайдеггера и соцагент

          Подступ новой мысли к своим задачам всегда так или иначе разбор. Разобрать, как разбирают мелкий шрифт или как трудную фразу и разобрать как разбирают сложное на составляющие (де-струкция, деконструкция). Кто думает, что бывают задачи до разбора, без разбора, уходит от дела мысли и просто от дела, выходит на пустые просторы лексики и не имеет права обижаться, если его работа какой угодно прилежности с неразобранными проблемами очень скоро начинает казаться и признаётся бессмысленной. Верно ли будет, если мы скажем: люди странным образом большей частью и на каждом шагу решают задачи, которые они не дали себе труда сначала разобрать?

                В. В. Бибихин.


          Делом такого разбора часто, а может быть даже и регулярно, занимался Хайдеггер, буквально вьедаясь в тексты изучаемых им философов в противовес всем тем, обыкновенным читающим, кто стандартно "проносится" глазами по любому тексту. И своих студентов он обучал "останавливаться", "вникать", "вертеть", "рассматривать" и... как результат вдруг "обнаруживать", "открывать" нечто такое, что казалось бы тут совершенно ну не было, а вот всё же есть, ёлы-палы, есть, - эврика! Вот это чудо удивления от истинного соприкосновения с текстом - настолько близком, настолько плотном соприкосновении, что при этом рушится система обычного дистанционного прочтения - вот этой исключительной манерой, присущей среди современных философов лишь ему одному, Хайдеггер и собирал вокруг себя учеников, привлекал в свои залы и аудитории слушающих.
         Они приходили посмотреть на "чудо", и на то, что они называли "профессионализмом" и что профессионализмом по существу не было, однако и по сей день никто не дал себе труда написать - что же такое тогда это было?
Один из возможных подступов к близкому, ближайшему - трудный, потому что всегда "не в русле", но плодотворный. Словно не наш глаз, а наше мышление получает в распоряжение себе лупу, и вместе с ней становятся выпуклыми и объёмными отдельные слова, обороты, выражения, которые в общей системе текста, в его обобщённой гладкой поверхности до того - терялись.
        Хайдеггер не просто и не только словесно говорил о "ближайшем", он его ещё и проживал, демонстрировал.
        В чём же заключалась трудность предложенного подхода?
      В том, о чём вполне справедливо пишет Бибихин, - в деконструкции другого подхода - прежде всего, в деконструкции, написанного в ином режиме текста, а следом за ним и деконструкции наших обычных методов работы с ним - "последовательного чтения" и "общей или центральной критики".
      Для того, чтобы сделать текст близким - нужно сделать близким самого себя. Приблизься - и тогда увидишь! Но как же трудно приблизиться...

      Но не это ли и является по существу Другим Началом? Не текстовая линейность хода мысли, а контрапункт, а точки "локализации боли", "локализации мысли", длительности оборотов, создающие образ - не они ли важны в первую очередь?
      Такое с каждым из нас случалось в жизни хотя бы раз - когда прочитав книгу в голове застрявала всего лишь одна фраза, посмотрев на человека всего лишь одна его черта, в воспоминаемых событиях всего лишь один явственный момент. Где же и куда же девалось всё остальное? А всё остальное "срезалось" вашим БЛИЗКИМ. Близкое срезало всё, что ему не близко, продемонстрировав при этом свою предельную жестокость и одновременно предельную истинную честность по отношению к внешнему и внутреннему миру.
      Да, этот способ жесток. Но жесток лишь в отношении того, на что мы привыкли полагаться.
      В общеупотребительной фразеологии слово "разбор" тесно примыкает к слову "разборки", и поэтому мы не любим никакого "разбора" - какой ещё "разбор", какие ещё "разборки"? Остаётся также открытым вопрос бессознательно ли мы каждый раз сдвигаем градус меры в отношении "разбора", чтобы он легко и незаметно тут же приобретал статус "разборок", а значит и чего-то негодящегося, унизительного. Так бессознательно или сознательно, намерено?
      К сожалению, в большинстве случаев бессознательно - таким образом один режим и одна система защищается в нас от другой системы и другого режима, а мы в это время являемся лишь их невольными орудиями.
      И больше всего такие манипуляции склонны производить те люди, которые бояться за своё "близкое", не уверены в нём. Таким людям невыгодно переходить из системы "дистанционного существования" в систему "открытой близости", потому что в первой они себя чувствуют удовлетворительно(а некоторые так и вполне надёжно), а вот во второй - вообще никаких гарантий нет, и не потому что она - плохая, а потому что она - истина. А истина человеческого существования это его "заранее необеспеченность", это страх и риск "здесь" и "сейчас" - это это, что максимально пугает людей, знают они об этом или же нет.

       От самих себя и от своего близкого мы "экранированы" - это уже Мераб Мамардашвили.

       Близкое - ранит... И по животному типу, мы избегаем ранящего нас.

    И если бы такое избегание хотя бы попадало в наше сознание, то для нас бы существовала ПРОБЛЕМА. Но проблем нет. Люди не проблематичны. А любой сложный характер они крестят "проблематичным" - говорят "проблематичный человек" - в том смысле, что "нежелательный". Но вообще-то каждый человек проблематичный, или он уже не человек, а "соцагент"(агент социума, вполне себе явный, либо скрытый от всех, тайный - хрен редьки не слаще).