начало рождественской истории

У слесаря Иванова замироточила почетная грамота.
Крякнув и, с перепугу перекрестившись на елку, пизанской башенкой стоящую в углу, слесарь, которого все звали дядя Коля, спросил : Ну что же ты плачешь, горемычная? И заплакал сам.
 Тут надо сказать, что дядя Коля был, во-первых, непьющим, не говоря уже о каких-то там наркотиках, во-вторых, большим любителем Хемингуэя и Бродского. Смолил папиросы, правда , нещадно.
 - Не спрашивай,- говорил дядя Коля старушке, роющейся в помойке в поисках пропитания, - по ком звонит колокол!
Очередная старушка слушалась и не спрашивала . Дядя Коля давал старушке деньги, обычно все, что были у него на этот момент, а зачастую брал ее на попечение. Квартира у него была махонькая, кухня вообще игрушечная,  поэтому больше одной старушки не вмещалось.Одна из них, с дивным именем Лениниана, успев рассказать о пенсии в 8 тысяч, выданных ей сердобольным государством, скончалась у него на руках около помойного бака. Всех бабушек он провожал в последний путь, как положено, все по чести, и на хороший крепкий гроб никогда не скупился.
 И вот, в одно прекрасное утро, вынося мусор во двор, дядя Коля нашел лежащего в неопрятной луже старичка - кожа да кости. Старичок хрипел. Дядя Коля, которому было уже хорошо за семьдесят, поднатужился, взвалил старичка на могучие еще плечи и поволок к себе на второй этаж.
Прибывшая чрезвычайно быстро скорая, врач, старый знакомец Иван Ильич, порозовевший дедок, - все было, как во сне. Дяде Коле жутко хотелось курить, но при стариках он всегда как-то стеснялся.
- Дедушка ,- спросил безнадежно врач, - документики-то есть?
И тут, рукой суровой и худой, дедушка внезапно выхватил откуда-то, будто из грудной клетки, полный пакет документов. Тут надобно вспомнить итальянского швейцарца с дивной фамилией Пьянка, ибо фамилия новоприбывшего была Аист. Заметьте, не Аистинов, не Аистидзе, а именно Аист.