Лилиенкрон. Ночная свадьба. Пер. А. Добрынина

Ночная свадьба

Деревня глубокий покой вкушает,
На дверях, на воротах – печать луны;
Чуть в стороне церквушка ветшает,
Видит о собственном прошлом сны.
Сторож заснул, утомлен обходом,
И пес уткнулся в собственный хвост.
Спит старый пастор со всем приходом,
Молчит округа, словно погост.

Но откуда-то слышится шелест весел.

Северо-Запад, Ютландское море,
И деревенька приткнулась к нему.
Странные всплески с волнами в хоре,
Странные тени скользят сквозь тьму.
Да, это весла! Слышна команда,
Шлюпка разбила гребень волны,
И странный возглас: «Avanti, Mirando!» –
И двадцать шлюпок уже видны.

Или это приплыли Народы Моря?

Священник в жилище своем смиренном
Проснулся – и сердце зашлось в груди:
Двое в масках, изъеденных тленом,
Стучат в окно, говорят: «Выходи».
И предлагают исчадья ночи:
«Мешок золотых, коль с нами пойдешь,
Или отведаешь стали, отче».
В руке у каждого – длинный нож.

Но сталь и золото весят по-разному.

«Святых на помощь надо позвать бы, –
Коверкая честный немецкий язык,
Гость объясняет. – Сегодня свадьба,
Речь к новобрачным скажи, старик.
А сразу после – надгробное слово.
Ну, облачайся живо – мы ждем.
Сделаешь дело – и дрыхни снова,
Ну а покуда в церковь пойдем».

Священник, дрожа, поспешает за ними.

А старый храм изнутри сияет
И музыка катится вдаль волной –
Мощно звуча, орган потрясает
Окрестную тьму всей скорбью земной.
Пастора держат слева и справа,
Бедняга молится громко в ночи:
«Боже, не выдай меня на расправу,
Козни Диавола расточи».

И пастор вступает на порог церкви.

Но тут он отпрянул: на всех скамьях –
Мундиры, как снег в морозную зиму,
Мундиры в сверкающих орденах,
И свечи, как солнце, неугасимы.
Вот генерал, а вот адмирал,
Вот офицеры всех прочих званий
Заполнили узкий церковный зал
Множеством движущихся сияний.

Как во сне, шагает вперед священник.

И видит он: перед алтарем
Мрачный вельможа, увядший и бледный,
И, словно в нимбе, невеста при нем,
Нежная, словно туман рассветный.
Ее глаза ослабли от слез
И тени блуждают на бледном лике –
Это из мрака ее волос
Алмаз огромный бросает блики.

Произносит священник формулу брака.

И сразу же, помня строгий приказ,
Он перешел к похоронному слогу,
И думал, роняя слезы из глаз,
О милосердии, свойственном Богу.
И речи пастора переплели
Свадебный мирт с могильной травою,
И двое, дети скудельной Земли,
Окутались светом у аналоя.

Шаг за шагом священник пятится к выходу.

Шатает пастора меж рядов,
«Аминь» застряло в гортани где-то,
Едва он сделал тридцать шагов,
Как слышит выстрел из пистолета.
Священник темным страхом гоним –
Как будто, бешено блудословя,
Адские духи летят за ним
И алчно рыкают: «Крови! Крови!»

Пастор выбежал вон и упал у забора.

Очнувшись, он к дьячку своему,
Который дряхл и не прочь поспать бы,
Плетется и повествует ему
О страшном ночном подобии свадьбы.
Молитвы себе бормоча под нос,
Спешат старики по рассветному лугу,
Где пруд лежит, как стальной поднос,
И в нем отражаются оба друга.

Старики прокрадываются в церковь.

Убитая девушка у алтаря
Лежит с раскинутыми руками.
Играя, розовая заря
Осыпает лицо ее лепестками.
Разбросан по полу миртовый цвет,
На лбу восковом – венок из соломы,
А милосердия в мире нет,
Зато на опыте мы знакомы
С птицей по имени «Никогда»…

И шхуну вдали качает вода.