Утешение 3

Ты в третий раз черту подводишь,
ты в этот раз не удивлён:
забыт, измучен, отстранён.
Впустую сам себя изводишь.
Надежды нет и счастья нет,
ест шанс последний спрыгнуть с крыши,
но там внизу терзают мыши
последний истинный рассвет.
Тебе легко найти замену,
тебе легко её нашли,
и только горсть сырой земли
в глазах собой являет стену.
А в душу воткнут сюрикен
с остатком яда от кураре -
за все грехи бытует кара,
влекущая стезю измен.
И всё вокруг расположилось,
как требует того фэн-шуй,
последний горький поцелуй
был в голове. Не получилось.
Не получилось стать таким,
каким мечтали рядом видеть.
И не убить и не обидеть,
и никогда не стать своим.
Умрёшь, начнёшь опять сначала,
но не горит, увы, фонарь,
дрожать не будешь, ты не тварь,
ты - поезд, вышедший с вокзала
примерно в десять сорок пять
в конечный путь навстречу к раю.
Ты знал судьбу, я понимаю,
и шарфом обнимал кровать,
но жизнь – скучнейшая палитра,
а ты в ней серенький Пьеро,
и только верное перо
с тобой всегда, как и пол-литра
сырого с пенкой молока,
что смешено с холодной кровью.
Вся жизнь – движенье к изголовью,
вся жизнь – губящая тоска.
Проклятье рода одиночки -
быть одиночкой средь своих:
среди друзей, среди родных.
А в тексте вечно кровоточки.
Прости за грешную судьбу,
за то, что грустью ты простужен.
Однажды, может, станешь нужен,
не в этом только, жаль, году.

Вячеслав Кромский
31.12.2018