Оскорблен иль убит? И медленно

Оскорблен иль убит? И медленно
Поднял я к ним свои глаза,
К возродившим проклятие древнее,
Ненавидящим небеса.

Тошнота их – давно уж правило
В той стране, где названия нет
Их весельям и безобразиям,
Их безумию. Прожитых лет

Их не учит и время. Довольные,
Как хозяева, в той стране,
Они даже уроки школьные –
Даже те забыли. На дне

Самом дне мироздания Божьего
Обитают, ползут, говорят,
И купюры считают, и к совести
Не вернуться.. И их наряд,

Он нелеп, все идут по холоду,
В шапках, шубах лохматых, как звери,
И Бог весть – куда путь их проложен,
Ведь не любят они и не верят.

Кто воспитывал их, неведомо,
Кто учил их приличьям, в какой
Неземной области заповедной,
Они выросли, стали одной

И нелепой, и страшной силою,
Что не брезгует бранью из снов,
Что насилует прямо. Россиею
Они дерзко зовут ту новь,

Что на нашей земле под флагами
Незнакомыми возглашена.
Боже, пьяными лотофагами
Взобрались они в город. С утра

Выползают они на улицы,
Валят смрадным дыханьем своим.
Как мне жаль тех детей, что живут еще
В этом городе.. Что же им,

им запомниться, не представить мне,
мне остался лишь горький свет,
одиночество и под стенами
белый – белый как слово снег.

Холода все сильнее, дорожные
Знаки будто заклятья висят
В этом сумраке, в этом городе,
Где слышней все ребят-даунят

Голоса непристойные, дикие,
И лишь в комнате бедной моей,
Где мой сон был обставлен ликами,
Будет тихо, когда и в стране

Переменится все. Их проклятия
Вдруг умолкнут. И я вернусь
На то место, где двое яростых,
Оскорбили меня и Русь.

Будет больно им. Но желания
Не исполнятся ведь. И мне
Преподать им урок мироздания
Видно, нужно. И только во сне

Они будут устами быстрыми,
Но безмолвными, заклинать..
До тех пор пока солнце чистое
Не растопит их жизнь как гать.