Тайна Леонардо 2

        Возьмём картину Леонардо "Иоанн Креститель". Что мы обнаруживаем на этой картине прежде всего? Не подобающий этой картине, её смыслу, глубинной символике и историческому значению, жест - Иоанн держит указательный палец вверх так, словно бы показывает всему миру "фак", Мы знаем, что это Иоанн, однако его тело и его жест сообщают нам прямо о противоположном.
        По поводу такого "раздвоения" уместно будет привести одну цитату из Пьера Клоссовски насчёт несоответствия жестов в живописи: "Но если фигуры неким жестом выражают нечто противоположное, то нужно, чтобы они что-то говорили, дабы это противоположное стало ощутимым; но, будучи нарисованными они молчат; не следует ли в таком случае зрителю заговорить за них, чтобы почувствовать противоположность того жеста, который он у них наблюдает?" Естественно, следует, но зритель молчит - ведь это великий Леонардо, как можно сказать о нём такое? И вот зритель смотрит и предпочитает "не видеть", "не замечать".
         Потому что, если он заметит, если он рискнёт и позволит себе "увидеть что есть", то как это объяснить? Ведь у стандартного рассудка для этого есть одно единственное объяснение - богохульник.
         Таким образом, способов избежать загадки Леонардо оказывается великое множество. Самый надёжный из них - изначально не видеть, не допустить себя к ясному видению, и здесь усердствует как сам "средний зритель", который несомненно предпочитает лишний раз не нагружать свои мозги, так и поставленная на колею культура, искусно направляющая наше внимание то на то, то на сё, но никогда не на главное и вызывающее. Существует и ещё один способ "уклонения" - доказать, что никакого вызывающего жеста и в помине нет, что это нам лишь "примерещилось"в силу нашей собственной разнузданности, правда он трудоёмкий - переубедить чувство, которое хочет чувствовать то, что оно чувствует, а не то, что ему рассказывают - трудно. Гораздо легче не допустить к этому чувству(самостоятельному) человека вообще, ибо будучи недопущенным, он оказывается "ручным".
         Но если всё же мы рискнули увидеть именно то, что нарисовано, невзирая на лица и имена, мы будем вынуждены отметить тот факт, что священное у Леонардо совмещено с жестом фривольности. А мгновенно включающийся автоматизм нашего рассуждения по поводу этого, довольно странного явления, мы пока приостановим, и сделаем как говорил Мераб Мамардашвили "некоторый подвес" - у нас есть факт, требующий объяснения, но пока нет объяснения - что же, так бывает и в честной науке, и в честном искусстве,в последнем когда есть чувство и идея произведения, но произведения ещё нет, оно только порождается и существует в форме потенциального подвеса. Пусть будет так и у нас, пусть эта картина будет силовым направлением мысли, но ещё не самой мыслью, не разгадкой мысли о ней.
        Посмотрим теперь на самую известную Джоконду - ещё менее видимую, в силу своей "извращённой популярности", а её популярность другой не назовёшь, поскольку нисколько не ясна ещё сама природа этой популярности. Что можно увидеть не искусствоведческим взглядом в Джоконде? Что её улыбка, столь привлекающая массы, далеко не человеческая, а если выделять в ней какие-то минимально человеческие черты, то эта улыбка будет ядовитой, насмехающейся, жёсткой, неприятной, как минимум. И "вот это" и составляет улыбку человечества?- спросим мы.
        Джоконда, улыбаясь, скорее насмехается над теми, кто на неё смотрит.
Это "отрефлексированная улыбка", Джоконда дарит нам улыбку-расстояние, улыбку-дистанцию - только вот кого и от чего?
        Пробиться через "толщу популярности" к истинной улыбке Джоконды почти невозможно, искусствоведы опять же пытаются обрести её путём разрушения - они снимают слои картины, чтобы доказать, что последняя картина является многослойной и написанной поверх других, словно это спасает от того, что Леонардо всё же оставил последний её слой и последнее её выражение нам в наследство, а вовсе не первые, зарисованные. Искусствоведы и здесь применяют способ "бегства" - сбежать от чувства или сбежать от факта самой картины, расщепив её - их реальное занятие, единственно в котором они и преуспели. Гораздо проще выражает ту загадку Джоконды, о которой мы пишем, в одной из своих песен Владимир Высоцкий: "Всё улыбалась, Джоконда, мол, дурачок, дурачок".
        Всё совершенно верно, Джоконда по отношению к зрителю всегда говорит: "Здравствуй, дурачок", и в этом, на мой взгляд и состоит загадка её популярности. Дело в том, что в подавляющем большинстве случаев перед ней действительно появляется "дурачок", взирающий на неё подобострастно или научено-убеждённо, и Джоконда встречает его в полном всеоружии - ну я так и предполагала - ещё один!
        Несомненно, что в своей Джоконде, Леонардо посмеялся над той составляющей человечества, которую вполне справедливо презирал и в реальной жизни, и которая, нужно предполагать, "достала" художника по "полной не хочу", а самая ядовитая ирония этого "фортеля" Леонардо заключается в том, что те, над кем смеются приходят принять и утвердить себя перед этой картиной как полное посмешище, сами - добровольно и охотно.
      
       "Да он смеётся над - НА-МИ!" - никому из них не приходит в голову.