Обожжённый войной

  Часть прозы:

  Заканчивался 1967 год. Отслужив в Советской армии положенные три года, мы с нетерпением ждали дембеля. Всех вывели за штат и дембеля стали разъезжаться по домам.
  Осталось нас трое, я из Казахстана, Генка из Прибалтики и Славка с Украины. Нам сказали, что мы ещё нужны. Много физической подготовки, практической стрельбы, без всяких построений, хорошо кормили.
  Настал момент когда нам троим объявили боевую тревогу. УАЗик, аэродром, такие же как мы из других частей дивизии. Погрузили и сами погрузились в транспортный самолёт. Летим, куда, за чем? Сопровождающий майор сказал, что скоро всё узнаем.
  Летели долго, очень долго. Приземлились. Открыли люк. Утреннее солнце резануло по глазам и жаркий воздух ударил в лицо. Кругом камни и горячий песок. Построились.
  Объявили, что нам выпала почётная миссия оказать помощь дружественному Государству.
  Разгрузили самолёт. Подъехали грузовики. Стали грузить раненых и...гробы. Осыпалась шелуха романтики. Вместо казарм палатки.
  Инструктаж: мы находимся в зоне боевых действий, стрелять только на поражение не мешкая, по-русски общаться только между собой, ни при каких обстоятельствах не попадать в плен, иначе проклянёшь тот день когда тебя мама на свет родила, один патрон оставлять для себя. Оформили подписку о не разглашении. (На 30 лет. Прошло уже более 50 лет). Одели в форму одной из стран Варшавского договора и в наряды.
  Охраняли военный аэродром. Самолёты взлетали с полным боекомплектом, а возвращались часто с пробоинами, некоторые не возвращались-гибли. Это была война!
  В эту жару, холодными мурашиками по коже приходило осознавание, что такое война.
  В наряд ходили по трое. В один из нарядов, под самое раннее утро, мы обходили свой участок. Я шёл впереди, чуть поодаль Генка, Славка остановился справить малую нужду. Вдруг слышу хлопок, противно-лягушачий звук, шмяк...и Славку разорвало в клочья. Нас накрыло тем, из чего состоял Славка. Мина, прямое попадание.
  Падая на бетонку я заорал Генке: "Ложииись!". Метрах в пяти был люк, как в канализационных колодцах, там были проложены кабеля. На бетоне мы как в тире.
  Выхватив штык, подцепил тяжеленную чугунную крышку, что было сил сдвинул её. Повернувшись ногами вперёд-рухнул в колодец. Колодец был довольно глубоким, со скобами по бокам.
  Генка хрипя полз следом. Трещали автоматные очереди, чмякались мины. Показалась голова Генки. "Автомат давай! Быстрей! Хватайся за скобы! Я поймаю!". Генка толкнул мне автомат, начал поворачиваться ногами вперёд, вдруг вскрикнул, дёрнулся, удивлённо посмотрел на меня и как-то обмякнув, замер. Схватив его одной рукой за шиворот гимнастёрки, другой за протянутую руку, я рванул его в низ. Мы рухнули на дно колодца.
  Высвободившись, я перевернул Генку, прижал спиной к стене колодца.  У него изо рта и носа пузырилась кровь. В широко открытых глазах, смотрящих на меня, были БОЛЬ, УДИВЛЕНИЕ и МОЛЬБА одновременно.
  Его ГОРЯЧАЯ кровь ОБОЖГЛА меня всего, тело, мозг, сердце!!!
  "Генка! Генка! Что с тобой?". Сквозь бульканье он вымученно еле произнёс: "Как больно! В кармане карточка, возьми... скажи моим...", впился в меня руками, захрипел, конвульсивно дёрнулся стараясь выпрямиться, как-то мелко, мелко засеменил ногами и ...умер.
  Снайпер снял его. Пуля вошла сзади и вышла в шею.
  Липкий холодный пот ознобом пробил меня, стучали зубы. Закрыв Генке глаза, я встал и что было мочи-заорал! С меня стала сползать липкая, зменно-шкурная пелена!
  Вдруг я мгновенно осознал всё! Вернулось холодное сознание! Рассудок твердил-накроют же! Надо закрыть крышку! Поднявшись по скобам, не высовываясь нащупал крышку, затянул на себя. Приподняв край крышки, вставил штык. Получилась эдакая амбразура.
  Положив автоматы, рожки, один патрон отложил для себя. Упёрся ногами в скобы.
  Заглянув в щель увидел, что к периметру, в моём направлении бегут какие-то люди, стреляя на ходу.
  Поставив оба автомата (АК-47) на 2 выстрела, быстро прицеливаясь, стал бить, бить, бить-во всё, что шевелилось, матерясь при это по-русски на чём свет стоит! Когда ствол автомата нагревался, брал другой. Пристегнув последний рожок, стал бить одиночными.
  Вдруг наступила тишина! Сколько времени прошло не знаю, но послышался шум мотора нашего УАЗика. Он подъехал остановился. Слышу РОДНОЙ голос майора: "Есть кто живой?". Радость волной окатила меня и я заорал во всё моё горло: "Я! Я!! Я!!!".  Кричу, а голоса своего не слышу.
  Другой голос: "Да не мае здысь ни каго". "Как нет сержант? Смотри сколько гильз настреляно. А ну-ка поднимите крышку?", приказал майор.
  "Баа! Бачте! Дывитесь товарищ майор, есты, моргаить и роту разиваить. Вылази!".
  Я рванулся вылезть, но мои ноги срослись со скобами и бетоном, а руки с автоматом.
  "Что смотрите, помогите ему". Схватив меня под мышки, оторвали от скоб и поставили на деревянные ноги. Я глупо улыбался. "Разряжай солдат!" скомандовал майор. Я отстегнул магазин, смотрю пусто. Поднял ствол в верх, нажал на спуск-БАХ! Это был последний патрон в магазине.
  "А это кого разорвало?" "Славку" "Собрать что можно. Садись в машину солдат!".
  "Нет, там в колодце Генка, мёртвый, снайпер снял. СВОЙ патрон возьму".
  Нагибаясь за патроном, горячей кувалдой на отмашь, треснуло меня по голове, сбив с ног. Падая, я зажал в руке свой патрон.
  То снайпер, не майора, меня в отместку хотел снять. Пуля прошла по касательной, над правым ухом, содрав шкуру, хлынула кровища.
  "ОГОНЬ!!!", скомандовал майор. Очереди из трёх автоматов накрыли снайпера.
  Вытащили Генку из колодца, собрали останки Славки, перевязали мне голову.
  "Смотрите, все патроны расстрелял! Ни один не прошёл! Спасибо Солдат! Всем в машину!".

  За этот бой меня наградили медалью той Страны!

  Через много лет, когда меня судили, лишили всех наград и заслуг.
  Но это другая история.

  Честь имею!