Мой

Ты сказал, что печаль твоя припорошена,
Что страшней твоей боли вовеки нет,
Что декабрьский снег скрывает будущее и прошлое,
Что уж поздно. Нам вечно семнадцать лет!

Ты сказал, много дней тобою впустую прожито,
И сюжеты все пройдены до строки…
Для меня же нет будущего и прошлого,
Лишь бы каждый день слышать твои шаги.

Ты сказал, что огни все давно погашены,
Но один возгорится, чтоб я пришла,
Что всё было, но нам с тобою не страшно так.
Ты один. В этом мире. Такой, какого  ждала.

Ты сказал, что все сказки на зло испытаны,
И проверку на верность здесь многие  не прошли,
Мы во сне. Мы парим над серыми   плитами. Я готова.
Надену плащ и скажу: «Пошли!»

Что секреты  и боли,  давно (и навек) погасшие
Прилетят тихой  вестью в моё окно.
Ты не плакал, мужчины не плачут, ясно же!
Ты спокоен, но сердце бесится, вот оно.

Ты не ангел, но знай, я считаю счастливым случаем
Нашу встречу, а дальше всё – маета!
Режет сердце, как лава, молва кипучая,
И огнём злых речей наполняется пустота…
Я решилась. Скажу. Ведь не будет другого случая:
«Ты!  Мы вместе. А знаешь ли, от винта!»

И рука в руке. Снова. И мне не кажется.
Я стою и держу тебя. У черты.
Наши судьбы до жизни навеки свяжутся.
Ничего. Только вечер, луна и ты.

Ты сказал, что печаль твоя припорошена,
Да так сильно, что не видать ни зги.
Для меня нет ни будущего, ни прошлого,
Только б слышать в прихожей твои шаги!