Письмо

Прогорает листва на забытом погосте,
старый сторож считает клюкой кирпичи,
лупоглазый щенок крутит белые кости,
то виляет хвостом, то по-волчьи рычит.
Дым неспешно крадётся и тянет к закату
едкий запах и горло до спазмов дерёт,
и всегда вдохновенье, отмерив по капле,
мне багровое солнце под утро даёт.
Ветер высушит память, и я позабуду
милый город, где ты на окрайне жила, -
слышишь, мама, мне жаль, благородные трубы
о тебе и не вспомнят, такие дела.
В ночь, услышав подлунное пенье, внимая
звукам неба с далёкой звезды, голосам,
уходящим в кипучее море, ломая               
связь с надеждой, на тряпки сложив паруса,               
зажигаю свечу огоньком папиросы,
подзываю щенка и на руки беру,
возвращаюсь опять  к надоевшим вопросам, -
и ответы я знаю, и всё же совру.
Посмотрю на огонь – ночь кромсает на части,
сковырну со свечи ещё тёплый нагар,
разомну на ладони капризное счастье,
научусь молча ждать – скоро лягут снега...
Я играл Арлекина и дрался на шпагах,
я чеканил сто на спор, подмётки сбивал,
в замусоленных ветром студёных общагах
я друзей находил и себя не терял.
Знаешь, мама, я в жизни земной не забуду
милый сказочный город, где ты родила
лопоухого сына, - усталые трубы
еле слышно звучат на вершине холма...