Рожденная под знаком Георгия Победоносца продолжен

                11
В девяностые годы в  медицинских училищах Санкт-Петербурга  стали внедрять американские  « сестринские истории болезни». На взгляд многих опытных преподавателей – вещь не нужная. Зачем две истории болезни, если  историю болезни пишет  врач. Сестра должна четко выполнить назначения врача. Если в Америке, как нам  рассказали, на одного пациента в стационаре приходится шесть медсестер. Из них одна занимается определением питомцев пациента  (собаку, кошку, свинку и пр.) в спецприют для животных. У нас в  хирургическом отделении тогда лежало  шестьдесят больных, на них была одна постовая сестра. И эта одна делала  уколы, меняла белье, кормила, уговаривала, успокаивала, звонила при необходимости родным и многое другое. Про ее зарплату даже говорить не хочется.
И ведь шли учиться на сестер и фельдшеров, зная все минусы этой трудной работы. Значит, добро с рождения было заложено в их души.
Замена директора произошла после исполнения  Людмиле Николаевна пенсионного возраста. Да, и много недовольства было состоянием дел в училище. Комитет по здравоохранению нашел «достойную» замену. Им оказался бывший директор Областного медицинского училища. Нового директора звали Евгений Васильевич, худощавый, высокий, весь седой, с  пышными седыми усами. Ему было где-то за пятьдесят лет. Часть преподавателей, которые легко могли поменять свое мнение, если это было нужно, пришли к Надежде Николаевне  узнать её мнение по  поводу того, удобно ли преподнести новому директору «хлеб - соль».  Надежда  помнила, как эти же люди «пели дифирамбы»  прежнему директору и, ничего не сказав, пошла от них прочь. На педсовете нового директора представляла представительница Комитета по здравоохранению Ирина Александровна.  Вопросов у коллектива к Евгению Васильевичу практически не было,  большая часть его раболепно улыбались. Надежде  было неприятно видеть это, она задала вопрос: «А какая специализация у Вас? «
- « Я заканчивал САНГИГ»
- «Понятно «крысолов», лучше бы  нам лечебника» - невозмутимо сказала Надежда.
Представитель Комитета испуганно поглядела на Надежду.  Как оказалось, по письмам, в которых указывались нарушения в работе прежнего директора, и которые за своей подписью посылала  в Комитет Надежда Николаевна, в училище были комиссии. Но ни разу автора этих писем никто не вызвал, не побеседовал с нею. В комитете Надежду Николаевну никто не знал в лицо.  Только сейчас Ирина Александровна поняла, кто задал такой вопрос. «Хлебосольные преподаватели» быстро сменили тему разговора.
И началась в училище «новая эра». Директор на праздники щедро угощал всех шампанским, оно выставлялось ящиками. Женщины были в восторге, ведь он на вечеринках был галантен и добр. Это подкупало женские сердца. Только с Надеждой  он был осторожен и уважителен, спрашивал ее совета, как у председателя профкома.  Он был в курсе характера этого  преподавателя. Да и она не заигрывала с новым директором.
                12
 В училище в то время была завучем Галина Сергеевна, преподаватель фармакологии. Это была худая, с острыми чертами лица, маленькими серыми колючими глазами, женщина лет сорока пяти.  Она вела себя часто вызывающе, могла унизить преподавателя, накричать на него при студентах. Надежда Николаевна была с нею в хороших отношениях, но не боялась выразить свое отношение к тому или иному поступку завуча.  Как-то, придя на перемене в преподавательскую, Надежда застала там молодого учителя общественных наук  в слезах. Завуч громко ругала ее за опоздание.  Надежда спросила преподавателя рассказать, как было дело. Оказывается, вчера она позвонила в училище узнать у лаборанта, отвечающего за расписание, к какой паре ей приходить. У этого преподавателя был полуторагодовалый ребенок, и она – «мать одиночка», проживающая на другом конце города. Трубку сняла завуч, которая и ответила, что приходить преподавателю нужно ко второй паре. Поэтому получилось опоздание, сорван урок.
- «Садитесь, Пишите в профком жалобу на завуча, а мы разберемся»-  сказала преподавателю   Надежда Николаевна.
- « А Вы, Галина Сергеевна, не забывайте, что  Вы -  завуч, а она – «мать одиночка», На Вашем месте я бы принесла свои извинения. И дело было бы решено» - сказала Надежда Николаевна.
Завуч ушла, хлопнув дверью.  Она решила всё-таки извиниться перед преподавателем.
Но на другой день, сидя в преподавательской, Надежда Николаевна  была свидетелем, как завуч с победоносным видом сообщала своей подруге, Татьяне Ефимовне, что она «поймала эту старуху» и теперь-то она в ее руках.  Надежда  поинтересовалась, что это «за старуха». Оказалось –это преподаватель латыни, а так же старший методист Гагина Михайловна, которая  валяется старожилом училища. Оказывается,  она без разрешения перенесла свое занятие. Что несказанно оскорбило Галину Сергеевну. Надежда Николаевна была возмущена: « Так это Вы Галину Михайловну назвали «нахалкой»?  Это человека, который  Вам в матери годится, который тридцать лет преподает в этом училище! Это ее Вы «подловили»?  Как Вам не стыдно!  И советую Вам вести себя подобающим образом».
Завуч, бледным лицом, злая, покинула преподавательскую. Дело закончилось беседой.
Эти случаев нарушения субординации у завуча становилось все больше и больше.  Надежда Николаевна  обратилась к директору с просьбой снять с должности завуча Галину Сергеевну за хамство и неуважение к коллективу.  Директор удивился : « А как же я ее сниму?»
« Как поставили, так и снимите» - услышал он в ответ.
Через неделю в училище был новый завуч.  Звали ее Людмила Витальевна, преподаватель инфекционных болезней,  которая недавно стала работать в училище. Это была блондинка, приблизительно одного возраста с Надеждой. Она старалась подружиться с Надеждой Николаевной .  Людмила Витальевна была скрытной, осторожной женщиной. И если она что-то делала, то  тихонечко , молча. Что-то в ней было такое, что отталкивало от нее Надежду . Сразу понять было трудно.  Потом оказалось, Людмила Витальевна занималась сайентологией и даже пыталась ввести ее в факультативное занятие для студентов. Это при том, что часов на чисто профессиональные медицинские предметы не хватало. Отношения между завучем и Надеждой Николаевной были приятельские.
Новый  директор не прочь был приложиться к бутылке. Чем дальше, тем хлеще: он  стал без стеснения  ходить в пьяном виде по училищу. Появился его друг-профессор  из  САНГИГа, который пил, в пьяном виде ползал по лестницам и занимал деньги у студентов.  Это стало известно Надежде Николаевне . Однажды вечером, около  восьми  часов,  она увидела, как Евгений Васильевич  безуспешно пытается попасть ключом в замочную скважину в двери преподавательского туалета. Он был пьян.  Она попросила директора пройти с нею в хирургический кабинет, дверь его была рядом. Удерживая  Евгения Васильевича за локоть, Надежда  твердо сказала: «Хотите здесь и дальше работать, чтоб вас в таком виде больше никто не видел!»
Странное дело, больше его в  таком виде никто не видел.
Наступило время в стране, когда все пытались заработать деньги. Евгений Васильевич по бартеру приобрел семь двухкамерных больших холодильников. Потом по бартеру их на что-то променял, только перед коллективом не отчитался. Два холодильника все же остались в училище: к преподавательской для скромных бутербродов сотрудников на обед  и в хирургическом кабинете – для сывороток крови.  Купил машину для того, чтобы его личный водитель привозил и увозил его с работы . Все эти   удовольствия оплачивал директор из бюджета училища.
Автомобиль училища Евгений Васильевич ставил на оплачиваемую стоянку. При этом у училища было три гаража, где стояли  его машина, машина водителя и сына завхоза.
Для удобства работы с финансами в училище появилась своя бухгалтерия. Директор ни перед кем не отчитывался. Он стал сдавать в аренду триста  пятьдесят квадратных метров площади во втором здании мебельному магазину.  Евгений Васильевич отремонтировал свой кабине по евроремонту, закупил дорогую и красивую мебель.  При этом не считал нужным кому-то что-либо объяснять.
В учебных классах учебные пособия и фантомы для практических занятий  были старые, изодранные, а порой их просто не было. О мебели мы уже говорили.
В девяностых годах  закрывались предприятия, увеличилось количество уволенных, люди стали спиваться, умирали от инфарктов и инсультов. Жизнь заставляла  искать выход, чтобы выжить. Так в училище появились студенты, имеющие высшее образование, кандидатские работы. Они получали среднее медицинское образование и затем проходили курсы массажа – это был хороший кусок хлеба с маслом. Состоятельные люди, частные лица пользовались услугами массажистов регулярно. Дети и жены разбогатевших внезапно советских граждан также считали престижно иметь личного массажиста, пройти на дому курс капельниц.
В 62 группе фельдшерского отделения, где Надежда Николаевна была куратором, училась студентка Любава, полненькая, улыбчивая, с ямочками на щеках, с большими карими глазами. Она когда -то была главным бухгалтером в каком-то, теперь уже закрытом заведении. Как-то к Надежде  пришли представители этой группы вместе с Любавой. Студенты пожаловались куратору на незаконное снятие денег у них со стипендии. Как оказалось на охрану училища, без ведома студентов и без должного оформления, с их стипендии  снимали деньги. Кассир ничего объяснять не захотела. Студенты просили разобраться. Надежда Николаевн договорилась с «активной группой», что она пойдет с ними к  директору, но излагать суть вопроса будут они сами. Так и поступили. Директор встретил их с улыбкой, пригласил пройти и сесть в его кабинете. Но когда он узнал о причине визита, улыбка моментально сошла с его лица. Евгений Васильевич пытался что-то объяснить, но все его доводы разбивались об аргументы Любавы.  Тогда директор набросился на куратора, обвинив её в плохой работе с группой, неумением объяснить им ситуацию. Надежда ответила, что вопрос оплаты охраны не ставился ни на совете кураторов, ни на педсовете. И уж если деньги со студентов снимаются  законно, нужно уведомить их на основании какого документа это производится. Деньги со стипендии снимали, а расписывались в ведомости студенты за полную стипендию.
Директор пообещал, раз уж так получилось, с 62 группы денег за охрану не снимать. Месяц н выполнял свое обещание. По истечении  месяца на занятие по реанимации в 62 группу пришла администрация во главе с завучем, зав по воспитательной работе, зав фельдшерским отделением. Они молча положили перед студентами чистые листы бумаги и потребовали, чтобы они написали сами заявление с просьбой снимать с их стипендии деньги на охрану училища. Староста Вика так разволновалась, что у нее началось носовое кровотечение. В это время шли занятия,   и куратор группы была на лекции.   Администрация все продумала: с лекции Надежда Николаевна  на помощь своим подопечным прийти не сможет.   Если с занятия преподаватель уйдет, можно решать вопрос о нарушении трудовой дисциплины. Но к ней пришла другая студентка, попросившаяся в туалет. Ее сначала не хотели выпускать, так дверь закрыли на ключ. Но девочка упорно просилась. Забежав к куратору, она рассказала о сложившейся ситуации. Быстро оценив ситуацию, Надежда посоветовала заявление написать, но в нем обязательно указать «при условии юридически правильного оформления финансовой документации». Но написать это не всем удалось. Листы с написанным текстом буквально вырывали из рук студентов.
Комментарии здесь излишни. А ведь медики – «особая каста» чистых и правильных людей. В училище был срочно собран педсовет, на котором директор поставил вопрос «о не педагогичном поведении куратора 62 группы». Зав по воспитанию зачитала специально изданный приказ, запрещающий Надежде Николаевне обсуждать действия администрации  училища. Когда Надежда спросила, на основании, какого действующего документа об образовании, составлен данный индивидуальный приказ, ей ничего ответить не могли.  Все остальные преподаватели сидели, опустив головы и выразительно молчали. Надежда обратилась к кураторам групп, спросила, почему они молчат в ответ не незаконные действия администрации, студенты наверняка к ним обращались. В ответ было молчание. Люди боялись. Чего? Кого?  Возмущенная  Надежда Николаевна сказала, что в таком случае «ни один, сидящий здесь человек, не может быть преподавателем». Представитель администрации тут же предложил внести в протокол педсовета эти слова, как оскорбление всему коллективу.
После педсовета многие из преподавателей подходили и осторожно   говорили, что они с нею согласны, но их страшит увольнение. Ведь в городе полно безработных, а у них семьи.  Надежда на них сердиться не могла.  Как и не могла понять, как можно воспитать хорошего специалиста с необходимыми душевными качествами, таким учителям. Видимо, требования к своим персонам у данных преподавателей были  заниженными.