Зло или нужные вещи

       По мотивам Стивена Кинга.

     Жизнь в местах, подобных американскому  Касл-Року или российским Большим Червям, тиха и размеренна. И когда кажется, что уже ничего, кроме переписи и выборов не сможет потревожить этот покой, приходит Зло…
     В  этот обычный будничный день в селе Большие Черви никто не обратил внимания на человека, входящего к ним с юго-западно-восточной стороны. Если бы им было известно, чем грозит этот приход, то они, конечно, сделали бы всё возможное, чтобы не допустить этого. Но дар предвиденья у них не приживался. Все, кто говорил, что обладает этим даром, после приобретения гематом на мягких тканях лица в результате ошибочных сведений, озвученных в необходимый для жителей период, потом упорно молчали и будущие не предсказывали.
    Единственный  человек, который мог разглядеть перипетии судьбы практически, как в 3D, была Агафья – потомственная ведьма в пятнадцатом поколении. Село вообще-то насчитывало максимум семь поколений, но в словах Агафьи  сомневаться никто не смел. После того, как она  лопатой  наслала порчу на своего мужа так, что он стал маленько заикаться, все уверовали, что Агафья реально сильная, в смысле колдунья. Но в данный момент, после получения премии за удачное изгнание бесов из дрожжей  и сахара, она находилась во внутрисетевом  роуминге или, попросту, запое, а посему была выключена  и  недоступна.
    Итак,  в село входило зло, то самое страшное зло, которым обычно пугают ночью детей и соседей. Хотя,  имя  человека, входившего в их деревню, было, конечно же, не «Зло» – это была его фамилия, а звали его Степан Афанасьевич. Он был представителем оптово-розничной компании «Оптороз», точнее, его официальная должность звучала как  «старший менчендайзер  супервайзера». Классический костюм и классическая  барсетка  прекрасно сочеталась с его неопределённой внешностью. Возраст его имел такую же степень неопределенности.
     В тот момент, как он пересёк границу села, у Клавдии  Петровны, чей дом стоял первым на пути Степана Афанасьевича, неожиданно прокисло молоко и Джон из её любимого сериала «Любовь и скунсы» громко, нет, не засмеялся, а заржал, как конь из сериала «Городские лошади».
    Клавдия Петровна, мирно дремавшая у своего чёрно-белого телевизора, услышав ржание,  подскочила  примерно  на  уровень кресла и тут же, не нарушая закон всемирного притяжения, плюхнулась на пол тем местом, что в народе именуют пятой точкой, хотя в данном случае уместно было бы говорить о многоточии.
     В то же время на местной свиноферме, одном из немногих стабильно работающих предприятий,  в отделе  кормов собрались трое. Это были начальник отдела кормов Игорь Иванович, начальник отдела долгосрочных прогнозов Пётр Алексеевич, психолог Анна Сергеевна. Численность предприятия составляла сто семнадцать человек, из которых восемьдесят шесть работали в управлении. Предприятие носило гордое название «Пятачок». Как все уважающие себя предприятия, оно имело электронный адрес – "свинья ру",  свой  логотип, эмблему и рекламный слоган: «Если ты не дурачок, покупай  Пятачок».
    Итак, в отделе шло горячее обсуждение очень важного вопроса: что общего между свингерством и свиньями? Свиньи в чесночных ожерельях мирно бродили по огромному двору под музыку из проекта «Фабрика звёзд». Зачем ожерелье? Эпидемию гриппа всегда лучше предупредить, чем лечить. Анна Сергеевна как раз собиралась  произнести цитату из Фрейда, как вдруг свиньи, резко забегав не в такт музыке, выстроились  в виде цифры шестьсот шестьдесят шесть. Игорь Иванович, увидев это, застыл, удивлённо глядя в окно.
– Ой, не  к добру это, – произнёс он зловещим голосом.
– К аудиту, чуют мое сердце и печень, – ответил ему  Пётр Алексеевич.
– Или к сокращению, – Анна Сергеевна, забыв про Фрейда, тоже решила вставить свою умную мысль.
Обеденный перерыв был безнадёжно испорчен, хотя от свиней трудно было ожидать чего-нибудь иного.
    В то же время глава администрации села Николай  Владимирович Савоськин размышлял над очень важным и тревожащим его вопросом: где взять денег? Дело в том, что жена Николая  Владимировича обладала отменным аппетитом, как в продовольственном, так и в денежном эквиваленте. Тянуть на зарплату две эти составляющие было тяжеловато. Конечно, различные и многочисленные тендеры при-носили свой откат в семейный бюджет, но аппетит рос быстрее, чем процент отката. Он ещё раз прочитывал только что полученное сообщение «Зайчик, готовь  капусту. Лисичка хочет новую норку», когда в дверь постучали.
– Войдите!
 Вошедший человек сразу не  понравился Савоськину и даже чем-то отпугивал.
– По какому вопросу? –  устало спросил он.
– Здравствуйте, меня зовут Степан Афанасьевич Зло. Я представляю одну очень известную фирму. Мы хотим открыть у вас  супермаркет нужных вещей.
– Вы знаете, это так сложно, надо согласовать, разработать проект и так далее. Да и лимит супермаркетов  на этот месяц уже исчерпан.
Степан Афанасьевич достал из  барсетки  огромного вида конверт.
– А у меня для Вас письмо. Почитайте, а я пока в приёмной подожду, – с этими словами он положил конверт на стол Савоськину и вышел.
     Индекс, фамилия и адрес на конверте были указанны правильно. «Кто же мне мог написать?» – подумал  Савоськин, разворачивая конверт. В конверте лежали новенькие хрустящие евро. И хотя Николай Владимирович не смотрел Евровидение, евро он всё же видел. Савоськин прикинув курс на сегодня, и у него начал вначале дергаться правый глаз, затем левый, а затем оба сразу. Он ещё раз перечитал адрес. «Точно, мне», – подумал он. Затем просмотрел каждую купюру, нет ли там слова «Взятка». Он знал, что, если такое слово на деньгах есть, то они недейст-вительны. Все было чисто. Савоськин начал  поэтапно потеть. Сначала руки, а потом и голова. Неожиданно  вспомнилась песня Фриске: «Уу-е, я скучаю по уе».
– Заходите, Степан Афанасьевич. Письмо замечательное, от бабушки. Магазин – это прекрасно, можете  приступать.
    Кузякин – глава  церкви  «Адвентистов – Евангелистов от восемнадцатого дня» стоял с кульком сахара возле забора  своего соседа  председателя «Свидетелей Иеговы» Квакина. Кузякин  посыпал землю в виде дорожек, которые вели на огород Квакина. Дело в том, что на огороде Кузякина в большом количестве развелись муравьи, поевшие уже половину ростков огурцов. Поэтому он считал своим долгом перенаправить муравьёв в огород своего соседа.
–Что ж ты творишь, сволочь? – голос Квакина заставил его вздрогнуть, намеренье быть увиденным вовсе не  входило в его планы.
– Возлюби их, как самого себя.
–Я тебя  сейчас лопатой возлюблю, сын мой.
– Да что ж Вы так расстроились, возьмите их в свидетели, дадите им литературу и пусть  распространяют.
– Это Вы, батенька, всякую ересь распространяете. Да ещё и чужим не брезгуете.
    Эта история произошла год назад, тогда  гуси  Квакина перелезли сквозь забор Кузякина и перемешались между собой. В результате были поделены поровну, но Квакин до сих пор считал, что сосед забрал у него лучших.
– За паствой надо лучше следить, и яблоню я Вашу вырублю, она мне  солнце не даёт смотреть.
– Подойди ближе, сын мой, я лопатой изгоню бесов из твоей головы и поясницы.
    Возможно, их теологический спор и закончился бы физическими упражнениями, если бы не одно природное явление. Внезапно группа облаков закрыла солнце, образовав фигуру большого кукиша. Вид этого явления полностью вывел соседей из боевого настроения, повергнув  в печальные  мысли.
– Не к добру всё это, – произнесли они одновременно и молча пошли по домам, понуро  опустив голову.
    Старший детектив Донцов сидел один в полицейском участке, положив ноги на стол, и уныло глядел в потолок. Попытка проверить утверждение «От нечего делать в потолок плюёшь», оказалась не то чтобы неудачной, а не совсем  приятной, поэтому Донцов  просто смотрел. Отмена  техосмотра  нанесла  огромную  дыру в  его бюджете  и добавила печали к и так  грустному настроению. Донцову хотелось ухо-дить, отстреливаясь, огородами в лес, на ракете спасти Землю от астероида, избить и поймать, а, точнее, поймать, а потом избить человека-паука, зачитать права Бэтману, а вместо этого он должен был копаться  в семейных разборках и краже курей. «Наша служба и опасна, и трудна. и на первый взгляд, как будто, невидна, на второй как будто тоже невидна и зарплата тоже», – напевал Донцов.
    В этот момент муха, мирно сидевшая на потолке и поведение которой в течение последних двадцати минут изучал Донцов, стала выписывать невообразимые авиационные трюки. Вначале она сделала бочку, затем петлю Нестерова, а затем её полёт стал напоминать цифру шесть. Пролететь третью шестёрку ей помешала форменная фуражка, кинутая Донцовым,  и метко сразившая муху. «Это тебе не милиция, тут не пошалишь», – сказал Донцов, удовлетворенный своей меткостью. – И, всё же, это не к добру, – сказал он, рассматривая поверженное насекомое.
    Алёна – девушка Донцова, сидела дома одна. Она работала продавщицей в местном киоске, но сегодня  у  неё  был выходной. Она мечтала выспаться, но соседка Зинка-молочница, у которой тоже сегодня был выходной, пригласив в гости двух друзей, тоже  весёлых  молочников, уже вовсю отмечала зарплату, выданную им на Молзаводе. Песни, исполняемые  в караоке, приносили  им незабываемое наслаждение и усиливали головную боль Алены. После исполнения очередной песни у них постоянно высвечивалась: «Вы поете омерзительно. Прекратите». Но это только усиливало их энтузиазм. Алена включила телевизор и стала смотреть рекламу:
– У Вас новые валенки.
– Нет старые, просто я стираю их новой «Лаской».
– А я старым «Бобром».
    Внезапно телевизор погас, затем снова включился и так несколько раз, пока не затих совсем. Часы на микроволновке и электронные над кроватью показывали вместо времени три шестёрки. «Это не к добру», – подумала Алена, вспомнив про то, что если через пять минут электричество не дадут, то она пропустит свой любимый сериал «Любовь и сахар».
    У Зины в результате всех этих отключений в плеере застрял диск и вылазить к своей хозяйке не хотел. Попытка вытащить его при помощи карандаша закончилась тем, что карандаш тоже  пропал в его недрах. «Не к добру всё это», – с грустью сказала Зина, вспомнив про то, что хоть и техника была совсем но-вая, но вряд ли попадание карандаша внутрь является гарантийным случаем.
     Под новый магазин было выделено помещение старого магазина, так что буквально через неделю все отделочные работы были закончены. Все необычные происшествия, происходившие с жителями в день прихода Зла в их деревню, были обсуждены буквально на следующий день. Половина склонялась к мнению, что всему виной падение японской йены, половина говорила, что всё дело в магнитных бурях, другая половина была уверена, что всему виной правительство. Вывод был у всех один, а, точнее, два: скоро выборы и гречка опять подорожает. Теперь все с нетерпением ждали открытия нового магазина.
    Алёна возвращалась вечером с работы и, проходя мимо, решила краем левого глаза, а, если повезёт, и правого, заглянуть в окно нового магазина. Прижав нос к оконному стеклу, она увидела небольшой отблеск света в конце торгового зала. Попытка сфокусировать и увеличить дальность зрения путем соединения направления глаз в одну точку нужного эффекта не принесла, и она уже собралась уходить, как чей-то голос окликнул её.
– Здравствуй, Алена, а я тебя ждал.
Алена пригляделась к человеку, произнесшему эту фразу.
– Меня зовут.., точнее, я прихожу сам. Ты, наверно, хочешь узнать, есть ли у нас в продаже сумочка, такая же, как у Фриске, только более вместительная?
Алёна остолбенела. В последнем номере журнала «Сумочки звёзд» ей приглянулась сумочка Жанны Фриске, точнее, обладание такой сумочкой стало просто её мечтой.
– А Вы чё, дядя, из битвы экстрасенсов сбежали?
– Меня зовут Степан, я владелец этого магазина и у меня есть такая сумочка, только лучше.
    Открыв дверь магазина, он откуда-то достал точно такую сумку, которая Алёна видела в журнале. Раскрыв сумку, он положил в неё две булки хлеба, килограмм риса и сахара, палку колбасы, с десяток яиц и торт. Сумка осталась точно такой же, как и была в начале. Алёна стояла молча, раскрыв рот именно до той степени, которую в народе считают неприличной.
–А Вы карточки принимаете? – спросила Алёна, хотя единственной карточкой, которой  обладала она, была фотокарточка в паспорте.
– Только наличные.
– И скокма  енто  будет? – от  волнения Алёна незаметно для себя перешла на забытую разновидность местного диалекта.
– Сто двадцать семь рублей десять копеек.
У Алёны в кошельке находилась именно такая сумма. Сегодня на работе она четыре раза пересчитывала всё заново, надеясь, что с каждым пересчётом сумма будет возрастать. Она не верила своим ушам, точнее, она им, конечно, всегда верила, но именно сейчас засомневалась.
– Прикалываетесь? – спросила Алена, опять используя местный диалект, – или с помощью сарказма  хотите занизить мою планку социального статуса?
Теперь настала очередь зависнуть Степану. Немного подумав, он понял, что местный забытый диалект всё-таки ему ближе.
– Я реально предлагаю, но с одним условием, надо будет маленько подшутить над Квакиным. Одна маленькая безобидная шутка. Поприкалываемся?
За эту сумку Алёна готова была выщипать все волосы у Квакина, а тут маленькая шутка.
– Согласна! – радостно  сказала Алена, отдав Степану все деньги и забрала сумку.
Прибежав домой, Алёна до утра сличала фото сумки с оригиналом. Так, обнявшись с сумкой, она и уснула.
    Рано утром Зина шла на работу. Испорченный плеер надолго испортил ей настроение. Проходя в задумчивости мимо ещё неоткрывшегося магазина, она увидела Степана.
– Какое несчастье, Зина. Но у меня есть то, что тебе нужно.
 Зина с интересом взглянула на незнакомца. Диск со всеми песнями Стаса Михайлова, включая пять новых, которые он ещё не сочинил!
– И куды я его засуну, на лоб что ли?
– Именно, новейшие нанотехнологии. Ложишь этот диск на лоб и слушаешь. Да, и этот диск с автографом.
– Не надь мне ни авто, ни графьёв ваших.
– Ты не поняла, он с надписью: «Моей Зинаиде от Стасика». И только сейчас по особой  цене – сто один рубль. (Надеюсь, уже и так понятно, что именно столько и было у ней в кошелке). И  плюс маленький розыгрыш над Кузякиным.
    Зинаида летела на работу на крыльях счастья, зайдя в бытовку, она положила диск на лоб и чарующая музыка её любимого Стаса повела её в мир грёз.
     Официального открытия так и не состоялось. Просто в один прекрасный день все увидели, что двери открыты. Кузякин, только что за символическую плату купивший «Пособие по изгнанию бесов. Раз и навсегда», подлинник 1614 года, в прекрасном и весёлом расположении духа возвращался домой. Картина, которую он увидел, зайдя домой была, похлеще  «Чёрного квадрата»: по всему полу, по столу и даже по его кровати ползали муравьи. На столе лежала записка: «Мы здесь прописаны. Твои мурашки». По-следней каплей, переполнивший чашу его терпения, стал бутерброд с колбасой, который начал медленно двигаться к открытому окну.
– Отдайте, это мое! – закричал Кузякин. Видимо, диапазон звуковой волны, которую он умудрился испустить, воспринимался муравьями, потому что, бросив бутерброд, они кинулись врассыпную. Кузякин,  схватив только что приобретённое пособие, тут  же начал  изгонять бесов из муравьев, способом, популярным в 1614 году. Путем их избиения. Но, то ли старые книги не были адаптированы к реалиям современной жизни, то ли муравьи были слишком резвые, то ли злость сильно застилала ему глаза и сбивала прицельность, но, как говорится, во время этой охоты ни одно насекомое не пострадало. Все  это не добавило в жаждущую отмщения душу Кузякина ус-покоения.
    В это же самое время Квакин, возвращаясь с очередной проповеди, открыв калитку, сразу почувствовал неладное. Его любимые гуси нагло разгуливали по огороду, топча свеклу и морковь. На секунду он даже забыл о сборнике баптистских песен для караоке, только что приобретённом им за двадцать пять рублей. Но самое ужасающие было то, что на гусях висели медальки с его портретом и надписью: «По-щипай с нами травку, брат наш». Квакин минут пять стоял молча, взирая на это зрелище, пока волна злобы не дошла до того состояния, от которого начинают чесаться кулаки.
    Они подошли к разделяющему  их забору практически одновременно.
– Подойди поближе, сын мой, моя лопата не достаёт твоей головы, которую демоны взяли в аренду.
– Видимо, ересь, которую Вы несёте, Вам донести не удалось, и она полностью овладела Вами.
– Изыди сам, либо я тебя изыду.
– Покайся, либо я тебя покаю.
На сей раз религиозный диспут не ограничился философскими рассуждениями и перешел из словесной плоскости в физическую. К сожалению, данный поединок, если бы был выложен в Интернет, то не собрал бы и десяти просмотров. Бой был быстротечным и закончился обоюдным нокаутом. Данный поединок напоминал работу двух визажистов. Нанесли друг другу тени под глаза и разошлись.
    Это были первые жертвы Зла…, но далеко не последние.
    Донцов направлялся к Алене. Вот уже два дня, как он не видел её и решил навестить. Проходя мимо нового магазина, он увидел табличку: «УЧЁТ».  «Не успели открыться, а уже что-то учитывают», – подумал Донцов. Он был уверен, минут десять назад магазин ещё работал. Он видел, как Савоськин, что-то прижав к груди, вприпрыжку бежал к своей машине. Донцов подошёл к двери магазина и постучал.
– Занято, произнес автоответчик.
    Донцов был человеком культурным и знал, что если так говорят, то стучать, а тем более дёргать ручку двери, не стоит. «Как-нибудь в другой раз», – подумал он и направился к дому Алёны. Алёна встретила его взъерошенной прической и красными глазами.
– Классно выглядишь, пила вчера? – спросил он.
– Посмотри на это чудо, – сказала Алена, протягивая ему безобразный брезентовый мешок на лямках. – Как у Фриске.
Донцов минут пять пытался сообразить, что же у мешка такое же, как у Фриске:
– Неплохая авоська.
– Сам ты авоська, а это гламур.
– Кузякин с Квакиным подрались, – сообщил Донцов главную новость дня.
Они ещё поболтали минут пять, но разговор не клеился, и Донцов ушел. Алена, закрыв за ним дверь, снова стала любоваться сумочкой.
    Савоськин ехал домой, сгорая от нетерпения. Новое чудесное приобретение лежало у него в маленькой коробочке, на заднем сиденье. Он был счастлив, как никогда в жизни и до сих пор не мог поверить в такую удачу. Всего пять тысяч и маленькая шутка – это  не шло ни в какое сравнение с тем, что у него теперь  было. Доехав до дома, он положил коробочку на стол и трясущимися руками открыл ее. Там находился большой чёрный жук. «И что же здесь удивительного»? – спросите Вы. Всё дело в том, что это был жук-провидец. Савоськин был очень азартным человеком, и такое подспорье ему не помешало бы. Через час должен был начаться матч между Казюкинским  «Трактором» и  Кукуевским  «Кукуевцем». Фаворитом считался «Трактор». Савоськин вытащил жука и положил перед ним две бумажки с названием команд и стал следить. Жук три раза залез на бумаж-ку  «Кукуевца» и один раз на бумажку «Трактора». Три  один в пользу «Кукуевца». Савоськин стал звонить в спортивный тотализатор. «Надо будет про бухгалтерскую проверку и выборы спросить, но это потом», – подумал Савоськин и бросился к телевизору. Матч начинался.
    Зина, закончив работу на молзаводе, спешила домой. Приходя домой, она всегда выпивала стакан молока, который она оставляла, уходя на работу, на столе. Она не знала, что Квакин незадолго до этого побывал у неё в гостях. Придя домой, она выпила молоко и легла на диван, положив диск на лоб. Через какое-то время она поняла, что её живот тоже начал петь, но свою песню. Постепенно песня живота перешла из легато в стаккато, и Зина бросилась бежать, чуть не раздавив диск. Добежав до цели, Зина застыла в изумлении. На двери висел лист бумаги, на ко-тором красовалась надпись «Дифлюкан – прощай молочница». Зина, стиснув зубы, открыла дверь.
– Алёна – не все дома, ты у меня получишь своё, – прокричала она, сорвав лист бумаги, дабы использовать  по назначению.
    Савоськин ликовал. Матч закончился именно так, как и предсказал жук. Неплохо было бы поехать в одну из игровых зон, например в Лас-Вегас, и сыграть по-крупному. Но если ему не удастся отчитаться за кругленькую сумму федерального бюджета, то игровая зона ему будет святить совсем рядом. Это не входило в его планы, поэтому весь последующий час он с жуком обсуждал перспективы приезда комиссии из центра.
    Исаак Давыдович Кронштейн должен был через три дня приехать в Большие Черви с проверкой, обычная вроде с виду проверка не давала ему покоя. Ему очень не хотелось ехать. Его приезд совпадал с днём рождения села. Он не любил подобные мероприятия, но ещё что-то другое тревожило его, что-то непонятное и жуткое.
    Самый лучший подарок от жителей ко дню города – это провести праздник города в другом городе, то же относится и к селу. Но жители были настойчивы и вовсю готовились отпраздновать это событие. День зла приближался.
    В это время в «Пяточке» готовились к ежегодному психологическому тестированию всех работников. Перед тестированием перед Анной Сергеевной  клали список людей, которых необходимо уволить, дальше было уже делом техники. Анна Сергеевна, тоже посетившая новый магазин, приобрела набор великолепных украшений из коллекции Екатерины Великой, но дело было не столько в самих украшениях, а в том, что они будут просто заставлять мужчин полностью быть в её власти. В этих украшениях были любовная сила и страсть великой императрицы.
    Игорь Иванович, купивший в магазине подтяжки для похудения, чувствовал, как с каждой секундой его вес снижается. К сожалению, видел это только он. В подтяжках он спал и носил их постоянно, даже поверх куртки, для лучшего терапевтического эффекта. Его шутка была абсолютно безобидной. Он положил на стол Анны Сергеевны небольшую записку. В ней было написано: «Сгораю от страсти, твой петушок, через два дня в этом же кабинете, в девять вечера я приду к тебе, моя курочка, с тебя свечи, с меня золотое колье». Она ещё раз перечитала эту записку и ухмыльнулась. Магия царицы стала действовать. Время для её шутки ещё не подошло.
     Пётр Алексеевич в  идиотской  шапочке в зелёный горошек, в которой он спал, мылся и ходил на работу, пробирался к дому Савоськина. Шапочка должна была отрастить волосы, ибо Пётр Алексеевич был лысый, как ладошка. Он нёс письмо, в котором было написано: «Мы знаем, сколько ты украл прошлым летом». Второе письмо: «Мы всё ещё знаем» и третье: «Покайся или изыди», должны были придти по почте с разницей в один день. У Петра Алексеевича даже шапка вспотела от напряжения, но всё на сей раз обошлось благополучно. Пока обошлось.
     Савоськин, только что считавший, что жизнь налаживается, почувствовал, что за ним следят. Он разорвал в клочья письмо, попрыгал на нём минут пять, потом склеил и разорвал снова. Выйдя во двор, он два раза плюнул в сторону Юпитера и три раза погрозил жителям Большой Медведицы. Затем погладил жука и ещё долго не мог уснуть. Уже во сне он видел, как зайдя в отдел «Интим», он стал выбирать наручники и голос сзади, исходящей от людей в форме, сказал: «Бери эти, они тебе идут». Проснулся он в холодном поту. День  села приближался.
    Степан Афанасьевич сидел на крыше своего магазина и с любопытством взирал на раскинувшиеся перед ним село. Завтра он ожидал большую партию товара, который поможет завершить начатое. «Этот день села они запомнят надолго», – усмехнулся он. Практически все жители села уже побывали в его магазине, каждому были розданы роли в этой новой пьесе. Лишь мысли нескольких человек были ему недоступны. Он чувствовал, что Донцов опасен. «Как бы он не испортил такую прекрасную вечеринку», – ещё раз усмехнулся он. Такова была привычка усмехаться три раза на ночь. Мысли Агафьи ему тоже были непонятны и запутанны, все попытки проник-нуть в её разум натыкались на непреодолимую стену. Откуда этому посланнику тьмы было знать, что в алкогольном роуминге, в котором до сих пор находилась Агафья, подобные попытки обречены на провал. Мозг её был чист, как бельё, постиранное «Тайдом». Но, что касается самой Агафьи, то она чувствовала, что зло рядом и что она нужна селу. Кто-то должен был ей помочь вспомнить своё имя. И этот кто-то на-шёлся.
    Донцову этой ночью не  спалось, плохие предчувствия, вместе с ужином из молока и огурцов, не давали ему покоя. Набрав активированного угля и активировав пару таблеток, он направился к Агафье. В этот момент Степан Афанасьевич усмехнулся третий раз и тут же был настигнут страшной икотой, от которой он свалился с крыши на куст крыжовника. Укусив себя за руку, он вернул былое хладнокровие, но тревога холодным дуновением пробежала по его телу.
     Донцов застал Агафью в состоянии неадекватности, поэтому, посадив её в дежурный мотоцикл, он отвёз её в участок, где и запер, оставив до утра. На-ступало утро предпоследнего дня перед празднованием. Несколько раз Донцов пытался встретиться с владельцем магазина, но безрезультатно. На двери магазина висело странное объявление: «Закрыто на обед, ужин и полдник. Просьба не стучать, не курить, не сорить».
     Савоськин, с утра вооружившись пилой, выдвинулся на окраину села. Идею подпилить мост на въезде в село ему поведал жук. Жук заверил его, что, если не будет моста, то не будет и проверки. Для верности Савоськин захватил две таблички с надписями: «Закрытая зона. Проверяющим вход воспрещён» и «Карантин. Эпидемия. Свиная ангина». Сегодня он снова получил письмо. У него уже стали появляться мысли, кто это мог сделать. И завтра,  на празднике, он намеревался изловить поганца и научить его правописанию.
    Исаак Давыдович Кронштейн ехал к Большим Червям по глухой просёлочной дороге, как вдруг машина неожиданно заглохла. Сотовая связь работала только с одним оператором – «Поиск сети». Раз-досадованный  Кронштейн вышел из машины и пошёл пешком. Чем ближе он подходил к селу, тем тише становилось вокруг. Ощущение тревоги если и покидало Исаака Давыдовича, то ненадолго. Заночевать ему пришлось на ферме по разведению бобров. Гостеприимный хозяин весь вечер показывал ему плотины, сооружённые его питомцами, много рассказал об их жизни и даже хотел подарить ему одного. Он с гордостью показал своего самого знаменитого бобра Энрике, который снялся в двух мультфильмах, одном художественном и пяти рекламах. Как Кронштейн ни отказывался, но уйти без фотографии с Энрике ему не удалось.
    Пока Кронштейн подходил к бобровой ферме, а Савоськин подпиливал мост, Донцов с Агафьей обсуждали положение дел.
– Это произойдёт завтра, – сказала она.
– И что же нам делать?
– Вызвать полицию штата.
– Связи нет.
– Тогда как обычно.
Донцов понял всё и пошёл ловить  голубей. Возле почты всегда крутилось с десяток жирных почтовых голубей.
– Сообщение в центр надо добросить, кило семечек. – Один из голубей лениво подлетел к Донцову. – Два бублика накину сверху за скорость. – Голубь удовле-творённо кивнул.
    Через час письмо было готово. Агафья настаивала, что письмо без смайлика – это не красиво. Донцову пришлось уступить и нарисовать в художественном плане довольно омерзительную физиономию. Показав голубю маршрут по карте, Донцов привязал к нему письмо и открыл окно с надписью: «Для почты». Голубь стал набирать высоту.
– Скорость маловата, –  с грустью сказал Донцов.
– Да и объём передаваемых сообщений невелик. Видео точно не потянет, максимум пару фоток, – добавила Агафья.
– Ты видела наш почтовый ящик, совсем маленький, в такой только пара фоток и влезет, - опять с грустью сказал Донцов.
Такова была его особенность. Кто-то любил говорить с акцентом, а Донцов с грустью.
    Ближе к вечеру письмо было доставлено в полицию штата. Старший детектив Кукушкин, прочитав письмо, задумался. Он это делал очень редко и с большой неохотой, подумавши минут пять, он выкинул письмо в корзину. Через час он снова решил задуматься, вновь прочитал письмо, но на сей раз время для мысленного процесса закончилось раньше, чем он успел дочитать, поэтому письмо так и оста-лось лежать на столе. Так как Кукушкин находился на дежурстве, то его сон, крепкий и безмятежный, был тревожен. «Утром ещё раз прочитаю», – подумал он и уснул.
    А в это время в своём кабинете Анна Сергеевна ждала «петушка», предвкушая встречу не столько с ним, сколько с обещанным золотым колье, она расставила свечи и включила музыку.
– Ну, что, курица, заждалась? Петушок прилетел, сейчас поклюёт тебя немного. В дверях стояла жена Петра Алексеевича, баба скверная и ревнивая, как по характеру, так и по поведению. Вид её не предвещал ничего хорошего.
– Уйдите, женщина, сейчас у меня свидание здесь намечено, и вид Ваш может напугать любого. Вы когда в зеркало смотрите,  не пугаетесь?
– Ну, держись, курица, время нестись пришло! –  с этими словами жена Петра Алексеевича выдвинулась в сторону Анны Сергеевны с целью вступить с ней в боестолкновение.
Вовремя прибежавшая охрана (как это ни удивительно, иногда им не везет, и они появляются вовремя), не дала показать обеим представительницам прекрасного пола всё своё боевое искусство. Дуэль была отложена на завтра.
    Всю ночь в магазине Степана Афанасьевича шла, в нарушении всех законов, продажа крепкого алкоголя, практически за бесценок. Горящая вывеска «Халява» в эту ночь привлекла многих.
     Агафья всю ночь готовила снадобье. Барсучий жир и заячий хвост, слезы грешницы и редис, и ещё более двадцати ингредиентов. Иногда это был суп, но сейчас это должно было помочь победить зло.
    В эту ночь не спали практически все. Утро началось с ужасного сообщения: свиньи «Пятачка» вырвались на волю и напали на бобровую ферму. Кронштейн, подходивший как раз в этот момент к селу, был едва не затоптан этими животными. Он вспомнил Энрике, от чего тревожно забилось сердце. «Долго бобры не продержаться», – с тревогой подумал он.
    Информации одна страшнее другой обрушивались на Донцова со скоростью подорожания яиц к Пасхе: две женщины проверяют прически на прочность в районе водокачки. Дежурный слесарь, засмотревшись на это, упал, сломав вентиль, и вода весёлым весенним потоком хлынула по улицам. В парке свидетели Иеговы сцепились с Адвентистами от восемнадцатого дня, есть пострадавшие среди зрителей. Донцов метался по селу, пытаясь остановить это безумство. Создавалось впечатление, что все обозлились на всех и каждый на каждого отдельно.
    Агафья не успевала отправлять голубей. Пятый голубь, подав очередной  знак на голову Кукушкина, сообщил о своём прибытии. «Видимо, там дело серьезное», – совершив невероятное усилие, додумался Кукушкин. В район села срочно вылетело два вертолёта с группой захвата и перехвата. Сломанный мост заставил их остановиться. Было принято решение дальше идти пешком.
    В это время Кронштейн встретился с Савоськиным.
– Это он? – спросил Савоськин у большого жука, сидящего у него на плече. Жук утвердительно кивнул.
– Неправда, это не я, – оправдывался Кронштейн.
– Сейчас я тебя по-нашему, как чиновник чиновника.
Кронштейн кинулся бежать. Савоськин побежал за ним. Жук, спрыгнув с плеча, принял благоразумное решение спрятаться. Возле ларька, в котором работала Алена, разгорался скандал. Зинаида, тряся палкой колбасы перед окошком, кричала на всю улицу, что её обманули. Алена, пытаясь остановить приближение цунами, старалась урегулировать конфликт. В это время в  ларьке неожиданно погас свет.
– Без паники, сейчас включат, – Алена старалась успокоить покупателей, стоящих в очереди.
Никто и не думал паниковать. Товар, до этого годами лежавший на полках, стал медленно исчезать. Зинаида даже не заметила, как палка колбасы, которую она хотела предъявить как вещественное доказательство, тоже исчезла.
– Положите всё на место, сейчас милицию вызову! – закричала Алёна.
– До первого марта надо было вызывать, – сказал кто-то из темноты.
Нажатая тревожная кнопка внесла, конечно, определённый элемент тревоги, но не более того.
    Донцов, словно одинокая гармонь, бродил по селу. Агафья шла впереди с деревянными рамками, пытаясь определить центр зла. С помощью этого древнего навигатора она осенью собирала грибы и искала пропавших уток и кур. Рамки крутились как бешенные, показывая в сторону администрации.
– Там зло, –   уверенно сказала она.
Степан Афанасьевич встретил их у входа. Вид его был ужасен. Волосы торчали во все стороны, глаза горели красным огнем, нос вытянулся и своим видом напоминал огурец, который хозяйки оставляют на семена. Агафья окатила его припасенной жидкостью, пробормотав  несколько заклинаний-скороговорок.
– Сегодня что, Иван Купала? – захохотал Степан Афанасьевич.
И тогда Донцов выстрелил. Первая пуля ушла в молоко, вторая  в квас. Два выстрела – две подбитых бочки. Результат, которым можно было бы гордиться, но не сейчас. Донцова вдруг осенило. Он достал из кармана пачку сока «Добрый»  и пачку сигарет.
– Выпей и покури, – предложил он.
Затем, увидев бабушку, идущую вдоль дороги, он подбежал к ней и пять раз помог ей перейти дорогу. Степан Афанасьевич задымился, вспыхнул, словно молния, и превратился в урну для голосования. Изумленная Агафья стояла, словно облитая цементом.
– Курение убивает, а добрые дела всегда побеждают зло, – сказал Донцов и, облокотившись на урну, за-курил.
    В этот момент уже приготовившиеся вступить в рукопашную схватку Савоськин и Кронштейн обнялись и, как и положено чиновникам, договорились о сумме, согласно которой проверка пройдёт без замечаний. Вещи, которые буквально несколько мгновений назад казались просто необходимыми, сразу потеряли свою ценность. Сумка превратилась в большую авоську, диск – в кассету с записью Киркорова, и ещё много того, что казалось чем-то нереальным, стало обыденным. Вы думаете, что люди, избавившие киоск от залежалого товара, понесли его обратно? Всё же это правдивая история, а не сказка. Свиньи вернулись домой, так и не успев сразиться с бобрами. Вошедший спецназ застал обычную картину деревенской жизни.
    Магазин исчез, точнее, его содержимое. Урну занесли в это помещение и повесили табличку «Избирательный участок № 666», потому что приближались выборы, и урна оказалась очень к стати. Все помирились и простили былые обиды. В селе наступила тишь и благодать. Только ночью, по словам сторожа, из урны появлялся тоненький луч света. Приближались выборы…..