Ветрено сегодня

Люди иногда подсознательно чувствуют, предсказывают, угадывают
Вот и я, я знаю что ты тут и все это читаешь
Иногда, временами, а может и запоем
Это ведь и не важно
Но вот  эта запись - она для тебя полностью

То что я попал именно сюда - в этом девяносто процентов твоей вины.
Тогда, лет десять тому назад после твоего обжигающе-безразличного взгляда из машины в машину, на самом деле я ехал в аэропорт.
Была моя первая длительная командировка и я решил приехать на дней десять раньше чтоб непринужденно пошляться по стране.
Почувствовать ее вкус, запах, ощутить биение ее пульса, обрадоваться ее радости и погрустить над ее печалями.

В тот день я был спокоен и даже счастлив. Я ехал навстречу новому, прекрасному и неизведанному. Но.  Но я опять увидел тебя. Всю дорогу я не думал ни о чем кроме тебя и твоего безразличного возгляда.
Сказать что мне было плохо? Да нет.
Я просто умер в тот день. Восемнадцать часов над землей. Я пытался продержаться бутылкой рома.
Как оно получалось? Не знаю.
В Нью-Йорке меня отбросило от толпы, и я стоял на осторовке между всеми тихий, потеряный и пьяный.
Я настолько ушел в себя, что когда чернокожий полицейский, скрипя отглаженой синевой своей индиговой формы участливо поинтересовался у меня куда я лечу, я ляпнул первое что пришло мне в голову.
И да, я купил билет сюда.
Через три часа я стоял центре этого города.
Через четыре часа, я понял что больше никуда не уеду отсюда.
Так что спасибо и за это.

Сезон муссоных дождей - небо светло-грифельно-серое и дождь огромными редкими каплями - это стоит ощутить.
Нет и впомине того тяжелого свинца жмущего обручем, нет маленьких, злых, холодных капель.
Ветер похотливо раздевает деревья в своем печальном, прощальном, зимнем танго, но те не сдаются; это как раздеть первокурсницу, которой кажется что если она еще в сорочке на голое тело, то она хоть немного одета...
И это ничего, что она уже тихонько ойкает от удовольствия - расстегнутая сорочка нелепо болтающаяся на плечах, как своего рода спасательный жилет не дает ей ощутить себя побежденной, раздетой, помогает не потонуть, или хоть сделать вид ....

Скоро твой день рождения, с которым я тебя конечно же не поздравлю, но я помню.
Я помню.
Знаешь, я ведь всегда любил женщин, их было много, наверно непростительно много.
Даже тогда, когда мне ничего не хотелось кроме твоих губ, глаз и пальцев, даже тогда, в тоске и отчаянии, я трахался с ними,  с другими, как ненормальный - исступленно, ненасытно, жадно и голодно.
Думаю что ты понимаешь, что я не мог провести все эти годы в одиночестве. Рядом со мной были прекрасные женщины - прекрасные душой и телом, страстью, дружбой, пониманием, нежностью и ненавистью - прекрасные, неповторимые, великие, ненормальные, гениальные, добрые, абсолютно сумасшедшие.
И хотя вряд ли им это нужно - но я благодарен им всем и за все.
Некоторых из них я искренне любил своей, какой то странной, но от этого не менее яркой любовью.
Хоть и сам не понимаю, что это за любовь такая, где постоянно незримо рядом, на самом высоком из всех возможных пъедесталов стоишь ты - недосягаемый идеал не признающий сравнений.

И да, я прекрасно знаю это чувство, когда кто то постоянно ждет хоть какого то внимания, какого то знака, жеста, трактуя все что тобою сказанно на свой лад, на удобный лад.
Наверно это приятно - иметь того, кто всегда ждет.
Это как царю Итаки, как знать что тебе всегда есть куда вернуться, даже если возвращаться и в мыслях нет...

Дождь с серых небес стегает медлительную серую океанскую тушу тысячами своих хлыстов.
Океан неповоротливо злится и не знает куда бежать, и несчастным слоном тычется в песок берега и от безысходности плачет навзрыд тяжелыми, белопенными волнами.
Чайки орут как душевнобольные оперные певцы и гарпиями пикируют на крышу бара.

Я сейчас докурю, и поеду навстречу ветру, который будет пытаться стреть все - меня, байк, мое лицо, мои мысли, чувства. 
И на какой то миг ему это удастся, и я буду наедине с самим собой, с головой пустой, ясной и гулкой...
И вот в это самой пустоте, ясности, то что я тебя люблю, и всегда любил искренне и необычайно сильно, очерчивается максимально выпукло.

Да, я не знаю ничего о тебе сейчас.
Но я не знал и тогда.
Не знал и любил.
Даже во всей своей одинокой ненависти.

Будь счастлива