Имя на поэтической поверке. Владимир Корнилов

     У выдающегося советского российского поэта, писателя и литературного критика, Владимира Николаевича Корнилова (29 июня 1928г. Днепропетровск – 8 января 2002 г. Москва), стихи, проникнуты болью за родную страну, в них поэт, пытается философски осмыслить явления, окружающей нас повседневной жизни.

Надо сказать, Владимир Корнилов с радостью и надеждой встретил горбачёвскую перестройку, но в дальнейшем был глубоко разочарован тем, что происходило в 90-е. Он чётко и жестко написал об этом в своём стихотворении:

     Перемены.
Считали: всё дело в строе,
И переменили строй,
И стали беднее втрое
И злее, само собой.

Считали: всё дело в цели,
И хоть изменили цель,
Она, как была доселе,
За тридевять земель.

Считали: всё дело в средствах,
Когда же дошло до средств,
Прибавилось повсеместно
Мошенничества и зверств.

Меняли шило на мыло
И собственность на права,
А необходимо было
Себя поменять сперва.

Свою гражданскую позицию Владимир Корнилов, с досадой и гневом, выразил в стихотворении Дурошлёп», о том что, немецкий 18-летний лётчик Матиас Руст, сел 28 мая 1987 года, на легкомоторном самолёте, на Красной площади и как полетели из-за этого с должностей и министр обороны и командующий ПВО и ряд других высокопоставленных начальников:

     Дурошлёп.
Новостей нынче валится столько,
Что приняться нельзя за дела.
Обгоняя себя, перестройка
От земли в поднебесье ушла.

И, принюхавшись к новому духу,
Дурошлёп, иноземный пострел,
Выбрал муху себе цокотуху
И за храмом Блаженного сел.

Прозевав, проморгав, проворонив,
Втихаря матюгают его
Оплошавший министр обороны
И командующий ПВО.

В этом казусе больше потехи,
Чем трагедии, и хорошо б
На другие огрехи-прорехи
Указал нам другой дурошлёп.

Из Америки и из Европы
И от разных других берегов
Прилетайте сюда, дурошлёпы,
Помогайте снимать дураков.
1987 год.

     Владимир Корнилов родился в семье инженеров строителей, в межнациональной семье. Отец русский, мать еврейка. Матери не стало, когда мальчику было 8-мь лет, покончила с собой. Отец, вскорости женился на русской.

С началом войны Владимир был эвакуирован из Днепропетровска в Новокузнецк, отца призвали в армию, затем в 1943 году, 15-ти летним подростком, он приезжает жить к мачехи в Москву. По возрасту он не входил в поколение близких ему по духу поэтов-фронтовиков – Бориса Слуцкого, Давида Самойлова, Сергея Орлов…

Однако с армией ему пришлось познакомиться близко. С 1945до 1950 года Владимир Корнилов был студентом Литинститута им. А.М.Горького, откуда трижды изгонялся за прогулы и «идейно порочные стихи».Окончил институт в июле 1950 года.

В том же году был призван в армию, где служил солдатом, курсантом, техником-лейтенантом радиолокации.В 1954 году демобилизовался ценой больших усилий и мытарств.

Один год проработал заведующим отделом поэзии в журнале "Октябрь", после чего никогда в штатах не состоял.

Свои стихи удавалось печатать редко, зарабатывал литературным трудом стихотворных переводов.

 Первые стихи Владимира Корнилова были опубликованы в 1953 году.
 Известность пришла в 60-е, когда в альманахе «Тарусские страницы», Константин Паустовский опубликовал поэму Владимира Корнилова «Шофёр».
     Однако произведения Владимира Корнилова пропускались нечасто, и лишь с внесёнными цензурой исправлениями.

В 1957 году был рассыпан набор уже свёрстанного сборника стихов «Повестка из военкомата». Только в 1964 году в изд. «Советский писатель» была напечатана его первая книга стихов «Пристань», а в 1965 году по рекомендации Анна Ахматовой, Лидии Чуковской и Бориса Слуцкого, принимают в СП СССР.
 
Нелёгкая судьба ожидала и прозаические произведения Владимира Николаевича. Первую и вторую свои повести: «Без рук, без ног» -1965 года и «Девочки и дамочки», написанную в 1968 году – автор долго и безуспешно пытался опубликовать в Советском Союзе. Цензура наложила вето. Владимир Корнилов принял непростое решение, опубликовать их за кордоном.
 Переводы на немецкий, английский, принесли ему известность на Западе. Своё третье и самое крупное произведение – роман «Демобилизация» -Владимир Корнилов уже не стал пытаться опубликовать на Родине. Он передал эти 3-и произведения на Запад, где они были напечатаны.

Публикации в самиздате и в зарубежных русскоязычных изданиях как журнал «Континент», в нём была опубликована, в №1 и в во№2, в 1974 году, повесть «Без рук, без ног» а также выступления Владимира Корнилова в поддержку Юлия Даниэля и Андрея Синявского -1966 год – вызвали недовольство советской власти.

 По тогдашним законам, Владимир Николаевич считался тунеядцем – его начали вызывать в милицию, предлагали уехать, говорили: «Все люди вашей судьбы уезжают».
 
Владимир Корнилов для себя такой путь считал неприемлемым.
 Переживая, неприятности других людей, как свои, Владимир Николаевич написал:

***
Достаётся, наверно, непросто
С болью горькой, острей, чем зубной,
Это высшее в мире геройство
Быть собой и остаться собой.

Устоять средь потока и ветра,
Не рыдать, что скисают друзья,
И не славить, где ругань запретна,
Не ругать там, где славить нельзя.

Потому в обыденщине душной,
Где слиняли и ангел и чёрт,
Я был счастлив и горд нашей дружбой,
Убежденьями вашими твёрд.

И хотелось мне больше покоя,
Больше славы в огромной стране,
Чтобы кто-нибудь тоже такое
Мог потом написать обо мне.

Поэзия Владимира Корнилова из числа спасающей совесть и душу. О данном качестве его поэзии образно говорится в четверостишии поэта:

Стихи не могут пасти,
Судить и головы сечь,
Но душу могут спасти
И совесть могут сберечь.

     Хотя о себе, Владимир Николаевич, всегда высказывался, более чем скромно, занижая свои достоинства, и умаляя силу своей поэзии.
Ему выпало жить в разные эпохи, начинал – в сталинскую, взрослел - в хрущёвскую, достиг зрелости – в брежневскую, закончил жизнь – в путинскую. И ни в одну из них он не вписался.
О этой стороне жизни, он написал печальные строки:

Никого, не веселя,
Хмуро и невежливо
Ухожу опять в себя,
Словно в годы Брежнева.
На дворе не благодать,
Нечему завидовать…
Время камни собирать,
Рано их раскидывать.
1994 год.

     Владимир Корнилов активно участвовал в общественной жизни государства – был членом советской секции «Международная амнистия», 1975 года.
С этого же года, по рекомендации немецкого писателя Генриха Бёлля был принят во французский ПЕН-клуб.

 Разрыв с официальной литературой совершился на исходе семидесятых –за письмо главам государств и правительств в защиту академика Андрея Сахарова, подписанное вместе с Л.Чуковской, В.Войновичем, Л.Копелевым, и в марте 1977 года его исключили из Союза писателей, восстанавливают в 1988 году.
 
Книги Владимира Корнилова были изъяты из библиотек и продажи в 1979 году. Вновь стали издаваться в СССР с 1986 года.
У Владимира Николаевича было много друзей и почитателей его незаурядного таланта, поэта и писателя. С ним дружили и поддерживали тёплые отношения Булат Окуджава, Дмитрий Сухарев, Корней Чуковский и Лидия Чуковская, Татьяна Бек, Евгений Евтушенко.

С формальной точки зрения, Владимир Николаевич – человек недооценённый. Да он и не хотел этого. Друзья предлагали выдвинуть его книгу на Госпремию. И это было даже не их желание, а администрации президента.
 
Он отказался. Тогда без его согласия ему дали премию, от Союза писателей, то есть от друзей и товарищей по писательскому цеху.

Владимир Николаевич живо откликался на проблемы России. Так, в 2000 году он написал стихотворение «Попытка гимна» - своеобразный отклик на события, связанные с утверждением гимна России на музыку гимна СССР:

     Попытка гимна.
Ни в победе, ни в насилье,
Ни в отмщенье, ни в борьбе –
Мощь твоя, моя Россия,
Лишь в одной любви к тебе.
И какой бы ни грузили
Самой скверною судьбой,
Помни, не забудь, Россия,
Жизнь отнюдь не вечный бой.
На вершине ли, в трясине,
Радуясь или скорбя,
Ты живи для нас, Россия,
Что мы стоим без тебя?
2000 год.

Во время перестройки, стихи Владимира Корнилова стали публиковаться  чаще. Вышло самое проникновенное его стихотворение, в котором он, рассуждает,  о внезапно дарованной людям - свободе:

     Свобода.
Не готов я к свободе –
По своей ли вине?
Ведь свободы в заводе
Не бывало при мне.
Океаны тут пота,
Гималаи труда!
Да она ж несвободы
Тяжелее куда.
Я ведь ждал её тоже
Столько долгих годов.
Ждал до боли, до дрожи,
А пришла – не готов.
1987 год.

     В последние годы жизни Владимир Корнилов сотрудничал с журналом «Лехаим», публиковал там очерки об Александре Межирове, Константине Левине, Льве Копелеве,  которых знал при жизни.
 «Лехаим» - ежемесячный литературно – публицистический журнал, выходящий в Москве с 1991 года, освящающий вопросы еврейской религии, литературы и искусства, отношений между народами.

Владимир Корнилов, как галахический еврей, по матери, никогда не открещивался от своих корней, не утаивал их.

Любой национализм казался ему узостью, возможно, это вообще характерно для полукровок, да и сам он был похож внешне, на пророка, без разницы, толи еврейского, толи российского.

В новом времени, Владимир Николаевич  был награждён, и являлся Кавалером ордена Дружбы народов.

В последнем интервью Владимир Николаевич сказал:

«В мире вообще заметно ослабление эмоциональности, словно люди стали меньше грустить, радоваться, страдать, переживать и сопереживать – и куда больше считать и рассчитывать.
Видимо, это напрямую связано с тем, что жизнь стала многосложнее, а люди – незащищённее.
Приходится всё время быть настороже. И, как следствие, жить больше головой, чем сердцем. И стихи читают всё меньше и меньше…

Скончался Владимир Николаевич Корнилов от опухоли костей 8 –го января 2002 года.  Похоронен на Николо - Архангельском кладбище Москвы.
На вертикальной плите памятника выбиты его слова:

Тому, кто любит стихи,
Они не дадут пропасть,
И даже скостят грехи –
Не все, так хотя бы часть.

     Евгений Евтушенко посвятил своему хорошему другу, такие проникновенные слова, в честь памяти Владимира Корнилова:

«Володя принадлежал к самым лучшим людям в истории литературы, которыми движут два чувства: стыд и любовь.

 Стыд за всё отвратительное в мире, стыд иногда за очень хороших людей, которые не выдерживают различных заманчивых соблазнов, попадаются на них и сами не замечают, что становятся совершенно другими.

     Я знал Володя давно, наверное, полвека, начиная со сталинского времени. И о чём бы мы ни говорили, поражала его обнажённая исповедальность.

 Это тоже огромное мужество. Он так же это делал, как дышал, как писал стихи. У него не было границы между словом и делом, поступком и мышлением.
 
Он всегда был примером, для многих непостижимым, который не позволял многим стать хуже.

Я ему благодарен на всю жизнь и как поэту, и как нравственному учителю. Я уверен, что найдётся человек, который напишет о нём замечательную книгу».
 
Из поэтического наследия Владимира Корнилова.

     Анне Ахматовой.

Ваши строки невесёлые,
Как российская тщета,
Но отчаянно высокие,
Как молитва и мечта,

Отмывали душу дочиста,
Уводя от суеты
Благородством одиночества
И величием беды.

Потому-то в первой юности,
Только-только их прочёл –
Вслед, не думая об участи,
Заколдованный пошёл.

Век дороги не прокладывал,
Не проглядывалась мгла.
Бога не было. Ахматова
На земле тогда была.
1961 год.

Ворон.
Не грози мне смертным приговором.
Я хоть хворый, но ещё живой.
Не кружи, нетерпеливый ворон
Над моей бедовой головой.

У тебя зрачки чернее дёгтя,
Твой окрас трагически-красив.
Но скажи, что достигнешь, когти
Синие свои в меня вонзив?
2001 год.

      Нищий.
Тому, кто счастия не ищет,
Обиды легче снесть.
Но даже у завзятых нищих
Есть гордость, даже честь.

Грозит, униженный, в подвале
Он городу всему:
«На молодость не подавали.
На старость не возьму».
2001 год.

     Старый топчан.
Тридцать лет и ещё три года
Верой-правдою мне служил
И такого не ждал исхода
Для себя и своих пружин.

Был я злобным после попойки,
После ссоры вряд ли хорош –
Ты терпел, за что на помойке
Догоришь либо догниёшь.

К чёрту – преданность, к бесу – гордость!
Сам закон бытия зловещ:
Послужи - и придёшь в негодность,
Всё равно – человек ты, вещь…

Потому во времени скором,
Не особенно и скорбя,
Кабинетом и коридором
Пронесут меня, как тебя.
2001 год.

Место.
Хорошего – понемножку,
Точнее – всего пустяк…
Отправимся в путь-дорожку,
Не век же торчать в гостях.

Но в домовине тесно
Поместишься там с трудом
И странно, что это место
Пришло к нам от слова «дом».
2001 год.

***
Что-то поздно и одиноко.
Скоро звёзды начнут гореть.
Вёрст в полсотни моя дорога,
На последнюю вышел треть.

Если впрямь ты душа живая,
Если всё тебе, друг, с руки,
Возврати мне мои желанья,
Отпусти мне мои грехи.
1962 год.

Кривая.
До свиданья! До лучших времён –
Не скажу, ибо лучше не будет,
И поклясться могу, умудрён,
Будут лучшие – нас позабудут.

Жизнь для будущего – ерунда,
И для нынешнего – не сахар.
Потому – т о ещё никогда
Я не квохтал над ним и не охал.

 Не хитрил, не химичил, себя
Прямо с кожей от благ отрывая,
И меня, всё равно как судьба,
Всякий раз вывозила кривая.
2001 год.

Средний возраст.
Дотянули до среднего возраста,
Добрели до того рубежа,
За которым, корячатся хворости
И к покою взывает душа.

Дотянулись до той полусытости,
Когда голову прячут в кусты
И не столько стараются вырасти,
Сколько крепче – надёжней! – врасти.

Ну, а если душа шире улицы,
То смирение – не благодать,
Потому что смириться и скурвиться –
Всё равно, что себя потерять?

Жена Достоевского.
Нравными, вздорными, прыткими
Были они испокон –
Анна Григорьевна Сниткина
Горлица среди ворон.

Кротость – взамен своенравия,
Ангел – никак не жена,
Словно сама Стенография,
Вся под диктовку жила.

Смирная в слове и в горести,
Ровно, убого светя,
Сниткина Анна Григорьевна
Как при иконе – свеча.

Этой отваги и верности
Не привилось ремесло –
Больше российской словесности
Так никогда не везло.
1965 год.

     Одно из последних стихотворений «Глазами клоуна» - опрокидывающее
и физическую слабость и прочие малосимпатичные приметы неизлечимой
смертельной болезни:

     Глазами клоуна.

Усесться б на поребрике
Да расчехлить гитару,
Но нету слуха – голоса,
С того и не пою.
На рифмы и на реплики
Меня едва хватало.
А нынче лишь для хосписа
Готовят жизнь мою.
Куда ушла гармония –
Навряд ли кто ответит,
Но всё ж куда – то канула –
Не соберёшь концы.
Ласкали, как ладонями,
Меня любовь и ветер,
А нынче держат ампулы
Да с морфием шприцы.
Запел бы – нету голоса…
И слабым стал преслабым,
И знать, уже не ведаю,
Что встречу впереди.
Но только вместо хосписа,
Наркотиков и ампул
С негромкую победою
Позвольте мне уйти.
2001 год.

***
Хотелось бы мне на Ваганьково.
Там юность шумела моя…
Но ежели места вакантного
Не будет, то всюду земля…

Запри меня в ящик из дерева,
Найми грузовое такси
И вывези, выгрузи где-нибудь,
Названья села не спроси.

Пусть буду я там без надгробия,
Как житель чужого угла,
Чтоб ярость былая, недобрая
Колючей травой проросла.

Везде истлевать одинаково.
Давай поскорей зарывай…
… А всё ж веселее Ваганьково,
Там тренькает рядом трамвай.

     Игра.

И снова – кто кого!
О, Господи, как тошно!
Сегодня тот побит, а этот знаменит.
И на короткий срок победою,
как должно,
Он рейтинг сохранит
и нервы укрепит.

Везде идёт она – по правилам,
                без правил –
Постыдная игра,
рассудку вопреки…
Как будто новый век
от жизни нас избавил,
И больше нет людей,
и всюду игроки.
2001 год.

N.B.
     Не путать с Борисом Петровичем Корниловым (1907 – 1938), он однофамилец, автор слов знаменитой песни «Песня о встречном» (Нас утро встречает прохладой…), музыка Д.Шостаковича, из кинофильма «Встречный», муж поэтессы Ольги Берггольц.
В 1938 году расстрелян, в 1957 году реабилитирован, за отсутствием состава преступления.

На данном сайте, у меня, также есть очерк о жизненном и творческом пути Бориса Петровича Корнилова.


Рецензии
Благодарю Вас хранителя истории!
С уважением

Валентин Корнилов   29.06.2022 09:58     Заявить о нарушении
Валентин! Благодарю,Вас, за доброе слово. Заходите на мою страницу, буду Вам рад.Прочтите о Аркадии Кутилове-сибирский поэт. Светлана Сырнева-из Кирова-Вятка, Николай Зиновьев-Краснодар.Их творчество изумляет.
С уважением!Лев.

Лев Баскин   29.06.2022 10:09   Заявить о нарушении
На это произведение написано 8 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.