Михаилу Жлобицкому

"За спиной на ветру полыхающий Колпино,
горизонт в невесёлом косом дыму.
Здесь он жил.
Много разных история накоплено
было им.
Я поверил ему"
Александр Межиров

Напишу.
как всё было,
и как всё есть.

Я рвусь из тенёт,
я хочу отыскать тенёк
в вопиющей пустыне -
тыщи просторов окрест.
По песчаной сковороде шагаю пешком.

Эту землю язвит нещадное нежное солнышко,
затухая в пыльных окошках присутственных мест,
спускаясь в глухие забои и штольни,
мимоходом касаясь скамейки школьной,
над землёй простирая свой указующий перст.
Лезвия жалюзи нашинкуют его сочащимся фаршем,
чтобы духом мясным взорвало растревоженные виски,
чтобы вдребезги брызги,
тряпьё,
раствороженные куски.

Наше дело большое, почётное, словно кипение масла в кровавой каше.

Исходит жаром,
в стигматах,
в поту,
солнца ломоть зажат в моей пятерне.
Истерзанный тернами,
поутру,
я начну представление театра теней.

...И увидели чёрные всю свою чистоту,
убоялись сирые,
убоялись серые,
а разные сиры
да разные сэры,
да с ними ещё какие-нибудь эсеры,
белые
да дебелые,
в тонких перчатках,
в ажурном белье,
офицерьё,
ферзи,
рыцари,
мытари,
цари
да с ними тысячи прихвостней и верзил,
а супротив-
один-оденёшенек,
одичалый безумец Мцыри.
Сердце тонкое,отчаянное,
Почерк сбивчив.

Нечаянно
вместо церковного катехизиса -
"Катехизис" Нечаева,
слышны отовсюду причитания чьи-то и чаяния.
Однажды ночью
он
вышел
вон.

Рвутся на части взрывоопасные мальчики,
разливая по стенам измаянные сердца.
Завтра - заря зарёвана,
завтра - стачки!..

Всё как и прежде,
только душа не осилила новые "-дцать"
Всё.
Как и прежде -
промзоны и АУЕ,
те же сытые белые,
в том же ажурном белье,
и чёрные в том же клубке из скорби и склок.
Душа обагрила вылизанный небосклон
и запеклась.
Небо отмыли,
и снова куда-то,
снова кому-то сбагрили нас.
Здесь вязнут вёсла
в заплесневелых плёсах,
Плеснёт песня -
плюнут,
пальнут.
Вот и всё -
яснее ясного.

Что же ты?
Нынче под плеть,
под кнут?!
Отставить!
сопли,
слюни
и мясо.
Они -
подымают ветра на дыбы,
они -
вынимают руду на-гора,
Лбы голытьбы упрямы,
как надолбы,
а лица и руки в коростах нагара.
Они готовы - за каждую пядь человеческих прав!
Беснуется в жилах слово священное:
"KLASSENKAMPF"

А вы,
господа,
ещё прогуляетесь по доске:
попусту все рокировки,
ваши короны повисли на волоске,
а законы начертаны на песке.
Пешки,
колонны лохмотьев и рубищ,
молотят асфальт,
молотят асфальт,
молотят асфальт согласным тяжёлым маршем,
они шагают только вперёд
и наискось шашки рубят,
штыки колют,
побоку дамки,
и никакой король
не страшен!

Слышите, вы?!
Не страшен!