Одни и те же на манеже

Я и боец и поле брани
Враги бесстыжие внутри.
Они во мне, как на поляне,
Расселись чинно, упыри!

Надменно самость шпагу точит,
Вонзит, как только отвлекусь.
Гордыня гадости пророчит,
Авось обижусь, поведусь.

И похоть, скромно притаилась,
Прикрыла глазки до поры.
В другое платье обрядилась,
Сидит, внимая, у норы.

Фильтрует мысли неустанно,
К какой похожей бы пристать.
Ведь часто мутит, что желанно,
На что не просто устоять.

Гуляет грубость по поляне,
Как будто самый верный страж.
Повысит голос и не взглянет,
А возразят, сорвется в раж.

Желанья мелкие комфорта
Растут пучками тут и там.
Среди войны покой курорта,
Рисуют красочно мозгам!

То тянут разум к обсуждению,
Кого-то, что-то или всех.
Подвигнут вдруг к нравоучению,
Подметить зорко чей-то грех!

Подняла бунт непогрешимость,
Мешает душу обнажить.
Ей лучше пасть, врагам на милость,
Чтоб с ними тихо век дожить.

С раститься с прошлыми грехами,
Себя простив, других виня.
Топтать невинных сапогами.
Тем услаждаясь день от дня.

Ослабь дозор - ползут, как гниды,
Внедриться прочно норовят.
Так незаметно вроде с виду,
Какой то миг - уже сидят.

Пороков водится, как грязи,
Громишь их волей каждый день.
То там, то тут, опять вы лазят,
Пробраться в душу им не лень.

Одни и те же на манеже.
Обида, самость, похоть, злость.
Любовь пока приходит реже,
Тоска сидит, как в горле кость!

И как же хочется забыться,
В сплошной любви чтоб пребывать.
За слабость Богу повиниться,
И здесь, в аду, не воскресать!