Кормилицам села

Кто в сельской местности родился,
Мой стих простой поймёт наверняка.
А, кто селом родимым не гордился,
Тот вкус не знал парного молока.

Я посвятил его кормилицам села.
И пусть кому то - это слово необычно,
Но для неё оно, как похвала.
И в нём всё было просто, лаконично.

Да, я его коровам нашим посвятил.
Пусть кто-то грубо посмеётся надо мною.
Её на благо Бог, создав нам, подарил.
Всё детство наше связано с тобою.

У нас, детей, была одна проблема,
Со стада вовремя пригнать домой коров.
Она одна была - непререкаемая тема,
А к прозевавшему был разговор суров.

Я помню, что корову нашу Зорькой, звали,
Шутила мать я с ней родился в один год.
А пятна белые во лбу мне помогали.
Её я сразу  видел, за сто шагов вперёд.

А как с утра коров я этих ненавидел.
Из-за неё не мог я в детстве долго, спать.
Я, сонный, в стадо гнал и ничего, не видел
И брёл домой, желая, выспаться опять.

Бежало время за игрою незаметно.
Мы заигравшись, забывали про коров,
Я вспомнив к стаду, прибегал, но бесполезно.
Нет никого, лишь писк настырных комаров.

А разбредались они быстро, кто куда попало,
На наше горе, на несчастье и беду.
И где её сейчас искать чего ей, нехватало?
Когда домой теперь я снова попаду?

Стою в широком поле плохо, соображая.
Куда идти, куда в какой конец, бежать?
Вот луч последний попращался, угасая.
Тоска, унынье были - слов не передать.

Во тьме седой исчез закат богровый,
Но стал светлеть напротив горизонт.
То месяц появился яркий, полный, новый.
И в поле стало видно, пасётся чей - то скот.

Прозрачный ветер по полям гулял,
Попутчик неразлучный мой, бродяга.
Седой волной степного ковыля играл,
А на поля росой уже садилась влага.

Надежду дал мне месяц полный, яркий,
Да, так что сердце рвалось из груди.
И я рванул вперёд, не замечая балки,
Но силует знакомый не виден в переди.

Опять тоска и горечь мною овладели.
Да, что ж мне так сегодня не везёт?
Коровы все чужие на меня глядели,
Ведь их сегодня тоже кто - то не найдёт.

Я брёл в ночи уныло голову, повесив.
Прощай, рыбалка, пруд и все мои друзья.
А, вдруг домой пришла, покуралесив?
Ой, ненадёжна что-то версия моя.

К посёлку подхожу и на ходу, мечтаю:
Пришла, лежит и жвачку вечную, жуёт.
А я, не зная дел, иду чего, переживаю.
И мать не спит меня с надеждой, ждёт.

Подкрался к дому через двор соседский,
Где плёлся хмель забором ставший.
Его перемахнул я с прытью детской,
Гляжу, весит налыгач заскучавший.

Куда опять идти искать её, корову?
Обуял страх, а если волки, загрызут.
И ухожу тайком я со двора чужого,
Забыв про сон, про пищу, воду и уют.

Свернув за угол, вижу есть на свете Бог.
Стоит она об угол дома, чешет шею.
Как дал бы тебе палкой между рог,
Но гнев прошёл, и я от радости, хмелею.

Как хорошо, домой пришла, до хаты.
Теперь и я шагну на свой порог.
Хотя я сам во многом виноватый,
Но я немало истоптал ночных дорог.

А на столе, укрытый  полотенцем,
Стоял забытый мною ужин и обед.
Мне мать готовила и материнским сердцем
Меня от всех, хранила напастей и бед.

А я ведь в детстве не ценил я, знаю,
Её заботы, ласку, нежность и тепло.
И лишь теперь с годами понимаю,
Что ей ведь было очень нелегко.

Проблема нас ещё одна ждала:
Когда не лето на дворе, а злая стужа,
Зима работать нас во двор, звала.
Трёхразовый уход хозяйству нужен.

Зимою мучили бураны и метели,
Когда тоскали воду, сено для скота.
Едва колодец откидать, успели
И унести всего лишь два ведра,

Как вновь тропинку заносило.
Бросая вёдра, чистили мы путь,
Пургу ругая, а она сильнее ,выла,
Плевалась снегом, как верблюд.

А ведь ещё и сена надо натаскать,
Пока дорожка снегом не забита.
Кошелки даже не успев набрать
Тропинка вся заносом, перекрыта.

И эта кутерьма с ума свести, могла
До бесконечности лопатой снег швыряя.
Вот, так зима над нами и шутила,
Терпенье наше и здоровье закаляя!

 (Налыгач - веревка, привязанная концами к рогам.)