Владимир Панов Главный большевик

Н.Н. Воронцова – повар столовой Совнаркома. Работала в Смольном в 1917–1918 гг. На материале её воспоминаний о встречах с вождём написана поэма, посвящённая 100-летию со дня рождения В.И. Ленина

Месяц саблею острой
В небо врезался звёздное.
Спит Васильевский остров,
Время – за полночь, позднее.
Тонут в сумерках здания,
Дерзким ветром освистаны,
Ждут с рассветом свидания
Молчаливые пристани.
Волны плещутся гулко
В берега, чуть заметные…
Нёс Иван переулком
В сердце радость заветную.
Эта радость – огромна,
Верным сердцем взлелеяна:
В кабинете он скромном
Разговаривал с Лениным.
И за чашкою чая
Он признался нечаянно,
Что по дочке скучает,
А жена-то в отчаяньи.
Обе тают, как свечи…
Голод бродит владыкою.
Но разруха не вечно
Будет шастать каликою.
Ленин вдруг посоветовал:
- Дома будут довольны,
Только завтра, с рассвета, вы
Привозите их в Смольный.
Быть в разлуке не стоит,
Жизнь начинайте новую.
Может, жену устроить
На работу в столовую?..
  Шёл Иван торопливо
В ночь туманно-холодную,
Видя сердцем счастливым
Жизнь в расцвете, свободную.
У калитки знакомой
Тополь веткой ласкается.
«Свет в окне. Значит, дома,
И меня дожидается».
Стук услышав, открыла.
Босоногая, лёгкая,
Вскинув руки, как крылья,
К мужу бросилась, ойкая:
- Ой Ванюша! Мне страшно,
Мысли разные мучают.
Помнишь выстрел вчерашний?
Бог хранит ведь до случая.
Жизни этой не рада,
Сердце страхом разбужено…
- Хватит, Надя. Не надо.
Дай-ка малость поужинать…
Взглядом столик окинув,
Кушал снедь небогатую:
Хлеб пополам с мякиной
И картошку щербатую.
Душу дума тревожит:
Сохнет доченька Танечка,
Тело – кости да кожа,
Как травиночка тянется.
Надя молится часто,
Плачет перед иконами.
Хочет выпросить счастье
Поясными поклонами.
Льются горькие слёзы,
Рвётся боль в причитаниях:
Время туберкулёзом
Сушит ногу у Танечки…
- Ну, спасибо за ужин, -
Воронцов улыбается.
- Знаешь, повар нам нужен.
Жизнь твоя изменяется.
Завтра в Смольный поедешь –
Так сказать тебе велено,
Ты, Надюша, увидишь
Там товарища Ленина…
- Пусть я выросла, Ваня,
Бабой тёмной иль серою,
Но не быть мне и с вами,
Так как в бога я верую.
А начальник ваш новый,
Чай, безбожник, мне кажется.
И работать в столовой
Не могу я отважиться.
Душу, милый, им продал,
Где же правда нетленная?
Православного рода,
Ты охраняешь… Ле-ни-на!
Нет, о нас ты не думал,
Но терпеть не обязана…
- Ой ты, Надя, и дура.
Только будет – как сказано!
***
Восемнадцатый год – не из лёгких,
Интервентов встречал он в штыки…
Шли к вождю из губерний далёких
По морозным путям ходоки.
Сокровенные мысли и речи –
Всё поведать должны Ильичу…
В Смольном тесно. Нежданная встреча:
    Бьёт солдата матрос по плечу.
- Эй, братишка!
- Василий! Откуда?
И объятья – аж кости хрустят.
- Нам, пехота, поесть бы не худо.
- Что ж, в столовой чайком угостят.
От плиты иль от шуток – но жарко,
На лице у Надежды печаль:
- Кипяточку? Родные, не жалко.
Только хлебушка нету…
- А жаль…
Вот и вечер стучится в окошко.
Поскорей бы посуду собрать.
- Ну, Танюша, поможешь немножко? –
Просит девочку ласково мать.
Мать и дочка работают снова.
В зале тусклые светят огни.
- Вы, товарищ, жена Воронцова? –
Вдруг услышали голос они.
Улыбаясь, Ильич как знакомой
Руку дружески ей подаёт.
«Даже нас, поваров Совнаркома
Знает он и в лицо узнаёт!..»
И, волнуясь, она отвечает…
Вот Ильич уже с Таней знаком,
Гладит девочку и угощает
Леденцовым цветным петушком.
Расспросил о делах, о здоровье,
Ей весёлое что-то сказал.
Ах, какой неподкупной любовью
У Танюши сияли глаза!
Так хотелось ей Ленина слушать!..
Но порой с дочкой спорила мать:
- Знай, у главного – важная служба,
Разве можно его отвлекать?
Да, забот у него очень много –
До утра свет не гаснет в окне.
Не уснёт он, коль бродит тревога
По родной неокрепшей стране.
Про обед забывает, про ужин,
Но внимателен к людям всегда.
И с девчушкой смышлёною дружен –
Не пройдёт просто так никогда.
Подзовёт, приласкает Танюшу,
Улыбнётся, прищурившись, он:
- Ну-ка, трубку возьми и послушай,
Как с тобой «говорит» телефон!
В кабинет свой зайдёт… Льётся долго
Танин смех – колокольчик живой.
Уж о чём говорят они только?
Знать, секрет есть особенный, свой…
И Надежда в душе постепенно
Привыкала, как будто к вождю:
 - Хоть безбожник – зато откровенный,
Поработаю здесь. Подожду…
Думать стала она по-иному:
- Ну, какой же наш главный простой:
За него на святые иконы
Я пойду помолюсь в выходной!..

***
По ошибке в буфете однажды
Дали хлеба сверх нормы в обед.
«Может, это заметит не каждый?
Возвратить мне излишек иль нет?
На пятнадцать же душ получаю,
А сегодня – на тридцать дают.
Или барышни не замечают?
Закружились, видать. Устают».
Но, сомненье в душе подавляя,
Воронцова идёт к Ильичу.
Говорит она, хлеб подавая:
- Я чайку вам сейчас вскипячу…
А случилось смешно и нелепо
(Провалиться бы ей от стыда):
- Что-то много даёте мне хлеба.
Может быть, ошибаетесь? Да?..
Не похвалит – она понимала,
Но бесхитростно шепчет в ответ:
- Там, в буфете, осталось немало,
Волноваться-то смысла мне нет.
Ленин тихо, но твёрдо ответил:
- Воронцова, поймите меня, -
Голодают в стране даже дети,
А вы вздумали норму менять.
- Я прошу, - он отрезал излишек, -
Хлеб в буфет отнесите. И впредь…   
Ненавидя себя, она вышла –
От стыда можно было сгореть.

***
Воронцова шепчет часто,
Поглядев на божий лик:
- Пусть не ведает несчастья
Самый главный большевик!
И она в часовне старой
Свечки ставит:
- Дай-то бог,
Чтоб Ильич, всегда усталый,
Отдохнуть немного смог!
Всех приветит, всем поможет,
Без него мы – пропадём.
Ты прости меня, о боже,
Что так думала о нём…
На душе её светлело…
И однажды по весне
Мысль греховная вскипела:
Разве бог помог ты мне?..
…Часто в трудную минуту
Вспоминала Ильича.
Жизнь менялась резко, круто –
Это каждый замечал.
Враг разбит под Петроградом,
Крепла гордая страна.
И в сердца вливалась радость,
Как весенняя волна.

***
…Надежда помнит этот вечер:
Пришёл Ильич в столовый зал,
Обнял он девочку за плечи,
Картавя мягко, ей сказал:
- Опять весёлых ждёшь историй?
А я принёс другую весть:
Открылся детский санаторий,
И для тебя – путёвка есть.
Всплакнула Надя вдруг от счастья.
Сама не зная почему,
Она секрет «по божьей части»
В тот час поведала ему:
- А я всегда молилась богу,
Чтоб он принёс удачу в дом.
Сейчас же бога понемногу
Хочу забыть – что толку в нём?
И Ленин громко рассмеялся –
Да так раскатисто – до слёз,
Он откровенно ей признался:
- Ну, рассмешили вы всерьёз.
А деньги тратьте не на свечки,
Коль тратить – так на дочь свою.
Попы вам обещали вечность
И жизнь счастливую в раю?
Всё объяснил подробно, ясно –
Как будто с глаз снял пелену.
- Ну как, теперь со мной согласны:
У церкви плохо быть в плену?..
Надежда помнит ту сердечность,
Вождя внушительную речь.
И как хотелось ей навечно
Те встречи в памяти сберечь!..