Простите, но...

Простите, но какого лиха?
Спросил, дрожа, седой старик,
Когда в ночи, по-лисьи тихо,
Пред ним в плаще гебист возник.
Он тёр глаза, но одевался,
Был нарочито деловит,
Он делал вид, что не боялся,
Как будто что-то значил вид.
Он ехал и молчал упорно,
Старался дать себе зарок,
Что ни на первом, ни повторно
Не вымолвит и пары строк.
Они прошли по коридорам,
Его втолкнули в кабинет
И щелкнули за ним засовом,
И все; и больше звуков нет.
Прошёл ли час, а может сутки —
Не мог никак сообразить.
Лишь боль в испорченном желудке
И мыслей рой и жажда пить.
Щелчок, другой, дверь распахнулась;
Наручники, этаж, другой,
Он шёл, молитвенно сутулясь
В надежде на исход благой.
А дальше почитайте сами.
Одни погибли, все сказав.
Другие — мучились годами,
Крошащиеся зубы сжав.
***
Я не могу принять на веру
Всех этих медиа-соплей,
Что нынче по СССРу
Скучает множество людей,
Что можно снова отбрехаться,
Что можно жить и не тужить,
В ООН ботинками кидаться,
И всем как-будто разрешить
Забыть те горестные лица,
Что перепрятаны в архив,
С тем чтобы чья-то заграница
Не ухмылялась, обвинив.
***
Найдите мудрость разобраться.
Признайтесь честно не таясь,
Что чем сложней себе признаться,
Тем глубже в души въестся грязь.
Она нам вновь глаза залепит
И уши и, конечно, рот,
И Макаревич вдруг не гений,
А белоленточный урод.
И спорить снова все боятся,
И остается лишь одно:
Прибить гвоздем к брусчатке яйца,
Пробив насквозь России дно.