Лаппи

-1-

Н. П.

Черным-черна вода,
и падает на лёд
холодная звезда
(досадный недолёт).

И только сосен шум,
и только сопок мглу
тебе я приношу.
Сломай мою иглу!

Сломай её об речь,
сломай об поцелуй.
К чему её беречь?
Сломай и наколдуй

далёкий год и час,
далёкий город, где
лопарский узкий глаз -
звезда моей звезде.

Туземны и пестры
маячат у дверей
то голос медсестры,
то шёпот лопарей.

Снег ярче, чем огонь.
Сопротивляться лень,
и тычется в ладонь
мою тепла олень -

Так вот, где этот Сад! -
на сердце положа, -
среди шестых палат
второго этажа,

и дальше, и везде,
где сосны и покой,
где я машу звезде
исколотой рукой.

-2-

Мне как-то фиолетово -
так фиолетов наст.
Спитого и отпетого
никто мне не продаст.

Но навсегда запомнится -
застыла на бегу
полярных сосен конница
на утреннем снегу.

Бросает спички Лоухи
на небо января.
Лежат и дремлют олухи
Небесного Царя.

Бичи и алкоголики,
матёрые бомжи -
царя земного нолики.
Палаты. Этажи.

Здесь кровь моя шлифуется
о чёрный уголёк.
А рядом - в карты дуется
такой же уголок.

Потом - метель кефирная
зальёт собою свет.
Печаль моя чифирная,
окошки стенгазет -

и пью я кипячёное,
и ем я по часам.
А небо обречённое
стремится к небесам.

Там нет лыжни для путника -
одно сиянье льдин,
для кузнеца и "спутника"
путь в космосе един.

Они по небу кружатся,
у них всегда - аврал
над первобытным ужасом
палат и калевал.

Я отхлебнул там зарева.
Стал дымкою в дымке
над ядовитым варевом
в лопарском котелке.

И мне с тех пор сиренево,
что скажет про меня
всяк, не вдохнувший древнего
ведьмачьего огня.

-3-

Руслану Г. и Евгению Ч.

Как дышат и стонут вокруг.
Над сопками солнце восходит.
И сон как спасательный круг
сгодился бы, но не приходит.

Недолго до ясной зари,
а там - чифирёк и таблетки.
Усядемся, как лопари,
у старой, что мир, табуретки.

Раскинем картишки, начнём
сначала. Ничто не бывало.
Движением резким качнём
весь мир. Запевай, Калевала!

О том и об этом запой -
о тёмной идущих тропою,
о том, как уходят в запой,
чтоб здесь выходить из запоя.

И жмутся к стене дураки,
пока мы тузом козыряем.
Мы тени, а тени - легки.
Играем и время теряем.

И Лоухи жмётся к стеклу,
скрипит костяною рукою.
Играет наш карточный клуб.
Ему бы немного покоя.

А мальчик, сломавший иглу,
(не я ли? нет, просто подобье)
пускай он закончит игру,
на всех поглядит исподлобья,

и встанет. Уляжется спать
под выкрики Лоухи старой,
О, дай ему, Боже, кровать
над этой блажною отарой.

Дай Бог ему верхнюю часть
и дай ему высшую участь -
подняться и снова упасть,
и снова подняться, не мучась.

Клубится назойливый вздох
колдуньи. Лопарские ели,
те знают - какой же Он - Бог,
но нам рассказать не посмели.

А ведьма кричит и скрипит,
и скачет стволами и пнями.
Дыхание в глотке кипит -
бежит по лыжне Вяйнемяйнен.