Кто восход жёг...

Кто восход жёг, предвосхищая беду,
Средь небес алыми угольками?
Он как факел горит -- и когда упаду,
Забушует ненастное пламя.

Но сам Бог проливал дождь святою водой,
Окропляя зарницей солнце.
...Но на город, где вечен неправедный бой,
Дождь ещё триста раз прольётся!

Людям вместе быть лучше, и легче идти.
Слишком глух пламень бурь сердечных,
Говоришь, что и сердце погаснет в груди --
Не хочу я любить не вечно!

Ты -- не та, что, навек искалечен, искал,
Пусть клянёшься со мною быть рядом,
То не трель птиц -- а смех твой, когда я упал --
Нет, любви мне такой не надо.

Мир жесток, как волчицы сверкнувший оскал,
Боль всегда пополам с любовью
Делит нас, словно плоть её, вот я упал --
И душа не желает боли.

Прокляни этот мир, возлюби иль отринь --
Всем плевать. Только камень и спины
Дарит город, а камень хоть в горло им кинь,
Всё одно в ответ -- кислые мины.

Да, я в чёрной дали бесконечной устал
От злой боли, чья суть -- ураганы.
Знаю: ты рассмеялась, когда я упал.
Но люблю... и не перестану.

Эта жизнь не метель -- вечный холод и лёд,
В Антарктиде ничем не согреться,
Без огня моего тебя смерть заберёт --
Из груди вырывай моё сердце!

Что арктический ад? стало лишним оно:
Сгинет тот, кто храбрей и добрее.
Смейся, плачь и кричи -- мне теперь всё равно,
Рви его -- пусть тебя оно греет!

Помню, снегом плевались вокруг поезда,
И сверля ночь глазами пустыми,
Ты мне в руки ладони вложила тогда,
Сухо, словно в кромешной пустыне.

Там нет сладких, полуденных ласковых грёз...
В тех ладонях снежинки запели,
Что в душе твоей, тоже оглохшей от слёз,
Так же горько бушуют метели.

Руки те ледяные некрепко я сжал,
И ты тоже, как робот, их жала.
Я спокойно ушёл, и спокойно дышал,
Но был вгляд твой больнее кинжала.

Кто нам в жизни был бог, кто нас вёл и берёг,
Я не знаю, мне некуда деться.
Для чего это сердце изранил клинок?
Но теперь забери это сердце!

Пусть холодная снова восходит заря,
Равнодушна, чужда ожиданий.
Если будет теплее тебе -- то не зря
Душит болью нас змий страданий.