Венок

1
Я с детских лет артистом стать мечтал,
хотя картавил долго от рожденья,
читал на праздниках стихотворенья
и песней взрослой взрослых развлекал.

Поскольку многих слов не понимал,
не там, где надо, ставил ударенья,
что только добавляло умиленья
у зрителей, и зал рукоплескал.

Так, в раннем возрасте вкусив успех,
поняв умом, какая в слове сила,
читал лишь то, что вызывало смех.

А сцена всё сильней меня манила.
Мечтать, как говорят, ещё не грех...
Война тогда мечту мою сгубила.

2
Война тогда мечту мою сгубила.
В отличие от множества семей
нам приходилось, может быть, трудней:
семья, по сути, не имела тыла.

Мне сказок бабушка не говорила,
я не гонял в ночное лошадей,
не знал раздолья вспаханных полей...
С деревней дом лишь печь одна роднила.

Гудел гудок, зовя народ на смену -
в войну весь город кузницею стал.
Закрыли беды занавесом сцену...

И я со всеми мёрз и голодал.
По улице водили немцев пленных,
завод как змей за окнами дышал.

3
Завод как змей за окнами дышал.
Он пожирал людей и ждал всё новых,
"на трудовые подвиги" готовых,
и город их послушно поставлял.

Из тех, кто в школе знаньем не блистал,
рабочих штамповали как подковы,
а из ребят толковых "Драгуновых"
индустриальный техникум ковал.

Завод неимоверно был богат:
курорты, поликлиника, квартира,
высокий самый в городе оклад.

А в доме бедность по углам сквозила...
Пополнили завод сестра и брат.
Уму и разуму нас жизнь учила.

4
Уму и разуму нас жизнь учила.
Нет, не мечтали мы разбогатеть:
нам счастьем было - угол свой иметь;
зарплата одевала и кормила.

Семья меня, наверно, тяготила:
быть в доме мужиком и всё уметь,
учиться и за младшими смотреть, -
обязанность гордыню разбудила.

На деле я всегда был одинок,
в семье душа родства не находила...
Возможно, что отец бы мне помог.

Увы! Война его не пощадила.
Отпущен нам был слишком малый срок...
Не знаю, где отцовская могила.

5
Не знаю, где отцовская могила,
быть может, там, где был, сгорел дотла,
остались только рук его дела:
постройки, мебель вся, что нам служила.

Но временами мысль меня сверлила:
за всё, что я умею, похвала
не мне - отцу, который как луна
следит за мною из другого мира.

Немало качеств, мне присущих с детства,
у братьев и сестёр не наблюдал,
а кто мог быть дарителем наследства...
 
Никто среди родных моих не знал.
В архиве рыть не стало интереса,
опоры в матери я не искал.

6
Опоры в матери я не искал.
Сложилось так, что мать любил, жалея,
и даже в чём-то понимал, взрослея,
но никогда её не уважал.

Возможно в этом старшим подражал.
Те - неродные - прятать не умея,
их нелюбовь, сказать о ней не смея,
влияли на меня, пока был мал.

Но скоро сам уверовал в звезду:
хотя в науках был птенцом бескрылым,
почувствовал, что дальше всех пойду.

А мать ни в чём препятствий не чинила,
ждала, когда решенье сам найду...
Судьба меня от худшего хранила.

7
Судьба меня от худшего хранила, -
я в этом почему-то убеждён.
И даже в том, что Музою пленён, -
рука судьбы, не просто подфартило.

В Атлантике, когда в шторма тошнило,
в седых горах под проливным дождём
я верил, что для этого рождён,
душа свободной птицею парила.

Быть может, где-то там, за поворотом,
ждал более удобный перевал,
шагал упрямо, обливаясь потом...

И никогда маршрута не менял.
Я сам в ответе был за всё, не кто-то,
когда в Пути решенье принимал.

8
Когда в пути решенье принимал,
со мною был Гайдар и Маяковский,
на сцене - Пушкин, Гоголь и Островский...
С героями их суть свою равнял.

Мне детских книг никто не покупал.
Забившись в уголок на тёплой печке,
до первого гудка в ночи при свечке
я "Вечера на хуторе..." читал.

Не помню в доме нашем много книг:
отцовское добро "склевали куры",
но те, что находил у старших, вмиг

проглатывал, едва они уснули,
неважно, что там: проза или стих...
Благословенный мир литературы!

9
Благословенный мир литературы,
порой незримо, был со мной всю жизнь.
Лишь комнатой своей обзавелись,
стал книги покупать, не гарнитуры.

Я открывал среди макулатуры
поэтов, что у нас не прижились:
там Гумилёв с Есениным нашлись,
в те годы неугодные цензуре.

Но прежде были, всё ж, библиотеки,
был первый мой читательский билет
и полные соблазнов картотеки...

Читальный зал, настольной лампы свет...
Несли через леса, моря и реки
библиотеки, а не Интернет.

10
Библиотеки, а не Интернет
друг с другом помогали нам общаться,
обогащая друга, развиваться,
а многим и родиться как поэт.

Во мне остался и поныне след
общений тех, и горд сейчас признаться,
Шекспиром в подлиннике   наслаждаться
я мог уже там через пару лет.

Мне повезло, что в трудные года
безверия и на заре исканий
вела вперёд счастливая звезда,

презрев соблазн беспочвенных мечтаний...
Мне книги в большей мере, чем среда,
источником служили всяких знаний.

11
Источником служили всяких знаний
и книги, что я позже смог собрать,
надеясь ими детям помогать,
пройти свой Путь достойно, без блужданий.

Не велики плоды моих стараний,
и всё же, дочь и сын, отцу под стать,
сейчас, не почитав, не лягут спать,
сну книгу предпочтут без колебаний.

Не оспорим детей культурный рост:
шедевры отличают от халтуры...
Хотя их Путь не лёгок и не прост,

не зарятся на лёгкие посулы...
И в этом есть и мой немалый взнос,
пускай я не достиг вершин культуры.

12
Пускай я не достиг вершин культуры,
зато поднял в ней свой исконный род,
и внук мой ныне впереди идёт,
проникнув в тайны кинорежиссуры.

Мир живописи, музыки, скульптуры
открыт мне и моих потомков ждёт,
и мысль меня сегодня не гнетёт,
что не в рядах почтенной профессуры.

Я четверть века посвятил науке,
и стыдно вспоминать, какой нёс бред...
Но к счастью взят был Музой на поруки.

И много меньшим от стихов был вред.
Мне в радость труд, хотя за эти муки
на склоне лет наград и славы нет.

13
На склоне лет наград и славы нет,
но есть уменье, вопреки гордыне,
которая жива во мне поныне,
не ставить это во главу всех бед.

Кто ждёт от жизни лишь одних побед,
тот испытает жажду, как в пустыне,
тщеславие гримасою застынет
в лице его, уродуя портрет.

Я в разных коллективах был любим
коллегами за то, что притязаний
на роль героя не имел, был чтим

начальством, что не любит пререканий...
И до сих пор мой труд необходим:
добро и совесть - ключ моих деяний.

14
Добро и совесть - ключ моих деяний.
Не по душе мне в старости покой,
и, не скрывая бороды седой,
не пропускаю встреч и заседаний.

Не каждому доверю верх желаний
и что-то непременно в мир иной
возьму никем неузнанным с собой
туда, куда уйду без содроганий.

Уйду обычно, как актёр со сцены,
который роль в спектакле отыграл.
Кого любил, простят мои измены...

Друзей я никогда не предавал.
И пусть мне вслед звучат аплодисменты:
я с детских лет артистом стать мечтал.

15
Я с детских лет артистом стать мечтал.
Война тогда мечту мою сгубила.
Завод как змей за окнами дышал...
Уму и разуму нас жизнь учила.

Не знаю, где отцовская могила,
опоры в матери я не искал.
Судьба меня от худшего хранила,
когда в Пути решенье принимал.

Благословенный мир литературы!
Библиотеки, а не Интернет,
источником служили всяких знаний.

Пускай я не достиг вершин культуры,
на склоне лет наград и славы нет,
добро и совесть - ключ моих деяний.