В четверг

Я помню, как горе принес мне город..
Душа моя.. в ней не осталось слез,
чтоб рану омыть. Боже, думаю, дорого
им заплатили. И званый гость

мощнейший молот проклятий и брани
на нас обрушил, и мир померк,
в этом потоке, смывающем здания
тьмой необычной, и только смех

дикий, нездешний над тьмой раздавался,
колеса вращались, и карусель
скрипела в разрушенном мире, раздавлены
стекла и лики как будто. Но верь,

верь, что я все ж не забыл о будущем,
что уготовано им и мне.
Вижу: придут, к стенам сжавшись, и струсившись,
и пожалеют еще о дне,

дне, когда мир оскорбили проклятием,
дне, когда жизнь была суждена,
приостановлена, и он прощался лишь,
не догадавшись, что есть луна,

есть в мире слово, что сдержит безумие,
есть в мире твой неподкупный взгляд..
Мы еще встретимся, и полнолуние
их обнаружит дела.. И подряд

я осмотрю их тела, все нелепые,
в шубы одетые, в воротники
лица укутанные и не светлые,
смоет вода оскобленья, смотри,

так завершается путь их в том городе,
где как хозяева жили они,
не зная, однако, что есть в природе
иная судьба и иные дни.

Ни разу они не покинули сумрака
его узких лестниц и белых страниц,
не видели неба не слышали звука
строителей, планеров, пения птиц.

И вот их судьба уже в зимней пороше
теряется, шествуя, как караван,
на север уходят, и тяжкою ношей
несут за собою серванты, диван,

корзины, картины, ковры и стаканы -
стаканы-то им непременно нужны! -
но смеха не слышно уже, видно, сами
не рады тому, что затеяли, сны

хотят отогнать, и не могут, в дороге
все спят, мерзнут крепко, но вот уж предел
моих этих строк.. гром их криков умолкнет.
Я знаю, я помню.. Как будто смотрел

вот эту их жизнь в городском кинозале,
и люди смеялись, и в бархатной тьме
лишь тени тех образов там выступали,
что прокляли нынче меня при луне.