Кручу педали я во тьме

Кручу педали я во тьме,
Несусь меж луж, как окаянный.
А капли снова бьют в лицо,
И ослепляет свет фонарный.

А я безумец, мокрый, весь,
И обгоняют, ветер в щеки.
Уже не еду по дороге,
Уже плыву, кидая брызги.

Проедут мимо аферистки,
Проеду мимо полосатых,
Мигнет мне дедушка с лопатой,
Трехглазый, одноногий, спит.

Мне желтым светит,
Что ж катись!
Нерегулируемый крестик,
Я пролечу, а ты молись!

Рулем меня не покрестись,
И не звени ты на меня.
В железной будке всадник резвый,
Ты со своей каретой трезвый.

Ты скучен, тучен, и уныл.
Я как собака мокр, жив, ретив!
Меня окутаешь волной,
Я ж только в смех,
И за тобой.

Хоть не догнать мне все ж тебя.
Зато заторов, нет у меня.
И не боюсь я всплески молний,
Они дрожат, они продрогли.

Со смехом, с песней, и в бейсболке.
Я катер, что несет в котомке:
Любимой, фрукты, булки, йогурт
Цветы – на юбке…

Ой! - прохожий!
- Идите  к черту, сударь,  тоже!
И вам того же! Вот ж, скотина!
Поеду дальше, дуб-детина.

Ах! Все равно мне! Ведь несусь
По городу,  где нет дорог
Где реки есть, каналы, гусь
Не гусь то вроде,
Ладно,  пусть.

Ночной мне город говорит,
А я и слушать, то не радый,
Ему кажу свои наряды,
С меня стекают три ручья!

А я пою про соловья,
Про море синее, большое
Про облако, вон то кривое,
Про дураков в России…

Стоп. Приехал.
Прибыл. Приплыл. Примчался.
Отдать швартовы.
 А пальцы, холод,  аж бордовы.

Замерз немного. Ничего.
Увидеть мне ЕЕ, дано.
Все остальное пустяки.
Велосипед. Штаны. Дожди.