А2. Экспертный обзор Айдара Хусаинова

=======================================
ВСТУПЛЕНИЕ
=======================================
Уважаемые участники конкурса!
Прежде чем перейти непосредственно к разбору текстов, я бы хотел сказать несколько слов о Принципах, с помощью которых я это делаю.

Вот перед нами текст. Мы ничего не знаем об авторе, да это и не нужно, ведь это просто буквы, выстроенные в определённом порядке, не так ли? Так что мы его рассматриваем как артефакт, который найден на другой планете, и судим о нём, пытаясь понять, для чего он был создан. Кстати, так поступают археологи, поэтому музеи полны предметов, о которых никто ничего не может сказать, поскольку их назначение неясно.
Вместе с тем у нас перед глазами есть пример великих стихотворений, которые с нами что-то делают, которые производят на нас особое впечатление. Видимо, и те стихи, что пишутся сегодня, имеют своей целью добиться того же эффекта. Но в таком случае для нас имеет значение, кто написал этот текст, не так ли?
Даже когда автор неизвестен или как в случае с Гомером, о котором мало что знаем, мы стараемся высказать то или иное соображение. Исходя из этого, я пытаюсь понять, кто автор текста, я имею в виду степень его зрелости.
Таких степеней, полагаю, четыре:
Мэтр — поэт, достигший уровня, когда у него есть ученики, которые развивают его поэтику.
Зрелый, состоявшийся поэт — человек, который создал свой собственный узнаваемый поэтический мир.
Молодой поэт — автор, который сделал первые шаги по созданию своего мира, он уже нашёл свою тропинку.
Начинающий автор — человек, который с помощью литературных средств хочет достичь нелитературных целей. Например, хочет понравиться девушке или получить Нобелевскую премию.

Нетрудно заметить, что между начинающим автором и прочими степенями лежит пропасть. Начинающего автора легко узнать, потому что все его тексты укладываются в одну единственную схему, которая указывает на его психологическую проблему — из-за неё он и пишет, собственно. В то время как неначинающие авторы ставят перед собой художественные цели, и поэтому их тексты не укладываются в одну — единственную схему.

На мой взгляд, такой подход помогает авторам найти себя и двигаться по пути саморазвития. Или решать свои проблемы каким-то иным способом. Исходя из этого, я попробую разобрать присланные мне тексты.

=======================================
ИЗ ПЕРЕПИСКИ АННЫ ПАРКЕР И АЙДАРА ХУСАИНОВА
=======================================
Письмо Анны Паркер 25.12.2018

 Добрый день, Айдар Гайдарович, все прочла - комментарии
 остроумные, хлесткие, но они относятся больше к личности того или
 иного автора, чем к произведениям. Если под стихотворением
 написано: банальная тема/сюжет, художественно невыразительно,
 ошибки грамматики или слабая техника – это понятно каждому, это
 критика. А "люди, пожалейте меня", "манифестация гордыни" или про
 самоутверждение – это прямой переход на личности.
 Могли бы Вы переписать комментарии, дав оценку художественной
 выразительности текстов и техники стихосложения? Можно также
 коротко, по 1 предложению под каждым, с припиской автор
 начинающий/молодой, но без указания на его проблему. Они же не на
 прием к психотерапевту пришли, ведь так?

 С надеждой на понимание, Анна

Письмо Айдара Хусаинова 25.12.2018

Дорогие друзья - авторы этих текстов!

Я знать не знаю, кто вы, ни разу не слышал ваших имен и не читал ваших
текстов до сего момента. У меня нет мотива вас ругать!

И вот представьте себе, что вы берете в руки рубашку и надеваете ее.
Вы чувствуете, что она колючая или у нее один руках короче другого,
или отвалилась пуговица, не так ли?

Так вот - вот что я чувствую, прочитав ваши тексты. Все, что я пишу
ниже, относится не к вам, а к вашим текстам. Потому что я вас не знаю!
Это никакой не переход на личности, а как раз разбор текста. Не такой,
что слово корова надо писать через а, а такой, какое впечатление
производят ваши тексты на вдумчивого читателя, каковым я смею себя
полагать, не говоря о том, что я сам что-то сочиняю.

Я думаю, что вы этого хотели. Я думаю, что вы сравните это с собой и
убедитесь, что я прав или не прав. Но это уже ваша забота, никто не
говорил, что будет легко!

Если Пушкин и Есенин так рано ушли из жизни, потому что были поэтами,
то вам никто не обещает большего. Поэзия не простое занятие. Это не
взять и научиться за десять занятий, заплатив три рубля, но не сделав
ни малейшего душевного движения.

Есмли вам не нравится этот разбор, то вы всегда можете найти тот,
который вам по душе, разве не правда? Простая терпимость говорит о
том, что что имеют право на жизнь самые разные точки зрения. Моя вот
такая. А уж вам решать, нужна она вам или нет. У нас свободная страна.
Или нет?

С уважением, Айдар Хусаинов

Дорогая Анна! Это обращение и к вам))))))

=======================================
КОММЕНТАРИИ К ПРОИЗВЕДЕНИЯМ
=======================================
*
1. Аполлония

Аполлония варит варенье из ковыля
приходила соседка и просила просила просила
принесла придорожной травы извиняй мол
больше нет ничего пять оболтусов по лавкам
и шестой в остерии последние заплаты протирает

Аполлония варит варенье из камней
Пьетро опустошил заначку из бабкиного сундука
и гуляет на последние сольдо купил забористой граппы
вылакал в одно рыло двухлитровую бутыль
только не плакать варенье испортится
слезы удел аристократочек

Аполлония варит варенье из васильков
Ей ходить за коровой ходить за лежачей свекровью
а старая то вот брюзга дребезжит и дребезжит
и ничего не объяснишь ей болезной

Аполлония варит варенье из хлебных корочек
надо бы дочке послать чем питается то в городах своих
ишь чего вздумала учиться ей забздилось
не женское это дело буквы разбирать

Аполлония варит варенье из крапивы
сахара ни крошечки и банка из под меда пустая
Аполлония смотрит на закат и думает
Завтра будет новый день все как у всех по кругу
Соседка хвалилась пустым животом
Говорила что ела мясное рагу

Аполлония завтра будет варить варенье
что принесут из того и сварит
а получится пальцы оближешь
даже варенье из гвоздей удалось
хорошая она баба эта Аполлония
- - - - - - -
Я знаю, что такое ковыль. Из него варенья не сваришь. Трава бесполезная, но красивая. И что мы видим в первой строфе – красотка (такое имя не бывает у дурнушек) делает нечто бесполезное, но другим помогать не собирается.
Во второй строфе ситуация повторяется, но тут никто и не просит о помощи. Значит, ясно – красотка делает нечто бесполезное с чувством собственного превосходства, а остальные дураки.
Ну и все остальные строфы построены по этому же принципу.
Перед нами текст начинающего автора, у которого проблемы с чувством собственной важности.

*
2. Вербы

…а что слова? Ни к делу не пришьешь,
ни тела не прикроешь. Все пустое:
упреки, убеждения, устои,
что «дважды два» и «замуж невтерпеж».
К брачующим заветным небесам
возносятся легко осенним дымом
и безымянной дочерью ли, сыном -
без крестиков, при собственных крестах
становятся, лишь ворон-старовер
в тяжелой рясе предков семидальных,
благословляя, каркнет. Невербальны
пушистые комочки серых верб,
и старый двор, и новая глава
тебя самой – дождем по мокрой крыше
прошелестит. И знаешь ты, и слышишь,
и чувствуешь…
А что они, слова…
- - - - - - -
Человека от животного отличают слова. Перед нами нежелание быть человеком, схема самозомбирования. Автор начинающий. К тому же налицо незнание русского языка –
К брачующим заветным небесам
возносятся легко осенним дымом.

Кто тут и чем занимается?

*
3. Генерал

Генерал,
гнётом армий полмира смяв,
ничего не выиграть.
Ваши планы - липа.
Офицеры и кони погибли зря,
и из них не выдавить
ни "ура", ни хрипа.

Всех наград и почестей
жалкий сор
и махорки в солдатской горсти
не стоит.
Ни имён, ни отчеств,
ни горящих мостов,
даже просто ненависти
не знает стоик.

Пусть теперь в волнах
последнего моря
артиллерия студит
колёса гаубиц -
эта чаша полна
слезами и горем.
Клаузевиц умер,
и в прошлое канули
все победные марши,
и все трофеи.

Здесь лишь вдовы,
могилы,
и сгоревший металл.

И не станут старше,
не станут мудрее
ваши мёртвые мальчики,
генерал.
- - - - - - -
«Винтовка рождает власть» – сказал Мао. Перед нами схема спора с тем, кто заведомо прав. Автор начинающий, самоутверждается, споря со значимым собеседником.

*
4. Двое

По серебряной ряби мерцающих луж,
По верхушкам осин, исчезающих где-то,
Вьётся ветер, срывая охапками куш
С золотого запаса беспомощных веток.

Две фигуры идут много зим, много лет
По единой судьбе, что на две неделима,
И лучится какой-то божественный свет
Сквозь расщелины туч, проплывающих мимо.

Под чечётку, что бьют затяжные дожди,
Эти двое, осенним пожаром объяты,
У финала почти, но ещё впереди
Фантастически яркие краски заката.
- - - - - - -
Счастье можно только украсть, самоутверждается автор. Мы же, срывая куш, заметим, что серебряный и мерцающий вообще-то тавтология. Автор начинающий.

*
5. Домино

Надежду, веру и любовь
решив поставить вне закона,
в постели плыли мы с тобой,
как через Берингов пролив.
Менял всё время скорость свет,
трещал по швам закон Ньютона,
и тихо плакал Архимед,
из ванны воду всю пролив…

И яркость катастрофы мы
с тобою ощутили вскоре,
когда помчались в мире тьмы
сквозь полночь и вселенский мрак…
А Волга так же, как всегда,
в Каспийское впадала море,
и грека ехал в никуда,
и цапал греку тот же рак…

Мы осознать смогли теперь:
любовь – «не вздохи на скамейке»,
но как нащупать к счастью дверь,
понять нам, видно, не дано.
И стало скучно и смешно,
как в надоевшем всем ремейке,
где чувств молекулы давно
рассыпались, как домино…
- - - - - - -
Автор играет в чувства, призывая на помощь банальности. Эта схема проста – получить от партнера желаемое, а потом рассыпаться как домино. Автор начинающий.

*
6. Загадать желание

Я помню, как утром ранним
Упала с небес звезда,
И я загадал желанье –
Быть вместе с тобой всегда.

Сверкнула опять в тумане
Звезда, хоть иссякла ночь,
И я загадал желанье –
Чтоб ты родила мне дочь.

Потом, сквозь восхода пламя,
Обрушился звездопад!
И я всё шептал желанья,
Поспешно и наугад.

Как много желаний было,
Как сладко они лились!
Казалось бы, их хватило
На всю без остатка жизнь.

…С тех пор пролетели годы,
Пожухла надежд трава.
Из всех тех желаний вроде
Исполнилось только два.

Теперь мир до боли познан,
Получен на всё ответ,
И падают так же звёзды,
Вот только желаний нет.
- - - - - - -
Ты нехорошая, потому что не оправдала моих надежд. Автор начинающий, рекомендую перечитать учебник русского языка за восьмой класс и найти ошибки в стихотворении самостоятельно.

*
7. Кукушка на погосте

После ливня - жара, солнце студит лучи,
Пряча в блеск куполов позолоченых.
Возле церкви - погост. Небо глухо ворчит.
Много окон в селе - заколочены.

Над крестами парит, видно, снова - к грозе.
Затревожились голуби стаями.
Под кукушкину ложь - лица старых друзей,
Дни которых до срока истаяли.

Утекают года, как сквозь пальцы песок,
Не узнать - кому сколько отмерено.
Пусть невзгодами - в лоб, сединою - в висок,
Лишь в одном появилась уверенность -

Хоть ошибок - не счесть, но, греши-не греши, -
Не пройдёшься по жизни на цыпочках.
Если б ангелом Бог вновь прожить разрешил -
Я бы снова все пёрышки выпачкал.

Платоничность в любви оценить не могу.
Суета не прельщает без выгоды.
И, хоть зла никогда не желал и врагу -
Научился парировать выпады.

Все ли в силах щеку подставлять вдругорядь
Под удары напрасные вражьи?
И, хоть души святых все не прочь прославлять,
Всем ли в святость дорога, по блажи их?

Пусть кукушка - щедра, бесполезно считать -
Не в чести расточительность птичья.
Уболтать бы судьбу - лет десяток, да - вспять,
Но к чему? Да и скуп стал на спичи я…

Повезло, как не всем - видеть внуков глаза,
В них - ума и души отражение…
С кукованьем ли, - без, есть ли, - нет ли гроза -
Продолжается жизни кружение.
- - - - - - -
Я всех пережил и поэтому прав, говорит нам автор. Мудрость сия велика есть. Учебник русского языка читать уже не рекомендую.

*
8. Легче лёгкого

Легче лёгкого, горше горького
Неизбежность последних плит.
Мы сомнения сложим горкою,
Где закат по холмам разлит.
В новой жизни я стану сливою,
Я созрею и дорасту,
Чтоб беспомощной и счастливою
Умереть у тебя во рту.
- - - - - - -
Пропаганда антиминета.

*
9. * * *  [Любовь забьётся мотыльком…]

Любовь забьётся мотыльком,
Зальётся канарейкою –
И уведёт нас в лес тайком
Ловить зарю с уклейкою.

Прекрасна летняя пора –
Весь мир нам улыбается,
И речка, вся из серебра,
Давно нас дожидается.

А ну, повёслывай веслом,
По щёчкам волн пощёлкивай!
Мы песнь любви споём вдвоём
В тиши шуршащей, шёлковой.

Позволь нам, лес, в сени ветвей
Всю ночь до лоска выласкать,
Чтоб вспоминать потом о ней
До следующей вылазки.
- - - - - - -
Если порифмывывать рифмой, можно многого добиться. Начинающий автор пытается уговорить на секс. Обещает, что будет хорошо.

*
10. * * *  [Мотыльки собираются в стаи, летят на свет…]

Мотыльки собираются в стаи, летят на свет;
Чертит ночь на песке морском колдовские руны;
Не меняются жизни короткие сотни лет,
Словно зря дни сменяют ночи, а солнца – луны…
Мотыльки смотрят в небо с надеждою, ждут ловца,
Их трепещут сердца, дрожат золотые крылья;
С темно-алых магнолий на берег летит пыльца,
Разливается в воздухе запах густой ванили.
В тишине раздается шипенье и шелест крыл,
Мотыльковые взгляды злее, острее молний;
Обжигаясь о них, вспоминай, что меня любил
Много вёсен назад, а когда разлюбил – не помню…
- - - - - - -
Пропаганда беспомощности. Легкая добыча для №9.

*
11. На Уфе

«Ело'вый сук, пихто'ва палка!» –
промеж двух братьев перепалка –
шли в Русский Сарс, а вышли в Трун…
Прав был Серёгин навигатор,
но переспорил узурпатор –
Вован Сусанин-говорун…

Курс – на Уфу! В пыли вся лодка…
Горит душа, согрелась водка –
без женских глаз братьЯм лафа!
Круиз покажется не длинным –
гремят в колонках «Цеппелины»…
Привет, красавица Уфа!

Река и горы – красотища!
Остановились у кострища…
Жирует жерех на струе…
Приладил к спиннингу катушку –
колючий окунь бьёт вертушку,
голавль, что витязь в чешуе!

Дымок ольховый из коптильни…
Сто грамм и снова говорильня,
и храп в палатках до утра…
Во сне, как в детстве, вихрем с горки!
И в пять подъём, и рёв моторки,
и звон плетёного шнура!
- - - - - - -
Репортаж с пьянки. При чем тут Уфа?

*
12. * * *  [Невзрачен домик бабы Тани…]

Невзрачен домик бабы Тани,
Но, пусть годами он распят,
В окне фонарики герани
Во двор приветливо глядят.

Крылечко скоблено до блеска
Видавшим виды голиком,
А с колосками занавеска
Гостеприимно просит в дом.

Бывал и я там временами,
Хотя мы вовсе не родня,
Пил чай с ноздрястыми блинами
Да байки слушал у огня.

В морозный морок солнце канет,
Над крышей выклубит дымок,
И так тепло на сердце станет,
Что жив ещё её домок.
- - - - - - -
Посещение деревенской колдуньи описано ноздрясто. Журналистика.

*
13. * * *  [Он отошёл давно от дел…]

Он отошёл давно от дел,
вот-вот уйдёт из тела,
владелец ранчо, винодел,
затворник – дон Менхеле.
К нему не ходит почтальон
и не приходят гости.
В саду, в плетёном кресле, дон
глядит, как спеют грозди,
как одинокая оса
пьет сок из тёплой плоти.
И снова слышит голоса
из сотен тысяч глоток.
А по ночам приходит в сад
безмолвная сиделка,
воспоминаний свежих яд
приносит на тарелке.
Тенями возле старика:
два аргентинских дога,
халат врача, концлагеря
и в ад петлёй дорога.
- - - - - - -
Автор осуждает. Манифестация самого себя через осуждение других.

*
14. Осеннее

Печали невесомой паутинка
зацепит сердце, затуманит глаз.
Заводит осень старую пластинку -
унылый джаз.

Легко проявит облик настоящий -
над солнечным бессилием смеясь,
небрежно сбросит сарафан шуршащий
и втопчет в грязь.

Нахмурится, притворно прослезится:
природа, мол, а я - не при делах,
и вышвырнет надолго за границу
невинных птах.

А дальше - беспробудностью тоскливой,
вороньим кашлем раздражая слух,
на землю ляжет мрачно и дождливо
до белых мух.
- - - - - - -
Самоутверждение над солнечным бессилием.

*
15. Оттанцевала осень

Оттанцевала осень вальс
листами клёнов,
но не спешит покинуть нас –
ей с нами клёво.
Она зиме сдаёт посты –
во льду озёра.
Ей говорят: – Уйди, остынь, –
не нужно ссоры
с зимой. Пусть снежная царит –
быть ей приспело,
пора бы пёстрый колорит
сменить на белый.
Пусть первый снег припудрит плешь –
природа ропщет,
тоскуя, жаждет грязный беж
прикрыть порошей.

И вот кружит пушистый снег
под блюзы ветра.
Стремится день пополнить век
страничкой этой…
- - - - - - -
И дольше века длится день.
И это клево!

*
16. Пиксель

Он только пиксель в картине мира,
Почти невидимый элемент,
И на плечах его нет порфиры,
И на макушке короны нет.

Живёт в неведении блаженном:
Что есть в окошке - то свет и мгла,
Как будто нету вокруг вселенной
И вся вселенная - до угла.

И глохнет лира в далёком эхе,
На полувздохе закончив речь,
Об этом маленьком человеке
Слова в мелодию не облечь.

А он не знает и в доме чинно
Его душевный звучит хорал.
Вполне законченную картину
Внутри себя он нарисовал,

Его цветов налиты бутоны,
Его собаки мелькает хвост,
В окне под сенью небес бездонных,
Над морем носится альбатрос.

Там на рассвете гудят фанфары,
Встречая солнечный оборот
И, взяв державу, надев тиару,
Глядит властитель на свой народ.

И мир огромен и независим,
А человеку и дела нет
До тех, кто думает, будто пиксель -
Почти невидимый элемент.

*Пиксель - сочетание двух английских слов "picture element".
- - - - - - -
Самоутверждение через самоуничижение. Пиксель, фанфары!

*
17. Пират

Пусты глазницы и давно пусты:
Бутыль в руке, сундук под головою.
Бесстрашные соратники сочли
Резонным поделить его богатства
Между собой, а ромом помянули:
«Молитва пригодится! А монеты,
в аду ничем бедняге не помогут!»
Швырнули вниз бутылку и песок
По горлышку зеленому полился,
собой переполняя пустоту,
До шторма размывающего берег.

Бутыль, сундук, провалы вместо глаз -
Теперь, лишь пустота его добыча.
А сам он - лишь находка пустоты,
воспоминанье, эхо прошлой жизни,
Где пал от сифилиса, пьянства и кинжала,
Безумно хохоча в момент кончины,
Разинув рот с изгнившими зубами…

У этой осени, его, его ухмылка!
- - - - - - -
Уфф, какой кошмар! Был ли у Гарри Поттера наследственный сифилис?

*
18. Покинутый город

Мачу-Пикчу моих забубенных лет,
обгоревших, как в топке поэма. Память
еще может из дат воссоздать скелет,
только плотью чувств его не обрамить.

Не в Неву или Лету, не в добрый час
силуэты людей, чей привет мне дорог,
по безделице в общем-то отлучась,
ускользнули, предали забвенью город.

Обнуляется в сумерки счетчик дней,
но душа как была, так и есть бездомна,
и трясется от каменных пар ступней,
расправляет фронтоны свои Коломна.

Воротить ли из тьмы молодую рать? –
стоит только, ломая замки запретов,
распустить узелок, что смогли связать
два канала – Крюков и Грибоедов,

стоит выгнать наружу болотный дух,
беглецов заковавший в тоски вериги –
и они избавленье и кров найдут
на страницах еще не зачатой книги.
- - - - - - -
Вашу Мачу-Пикчу!

*
19. Пора…

Апрель хитрит в белёсой дымке -
капризен месяц как дитя.
За окнами снега летят.
По-братски делит недоимки
февральский строгий ревизор.
Но у зимы такой напор…
От долга рад бы отказаться -
грачи устали слышать "грац-цо",
у ласточек синдром тоски
по берегам великой Волги,
а дни нелётные так долги,
как африканские пески.
Захватит ночь в объятье холод -
ведь мальчик юн, ни к месту молод,
но вырастают дни во сне -
апрельских тридцать непосед.
Пора…
И кое-где капелью,
лукавый отпрыск всё ж не прост,
долбит он ледяной нарост -
сигналит птицам, чтобы пели.
Вдруг пнёт сугроб исподтишка,
заставит вздрогнуть громом тучу.
Она отпустит гнев летучий.
Апрель - весёлого чижа.
- - - - - - -
Кучеряво. Разобраться, что к чему – невозможно.

*
20. Последний поцелуй Ундины

Прохладная морская вязь
Вплела шутя, почти смеясь,
Меня в солёную пучину.
Медузы мягче и сочней
Из уст моих течёт елей —
Волшебен поцелуй Ундины.

Я бестелесна и легка,
Могу взлететь на облака
И там, за пазухой у Бога,
Смотреть на дом, что был у нас,
Как поливает сад луна
И груши в трещинах от сока.

А утром я прольюсь дождём
На этот чёртов старый дом
И у двери разлягусь лужей.
А ты шагнёшь через меня,
Пойдёшь во двор кормить щенят
С другой, живой и самой нужной.

Но с древа смотрит липкий плод,
Он искушает, он влечёт,
Свисая с ветки змеедлинной.
Она тебе его даёт
И сок с дождём втекает в рот —
Последний поцелуй Ундины.
- - - - - - -
Елей из уст? Что за самоничижение?

*
21. * * *  [Приходил вчера ко мне Ангел…]

Приходил вчера ко мне Ангел.
Был он хмур, я предложил чаю.
Он сказал, что невысок рангом,
Своеволен, потому с краю.
Говорил мне, что кругом дверки
И шагнуть, из мира в мир - просто,
Что следят, как всё идет - клерки
И для каждого свой путь создан.
У него работа здесь - пастырь,
Одного вести, пока нужно.
Только править путь нельзя часто,
Провожая до конца… Грустно!
Я налил ему вина в кружку,
Улыбнувшись криво, он принял,
Помолчав, сказал себе: "Ну же!
Не впервой подрежут мне крылья!"
Говорил, как будто пел песню,
О мечте, что канет ложь в Лету,
А потом уснул в большом кресле.
Я укрыл его теплей, пледом.
Утро вспыхнуло почти раем,
Лишь записка на столе, кратко:
"Попрощаться приходил… Знаешь,
Не садись, мой друг, за руль, завтра!"
- - - - - - -
А со мной разговаривают ангелы, вам не чета я! Самоутверждение через общение с потусторонним миром.

*
22. Сквозь бытие

Я пришёл в этот мир и встретил его пустым –
Безразличным к чужому горю, лишённым славы;
Пробираясь сквозь дебри масок – слепых, лукавых –
Приближал горизонт, и жёг за собой мосты.

Безысходность… Не видно света в конце пути.
Обречённо завис над миром зловещий фатум…
Я пытался взлететь, но так и не стал крылатым:
Вероятно, рождён всю жизнь по земле ползти.

Отражаются души в блеске пустых глазниц,
Имитируя пульс, чуть слышимый под коростой
Ослепляющей лжи, в которой вращаться просто –
Много проще, чем жить, пред Богом склонившись ниц.

Проходя по земле, я видел крысиный рой,
Где искусно раскинул сети питомник Босха –
Чужеродный, гнилой – а выглядел столь неброско,
Что в объятия тьмы людей завлекал порой.

Я взывал к пустоте – мой голос слабел и глох:
Как абсурд, был нелеп, как стон мертвеца – беззвучен.
Вереницы рабов покорно плелись вдоль кручи,
И соблазн воспарить иных заставал врасплох.

Но я выжил в аду, отвергнув слащавый зов
Безрассудной толпы, где всякий – безлик, неволен…
Вероятно, один в крысиной норе – не воин,
Но способен достойно жить, не познав оков.
- - - - - - -
Самоутверждение через упреки миру.

*
23. снег наоборот

шёл снег и вечером, и днём.
шёл ты и женщина чужая.
шёл снег, едва соображая,
что хорошо идти вдвоём.
и это знает каждый школьник:
«три» образует треугольник.

а снег не знал. он просто шёл
на красный, жёлтый и зелёный,
по «зебре», клумбам и газонам,
рождая рой пушистых пчёл:
когда зима ещё вначале,
нет места мартовской печали.

снег плыл – и вы за ним – шаг в шаг –
доверчивые тихо плыли –
и всё пространство украшал,
из мягкой серебристой пыли
лепил пейзаж. но так непрочно,
как лепят из папье-маше:
не надо снегу о душе,
зато муляж выходит точный.

и вдруг споткнулся, вверх шагнул –
внутри забилось что-то птичье –
свалился, встал и отряхнулся,
потом чему-то усмехнулся
и в небо тёмное рванул,
забыв про возраст и приличья,
смешно и глупо, невпопад!
с земли потоком в небо хлынул!
такой зимы не знали зимы,
такому снегу каждый рад:
проспект, бульвар и сонный дворик,
а больше всех – бессонный дворник…

в окошко девочка глядела,
как снег летел, летел, летел
и выпасть в небе так хотел,
что темнота вокруг редела
и отступала к фонарям –
к желтеющим и блёклым пятнам.
и очевидным, и понятным
всё было в мире.
и не зря…

и снег летел как человек
влюблённый, выпорхнув из тела,
и ты летел как этот снег,
и рядом женщина летела.
- - - - - - -
Шел снег и два милиционера.

*
24. Стешка

Он бросает её куклу на пол, смотря в глаза
этой маленькой девочке, что поджимает губы.
Как могла она взять и ворваться в чужие судьбы?
Он родной здесь обоим, она же лишь по отцу,
говорят, что сестра. А вот друг во дворе сказал,
что отец станет сына любить на порядок меньше,
если дочь появилась. За это и мстит он Стеше,
наблюдая, как слёзы текут по её лицу.

Он не то чтобы враг ей, но точно не друг, не брат!
Никакой он не брат – это люди болтают просто!
У него-то отцовские скулы, медвежья поступь.
А у этой девчонки всего-то его глаза.
Да и то непохожи! Беспомощность в них и страх!
А отец никогда так не смотрит! Всё это враки!
Из-за сплетен мальчишка отчаянно лезет в драку,
потому что инаково правду не доказать.

Вот отец – простодушен, поверил, что Стешка дочь,
и в семью приволок, обронив: сиротою стала.
Санька злобу срывает, скрывая сыновью жалость –
мать белей потолка, молча ходит который день.
Как такое терпеть? Санька гонит «несчастье» прочь.
Он ей дергает косы, бросает игрушку на пол.
Та, забившись в углу, продолжает безмолвно плакать,
неумелыми пальцами нитку в иголку вдев.

Ей впервой зашивать грубый лён, собирать зерно
меж щелей половиц, поддевая иглою просо,
коим Стешкина мать Крупеничку набила в осень,
в аккурат к именинам, сказав: пусть хранит от бед.
А потом было горькое горе, черным-черно
в опустевшем без мамы, обугленном доме ветхом.
Гарь ещё не осела, в деревню чужак приехал.
Ей сказали: отец. Он девчонку прижал к себе.

…Санька злится. Не знает, что вскоре, родней сестры
никого не останется. Мать отойдет при родах
вместе с новорождённым. А там, не пройдет и года,
как война станет слать похоронки во все дома.
Им вдвоём предстоит в лёд замёрзшее просо грызть,
из потрёпанной куклы, спасая себя от смерти.
…Он сейчас её гонит, не ведая – в сорок третьем
Стешка, брата закрыв от бомбёжки, уйдёт сама.
- - - - - - -
Кучерявая журналистика. Самоутверждение через нагнетание ужаса.

*
25. Судьба…

В чаще замолкли птицы. В зарослях капли страха
копятся в чашках листьев, блеском слепят глаза.
Тихие звуки мессы или Токкаты Баха –
светятся лунной пылью шёпот и голоса.

Катится ночь под гору, тьмой наполняя воздух.
Мокрая от тумана, катится вверх луна.
Крики в ночи утонут – каяться слишком поздно.
В воздухе – вкус полыни… Это горчит вина.

Просто – лишиться тела, духа лишиться – страшно.
Где-то внизу, невидим, бродит он меж теней.
А за моей спиною – тихий покой, домашний,
с креслом, камином, пледом, карточкой на стене,

где под стеклом разбитым – я, молодой, весёлый,
времени не подвластный, страхам не по зубам…
Ночью заполнил сердце мне беспощадный Молох.
Слабость свою скрывая, тихо шепчу: – Судьба…
- - - - - - -
Тихо, тихо. Страшно, страшно!

*
26. Чайная пара

Он приезжает нечасто – за месяц раз.
Но приезжает… И чмокнуть – склоняет голову.
А у нее - сеть морщин у таких же глаз,
Как у него… Только волосы цвета олова.

Очень задолго она начинает ждать:
Что-то готовить, о чем-то вздыхать непрошено.
Он позвонит ей и выяснит, в чем нужда.
Плюхнет на кухне тяжелый пакет с картошкою.

Вымоет руки под рев одичавших труб,
Молча присядет за стол, оценив старания
Как-то по-детски смягчившейся складкой губ…
Чайную пару она достает заранее.

В блюдце варенье, а в чашке душистый чай,
И на окне «Королевский пирог» с конфетами.
А у него «Буратину» лабает «Чайф»
Где-то внутри головы… и мустанги бегают.

Спросит она про учебу, про «как дела».
Ей бы про жизнь, про любовь, как в бразильских сериях.
Он пробурчит, он подросток, он весь – скала:
Жесткий, колючий, и камни шуршат в расселинах…

Вспомнится после… на чашках цветной узор
И позолота причудливой повиликою.
Пахнет малиной, тихонько звенит фарфор,
И половицы скрипят, и часы пиликают…

Все повторится, но как-нибудь невзначай:
Выплывет чайная пара из дня вчерашнего,
Будет на блюдце варенье, а в чашке чай…
Только никто не присядет его расспрашивать.
- - - - - - -
Люди, пожалейте меня.

*
27. Черный

Табун последних единорогов так одинок,
из догоревших ворот заката мчит на восток.
Там самый быстрый - с бесовской статью - черней ночей,
чернее горя, быстрей разящих мишень ножей,
хрипит и стелется на пределе. Кровавый глаз
роняет в сизый ковыль рубин и прозрачный страз.
Он одержимый, непокоренный. Крученый рог
вспорол перину беззвездной ночи. И в пыль дорог
зря вытекает за каплей капля рассветный сок.
Под утро снится, что это слезы ожгли висок.
Ночь истончится, истает, станет бесцветным днем.
И до заката пасется черный в саду моём.
- - - - - - -
Табун последних единорогов. Это гениально! Это шедевр!

*
28. Я вернусь!

Праведно пожив в божеских чертогах
В Царствии Его несколько веков
-Пожалей меня! – попрошу я Бога,
-Отпусти с твоих райских облаков!

Упаду дождём или мокрым снегом
На скопленье крыш, каплями звеня,
И морзянкой я отстучу с разбега:
-Как живёте вы, люди, без меня?

Тихо тут у вас иль бушуют страсти,
Любите ль цветы, пишите ль стихи,
Знаете ли вы, что такое – счастье,
Или правят бал деньги да грехи?

Пробегу рекой прямо по проспекту,
В окна загляну, мимо проходя,
И на площадях я станцую с ветром
Сумасшедший вальс зимнего дождя.

Вихрем пронесусь по ночным бульварам,
С треском на прудах разломаю лёд
И грозой взорвусь над Москвою старой,
Вдребезги разбив серый небосвод.

Закушу губу и в тоске застыну,
Позабыв, что здесь я не человек:
В мире больше нет ни тебя, ни сына,
И давно прошёл двадцать первый век.
- - - - - - -
Манифестация гордыни.

*
29. Я приеду…

Я приеду, покрашу оградку…
Все к причалу идут корабли.
Вдохновение, силу с устатку
Получу от родимой земли.

Постелю сеновал свой закатом,
Облаками подушку набью
И в духмяное брошусь когда-то,
В невозвратную юность мою.

Заварю утро, звякнув стаканом,
Зверобоя добавлю чуть-чуть
И молочным, озёрным туманом
Забелю, дам душе отхлебнуть.

Пусть она молодеет как клевер,
Вновь цветущий в отаве вразброд.
Этот мир не бывает без плевел,
Но другой нас с цветами не ждёт.
- - - - - - -
И аж заколдобился.

*
30. Яма

Вот я стою на коленях, уставясь в яму -
в яме поэты, священники, доктор Кох.
Конвой равнодушен, могильщики мрачно-пьяны,
над ямой лишь жертвы, убийцы, и грустный Бог.

Бог милосерден, невидим, привычен к боли,
а мне бы хоть слово напутствия в этот час,
когда в барабаны наганов ложатся пули,
и нового утра не будет для бывших нас.

Я помню гимназию, танцы и реверансы,
вокзал Царскосельский, поездки на Острова -
наивность простительна, мудрость - не книги в ранце.
Но пули – лекарство от памяти в головах.

Елагинский парк, летний вечер - ведь было, было,
но где я теперь, и в кого превратились вы? -
подлец и палач, а когда-то я вас любила.
Теперь пусть вас любят расстрельные эти рвы.

Когда-то Фон Арьен, а ныне чекист Фонарьин, -
вы продали душу, но дьявол не заплатил.
Всё меньше людей рядом с вами, всё больше тварей,
и ров вам на всех один, и конец один.

Пока вы здесь целитесь в стриженый мой затылок,
я жду, и из горла выходит последний пар.
Стреляйте уже, чтобы я навсегда остыла,
не нюхала больше в бараке зловонных нар,

забыла плакат, где рабочий, багров и молод,
готовится насмерть забить старичка в пенсне,
где над дамой в шляпке воздет рисованный молот.
Вот молот, товарищ, убей их – куда ясней?

И к молоту - серп, а крестьянина - в жертву, в жатву.

Соловецкий ветер, проволокой звеня,
дышит морозом, а мне нестерпимо жарко.

Казнь без вины так обидна,
нелепа,
жалка.

Вшей только жалко -
погибнут здесь без меня.
- - - - - - -
Апология жалости к самому себе. И ко вшам.

=======================================
РЕЗЮМЕ
=======================================
Когда человек пишет стихи, он пребывает в особом состоянии. Вот почему потом неприятно слышать критику – я же возлетал во области заочны, я с Богом разговаривал, а вы мне про запятые, и про учебник, и еще про что-то.
Но вся проблема в том, что чувства и страдания чаще всего бывают настоящими, искренними, а вот выход из них, выбор, который делает автор – очень часто бывает ложным или ненастоящим. Или имитацией того, что уже было в веках, что прошли до нас.
Настоящие стихи рождаются, когда автор, пересилив обиду и боль, порождает нечто новое, действительно небывалое. Когда происходит чудо забывания себя, когда автор прокладывает путь в неведомое не себе. А всему человечеству.
Поэтому я бы просил вас, дорогие авторы – обратите внимание на то, что творится в вашей душе. Если вы сможете победить то, что вас мучает, не просто победить, а сделать свою проблему источником радости для себя и для людей вокруг, – это будет подвиг вашей жизни.
А сделать это можно только общаясь с поэтами и писателями, участвуя в жизни литературных объединений, участвуя в литературной жизни в частности и в жизни вообще.
Только поэт может сделать из зла добро. Хотя бы попробуйте. Хотя бы один раз.

Желаю вам удачи! Все остальное в ваших руках!
Айдар Хусаинов