Формула счастья

Из сотен дней, подаренных строкам
(Фейхтвангера ли? Борхеса, Кундеры?)
Идет замоскворечный старикан,
Почтить замоскворецкие пленэры.
Бородка, трость, пронизывает взгляд
Насквозь и всех к скамейкам пригвождает;
Идёт Москвы реки аристократ,
В жару - пилюли царственно глотая.
Но вот опять, встречая эталон
Почтительной манерности изысков,
Готов и он отвешивать поклон,
Прося руки для поцелуев, прытко.
Как он велик и жалок и смешон;
Самонадеянно подобострастен,
И как мальчишка, видимо, влюблён,
Заговорённый ангелом на счастье.

Проходит всё, меняется пейзаж,
И та, что  с ним в машине разъезжала,
Почила первой: вот ведь где пассаж!
Се прочили ему. Но "смерти жало"
Вонзило лишь болезни острие:
Грудная жаба. Воды. Внуки, дочерь -
Приехали встречать тогда его,
Хотя доселе виделись не очень,
Не так-то часто. Он её простил,
Благословил их скоро к жизни прежней:
Он суеты участий не любил,
И видеть их предпочитал пореже.

- Но вот конфуз! Сказала дочь его
Застав за диалогом с некой дамой. -
И всё бы ничего, но он - "...того,
Встал на колени - на асфальте прямо!!!
Взгляд - соколиный! Где артрит-ортроз?
Больное сердце учащенно билось,
Как это вредно было для него!"
Пророчество сбылось. - Ну, сделай милось!
И выброси её из головы!"
Увещевания не помогали.
В больнице дочкин нос ловил, увы!,
То шлей духов за промельком вуали,
Исчезнувшей как будто, за углом,
То запах эфемерных мандаринов.
И го'лоса трагический надлом,
Он слышал снова в монологе длинном.
Прикованный к постели, он терпел
Безропотно, и тайно утешаем,
Он вскоре - встал, и в коридоре пел,
Где медиков испуганная стая,
Ему грозила выпиской - тотчас!
А он, смеясь, тотчас же согласился,
Сказал, что больше не пойдет к врачам.
Без назначений - к Ней, к такси спустился,
И в тот же день махнули в Петербург.
В гостиницу явились - летним снегом
Эдит Пиаф старый  Рознавур.
Светило в окна - не темнея - небо,
И дама сердца - только для Него -
Стихи читала в пеньюаре длинном.

Венчались тихо, в церковке старинной,
Лишь внуков пригласив на торжество.