сказка Дочь Бабы Яги

в том ли царстве-государстве,
где окончилось лукавство,
где уже царевы слуги
дань не требуют с услуги,
пред народом честь блюдя.
в той ли сказочной сторонке,
где уже границы тонки,
где уже селянам тесно,
есть одно пустое место,
там трясины твердь едят,


над болотом бредят мухи,
а на острове старуха
прясть берется в скуке пряжу,
что чернее даже сажи
да под копотью в печи.
все под нос себе бормочет:
будет ночь ли дня короче?
день ли ноченьки длиннее? —
все неважно перед нею,
лишь бы выдались харчи.

в хате грустная картина:
на полатях паутина,
в чугунках густая плесень
бабий кут от хлама тесен,
только угол красный чист...
тут не хитрая загадка:
не печется о порядке
зря старуха в обиходе —
гости сами к ней не ходят,
коли случай не сведет.

ну а в свете злые слухи,
будто совесть у старухи
утонула в крови русской,
будто любит на закуску
сладкий окорок людской...
русский дух ее печалит,
ведь давненько не звучали
про нее душевны речи,
что ей кости человечьи -
тверд и мякиш за щекой...

вдруг из леса по болоту,
долгим бродом весь измотан,
как боец от поединка,
весь шатаясь, как былинка,
добрый молодец бредет.
где канава, а где яма
он не смотрит — чешет прямо:
и не влево, и не вправо!
не страшна людская слава!
смело движется вперед.

тут старуха чуть привстала,
разогнулась было мало,
затрещали страшно кости!
поджидать решивши гостя,
прогулялась в три шага.
опустилась на скамейку,
да поправила цигейку.
подойдя к избе поближе,
встал он молча, и недвижим
отдых дал своим ногам

без испуга, без опаски
ждет теперь какой подсказки.
сам уж в сторону крениться
чтобы бы только не свалиться,
сел он рядом на скамью.
что от гостя в эту пору -
ждать добра? аль дать отпору?
про себя о том решая,
все ж старуха приглашает
в избу ветхую свою.

стыдно в этаком убранстве
гостя после долгих странствий
приглашать к беседе чинной,
даже света от лучины
хватит хату показать.
не воротит, впрочем, рыла?
отчего так жизнь постыла
стала сердцу молодому?
отчего ушел из дому,
куда вывели глаза?

размочив водою корку,
вспомнив к месту поговорку,
стала потчевать героя,
на уме держа другое,
скрыв на время интерес.
хороша хладна водица -
ей бы в горло вечно литься!
утолив немного жажду,
о своем подумал каждый,
каждый думал о своем
а все ж думали вдвоем.
…………………………………………….

разошелся дождь под вечер,
разгулялась злая нечисть:
сыплет молнии и громы!
если выйдет кто из дому,
знамо дело, тот пропал.
но в старухиной лачуге
(хоть и не было прислуги)
все ж уютно, хорошо:
на огне стоит горшок,
в нем уж сварена крупа,

греет бабка старый чайник:
где трава, а где лишайник -
все туда кладет на славу!
быть отличному отвару!
зря не брезгуй, смело пей!
по душе тепло прольется,
грудь о ребра чаще бьётся,
приливает кровь к румянцу,
сердце радостное в танце
пляшет звонче и резвей …
 
стало в небе поспокойней,
собралась старуха в хвойник,
одолев лихую хворость,
подняла по тропам хворост.
в баню воду налила ,
веник выбрала дубовый
поддала парку сурово:
Пусть костей в спине не ломит,
все отмоет, разве кроме
части той, что так бела!

опосля горячей бани,
после полночных купаний,
гостю койку застелила 
да лучину погасила,
а сама пошла на двор.
наглядевшись вдоволь в звезды,
потянула носом воздух,
надышавшись русским духом,
улыбнулась вдруг старуха.
разобрал ее задор.

видно вспомнила былое,
как сама была младою,
как любила, как мечтала,
не ходила, а летала...
как случилось стать вдовой.
тут старуха погрустнела,
песню тихую запела
про весну да про цветочки,
про свою родную дочку
про удел свой роковой...

выполз месяц, будто пьяный.
филин ухнул над поляной,
комары кусали злыдни,
до утра сидела сиднем,
думой горькою полна.
чуть рассвет разбавил темень,
вышло помыслам тем время.
гость выходит, сам не весел,
буйну голову повесил,
видно грусть у них равна...

помолчали, было дело.
сердце все еще болело,
но тоска — своя привычка!
сколько сердце ей не пичкай,
жить-то надо как-нибудь.
и старуха как начальник
рвет досадное молчанье
да допрос ведет с мужчины,
чтоб понять его кручины
всю загадку и всю суть:

что ж ты, парень, стал не весел?
аль не мил на небе месяц?
аль от звезд не видишь света?
аль недобрая примета
встала сердцу поперек?
или мало нынче чуда?
от чего тебе так худо?
что молчишь совсем угрюмый?
от какой нелегкой думы 
душу так и не сберёг?

отчего не сыщешь места,
будто вдовая невеста?
из какой вернулся бездны?
отчего ты весь истерзан,
словно пашня под сохой?
отчего глаза пустые,
как две черных запятые,
пялил в угол на икону?
али против ты закону
сотворил каких грехов?

отвечал ей парень тихо:
я не знал до прежде лиха!
что хотел, то брал без силы,
понапрасну свои жилы
через кривду не волок!
не бывал до ныне болен.
будто ветер в чистом поле,
ни пред кем ответ не ведал.
мне и беды все не беды
были будто бы не впрок!

не изнашивал характер
я, как липовые лапти!
чтоб кусала локти совесть —
не по мне такая повесть!
как родился — так и рос
ты старуха позабыла
какова мужицка сила!
девки против же морали
мне прохода не давали!
воротил я гордо нос...

но нашла коса на камень —
у нее глаза как пламень!
холоднее сердце ночи
нету больше моей мочи,
кто бы в мире мне помог?
совладать с собой не в силах,
ах зачем меня спросила?
мне от слов теперь не проще —
душу всю в груди полощет,
будто в бане снова взмок.

он назвал тихонько имя -
гневно вспыхнула своими
тут старуха вдруг очами:
ты признаньем опечалил
сердце старое мое!
пред тобой признаюсь честно -
не проста твоя невеста
кабы знал ты с кем связался,
вряд ли в путь такой ввязался,
не оставил бы жилье.

делать нечего, я вижу,
с моей дочкою бесстыжей
ты связался ненароком…
все мы ходим век под Богом,
на него надейся впредь.
если сам мою науку
через силу, через скуку
разуметь возьмёшься вскоре,
то осилишь это горе,
стоит только захотеть

и на том потерла руки,
все азы своей науки
вспоминая понемногу.
кое-как, не слишком строго
был Иван в учениках
что узнал, о том не скажет.
сплел клубок из черной пряжи
за науку поклонился
и в дорогу снарядился
на свой риск и Божий страх.

отшагав за середину
вышел лесом на равнину
где от края в дальни дали
войска мертвые лежали
битва страшная была
поржавели все доспехи
в них сквозь частые прорехи
кости выбелило солнце
и песок их как суконце
принакрыл от лишних глаз

что за полчища там бились,
в ратном подвиге сходились,
кем одержана победа —
только Бог про это ведал,
да уж нынче позабыл.
где б им не была отчизна,
надо все ж устроить тризну,
во кресте и по обряду
упокоить кости надо.
ради воинской судьбы.

хоть устал, но с Божьей силой
вырыл общую могилу
чин по чину да по чести —
в ширину аршинов двести!
чтобы с совестью в ладу
справить скромные поминки
(хоть из маковой росинки)
девять дней таскал он кости,
да землицу сыпал в горсти
над кудельницей в гряду.

только выполнил работу
слышь зовет тихонько кто-то
ни души вокруг не видно,
знать устал, не то обидно,
а подходит срок уже
вдруг опять зовут Ивана.
до чего же это странно:
Голос есть, а лика нету
Кто зовет теперь к ответу,
сея смуту мне в душе?

прекрати пустые шутки
без того раздумья жутки!
Объявись со мною рядом!
честь справляя и порядок,
здесь себя ты объяви!
лишь в ответ смеется эхо,
но Ивану не до смеха!
из ума ли разве выжил?
только голос уже ближе,
из-под ног, из-под земли:

Счастлив будь ты за услугу!
меж врагов случившись другом,
примерил вражду всечасно,
обласкал ты нас несчастных,
нам в землице хорошо.
долго сохли наши кости
мы мечтали о погосте
зря отдавши жизнь задаром
торговали как товаром
мы бесценною душой

долго бились понапрасну,
поливали кровью красной
эту мертвую пустыню.
истребились. И поныне
ждали б вечного суда.
после долгого мы боя
не могли найти покоя.
долго ждали мы покуда
не свершил над нами чуда,
но зачем пришел сюда?

объяснился с ними Ваня,
мысли все его в тумане ,
коль умел бы парень плакать
распустил бы тут же слякоть,
но пусть сердце у мужчин
обливается слезами
сухо все же под глазами.
и не выдал он печали
кости несколько молчали,
вскоре молвя из глубин.

тайны всей с тебя не просим,
много ветер в свете носит.
дарит свежую прохладу
старцу ли, ребенку младу —
нам же только в редкий час.
пусть приносит скудно вести
только в этом гиблом месте
мы лежим уже в достатке
помня все его повадки
повторим тебе рассказ