мертвая, что живее была всех живых

для чего ты такая взялась вдруг на этом свете,
для меня была создана, или совсем ничьей?
я и не думал, что нам что-то с тобою светит,
поэтому просто прятался от лучей.

а ты каждый раз появлялась черт знал откуда,
разбивала мне сердце ударом одним под дых,
ты была злая, как бог, и добрая, как иуда,
мертвая, что живее была всех живых.

я не боялся, стоял на своей голгофе,
испачканный ни то кровью, ни то вином,
в общем, не жизнь была, а будто бы катастрофа,
и тому только ты была для меня виной.

пока я наконец не начал мечтать о смерти,
не просил о ней, вдруг теряя тебя в толпе,
я наконец-то понял и сам ответил,
что мечтал далеко не о смерти, а о тебе.

я боялся сказать, признаться и быть распятым
на кресте твоих тихих и робких «нет»,
твои слёзы способны отмыть все дурные пятна,
что имели лишь только въевшийся чёрный цвет.

твои руки спасали меня ото всех болезней,
а твой взгляд каждый раз меня просто сводил с ума.
ты как наркотик, с которого вряд ли слезешь.

ты любила меня сама,
а мне было здорово.

у нас с тобой точно не вышло бы дружбы,
и сколько бы ты не спорила,
вечное в мире лишь только любовь и оружие.

говорила со мной, когда я о тебе молчал,
была рядом, пока я мог на тебя смотреть.
нуждался в тебе, как в здоровом сне по ночам.
свобода от тебя мне просто напомнила смерть.

я хотел иногда лишь коснуться твоей руки,
почувствовать привкус крови, что на губах.
от тебя у меня мурашки наперегонки.
оставался вопрос: это любовь или страх?

у тебя там по венам, оказалось, зелёный чай,
у меня скорей дорогущий виски.
я мог очень долго прятаться, но скучать,
пока ты опять сваливала по-английски.

да и я виноват был сам, что молчал так долго,
что не верил в любовь, не верил, а только ждал.
а теперь ты сидишь у меня на коленях в моей футболке,
под которой может быть прятался бы кинжал.

я, наверное, был бы умнее каждого в этом мире,
если б жил, никогда никого не любя,
но я сделал все сам, как в самой тупой сатире,
из сотни возможных убийц, выбирал тебя.