Служили два бойца

Я отслужил своё ещё до воскресенья,
Но вот опять кручу баранку и грущу.
За мой характер ротный сделал исключенье,
Сказал: «Домой тебя последним отпущу!»

И вот мы едем: я да салобон-напарник —
Куда копытом конь, туда и рак с клешнёй.
Он, курва, фары мыл — прикладом снёс подфарник,
Ну и огрёбся. Вон, сидит теперь, смурной.

А в автобате служили два бойца,
Чужую землю распахали в два конца.

А по дороге шёл старик, бородку гладя,
Катил тележку, а что в ней — узнай, поди.
Открыл я дверь: «Куда ты, дядя, на ночь глядя?!..»
Он не ответил и растаял позади.

Скрипят протекторы, в канистре плещет брага.
Но я не пью, открою крышку — подышу.
Дыши и ты, да привыкай к войне, салага!
Если успею — по уставу пропишу.

А в автобате служили два бойца,
Чужую землю распахали в два конца.

И вот засада! Поперёк пути коряга…
Мы на ладони! Наши шансы не равны!
Салаге справа — до обочины два шага,
А мне же слева, как до дембельской весны!..

Мы залегли, пока тушили фары пули,
Спускали скаты, отрывали номера…
Когда попали в бак, как в душу штык воткнули:
Зилок взорвётся, а в ём браги полведра!

А в автобате служили два бойца,
Чужую землю распахали в два конца.

Я молодому навертел два фунта лиха —
Сорвал досаду, что пустой вернусь в отряд.
А он затрясся и, как псих, ответил психу:
— Пошёл ты в зад! — и передёрнул автомат.

Поднялся он во весь свой рост, скрипя зубами,
Худой и бледный, перетянутый ремнём,
И покрошил ночное небо трассерами,
Пока не захлебнулся ствол пустым рожком.

Запахло смертью. Этот запах остро, горько
Ударил в нос — его я чую загодя.
— В твою салажью мать!.. — успел я крикнуть только,
За сапоги его — и дёрнул на себя.

Стащил с дороги прочь — в колючки да бурьяны,
Потом — к зелёнке, пригибаясь головой.
И высекали пули из земли фонтаны,
Под чей-то хохот нас кормя землёю той.

А в автобате служили два бойца,
Чужую землю распахали в два конца.

Блокпост был рядом, и на шум пришла подмога.
Из бэтээра залп — и всё, и тишина.
Толкнул салагу я: — Живой? Ну, слава Богу..
А я вот нет, я труп, без браги мне хана!

Догнал старик нас — тот, что шёл, бородку гладя.
В тележке дети — брат сестру к себе прижал…
Я говорю: «Куда ты, дядя, на ночь глядя?..»
Он посмотрел на нас и хмуро промолчал.

2012