VII. Ангелы в жизни моей

                АНГЕЛЫ В ЖИЗНИ МОЕЙ

        Лично мне моя жена не нравилась. С самой первой нашей встречи… После свадьбы немного нравилась, но потом, через несколько лет вновь разонравилась. Другим она явно нравилась, а мне – нет. На резонный вопрос «зачем тогда женился?» отвечу прямо и честно: «Не знаю!» Женился, скорее всего, потому, что я у неё был первым мужчиной. По крайней мере, это было честно с моей стороны. Да к тому же, и забеременела она от меня, вот и пришлось жениться. Любила ли она меня? Возможно, и было у неё вначале некое чувство ко мне, но любовью наши отношения точно не назовёшь…  В книгах и кино любовь иначе выглядит. Так – просто муж и жена. Я добросовестно исполнял свои мужские и отцовские обязанности, она исполняла свои женские и материнские обязанности. И надо признаться, что как хозяйка в доме она меня полностью устраивала.
        Изменял ли я ей? Не знаю, как и сказать… Но ей о том неизвестно… Изменяла ли она мне? Да… Даже знаю – с кем… Не знаю: сколько раз, где и как давно… Но мне это совершенно не интересно. Меня долгое время устраивало то, что все три наших ребёнка в семье – мои родные детки. Все трое – погодки, родившиеся в ноябре. У всех имена начинались на одну букву. Старшему Александру сейчас – 22 года, средней Але (Алевтине) – на год меньше, а двадцатилетний Андрей в настоящее время служит офицером в армии после окончания военного университета. Три языка знает! Не то, что – его батя, который и в русском языке делает кучу ошибок при составлении документов. Санька пошёл по моим стопам и служит в воздушно-десантных войсках в Псковской дивизии. А Алька пока живёт со мной. С другом Андрюшки – Сергеем у них вроде бы что-то наклёвывается, но они пока не торопятся, а я не лезу с вопросами.  Это – её дела. Когда соберётся дело до серьёзного довести, тогда и поставит в известность. Пусть не торопится; чтобы не получилось, как у родителей!..

        Детей я любил и до сих пор люблю, тёщу свою любил, а жену – нет. Мы познакомились с ней в 1986 году. Я окончил обучение в Рязанском военном училище ВДВ, и мечтал послужить в Афганистане, но меня направили в Подмосковье в городок с красивым названием Медвежьи Озёра. Командир части ни в какую не хотел отправлять меня в Афганистан. За первые три недели службы я написал три рапорта об отправке, но всё было безуспешно… И мне неожиданно повезло: я случайно познакомился с дочерью нашего командира…
        Геля была симпатичной девушкой, я называл её Ангелочек, на что она отвечала мне улыбкой с ямочками на щеках... Вот, вроде, всё у неё было нормально: Бог лицом и умом не обидел, родители толковые, машина «Жигули»… А мне она по-настоящему почему-то не полюбилась. Была в ней какая-то ненастоящесть, и я нутром чувствовал временность и искусственность наших отношений, которые неожиданно растянулись почти на четверть века. Мы поженились в январе 1987 года в морозный день… Я смирился со своей участью и верил, что полностью полюблю Гелю, как и положено по Уставу, или как это рекомендовано в каких-нибудь энциклопедиях… Через две недели после свадьбы я был на территории Афганистана – в Баграме, где уже к 23 февраля досрочно получил звание старшего лейтенанта.
        … Вернуться домой мне довелось только летом 1989 года, но вернулся я уже в звании капитана, при двух боевых орденах, не считая медалей. Ордена заслужил не по родству… Первое время после моего возвращения из служебной командировки у нас с Ангелочком всё было нормально: почти сразу зачали Сашку, а за ним – остальных. Я был вновь переведён в Медвежьи Озёра (уже по родству), где мы прожили-прослужили до 1998 года, а потом мне дали квартиру в Ясенево в Москве. К этому времени я уже успел побывать во многих горячих точках, в том числе поучаствовать в первой чеченской компании, где был легко ранен. И к этому времени наши чувства как супругов резко охладели.
        Понятное дело, я тоже чувствовал, что Геля меня не любит. Вот такая у нас с ней любовь! Но мы оба любили наших совместных детей, и именно это нас держало друг подле друга. Как говорили некоторые мои сослуживцы: у нас была стандартная семья, коих множество… На людях – всё у нас хорошо, дома – никак… Пока, вроде, обходилось без скандалов по этому поводу… О том, что моя жена мне изменяет, я узнал случайно.
        После моего возвращения из Югославии в 1999 году мне две говорливые соседки по подъезду не без ехидства сказали, что у меня появился заместитель, пока я был в командировке, а дети – на учёбе… Этот заместитель был повыше меня в звании – аж генерал-майор!.. На чёрном большом «Мерседесе»… Доброжелательные соседушки не пожалели два с половиной рубля на две фотографии, чтобы подтвердить свои слова, где моя супруга на заднем сиденье целуется с генералом, а впереди сидит ухмыляющийся солдат… Такие вот у нас с Ангелочком соседки!.. С Ангелиной…
        С этого дня я стал называть свою пока ещё супругу только полным именем. Она поначалу очень этому удивилась, но на следующий день нашла в моём кителе обе фотографии-компроматы… Вечером у нас был первый за время нашего супружества напряжённый односторонний с её стороны разговор с битьём ею посуды об пол в ответ на моё молчание… Чтобы остановить разбушевавшуюся вдруг уличённую в измене супругу, я без лишних разговоров поднял с холодильника работающий телевизор, и тоже хотел бросить его на пол, и тут она сразу успокоилась:
        – Артём, да ты – псих ненормальный! Я тебя боюсь!.. Вот как с тобой таким жить?! – она явно провоцировала меня на откровенный разговор, но слышала в ответ только моё молчание.
        … А поздно ночью она сама нырнула ко мне под одеяло, и у нас повторилось то, чего давно уже не было: со страстью и стонами… Да нет! Всё было не так, как раньше. Я не узнавал свою жену. У меня складывалось впечатление, что я был в постели с совершенно незнакомой женщиной, темперамент и чудачества которой ещё не знал… Когда мы успокоились, то она усмехнулась, будто прочитав мои мысли, и сказала: «это я на видео увидела… Тебе понравилось?» Я молча кивнул головой в знак согласия, но продолжал злиться на супругу… Когда она засопела, я вспомнил наши первые с ней встречи и мой приход из Афгана.

        Сегодня, после написания моего третьего рапорта на имя командира части об отправке в Афганистан, меня вызвал к себе сам командир части и, матюгаясь, предупредил, чтобы я прекратил закидывать его рапортами, тем более, что у него есть веская причина не отправлять меня в Афган, где в 1981 году погиб мой родной старший брат Алексеенко Павел Андреевич. О том, чтобы не посылать в Афганистан родственников уже погибших, есть секретная директива Генерального штаба СССР, и мне, мол, нужно успокоиться и просто нормально продолжать службу там, куда меня направила Родина, а именно – в Войсках Дяди Васи, то есть – в ВДВ. Но если мной командование части будет недовольно, то меня сошлют послужить куда-нибудь в Забайкалье или на Дальний Восток. Поводом для недовольства могут явиться и мои рапорты, написанные с ошибками. «Иди служить, лейтенант-недоучка, не мешай мне! Я жду какого-то очень срочного звонка из штаба ВДВ».
        Вот такой суровый разговор состоялся час назад у меня с командиром. Точнее, говорил, в основном, только он, а я лишь успевал вставлять «Так точно!», «Никак нет!», «Есть!», «Задача ясна!». Я сходил на спортгородок, оторвался на турниках и тренажёрах, но злость на командира не проходила… Посидев немного на лавочке, я решил пойти в военный магазинчик, расположенный сразу за территорией части, где срочно захотелось купить что-нибудь для успокоения буйной души. В то время в стране шла активная борьба с пьянством, и водку или вино было просто не достать. В нашем магазинчике можно было купить лишь пиво двух сортов: «Жигулёвское» или «Ячменный колос». Не в Москву же за водкой ехать?!.. Свои запасы спиртного я недавно уничтожил на застолье в честь «прописки» по новому месту службы с сослуживцами…
        У двери магазина я в задумчивости натолкнулся на выходившую из двери девушку, и чтобы она от столкновения не упала, мне пришлось крепко придержать её за оголённые загорелые предплечья.
        – Извините, чуть не сшиб Вас! – я виновато попробовал улыбнуться.
        – Ой, отпустите, а то от Ваших сильных пальцев у меня синяки останутся!.. – девушка дружелюбно улыбнулась и посмотрела на меня снизу вверх своими смородинками. Двумя руками она держала тяжёлую холщовую сумку с трафаретом Владимира Высоцкого, набитую продуктами.
        – Вам помочь донести сумку?
        – Помогите… – она с хитрецой опять улыбнулась, и я разглядел ямочки на щеках.
        – Я только сейчас быстренько куплю пива, и через минуту вернусь… Подождёте?
        – Быстро не получится… Там – очередь за колбасой и тушёнкой.
        – Да? Ну, и ладно! Обойдусь без пива. А давайте познакомимся! – тут я удивился вдруг своей неожиданно появившейся нахрапистой смелости. – Меня зовут Артём.
        – Тёма… Тёмушка… Артёмка… А меня зовут Геля. – Она встряхнула чёрными волосами, как бы сбрасывая со лба нависавшую чёлку.
        – Геля? Красивое какое имя!.. А полностью как будет? У меня, не поверите, ещё не было знакомых с таким именем.
        – Вот теперь – будет, – весело и искренне рассмеялась она и всучила мне свою сумку, про которую я уже успел благополучно  позабыть. – Но прошу не называть меня полным именем Ангелина! Мне оно не нравится, да и старит как-то… А очень уж не хочется старухой быть!..
        – Ангелина… Извините!.. Ангел… Ангелочек… А Анжелика – это не Ваше имя?
        – Вообще-то нет! Но это производные имена… И, знаешь, Тёма, давай на «ты» разговаривать… Ты ведь не намного меня старше… Мне – в ту сторону…
        Мы двинулись потихоньку, болтая обо всём сразу… Как-то получилось, что я пожаловался ей на командира части, и при этом назвал его тупым гадом, не понимающим своих офицеров. Тут Геля остановилась, картинно подбоченилась, улыбнулась, и с неким наивом спросила:
        – Тёма, а ничего, что я – дочка «тупого гада»?
        Я уставился на неё, а она от моего глупейшего вида расхохоталась. Вот это я вляпался по самое не хочу!..
        – Не знал… Прошу прощения за «гада»!
        – А за «тупого»?
        – И за «тупого»… – я понуро повесил повинную голову.
        – Да ладно тебе! Ты же не в хлеборезку просишься служить!.. Только вот я тебе, увы, помочь в этом деле не смогу. Папочка не разрешает нам с мамой лезть в его служебные дела… Но я тебе выдам одну военную тайну, которую случайно услышала недавно на кухне: отец говорил, что ему пришлось подписать рапорт в Афган какому-то слишком настойчивому офицеру. Папа там тоже прослужил почти три года. Теперь иногда по ночам дико кричит и матерится…
        Очень трудно мне было представить нашего командира, лежащего в кровати, но зато я легко представил его матерящимся… За разговорами мы незаметно подошли к их дому. Я протянул Геле сумку, а она с хитринкой взглянула на меня:
        – Ты предлагаешь мне на третий этаж самой тащить эту тяжесть?
        – Боюсь на батю твоего нарваться.
        – Не боись! Он сейчас на службе, и в это время его дома не бывает. И обедает он в столовой части.
        … Когда Геля открыла дверь квартиры, то в небольшом коридорчике стоял в майке-тельняшке командир части, в руках которого находились красивый нож ручной работы и радиоприёмник «ВЭФ 222». Немая сцена… Первым от шока очнулся отец Гели:
        – А я тут, доча, в срочную командировку собираюсь… В Анголу. Через шесть часов самолёт. Мама ко мне должна прилететь через месяц или чуть больше по специальному вызову, а ты поживёшь здесь до нашего возвращения… Алексеенко, а ты опять с рапортом? Не мытьём, так – катаньем?
        – Никак нет, товарищ подполковник! Я к Вам – случайно – помог сумку донести… Тяжёлая очень.
        – Ну, так неси тогда на кухню… Чай сейчас попьём… Я уже практически собрался…
        – Да я…
        – Неси, неси, говорю! – он в шутку нахмурил брови.
        – Да мне в роту ещё надо, – попробовал я сопротивляться неожиданному приглашению.
        – Я сейчас звякну ротному, скажу, что ты помогаешь мне собираться.
        Он, действительно, тут же набрал с телефона, стоящего на столике в коридоре, нашего ротного, и сказал ему, чтобы меня сегодня не ждали, и вечернюю поверку провели без меня. А Геля всё это время смотрела на меня и улыбалась, и мне были симпатичны её милые ямочки. Но я старался почему-то избегать  её взгляда, и не смотрел ей прямо в глаза. Наверное, потому, что мне ещё перед ней было стыдно за «тупого гада».
        Не успели мы выпить по кружке с чаем, как с работы прибежала запыхавшаяся жена командира – вылитая Геля, только чуть постарше. Она, оказывается, работает в школе учительницей французского и немецкого языка, и хотя занятия ещё не начались, но сегодня, в самом конце августа, в школах была перекличка и все учителя уже приступили к работе… После её прихода на стол была выставлена бутылка коньяка «Белый аист». По нынешним временам – роскошь! Закусывали мы пирожками с любимой моей начинкой: рис, яйцо и зелёный лук. Такие пирожки пекла наша мама.
        Я загрустил, вспомнив маму. Она умерла через три месяца после похорон моего старшего брата – у неё не выдержало сердце. Отца мы с сестрой похоронили чуть больше года назад, когда я уже перевёлся на четвёртый курс. И мы с младшей сестрёнкой Ириной остались без родителей. В Ленинградской области живут наши бабушки и дедушки, а также дяди и тёти, так что мы – не совсем уж сироты. Сестрёнка сейчас учится в медицинском институте в Ленинграде и проживает одна в нашей трёхкомнатной квартире. Замуж не торопится. Да и куда ей замуж?! Ей только 18 лет. Наверное, ровесница Геле… Надо как-то узнать, сколько Геле уже стукнуло… А то вдруг – малолетка?! Уж очень молодо она выглядит.
          Я посмотрел на Гелю: невысокая, худенькая, а вот грудь… Её грудь меня сильно смущает, и по этой причине тоже я старался не смотреть лишний раз на Гелю, потому что, когда она смеётся, то шарики под футболкой заманчиво подпрыгивают. Чего греха таить, я просто прикинул: в мою большую ладонь шарик не уместится… Стеснялся я её шариков, ведь я же – не слепой!.. Ведь я же – мужчина!.. Имеется у меня и какой-никакой опыт в отношениях с женщиной…
        На третьем курсе мой однокурсник позвал меня на день рождения к какому-то своему однокласснику на его дачу, где собралась одна молодёжь, и в том числе много девушек. Я быстро почувствовал себя плохо от спиртного и удалился в дом, где прилёг в одной из комнат на диван. Через какое-то время сквозь дрёму я почувствовал, что с меня кто-то пытается снять джинсы… Как звали эту девушку, я не запомнил, как впрочем толком не запомнил ничего, что у нас было… Какие-то обрывки кадров, наши обнимания, её томные глаза, пощипывания… Запомнились хорошо лишь сладкие поцелуи… И хорошо помню, что меня мутило от выпитого…  После этого я ни разу ни с кем больше ни разу даже не целовался, если не считать полупьяных мужских объятий и дружеских поцелуев в щёчку однокурсников на выпуске из училища.
        Я поймал себя на мысли, что Геля как девушка, вроде, очень симпатичная и даже сексуальная, но… мне она почему-то не нравилась. Почему? Не знаю! Не любовь с первого взгляда. Что-то меня в ней отталкивало, но я не мог понять, что же именно было этому причиной. Некое тонкое чувство на уровне наития ускользало от меня, и от этого я тоже чувствовал себя не в своей тарелке и случайным гостем в этом доме.
        Мать Гели смотрела на меня приветливо и иногда улыбалась чему-то, и на её щеках тоже были ямочки. Геля была удивительно похожа на свою мать как лицом, так и фигурой. У Арины Романовны лишь бёдра чуток по шире… И у обоих – одинакового размера гордо и даже вызывающе торчащие шарики… От фигуры Арины Романовны я тоже чувствовал себя неловко. Всю неловкость легко снимал отец Гели, разливая «по чуть-чуть» в стопочки. Бутылку мы с ним приговорили практически перед самым его отъездом – за ним приехала машина с начальником штаба во главе. Командир отвёл меня в спальную комнату, и больно приставив свой указательный палец к моей накачанной груди, сказал полушёпотом:
        – Алексеенко… Артём… Перед новым командиром я похлопочу, чтобы твой рапорт удовлетворили. Пиши новый, так как на тех уже стоит моя виза с отказом. Я с новым командиром на аэродроме переговорю по поводу тебя. А ты… это… Гелю не обижай! Одна она у нас. Дурочка ещё… Только недавно совершеннолетней стала… Мы уедем, и некому её защитить будет… Если что – не бросай мою дочь, понял, лейтенант?
        – По-..л, т-рищ п-полковник! – ответил я полупьяно. – Я не знал, что она – Ваша дочь.
        – А если бы знал, то не помог бы? – он усмехнулся.
        – Н-не знаю, – ответил я, пожимая плечами.
        – Вот за то, что ты не врёшь, я похлопочу за тебя. Чувствую, что из тебя получится толковый офицер и нормальный муж…ик, – тут он то ли икнул, то ли добавил… Этого я уже не узнаю.
        …Когда мы прощались с Гелей в коридоре, я попытался неумело поцеловать ей руку, но она… чмокнула меня в щёку и рассмеялась… Ямочки… Шарики… Волосы… В мою руку она сунула записку с телефоном, шепнув: «Звони, как соскучишься!»…
        Соскучился я уже назавтра. После службы я не успел набрать номер, как в трубке тут же раздался шёпот:
        – Тёма, это ты?
        – Я… – тоже почему-то зашептал я.
        – Подходи через пятнадцать минут к кинотеатру… Мама себя неважно чувствует, переживает, наверное, из-за отъезда папы… Не хочу ей мешать болеть…
        Тут я в трубке услышал голос её матери: «Геля, это кто звонит?»… «Это мне звонят»… «Молодой симпатичный лейтенант?»… «Мама!..» «Да ладно, это ваше дело… Зови его в гости, всё повеселее будет»   «Нет, мы пойдём погуляем…» «Ну, погуляйте, в кино сходите… на задние ряды билеты возьмите…» «Мама!..»  Мне было неловко, что я слышал их разговор, да ещё в котором меня обозвали «симпатичным». Вот уж кем я себя никогда не считал. В трубке вновь раздался голос Гели:
        – Тёма, я выхожу! Ты зонтик взял? А то сегодня дождь обещали.
        – У меня нет зонта. На выпускном подарил другу на память, а новый ещё не купил…
        – Тогда я сама возьму… Всё, приходи!..
        Возле кинотеатра я простоял, вертя головой, всего лишь минуту, как увидел торопливо идущую и размахивающую дамской сумочкой Гелю… Сегодня на ней была не футболка и джинсы, а платье-сафари, плотно облегающее её фигуру и… подпрыгивающие шарики, которые она гордо несла впереди себя. Взгляды многих людей, стоящих на площади у кинотеатра, резко переключились на эту девушку, идущую на встречу со мной… Ямочки… Шарики… Одна из женщин резко одёрнула своего мужа, заставив его переключить свой алчный взгляд с Гели на неё… Мне стало весело… Геля кому-то кивала, здороваясь. Подойдя ко мне почти вплотную, она сходу сказала, привстав на цыпочки:
        – Поцеловал бы хоть пришедшую на свидание даму в щёчку!
        Я неловко ткнулся пересохшими губами в смуглую от загара щёку… Шёлково… Стало хорошо!
        – Гель, а мне почему-то расхотелось идти в кино… Может, побродим?
        – По дворам или по кустам? – она надула губки, – Я что же, зря наряжалась?! Знала бы – фуфайку надела бы…
        – Нет уж, фуфайку – не надо! Ты в этом шикарном наряде очень привлекательна и…
        – И?!..
        – И соблазнительна, – из меня неожиданно вылетели слова, которые я вообще не собирался говорить.
        – По твоим глазам этого не скажешь, – она примирительно улыбнулась. – Ты такой серьёзный!.. Ну что, серьёзный товарищ, куда поведёшь свою девушку?
        «Свою девушку!» Вот так, и никак иначе!
        – Раз по дворам и кустам тебе не хочется, то предлагаю пойти в… кино! Оригинально?
        – Пошли, оригинальный лейтенант Алексеенко, билеты покупать, а то скоро запускать уже начнут.
        – Да… уж!.. – я в шутку надул щёки и губы, как важный индюк.
        Геля, увидев моё лицо, прыснула. На нас смотрело множество глаз, а чьи-то уши даже пытались прислушаться к нашему разговору. Я элегантно выставил левый локоток, как нас учили в училище (правая рука у военного должна быть всегда свободной для: отдания воинского приветствия, если на тебе военная форма, для выхватывания пистолета из кобуры, для отражения удара противника). Геля ловко подхватила меня под руку, и мы вошли в кинотеатр. В наших спинах возникло много дыр от взглядов… Не успели мы купить билеты, как тут же зрителей стали пропускать в зал.
        Мы уселись согласно купленным билетам на последний ряд. Геля, разглядывая зрителей в заполняющемся зале, не глядя на меня, положила свою правую руку мне на бедро, которую я нежно прихватил своей рукой. Мы сидели тихо и даже несколько скованно. Перед самым выключением в зале света вдруг вошла мама Гели и… прошла к нам. Наш ряд был практически пустым. Она села рядом со мной справа, и я оказался между двумя очень похожими друг на друга женщинами. Рука Гели напряглась. Её мама – Арина Романовна – была спокойна. Геля поджала губы, а её мама прикусила изнутри уголки своих губ и смотрела на экран…
        Начался фильм «Одинокая женщина желает познакомиться»… Через какое-то время Геля расслабилась… Примерно через полчаса к моему правому бедру и щиколотке прижалась горячая нога Арины Романовны. Я надеялся, что она сама этого не замечает, так как увлечена сюжетом происходящего на экране. А я с этой минуты за сюжетом уже толком не следил, так как временами чувствовал напряженное дрожание её ноги… Почему-то это волновало меня даже больше, чем когда Геля стало незаметно кончиками пальцев руки вдавливаться в моё бедро…
        По окончании фильма на выходе образовалось столпотворение: нас с Гелей зажали со всех сторон, а мою спину прожигала своей грудью Арина Романовна. Я уповал на то, что это - из-за толпы, что её тоже толкали сзади… На улице мы вздохнули свободно, а мама Гели сказала, что ей очень понравился фильм и она пару раз даже всплакнула, а потом она добавила:
        – Я пойду домой, ребята. Артемий, Вы уж Гелочку не бросайте посреди тёмной улицы, а доведите до квартиры. И вообще, приходите к нам в гости! Я ещё пирожков напеку.
        – Да, Арина Романовна, пирожки у Вас очень вкусные! Если Геля пригласит, то я обязательно приду!
        – Я приглашу тебя, Тёма! Мам, мы погуляем тут недалеко.
        – Долго только не гуляйте, а то скоро, кажется, дождь начнётся. Вон, какие тучи висят! До свидания, Артемий!
        Я попрощался с Ариной Романовной, и сказал Геле:
        – Меня никто никогда ещё не называл Артемием.
        – У мамы дедушка был Артемием. Царский офицер-полковник. За это его при Сталине перед войной посадили в тюрьму, где он умер в 1951 году. Позже его реабилитировали. Он стихи красивые писал. И картины рисовал. Мама его так и не увидела ни разу, но очень любит.
        – А я, Гель, стихи не люблю. В школе учителя замучили стихами, которые надо наизусть учить… Мне больше математика, физика и история нравились, не считая физкультуры.
        – Да?!.. А я сочиняю потихоньку. Хотела тебе сегодня прочитать…
        – Слушать и читать – это иное дело, но сочинять и зубрить наизусть – это не моё.
        – Ну, я не собираюсь заставлять тебя учить наизусть мои вирши, – рассмеялась Геля и прижалась к моей руке… тугими шариками.
        На улице уже было довольно сумеречно. Народ быстро разошёлся по домам… А минут через пять закрапал ленивый дождик. Пока он не набрал силу, мы в ближайшем сквере заскочили в детский домик, где уселись друг против друга, упёршись коленками в коленки. Чёрные глаза Гели в темноте домика блестели. У меня захватило дух от близости и белизны её ног под ставшим слишком коротким платьем. Было не совсем удобно так сидеть и Гелочка своими ногами сжала мои колени… Вот так стало удобнее и приятнее!.. Ноги её были горячими (как у её матери), и мне казалось, что у меня расплавятся джинсы, которые вдруг стали мне малыми.  Дождь пошёл сильнее. Геля полушёпотом попросила меня рассказать немного о себе…
        Наверное, в течение двух часов, пока шёл дождь, мы говорили о нас. А потом я проводил Гелю до квартиры, возле которой она, обхватив меня руками и прижавшись всей грудью, поцеловала меня в… нос.
        – Звони, приходи! Буду ждать! Ты мне очень понравился.
        – Ты мне тоже понравилась, Ангелочек – зачем-то решил я слукавить. Наверное, чтобы отблагодарить за сказанное ею. В моих словах была доля правды: она же мне не была противна. Значит, понравилась. Но целовать её я постеснялся.
        – А мне, Тёмушка, приятно, что ты меня так называешь! Как-то по-родному тепло…
        Она медленно и как-то нехотя открыла ключом свою дверь, и мы увидели её маму… в прозрачной ночной сорочке, стоящую у телефонной тумбочки и расчёсывающую массажной расчёской волосы… Арина Романовна ойкнула и быстро побежала в ванную. Её груди-шарики чуть ли не вываливались из сорочки… Она не могла не слышать, как мы разговаривали за дверью… Я увидел, как Геля опять с досадой закусила нижнюю губу, но повернувшись ко мне, она улыбнулась на прощание, глядя мне в глаза своими смородинками. Я сделал вид, что ничего не заметил.
        Но по дороге домой я почему-то больше вспоминал Анну Романовну в сорочке… С Гелей мы так и не поцеловались за вечер ни разу. Время, знать, не пришло. Я же сам стеснялся сделать это первым. Лёжа на своей кровати в комнате общежития, которую мне выделили временно как койко-место с ещё одним молодым лейтенантом, я вновь вспоминал Арину Романовну с её стройным телом под сорочкой, темнеющими сосками, и её дрожащую горячую ногу, и её томную улыбку… А вот Ангелочка практически не мог толком вспомнить;  лишь пару-тройку раз в воображении мелькали её белевшие в темноте домика ноги и блестящие глаза.  Ещё вспоминались её голос и прощальный поцелуй… Утром мой сосед по комнате спросил, чего это я так всю ночь стонал, а я и не мог вспомнить, что мне конкретно снилось. Но даже если бы и вспомнил, то ему не рассказал бы об этом.

        Новый ИО командира части удовлетворил мой рапорт, но моя отправка была запланирована лишь на середину января 1987 года. Мы продолжали с Ангелочком встречаться. Встречи были не частыми, т.к. у меня была большая загруженность по службе, наряды, учения… И у Ангелочка – занятия в педагогическом институте, где она училась заочно на третьем курсе.  Одновременно Геля работала в библиотеке нашей части. При редких встречах мы уже целовались, и это нам обоим нравилось… Пару раз я даже смело держал её за грудь без проникновений под одежду. Это были незабываемые ощущения для нас обоих, и при этом мы оба стеснялись дальнейших шагов. Да и негде было. Её мама по вечерам просиживала дома за проверкой домашних заданий учеников, а к нам в комнату подселили ещё одного старшего лейтенанта, переведённого из другой части. Больше уединиться нам было негде, а по подъездам и по дворикам шататься не хотелось из-за погоды. Мы успевали целоваться лишь у них кухне, куда мы уходили якобы попить воды из-под крана.
        В ноябре я дважды отметил свой двадцать первый день рождения: первый раз – в обед с сослуживцами, а вечером – с Гелей у неё дома. Ангелочек мне подарила японский автоматический складной мужской зонтик. Такого у меня ещё не было, были только механические. Геля призналась, что приобрела его у фарцовщиков в Москве… Её мама наготовила нам салата «Оливье», пельменей и моих любимых пирожков. Я удивился, где она в это время умудрилась достать зелёный перьевой лук, но Геля раскрыла секрет, что они с лета замораживают в морозильной камере зелень. Отъезд в Анголу у Арины Романовны всё откладывался по причине возникшей нестабильности в Анголе, но её муж пообещал приехать в начале января за ней. У нас с Ариной Романовной больше никаких «этаких» ситуаций не возникало, и сегодня Ангелочек, выпив два бокала красного вина, разоткровенничалась: оказывается, у неё с «мамочкой» был по поводу меня небольшой разговор:
        – Знаешь, Тём, мне было чуть больше десяти лет, а мама всё считала, что я ещё в куколки играю и ничегошеньки не понимаю во взрослой жизни. А я хорошо помню её разговор с подругой на Новый год у нас за столом, а папа тогда был в Афганистане. Мамочка подруге и ляпнула, что слаба на передок, и ей, уж если кто запал, то она своего всегда добивается. А я уже знала, что такое «слаба на передок» – среди старших девчонок в школе и во дворе уже были разговоры об этом. Вот я это и запомнила. Когда мы с тобой только начали встречаться, я маму предупредила, чтобы она тебя забыла как женщина. Поначалу она очень удивилась моим словам, но я ей припомнила этот разговор, как и её «походы» в разные гости, когда папа бывал в длительных командировках или на учениях. Мамочка пообещала, что не собирается тебя от меня отбивать. Вот такая у меня мамочка.
        После этого признания мы с Ангелочком целовались до пухлости губ, а потом моя рука проникла в заповедные трусики, но Геля резко вскочила с дивана и заявила, что хочет сохранить себя до свадьбы. Я поразился такой её философии, и ответил с улыбкой:
        – А вдруг в брачную ночь выяснится, что невеста не была девственницей, что тогда делать принципиальному мужчине? Разводиться? Не логично как-то…
        Она примирительно улыбнулась, подсела ко мне на колени, мягко поцеловала в губы и, гладя мои волосы, спокойно сказала:
        – Я – девочка ещё. Но я над твоими словами подумаю. Они не лишены здравого смысла, принципиальный ты мой.
        Припав к её шарикам губами, я промычал:
        – Если ты меня не будешь допускать до себя, Ангелочек ты мой, то всякое на свете может случиться…
        – Не случится никакое «всякое», дорогой мой! Потому что прямо сейчас ты будешь моим!..
        И прямо сейчас же она стала моей. И мне абсолютно не было жалко моей расцарапанной спины и двух печатей от её зубов на груди. Ангелочек попросила лишь до нашей свадьбы не зачинать ребёнка. Документы в ЗАГС нами были поданы ещё в октябре, и Геля считалась моей невестой, а я – её женихом. Свадьбу нам назначили на 3 января, как раз в это время должен был приехать в краткосрочный отпуск отец Гели, чтобы забрать с собой в Анголу Арину Романовну.
        …А через две недели после моего дня рождения пришло страшное известие, что Гелин отец погиб в Анголе. Его похороны проходили в нашей части. Было много родственников и бывших сослуживцев гвардии подполковника Павлова. Я уже числился среди его ближайших родственников, в связи с чем мне в части предоставили три дня отпуска по семейным обстоятельствам. В ночь перед похоронами потемневшая от горя Арина Романовна отвела меня на кухню:
        – Артемий, мы с Гелочкой решили, что отменять вашу свадьбу не будем. Живым – живое. А у меня к тебе просьба: если у вас с Гелей родится сын, то назовите его, пожалуйста, Александром, в честь его погибшего деда. Страшно в 38 лет остаться вдовой и ни кому не нужной! Но мне теперь внуков надо, ради которых и буду жить.
        Я пообещал ей исполнить эту просьбу. Я и её мужу обещал не бросать Гелю, «если что»… Слово своё надо держать.
        Свадьбу мы не стали делать пышной по понятной причине: только накануне были сороковины отцу Гели. Наше торжество прошло довольно скромно и даже несколько печально. И по этой причине у нас не было брачной ночи. Мы с Ангелочком оторвались на следующий день. А точнее, мы не отрывались друг от друга. Из общежития я ещё перед Новым годом переехал жить в их квартиру. У нас с Гелей была своя спальная комната… В школе были каникулы, и Арина Романовна была эти дни почти всё время дома. Утром, когда Геля уехала на зимнюю сессию в Москву, я зашёл на кухню попить воды, куда из своей комнаты подошла и Арина Романовна. Она, едва заметно улыбаясь, сказала, что сегодня ей почему-то всю ночь не спалось, и что надо выпить таблетку, так как болит голова. Из махрового халата выглядывали округлости шариков. Она перехватила мой взгляд и вздохнула полной грудью, при этом её шарики сильно поднялись. Она загадочно улыбнулась и произнесла:
        – Как хорошо быть молодым!..
        – Ну, Анна Романовна, Вы ещё – далеко не старуха! Вас даже иногда можно с Гелей спутать. Вон, как хорошо выглядите!
        – Спасибо тебе, Тёмушка, за комплимент!
        Она, запив таблетку,  вплотную ко мне подошла, приподнялась на цыпочки, при этом коснувшись меня грудью, и взъерошила мои волосы:
        – Мне приятно, что у моей дочери такой муж, а у меня – зять! Тёма, ты будь там, в Афганистане, поосторожней, пожалуйста! Всегда помни, что тебя дома ждёт молодая жена… и я, по твоим словам, – ещё не старуха! Ты ведь мне теперь – не чужой! Ты у нас единственный мужчина остался… на всех… И мы тебя будем честно ждать. – Она вздохнула и резко оттолкнулась от меня: – Ладно, пойду, посплю спокойно, понежусь, пока никто не мешает…
        Арина Романовна удалилась, красиво покачивая бёдрами, унося с собой лёгкий запах духов (и это – с утра-то!?). Она знала, что я смотрю ей вслед. Немного постояв на кухне, я тоже ушёл в нашу спальню, где стал представлять, как в соседней комнате нежится в кровати одинокая женщина, и размышлять над её словами «на всех». Что она хотела этим сказать, мне приходилось только строить догадки.  У меня не проходило чувство, что наши с Гелей взаимоотношения будут ненадолго, что они не совсем правильные… Незаметно я уснул и проспал до самого приезда жены. А этот разговор с моей тёщей мне запомнился, как и запах духов.
        Через двенадцать дней после этого дня, засыпая в Баграмском модуле перед первой моей ночью в Афганистане, мне вновь вспомнилась в первую очередь тёща, и запах её духов, и сказанные ею слова, и лишь потом вспомнилась Геля и наши с ней последние ночи, её сильные ноги, мягкие сладкие губы, острые зубы и шарики, которые я любил смаковать, отчего Гелочка заводилась чуть ли не до крика, а я всё время её сдерживал, чтобы тёща не услышала наши любовные игры… За время службы мне летом 1988 года был предоставлен двухнедельный отпуск, который мы довольно плодотворно провели с супругой, трудясь в поте лица. С Ариной Романовной я успел увидеться лишь в день отъезда, так как она уезжала работать вожатой в пионерский лагерь, и приезжала на денёк специально «глянуть на своего зятя». В следующий раз мы увиделись лишь летом 1989 года.

        … В день моего прибытия Геля находилась в Москве в институте, где им вручали дипломы об окончании, и мне после звонка в дверь открыла Арина Романовна. Я сходу оценил её вид: джинсовые шорты и майка-тельняшка с выделяющимися шариками очень молодили мою тёщу. Она бросилась мне на шею, заставив меня неловко пригнуться, и запричитала: «Слава Богу, ты вернулся! А мы с Гелей тебя верно ждали!.. Почему не позвонил? Мы бы подготовились. Сейчас очень трудно найти продукты – сам знаешь, на полках в магазинах – пусто. Ого, Тёмушка, ты уже – капитан?! Поздравляю с самым красивым воинским званием!»
        – Спасибо, Арина Романовна! Недавно дали – не стал сообщать, сюрприз вам хотел сделать. А отпустили неожиданно – только вчера вечером узнал о моём отлёте из Кировобада. Документы с предписанием удивительно быстро оформили. А из Чкаловска сюда попутно доехал с одним майором. Назначен для прохождения дальнейшей службы опять к нам в часть командиром батальона. Про пустые полки в магазинах – знаю, но я не пустой вернулся, дорогая моя тёща!
        Она в шутку ткнула кулачком меня в плечо, как бы обидевшись за «тёщу».  Я достал содержимое своего багажа: подарки жене, тёще и сестрёнке были почти одинаковыми – косметические наборы, платки, солнцезащитные очки, трусики-недельки, маникюрные наборчики, шампуни. Также торжественно выставил и тут же включил двухкассетный магнитофон «Панасоник», из которого зазвучали песни об Афганской войне. Видеомагнитофон я пока отставил в сторону – его надо будет ещё подключать к телевизору. Супруге я привёз дублёнку, так как она свою дублёнку в прошлый мой приезд отдала мамочке, а себе просила новую с другим воротом. На стол были выставлены пять бутылок дорогих армянских и дагестанских коньяков, банки со сгущёнкой и тушёнкой. А из корзины – многочисленные фрукты из Азербайджана. Тёща к этому времени уже успела мне сообщить, что Геля сегодня будет поздно из-за вечеринки по случаю окончания института, и мы решили её не ждать, а отметить пока вдвоём моё возвращение домой.
        – Мы сегодня шикуем! – радовалась Арина Романовна. – У нас большой праздник! Тёма, спасибо тебе за подарки! Про трусики только Гелочке ничего не говори, я тебя прошу, а то заревнует ещё! Ладно?
        – Не заревнует. Ангелочек меня сама попросила их купить Вам. – Я спокойно улыбнулся, глядя на тёщу. – Вы же не будете их при мне надевать, – пошутил я.
        Она подошла ко мне близко и заглянула в глаза: «А ты очень изменился, Артемий! Повзрослел, возмужал… И загар у тебя чудесный!» Тут она нежно погладила мою шею пальчиками руки, и мне стало щекотно. А потом тихо добавила: «У тебя молодая жена есть. Пусть она при тебе и надевает своё нижнее бельё! А женщина за сорок тебе будет не интересна».  Я усмехнулся и сказал:
        – Давайте пока оставим в покое Ваши трусики, и приступим к трапезе. Дастархан у нас, вроде, не плохой должен получиться… Я позже буду разливать, а Вы, Арина Романовна, – нарежете закусь. Я же искупнусь в ванной – давно мечтал полежать в шампуни, отмокнуть полчаса хотя бы.
        – Ой, Тёмушка, не получится отмокнуть – у нас позавчера горячую воду отключили на две недели… Можно кипятильником нагреть в тазике.
        – Обидно! Ну, ладно, в тазике помоюсь…
        – Кипятильник под умывальником лежит в правой дверце. Пока ты моешься, я тут похозяйничаю с продуктами…
        Включив кипятильник, я вышел на балкон, где закурил. Курить я начал в прошлом году уже после отпуска после одной из жутких военных операций, когда мы потеряли много ребят и моих друзей. За спиной я услышал открывающуюся балконную дверь:
        – Артемий, ты куришь? А я тоже покуривать стала. Какие у тебя сигареты? А то у нас не достать нормальных сигарет. Закупаю «Опал» в ветеранском магазине, как вдова погибшего участника боевых действий.
        – У меня «Бонд». Есть ещё «Салем» с ментолом – с Афгана пара пачек осталась.
        Мы молча выкурили по сигарете, и я ушёл в ванную, а Арина Романовна продолжила колдовать на кухне… Надев новую гражданскую футболку, недавно купленную мной в Тбилиси, и облачившись в спортивные брюки с замочками внизу, я заменил в зале кассету в магнитофоне, после чего зашел на кухню. Тёща подняла на меня глаза:
        – Ты прям – как спортсмен, накачанный такой! Завидую Гелочке!.. У меня всё готово! Можно начинать.
        Открыв бутылку армянского коньяка, я разлил по стопочкам, не забыв и про стакан с куском хлеба в память о муже Арины Романовны:
        – Очень долго я ждал этого дня! За встречу! Всё будет хорошо!
        – За твоё возвращение, Тёмушка! Всё у нас будет хорошо!
        Между первой и второй – перерывчик небольшой… Третий тост мы выпили молча… Потом был четвёртый – чтобы за нас подольше не пили третий… Зазвучала песня в исполнении Ирины Шведовой «Белый танец». Арина Романовна подняла на меня заблестевшие от выпитого глаза и сказала:
        – Мне нравится эта песня! Артемий, а пригласи тёщу на танец!
        – Да я вальс не умею танцевать…
        – А мы медленный танец потанцуем!
        Прямо на кухне, на маленьком свободном от мебели пятачке мы стали танцевать. Я осторожно держал и вёл Арину Романовну, но через некоторое время она переложила руки, прижавшись ко мне и своей гордой грудью, и бёдрами. Я почувствовал дрожь, которая стала пробивать её тело. Животик моей партнёрши по танцу упёрся мне в пах, и я почувствовал, как во мне начала играть мужская сила. Она тоже это почувствовала, и продолжала вжиматься в меня, а когда зазвучали последние аккорды, то она вдруг оттолкнулась от меня и разревелась. Я растерялся. Не зная, как её успокоить, я стал молча гладить её по голове. Она подняла заплаканное лицо и улыбнулась сквозь слёзы:
        – Прости, Тёмушка! Не выдержала. Но я так завидую вам, молодым!.. У вас сейчас такие дни будут счастливые… А я за себя боюсь… Говорят, что «в сорок пять – баба ягодка опять», а мне ведь –чуть за сорок… И мужской ласки ещё хочется! Я ведь живая!.. Я проголодалась уже… Я бы с удовольствием тебя сейчас изнасиловала, но не имею права… Ой, не слушай пьяную бабу! Давай лучше ещё выпьем! Давно я не выпивала уже. Даже на недавнем выпускном школьном вечере отказалась.
        Мы выпили «за просто так»… Она села, подперев рукой щёку, напротив меня и сказала, чтобы я ел и не смотрел на неё, а то ей неудобно. Лицо её раскраснелось.
        – Тём, расскажи что-нибудь про Афган.
        Я начал рассказывать, не забывая при этом кушать. Арина Романовна внимательно слушала меня, выкурила прямо на кухне из подаренной мной ей пачки «Салем» сигарету, затушила её о капроновую крышку от банки, а потом вдруг качнулась и чуть не упала. Я успел ухватить её за руку, не дав ей свалиться со стула. Её сморило. Делать нечего – надо нести в кровать. Подняв её и донеся до кровати, я аккуратно уложил в постель женщину, которая тут же свернулась калачиком, снял с неё тапочки, а сам вернулся на кухню, где закурил в форточку. Потом убрал со стола окурок с крышки, немного навёл порядок, подготавливаясь ко встрече с женой. Время до вечера ещё было много. Когда она вернётся?!
        Я зашёл в спальню и прилёг на пять минут. Разбудила меня Арина Романовна нежным поцелуем в губы. Она стояла абсолютно трезвая и улыбалась. На ней уже были надеты уже не шорты с тельняшкой, а джинсы и футболка. А у меня предательски выпячивались горкой спортивные брюки. Наверное, в туалет захотел… Электронные часы на телевизоре показывали двадцать два часа двадцать две минуты, а Гели всё не было. Я резко поднялся.
        – Пойдём на кухню, Тёма. Скоро уже твоя супруга приедет. Скажем, что ты недавно приехал, ладно?
        Почему-то я согласно кивнул… Не рассказывать же Геле, что мы уже и потанцевали, и что я уносил её мать, и что мы уже поспали, пусть и отдельно… Ни к чему это ей знать. Права тут Арина Романовна. Но мне было неловко перед моей тёщей за мой физиологический конфуз…
        Не успел я ополоснуть лицо в ванной комнате холодной водой, как вернулась с вечеринки Ангелочек. Она была сильно навеселе.
        – О-о-о!.. Мой муж любимый приехал!  А я сегодня – вот какая! Прости меня, Тёмушка, дуру пьяную-пьяную!.. Я сегодня уже – никакая, рассякая… Кое-как… ык… кое-как доехала на таксюшке… А таксист, гад такой, приставать начал, но я дала ему по рукам… Не ревнуй меня, Тёмушка! Всё нормально… ык!.. Как голова болит!.. Пойду я прилягу не намного…
        Сбросив туфли, она, сильно шатаясь, прошла в спальню, где прямо лицом рухнула в кровать, что-то буркнула и тут же отключилась. Мы с тёщей обескураживающе переглянулись.
        – Пойдём на кухню, Арина Романовна, продолжим немного?
        – Тёма, ты её пойми и прости!.. Так получилось. Впервые вижу её такой пьяной. Тёмушка, а я как оказалась в своей постели?
        – Ногами…
        – Да? Ничего не помню… Давай, зять мой дорогой, ещё за нас выпьем! Пусть нам будет хорошо! Включай музыку, только не громко, а то соседи уже спать легли.
        – Замечательный тост!.. Может, поставить не афганские песни?
        – Поставь, что у тебя есть. Ты ведь знаешь, что у нас кассет нету,  только пластинки и бобины с катушечнего мага. Ещё Саша привозил «Шарп» с Афгана.
        Поставив кассету с недавно переписанными с пластинок одним из моих солдат русскими и зарубежными песнями, я пришёл на кухню, где мы с тёщей тут же приговорили тост. Поговорив немного о ситуации в стране, мы выпили ещё коньяку, приговорив бутылку до конца. Хмель нас уже не брал, но было хорошо! Арина Романовна предложила выпить на брудершафт. Я наивно согласился, и она вдруг потянулась своими губами ко мне. Я удивился, но она ввела меня в курс, что когда пьют на брудершафт, то всегда обязательно целуются… Я об этой обязательности не знал. Знал лишь, что пьют на брудершафт через руку… Но мы поцеловались. Язык Арины Романовны пощекотал мне нёбо, и это было необычайно приятно. Геля так не умела целоваться.
        В зале заиграла спокойная музыка, и тёща, взяв меня за руку, потащила в зал, где мы стали танцевать медленный танец. Она уже не дрожала, но я ощущал её всем телом. Она меня тоже. Закончив танец, она с хитринкой глянула на меня снизу вверх и сказала, чтобы я не будил в ней женщину, а то она сама за себя не ручается. А я ответил, что это пусть она не будит во мне мужчину, а то я за себя не ручаюсь. Арина Романовна прижала пальчик к моему рту, покачала головой: «Завтра у тебя всё будет с твоей женой, а сегодня тебе надо отдохнуть… от меня. Но ты меня заставил сегодня вновь почувствовать себя женщиной. Спасибо тебе, Тёмушка, за это! А дальше – поглядим, как будем жить. Пойду я спать. И ты иди к жене своей, ложись под бочок!»
        Я выключил магнитофон, и мы разошлись по комнатам. Геля продолжала лежать в том же положении – лицом вниз. Я кое-как снял с неё платье и погладил её грудь, а она потянулась и пьяно произнесла: «Вовка, не лезь ко мне! Не твоя я!» Я не знал, что и думать. Немного поворочавшись, я уснул. Часов в пять утра меня разбудили ласки Ангелочка и у нас началось…

        Скоро у нас родился Санька, затем Алька. А когда Геля ходила Андреем на пятом месяце, то у нас был выезд на природу с друзьями, палатками и шашлыком. Арина Романовна тоже была с нами как бабушка-няня. После обеда друзья и Геля поехали на двух машинах в монастырь за святой водой, и чтобы причаститься-исповедаться, а я остался в палатке с засыпающими ребятишками. Арина Романовна спустилась к озеру мыть гору посуды. Геля мне сказала, чтобы я тоже поспал немного, что я с удовольствием и сделал, так как находился после суточного дежурства. В двухместной польской палатке было предостаточно места, и самое главное, комары да мухи не кусали. Ребятишки спали в изголовье, а я улёгся в плавках на надувном матрасе, на котором лежала наша с Гелей махровая простынь.
        Сколько я проспал – не знаю. Проснулся я от того, что услышал звук открывающейся молнии палатки. Просунулось лицо Арины Романовны. Увидев, что я открыл глаза, она прошептала, что ей нужно срочно кое-что взять, и при этом посмотрела откровенно на мои плавки, которые стали предательски выдавать моё желание. Дальше всё произошло очень быстро: уже через минуту с моего молчаливого согласия Арина Романовна сидела на мне, полностью голом. Нет, она не просто сидела, а покачивалась на мне в такт пружинящему матрасу… Я находился в ней, и мне казалось, что от её внутреннего жара я просто поджарюсь. Когда я снял с тёщи верхнюю часть чёрного купальника-бикини, то её шарики с крестиком на цепочке между ними запрыгали надо мной. Она сунула мне в рот один из своих шариков, чуть не задушив меня, так как мой нос вжался в её ещё довольно упругую грудь. С трудом я освободился от кляпа. Тёща крепко прижала меня к матрасу своими маленькими кулачками, зашептав:
        – Тёмушка, милый ты мой, не могу я уже!.. Столько лет воздержания! Не кори себя – от тебя не убудет, а обоим нам хорошо… Надеюсь, Гелочка не узнает про нашу с тобой связь. У меня уже внутрях всё истосковалось по мужчине… Ты лежи, милый, я сама всё сделаю!
        Я доверился ей. Мне, действительно, было не просто хорошо, а невероятно блаженно. Она творила со мной такое, чего у нас никогда не было с Гелей... Меня сводила с ума узкая чёрная полоска на её лобке… Я выплеснул в Арину Романовну всего себя. Торопливо, но тщательно стирая с простыни бумажными салфетками следы нашего деяния после акта, Арина Романовна тяжело зашептала:
        – Тёма, ты не вини меня! Не могла я уже сдерживаться!.. И себя не вини, ты ведь тоже, вижу, соскучился по женщине! Тебе, Тёмушка, было хорошо? Ты же хотел меня?
        Обладать такой женщиной, чего греха таить, мечтает каждый нормальный мужчина! И я не был редким исключением:
        – Хотел… уже давно хотел… И, честно говоря, мне ещё никогда не было так хорошо! Ты бы, тёща дорогая, научила свою дочку так великолепно тыкаться!
        – Дай я тебе здесь высушу… Нежный мой мальчик!.. Съем, как мороженку!.. – Она припала к моим ногам, заставив меня застонать. – А жену свою тыкаться сам учи… ням-ням… Я тут не могу ей быть учительницей. Мне очень-очень приятно, что я тебе понравилась как женщина! Между нами ничего(!) не было, правда же?!
        – А если что-то и было удивительно-замечательное, то это – наша тайна, никого не касающаяся, – в блаженстве прошептал я.
        …Она надела купальник на облитое потом тело и, поцеловав меня в губы, вылезла из палатки, забрав с собой салфетки, которые пообещала сжечь в шашлычнице. А я, натянув плавки, от усталости снова уснул, но ненадолго. Уже минут через 20 наша исповедовшаяся компания вернулась со святой водой из монастыря. Арина Романовна в это время купалась в озере недалеко от берега. Я высунулся из палатки с заспанным лицом, и тут же от шума галдящей компании проснулись наши ребятишки… Салфетки благополучно сгорели в огне… Вечером, уже дома, Геля ходила задумчивая и как-то непонятно посматривала на меня. Я не понимал, о чём она думает, но на мои вопросы, почему она такая замкнутая, Геля ничего не говорила, ссылаясь лишь на недомогание и токсикоз.
        А Арина Романовна через два месяца неожиданно вышла замуж, и уехала жить к новому мужу в Москву… Она мне накануне выезда из квартиры шепнула, что это я помог ей в этом, так как она уже сомневалась в своей сексуальной активности. Новый её избранник – генерал-майор, правда, не из ВДВ, а из пограничной службы России. Толковый мужик, ветеран афганской войны. Мне он понравился. Квартира, в которой мы остались проживать,  была Ариной Романовной приватизирована на её имя, а мы с Гелей ждали получения своей квартиры для нашей многочисленной семьи. Мы пожелали Арине Романовне счастливого замужества. Она приезжала к нам порой нянчиться с внуками. После рождения Андрея мы с Гелей решили, что нам хватит рожать детей.

        В 1995 году Ангелочек окончила курсы психолога при своём же институте, который уже стал университетом, и получила второе высшее образование. В этом же году, несмотря на мои возражения, она по протекции давнишнего сослуживца её отца поступила на военную службу в качестве офицера-психолога… Уже в скором времени её направили в Чечню, откуда она, слава Богу благополучно вернулась через три месяца. До меня доходили противоречивые слухи, что она позволяла там себе кое с кем военно-полевые романы, однако я эту тему с ней не хотел развивать. Ей очень нравилось находиться в мужском коллективе, где ей было приятно внимание мужчин. Такая уж у меня жена! У меня же, кроме того случая с Ариной Романовной, никаких иных женщин не было, несмотря на неоднократные возможности и намёки…
        Домой с работы моя супруга стала иногда возвращаться навеселе, но это были такие обстоятельства, когда «надо». Мне оставалось только предупредить её, чтобы она не спилась, но Геля пообещала, что этого не случится. Я ведь тоже иногда приходил домой нетрезвым… и меня даже привозили, еле державшегося на ногах… Так было «надо»… Это было спецификой службы…
        Наши дети уже все ходили в школу… После получения квартиры тёща неоднократно приезжала к нам. У неё в жизни всё замечательно… Несколько раз мы с ней сталкивались один на один в узком коридорчике между ванной и кухней, где она обязательно притиралась ко мне своими шариками. Я прихватывал её грудь, видя томно-игривые глаза Арины Романовны, но ещё в первый раз она прошептала: «Я всё помню! Это не забывается! Но больше нам не надо, а то затянет!» Я тогда лишь буркнул, согласившись, что «затянет»…

        Всё это я вспоминал полночи, пока Гелочка сопела рядом. Уже пошёл пятый час утра, а мне всё не спалось. Я сходил на кухню покурить, съел попутно пару мармеладок, и вновь пристроился к жене под бочок. Мне её опять захотелось… После недолгих ласк моей любимой Гелочкиной левой груди с родинкой я почувствовал, что она возбудилась. Я прихватил её губами, и тут Ангелочек сонно произнесла:
        – Будь же смелее, Димочка! Ты прям – как мой муж!
        Вот те на! Я опешил. Хриплым голосом я прошептал:
        – А вдруг твой муж узнает?
        Сквозь сумрак я разглядел мелькнувшую на её лице сонную улыбку:
        – Ты не скажешь, он и не узнает…
        Я в сердцах оттолкнулся от неё и прохрипел:
        – Сука же ты, Геля!
        – Да, я сучка – ещё та, и я тебя хочу… Иди ко мне!..
        – Да пошла ты… к своему Димочке! Я резко встал и включил свет в комнате.
        От яркого света Геля сначала зажмурилась, а потом открыла полусонные глаза и уставилась на меня:
        – Что случилось, дорогой?
        – А ты у своего Димочки спроси.
        – У Димы? Причём тут Дима? И кто такой – Дима?
        – Тебе лучше знать. Ты с ним сейчас собиралась сексом заниматься и наставить мне рога. Аж вслух разговаривала.
        Геля прикусила с досадой губу, вспомнив прерванный сон. Я ушёл от неё спать в зал на диван. Наши дела после этой ночи разладились. Геля просила прощения, и я её на словах простил, но в душе простить так и не смог. Редкие наши, примерно раз в полгода, «тыканья», как она любила называть любовные игры, не примиряли нас, а лишь отдаляли. Моя жена мне стала безразлична. Она это знала. Я, наверное, ей тоже был безразличен.
        На людях мы вели себя как добропорядочная семья, а вот наедине друг с другом не могли находиться. Супруга стала часто задерживаться допоздна на работе. А я перестал её ревновать. По праздникам, выпив за столом и дождавшись, когда рядом не будет детей, она неоднократно пыталась разузнать у меня, есть ли у меня кто, на что я ей честно отвечал, что нету… Так пролетели долгие семь томительных друг для друга лет…

        В 2005 году моя супруга усмехнулась на такой, уже привычный, мой ответ, и сказала: «Уж завёл бы себе какую-нибудь на стороне, а то пропадёшь так монахом, глупенький!..»  Я посмотрел на неё… Всё же красивая, Гелочка, баба!.. Не зря она мужикам нравится!..
        – Надо будет – заведу. Не хочу второй раз нарываться на такую же... Противно!..»
        – Знаю, что противна тебе. Пока дети не подросли, не хочу разводиться… А там – посмотрим. Ты маме только ничего не говори. Очень уж она любит тебя. Даже меня так не любит!
        – Тёща у меня замечательная! – вставил я, – Мне с Ариной Романовной повезло!
        – Да уж, мамочка моя в свои 58 выглядит ещё хорошо. Нас даже сёстрами иногда считают. Я вот постарела, а она – всё как молодая… Ты уж, мужинёк, не теряйся! Порадовал бы тёщу хотя бы, если уж со мной у тебя не пошло…
        – Дура ты, Ангелина! У тебя одно на уме.
        – У неё, между прочим, – тоже! Я же в мать пошла. Мне нужен секс, а ты от меня шарахаешься, как от прокажённой или как от сифилитички какой-нибудь.
        – Я не шарахался от тебя, когда у нас всё было нормально.
        – Тёмушка, дорогой, понимаешь в чём дело: я женщина гиперсексуальная. Это у меня – на психофизиологическом уровне. Я не могу, как ты, долго воздерживаться. У меня начинаются дикие головные боли. Мне секс просто необходим. Ты же со мной – не можешь… Я это чувствую. Думаешь, мне не обидно? Я тебя любила…
        – Твои разговоры про гиперсексуальность – лишь хитрость психолога и отговорки. Да и не любила ты меня по-настоящему никогда. Я это тоже всегда чувствовал. Может, поэтому у нас всё так наперекосяк и пошло с самого начала.
        – Я пыталась тебя любить. Ты – хороший отец, хороший человек, но… как сексуальный партнёр, извини Тёмушка, ты – слабый. Не обижайся на меня, но это так!
        – Ты, Ангелина, с молодости меня по ночам называешь чужими именами: то – Вовочкой, то – Димочкой, то ещё кем… От этого я и не могу на тебя нормально настроиться.
        – Тём, а у тебя с мамочкой что-нибудь было? – неожиданно переключилась супруга, смотря в ожидании ответа прямо мне в глаза.
        – С чего это ты взяла? Глупости какие-то спрашиваешь.
        – Так… показалось. Интересно, она в постели лучше, чем я?
        Я чуть было не ответил, что, конечно же, лучше, но спокойно ответил:
        – Это ты у неё спроси, психолог. И хватит об этом!
        Геля ухмыльнулась, плеснула себе в бокал моего виски и выдула:
        – Знаю, что по службе у тебя никого не было. Справлялась через знакомых. Тёмушка, я тебе советую найти женщину! Я возражать не буду. Только сюда её не води. Или, хочешь, познакомлю с кем-нибудь? Вдруг у вас срастётся…
        – Спасибо и за совет, и за предложение, но ничего не надо! Обойдусь без срастаний с твоими знакомыми!..
        – Идиот, у тебя же так крыша поедет… Годы идут, и тебе уже давно не двадцать, а целых сорок лет.

        В августе 2010 года, за три месяца до совершеннолетия младшего сына Андрея, Ангелина тихо ушла от нас, собрав самые необходимые свои вещи, пока дети были на учёбе, а я на службе. На моей подушке лежала открытка «Поздравляю!» со словами внутри: «Я ушла. Так надо! Назад не вернусь. Не твоя Ангелина». Сегодня была двадцать четвёртая годовщина нашего с ней знакомства – день в день. Совпадение это или маленькая месть да ещё с поздравительной открыткой – я уточнять у неё не стал. Дети разговаривали по телефону с ней о чём-то, но я не спрашивал их, а сами они молчали о своих с ней разговорах… Соседушки по подъезду сказали, что приезжала грузовая «Газель» с военными номерами, а также генерал в лампасах, похожий на цыгана. Вот так тебе, товарищ полковник! Теперь ты – брошенец женой-майором, но пока ещё не разведенец. Пусть сама подаёт на развод. Я не буду заниматься этой канителью.
        … Развелись мы сразу же после дня рождения Андрея, после чего я вздохнул свободно. Дети были на моей стороне. Тёща – тоже… Бывшая тёща, но – бабушка моих детей. Сразу после бегства из дома Ангелины с генералом я вышел на пенсию – документы на увольнение были поданы в управление кадров заранее. В сорок семь лет выслуги у меня было выше крыши, и теперь я получаю полную пенсию, на которую вполне можно жить не работая. Но я устроился работать аналитиком в один из ветеранских фондов, куда мне помог устроиться один из моих бывших подчинённых. Прибавка к пенсии существенная, да и не дома же у телевизора или компьютера сидеть?!
        В день рождения сына я отпросился с работы, чтобы подготовить праздничный стол для отмечания совершеннолетия. Вечером обещало быть несколько товарищей сына, и даже, вроде, девчонок с его университета. Алька тоже была ещё на учёбе. Часов в десять утра приехала бывшая тёща.
        – Пустишь, Артемий? – Арина Романовна стояла за дверью с двумя увесистыми сумками. – Я тут внукам подарки привезла… Да и тебе тоже. У вас ведь у всех в одном месяце дни рождения. Потом их подаришь, я тут подписала все. И продуктов немного на стол привезла.
        – Заходите, Арина Романовна! Вам я завсегда рад!
        Арина Романовна постарела, хотя и тщательно закрашивала седину. Выглядела она ещё прилично (ботакс делает своё омолаживающее действие), но вот шея выдавала её годы. Мы не виделись с тёщей с 2005 года. Она с мужем уезжала жить в Эквадор, сдавая в наём свою квартиру в Медвежьих Озёрах. Муж её в Эквадоре был по своим секретным делам. От дочери Альки я уже знал, что она неделю назад вернулась. Загорелая. И всё же, в её годы она выглядит просто замечательно, на зависть многим женщинам. Да и на зависть дочери своей, которая, впрочем, тоже неплохо выглядит. Я знаю, что она занимается своим телом с помощью различных фитнесов, аэробик и плаваний в бассейне, но никакой мускулатуры у неё не было видно.
        Она прошла на кухню, и я услышал её возглас:
        – Ой, а у тебя тут готовка праздничного обеда?
        – Нет, это будет праздничный ужин. Дети будут только часам к шести вечера.
        – Давай, помогу!?
        – Не откажусь…
        В четыре руки дело пошло веселее. Уже к обеду всё у нас было готово.
        – Может, выпьем, Тёма? Внучат я сегодня не буду дожидаться – мне ещё мужа надо встретить – он приедет со своего управления… У меня текила есть эквадорская. – Арина Романовна извлекла из сумки красивую бутылку.
        – Можно и выпить. С вами – в радость!
        Мы выпили за встречу. Глаза-смородинки у Арины Романовны заблестели, на скулах появился румянец. Она попросила:
        – Тёмушка, а поставь какую-нибудь музыку… Как тогда, когда ты вернулся из Афганистана, помнишь?
        Я кивнул, показывая, и что помню, и что понимаю, для чего…
        – Я медленную музыку поставлю и приглашаю на танец!
        – С удовольствием с тобой потанцую!
        Пока я включал аппаратуру, Арина Романовна успела расстегнуть у себя на груди три верхних пуговки… Очень даже завлекательно!.. Танцуя, я прижал тёщу к себе и спросил:
        – Ничего, что я – в джинсах и тельняшке танцую?
        – А ты хочешь без них? Я согласна! – она встряхнула волосами (прям, как Геля), и глянула на меня снизу с весёлой хитринкой.
        – Ой, Арина Романовна, не доводите до греха! Я ведь – мужик… Если что, я за себя не ручаюсь.
        Она прижала себя ко мне всем телом, и я едва расслышал шёпот:
        – И не ручайся… Я всё помню… Тёмушка, зови меня теперь просто Ариной.
        Мне её захотелось. Мне её так сильно захотелось, что она сразу же это почувствовала. На моём животе задвигались её томящиеся в бюстгальтере шарики. Я поднял эту милую мне женщину на руки, и она, обхватив мою шею руками, стала с жаром целовать меня, пока я медленно кружился с ней по залу под музыку. Присев на диван, и усадив её на колени, я расстегнул до конца блузку и стал облизывать ещё тугие шарики. Арина застонала и выгнулась назад. Я раздевал её, одновременно лаская различные места тела, а затем и она приступила к раздеванию меня… Меня так Геля не раздевала… А потом был обоюдный экстаз…
        Она вытворяла со мной, что хотела и как хотела. Впервые я разглядел, что на левой её груди, пониже соска, как и у Гели, тоже была родинка… Или, у Гели – как у неё… И это меня  тоже заводило… Ничего подобного, как сегодня с бывшей тёщей, у меня с бывшей супругой Гелей никогда не было. Мне порой казалось, что я разорву на части эту маленькую женщину, в блаженстве стонущую подо мной, но она просила продолжать ещё и ещё… Мы насыщались друг другом, догадываясь, что это, скорее всего, у нас – в последний раз…
        Одеваясь, Арина Романовна (я всё равно продолжаю её называть по имени-отчеству) утомлённо сказала:
        – Тёмушка, ты меня удовлетворил по полной программе! У меня уже давно не было такого кайфа… Только – тогда, в палатке… И чего Геле не жилось с тобой?!.. Как бы часть тебя захватить с собой домой? – Она засмеялась, но потом посерьёзнела: – Ты найди себе хорошую женщину, Тёмушка! Ты этого заслуживаешь. С дочкой я хотела поговорить по душам, а она всё сворачивала разговор и допытывалась, было ли у нас с тобой что-нибудь. Я поняла, что она просто кончает от одной мысли о том, что у нас с тобой что-то было. Остальное, увы, ей не интересно. Я твёрдо ей сказала, что у нас ничего не было. А вот теперь, коли заведёт разговор опять, признаюсь про этот отменный день, пусть обзавидуется! Ты – не против?
        – Ваше дело! Но лучше – не надо! Поссоритесь ещё.
        – Да мы с ней давно в ссоре. Но если не желаешь – не буду рассказывать.
        – Не надо рассказывать. Пусть останется между нами.
        …Около пяти вечера Арина уехала, а я остался дожидаться прихода молодёжи, и вдруг вспомнил, что до сих пор не купил соку, который просил сын. Магазин – в соседнем доме… Успею! Накинув куртку и сунув ноги в кроссовки, я выскочил на улицу, вспоминая и смакуя с удовольствием по дороге позы Арины, её тонкую чёрную полоску. Вспомнил и опять невероятный жар внутри этой знойной женщины, её приятные губы, ласкающие всё моё тело… Довспоминался до того, что прямо на площади у магазина чуть не угодил под припарковывающийся задом тёмно-синий кроссовер «Ниссан Кашкай», слегка всё-таки задевший бампером моё бедро. «Ездют тут всякие уроды!» – зашипел я на водителя, состроив страдальческую физиономию. Было обидно, что прервались мои воспоминания.
        – Ой, мужчина, я вас не зашибла? – вдруг раздался из открывшегося позади меня водительского тонированного окошка испуганный женский голос.
        Повернувшись, я хотел, было ответить «Нет, всё нормально!», но увидев встревоженные глазища в красивых очках, почему-то сказал: «Перелом, наверное, страшный будет, но скоро зарастёт». Всего лица не было видно из-за затемнённого наполовину открытого стекла.
        – Я Вас и вправду сильно задела?
        – Задели, задели, ещё как задели… особенно – сердце, – тут я улыбнулся, перестав корчить страдальческую физиономию, а водительница «Ниссана» уже вышла из машины.
        – Нет, правда, Вам – больно? – женщина сняла очки и двумя пальцами протёрла глаза. А в очках ей лучше! Я примирительно сказал:
        – А Вы очень хотите, чтобы мне было больно?
        – Нет, я хочу, чтобы Вам было хорошо!
        – Если это действительно так, то давайте познакомимся.
        – А гаишников не будем вызывать?
        – А они, что, мне сердце задетое успокоят?
        Она просто, но мило улыбнулась и надела очки. Да и без очков она симпатичная, вообще-то…
        – Жанна. А Вас как зовут, потерпевший?
        – Потерпевшего зовут Артём.
        – Ну и денёк у меня. Приехала за продуктами. У меня сегодня день рождения, а тут – ДТП это!..
        – Тогда, в качестве моего подарка, забудьте об этом ужасном ДТП. У моего сына, кстати, тоже сегодня день рождения, и я за соком спешил. Стол уже накрыт, скоро гости прибудут.
        – Подождите, Артём, вместе пойдём в магазин, а не то Вас опять собьют. – Жанна закрыла дверь и окно машины, поставив её на сигнализацию.
        …Шесть пакетов сока я купил быстро, а Жанна прошла в другой отдел. Подумав, что ждать женщину бесполезно и бесперспективно, я прошёл к кассам. Из шести касс работали только две, и народу в них было предостаточно. Я встал в очередь. Примерно через минуту возле моего уха раздался голос:
        – Артём, я быстро в тележку накидаю кое-каких продуктов. Вы меня пропустите вперёд, чтобы мне не выстаивать очередь?
        – А если не успеете?
        – Я успею. Мне много не надо. В основном дома уже всё есть, – ответила она уже на ходу и скрылась за полками с товаром.
        Минут через семь подошла моя очередь, а Жанны всё не было. Я выставил на ленту транспортёра свои соки, как сзади услышал голос Жанны:
        – Пропустите, пожалуйста! Моя очередь подошла. Вон, мой муж стоит на кассе. Артём…
        Я обернулся к очередникам:
        – Пропустите её! Я же говорил тебе, что можешь не успеть!
        Подойдя ко мне вплотную, она сквозь зубы прошептала так, чтобы только я услышал:
        – Мы уже перешли на «ты»?! Интересно!..
        Наклонившись к её уху, я тоже прошептал с улыбкой для любопытных:
        – А как же! Ведь ты меня первая мужем назвала.
        Она сверкнула очками, и, молча улыбнувшись, начала выкладывать из тележки продукты… Из магазина мы вышли вместе.
        – Мне – в соседний дом… Давай…те прощаться, Жанна!?
        – А мне – через два дома. Артём, помоги…те мне хотя бы до машины донести эту тяжесть! – Она протянула один из увесистых пакетов! А до машины – всего-то метров двадцать…
        – Вам – помогу! Другой – ещё подумал бы…
        Жанна глянула на мою смеющуюся физиономию и, открывая багажник, сказала:
        – Артём, а приходи…те сегодня ко мне на день рождения!? В семь часов у нас будет маленькое застолье. Я сейчас на визитке свой адрес напишу… да и личный мобильный телефон…
        – И как же Вы меня представите своим родственникам-гостям? Потерпевший? Или – муж? – Я откровенно улыбался. – Жанна, у меня и подарка для Вас нету ещё. А кстати, какую дату празднуем? Раз уж приглашаете на день рождения, то скрывать – бесполезно.
        – Сорок два года мне сегодня, – сказала она без кокетства, записывая на визитной карточке адрес, которую протянула мне: – Разберёте? Дом 7, квартира 100… второй подъезд, пятый этаж… Придёте?.. Придёшь?.. Приходи!... Гостей у меня будет мало: дочь, мама, подруга с мужем и ещё одна сослуживица – древняя моя подруга Любаша… И – ты!.. Подарка не надо! Сегодня ты будешь моим подарком! Цветы только не забудь купить, какие тебе нравятся!..
        Я смотрел на неё и молчал. Откровенно говоря, мне понравилась эта женщина своим спокойствием. Умная, с чувством юмора, очень миловидная, чувствуется, что ухаживает за собой… А чем чёрт не шутит? Завтра я буду свободным... Поймал себя на мысли, что всех симпатичных женщин я делю на две категории: моя – не моя, понравилась – не понравилась. Первая категория мне встречалась реже. Но сегодня как прорвало: сначала была Арина, теперь – Жанна. Кстати, что там в её визитке написано?
        Машина стала отъезжать, а я прочитал: Латышева Жанна Викторовна – генеральный директор ООО «Цветные узоры»… рабочие телефоны, фирменный е-мэйл адрес… на обратной стороне – ручкой написанные адрес с номером мобильного телефона… Вот генерального директора мне ещё не хватало!.. Мне сразу стало грустно. Не пойду! Ну, кто я есть такой для бизнес-леди?! Медленным шагом я двинулся домой. И вдруг тёмно-синий «Ниссан» задом вернулся ко мне. Из двери выскочила Жанна:
        – Увидела в зеркало, что прочитав визитку, ты погрустнел…  Не придёшь?
        – Конечно, не приду! Тебе другой нужен, как минимум – генерал, а не бывший полковник.
        – Ты – военный? – она прихватила меня за локоть так, что я чуть не выронил пакет с соками: – Не было у меня военных… И вообще, очень мало кто был. Артём, приходи, пожалуйста! Ничего не надо, даже цветов!
        – Да я в вашей компании буду белой вороной. Тебе оно не надо, а мне – тем более.
        – Ты уже за меня решил, что мне надо, а что нет! Подожди!.. – неожиданно она чмокнула меня в губы, не слишком приподнимаясь на своих сапогах с высоким каблуком (и как она ездит в такой обуви?!).
        От тёплого поцелуя её я тут же вспомнил недавно ушедшую Арину, основательно опустошившую меня сегодня как мужика.
        – Жанна, давай так: у меня через неделю день рождения и ты придёшь ко мне. А я к тебе сегодня не пойду. Я обещал сыну и дочери быть сегодня дома, – зачем-то соврал я. И… это… завтра у меня развод с женой, так что не до празднеств мне… А я тебе сам позвоню… Договорились?
        – Очень жаль, что сегодня не придёшь! – увидел я большущие разочарованные голубые глаза! Но я буду ждать твоего звонка! Звони!..
        Она отъехала, а я пошёл домой, где уже в зале шумела весёлая компания сына. Минут через десять подвалила и Алька.
        …Немного посидев с молодёжью, я удалился в свою спальню, открыл ноутбук и набрал в поисковике компанию ООО «Цветные узоры». Я выписал на листочек ОРГН и ИНН этой компании и зашёл в базу налоговой инспекции… В выписке из ЕГРЮЛ имелись данные на генерального директора Латышеву Жанну Викторовну, которая одновременно являлась и учредителем фирмы – хозяйкой бизнеса… Действительно, сегодня у неё день рождения. Почитал немного отзывы о компании, среди которых было несколько отрицательных. В них бывшие работники ругали и жаловались на руководство компании, на жёсткую позицию и порой на самодурство гендиректора.
        Откинувшись на подушку и прикрыв глаза, я решил окончательно не звонить этой Жанне вообще. Тут в комнату вошла Алька и подсела ко мне, заглянув в ноутбук.
        – Чё читаешь?.. По работе?
        – Ага!
        – Это та самая генеральный директор, с которой ты целовался у магазина? – Алька хитро улыбалась. Дочь была не слишком похожа на свою мать, но вот глаза и улыбка у неё были от Ангелины.
        – Да так… дежурный поцелуй…
        – Видела я, как она на тебя дежурно смотрит.
        – Первый и последний раз видела, глазастая ты моя… Пробил я по фирме… Не понравились мне высказывания о ней…
        – Пап, в интернете всякие чем-то якобы обиженные могут хоть что написать, даже откровенную ложь, лишь бы себя красиво выставить. Но это совсем не значит, что всему написанному в интернете надо верить.
        – Дыма без огня не бывает.
        – А если о тебе напишут какую-нибудь гадость? Это тоже будет дым без огня?
        – Алька, не лезь ни в своё дело!
        – Не своё дело?! Ты ведь не просто так захотел узнать о ней… Значит, это и моё дело, папуля!
        – Да я уже всё… решил не связываться вообще с этой… компанией.
        – Ну, ну!.. Ладно, пойду к ребятам… Пап, там Андрюшкин друг Сергей… Как он тебе?
        – Вроде, нормальный парень! Сама смотри! Ты у меня взрослая самостоятельная девочка!
        – А ты – как сомневающийся в себе школьник какой-то! – Она улыбнулась и выскочила из комнаты, когда я в шутку запустил в неё маленькой подушкой.
        Дочь права! Я действительно, сомневался в себе, и не хотел больше обжигаться с партнёршей по жизни.   Дочь высунула из приоткрытой двери голову:
        – Пап, вы с мамой завтра разводитесь?
        – Да, доча!
        – Бабушка, наверное, поэтому побоялась нас дождаться… Она будет к нам приезжать? Ведь мы же – её внуки?
        – Будет, наверное… Время какое-то должно пройти, дочка. Ей тоже надо разобраться в своих чувствах теперь. Я ей сказал, чтобы приезжала смело к вам.
        Согласно кивнув, Алька вновь скрылась за дверью.

        …На бракоразводном процессе Ангелина выглядела с пришедшим в качестве моральной поддержки генералом потрясающе; вот уж действительно: в почти сорок пять – баба ягодка опять. Мужчины в суде пялились на «генеральшу», которой это нравилось… Я же на суд явился в пуловере и джинсах, сбежав с работы… Никаких взаимных упрёков от нашей пары, прожившей совместно почти 24 года, в суде не было… Явная несовместимость характеров – и всё!.. Началась жизнь без Ангела…
        Жанне звонить я не стал. Незачем. И даже без сожаления выбросил в первый же день визитку в мусорное ведро, дабы не волновать себя лишний раз. Мы с ней, как и с Ангелиной, – разного поля ягоды. Чувствовать себя рядом с бизнес-вумен этаким придатком-альфонсом я не собирался… Чтобы отвлечься от своих дум, я погрузился с головой в работу, тем более что мне предложили ещё одну подработку – читать по три раза в неделю лекции по военному делу в одном из московских вузов. Я согласился. Господи, сколько, оказывается, незамужних женщин вокруг – красивых, умных, даже докторов и кандидатов наук!.. И чего им не зажилось?!.. У меня-то – всё понятно, но вот они чего хотят?.. И ведь почти каждая желает вновь выйти замуж: за три недели работы в институте мне не раз уже намекали женщины на «поближе познакомиться»… Только вот я уже не торопился завязывать какие-либо отношения. Дул на молоко…
        Домой теперь иногда прибывал поздно, но зато появилась возможность финансово помогать детям. В феврале даже собрался поехать куда-нибудь в жаркие страны, но ещё не определился… В институт я ездил в своих любимых джинсах, переодеваясь в выделенном мне кабинете в военную форму. Нашу машину я отдал Ангелине, и потому мои поездки были, в основном, на метро. Меня это ничуть не смущало, наоборот быстрее добирался на работу и с работы.
        31 декабря мы в обеденный перерыв устроили небольшое празднество на работе в фонде, и я поехал домой. Было приглашение ещё и в институте пойти на вечер, но захотелось побыть дома. Выйдя из метро, решил зайти в магазин, где у двери столкнулся нос к носу с Жанной, держащей в руках цветы, бутылку шампанского и коробку конфет «Рафаэлло». Лицо Жанны было задумчивым и отнюдь не излучало праздничного настроения. Она на меня не обратила внимания, и я этому обрадовался! Проскочив мимо неё, я вошёл в магазин. Сегодня я дома буду один. Дети неожиданно собрались на вечеринки к своим друзьям, о чём я узнал в метро из их торопливых звонков с извинениями, и наш семейный вечер разладился. Ничего страшного! Буду смотреть телевизор, попивая пиво. Есть дома коньяк и виски, но не пить же в одиночку. Бутылку обязательного в Новый год шампанского я один не осилю, поэтому и решил обойтись пивасиком.
        Народу в магазине было мало. Я быстро кинул в корзинку упаковку с шестью бутылками пива и подошёл к кассе. Передо мной семейная пара выставила целую тележку продуктов. Будто раньше нельзя было подготовиться к празднеству!.. И вдруг к кассе торопливо подошла со стороны выхода Жанна. Очки после улицы у неё запотели, и она сняла их, протирая салфеткой:
        – Женщина, я у вас баночку с лечо забыла!
        Недовольная толстоватая кассирша глянула на внезапно возникшую Жанну и сложила губы трубочкой:
        – Не видела я вашу баночку.
        – Ну как же? Я минуты полторы назад у вас обслуживалась! Вот и чек у меня есть.
        – А может Вы уже отдали кому-нибудь Вашу баночку, а теперь с меня требуете. Много вас таких хитрецов тут ходит!..
        Я услышал, как мужчина повернулся к своей жене и тихо сказал:
        – Она только что баночку вниз поставила. Я сам видел.
        Жанна заволновалась:
        – Вы хотите сказать, что я обманываю Вас? Но ведь я не брала, и Вы это прекрасно знаете!
        Я решил вмешаться в эту неприятную ситуацию, хотя поначалу и не собирался:
        – Уважаемая кассир! Во-первых, с праздником! А во-вторых, Вы посмотрите у себя под ногами баночку, возможно, она туда упала.
        Кассирша зыркнула на меня:
        – Ничего сюда не падало! Она стеклянная, я бы сейчас сидела вся в томате! Выдумают тоже тут!..
        – А Вы гляньте получше!.. А не то мы ведь сейчас пригласим администратора и посмотрим на видеозаписи, как Вы только что убирали оставленную этой госпожой баночку.
        – Откуда я знаю, чьё это?! Нечего оставлять тут товары! Покажите чек… – обиженная кассирша с пристрастием всмотрелась в протянутый её чек, а потом чуть ли не швырнула стеклянную банку в сторону Жанны так, что банка аж зазвенела, ударившись о металлический бортик! Жанна взяла банку и поблагодарила меня, а потом, приглядевшись, узнала и, с некоторой неловкостью за произошедшее, улыбнулась:
        – Ой! Это – ты, Артём? Потерялся…
        – Это я… Никуда я не терялся… Вижу себя каждый день.
        – Мужчина, идите на другую кассу. Я закрываю свою! – отомстила мне с победным видом кассирша, смерив Жанну презрительным праздничным взглядом.
        У меня не было никакого желания ни спорить, ни выяснять отношения с этой толстушкой, и я спокойно перешёл на другую кассу. Жанна осталась стоять… Зачем она хочет меня ждать? Мне этого не надо… У меня появилось чувство досады, что она не уходит… Я глянул на Жанну: одна жёлтая крупная роза у неё сломалась, понуро повиснув на стебле, но Жанна этого не замечала… Мимо неё мне не пройти. Я купил ещё пустой пакет, который протянул Жанне для её покупок:
        – Здравствуй, Жанна! С наступающим тебя!
        – И тебя, Артём! Ой, цветок сломался!.. – перекладывая в пакет конфеты и баночку с лечо, Жанна огорчилась, заметив сломанную розу.
        – На работе подарили?
        – Если честно, то сама себе только что купила.
        – Именно такие розы любишь?
        – Нет! Пусть домашние считают, что мне их подарили.
        – Ясно!.. – вот и говорить нам больше, вроде как, не о чем.
        Мы вышли из магазина. Я уже собрался попрощаться, но Жанна опередила:
        – Не проводишь? Если не торопишься, конечно…
        – Не тороплюсь… А – смысл?
        – Да без всякого смысла… Чтобы пьяные не пристали.
        – Так я тоже на работе пьянствовал: три рюмочки приговорил к уничтожению.
        – Не заметно, – она  принюхалась ко мне, обдав меня лёгким ароматом непонятных духов и косметики, – хотя… слегка пахнет спиртным, но – не амбре. – Жанна взглянула на меня поверх очков: – Ну, и как твой развод?
        – Не интересно! Без ругани, оскорблений и битья посуды… Уже забываться начал.
        – Жалеешь?
        – Конечно! Жалею, что зря столько лет промучились рядом друг с другом. Давно к этому шло.
        – А я тоже не жалею. Три года прошло… Правда, с небольшим скандалом на суде с его стороны: он захотел часть моего бизнеса себе забрать, но когда выяснилось, что ему, как супругу, принадлежит лишь половина уставного капитала (а это – всего 15 тысяч рублей), то отказался от претензий. Он ушёл к одной из моих институтских подруг. С ней мы поддерживаем нормальные отношения, а вот с ним не видимся. Алименты только дочери выплачивает – по 10 тысяч в месяц, хотя зарабатывает намного больше. Но всё – по официальным бумагам. Да мы и без его алиментов не бедствуем… Деньги копятся на счету дочери: когда-нибудь они ей пригодятся. Наташе – 14 лет.
        … Мы шли медленно, но как-то быстро подошли к её дому. Она посмотрела мне прямо в глаза:
        – Сейчас дома никого нет: мама приедет к нам вечером, а Наташка вернётся в восьмом часу – ушла на тренировку. Волейболом занимается…. У них со второго числа турнир начинается…
        Это означало приглашение в гости. И понятно – зачем. Я представил себя и её жарко целующимися… От меня не убудет (вспомнил я слова тёщи), а обоим будет приятно. А будет ли? Не испытав – не узнаешь. Я – свободный мальчик.
        – Тогда, давай помогу донести до квартиры, – улыбнулся я.
        Жанна благодарно на меня взглянула и покраснела. Мы зашли в лифт, и её очки опять запотели. Она их сняла, а я воспользовался этим моментом и чмокнул её между глаз. Всем телом она подалась ко мне, зашептав:
        – Подожди немного! Сейчас уже приедем.
        Открыв дверь, мы увидели в коридоре радостную дочку Жанны, настроение которой тут же сменилось удивлением и любопытством:
        – Мам, а у нас тренировку отменили, но предупредили, чтобы мы не наедались в новогоднюю ночь. – Она с любопытством разглядывала меня, оценивая и сравнивая (наверное, со своим отцом), как маленькая женщина.
        – Познакомься, Наташа, это – Артём – мой давнишний знакомый! – смущаясь, произнесла Жанна, проходя в квартиру.
        – Здрасте! А вы что, с нами будете Новый год встречать?
        – Здравствуй, Наталья! Нет, Новый год я буду встречать у себя дома. Твоя мама пива не пьёт, вроде бы, а я не пью шампанского! Потому что мы – слишком разные люди! До свидания, Жанна! – не заходя в квартиру, я поставил пакет с продуктами на пол, и развернулся к двери лифта, который уже уехал.
        Сзади я услышал, как закрылась входная дверь, и вздохнул с облегчением. Мда!.. Но тут меня за рукав тронула Жанна. Я не расслышал её шагов:
        – Артём… я не знала, что она дома… Артём, пригласи меня к себе! – я почувствовал, что эти слова дались ей с трудом.
        Вот это финт! К себе я не хотел водить женщин! Не хотелось, чтобы они разглядывали моё жилище, со стен которого, кстати, дети не убрали наших совместных с Ангелиной фотографий. Я уже неоднократно  раньше об этом думал, и решил никого к себе не приглашать… пока… пока… пока кого-нибудь не найду… Но эта женщина мне нравилась… И я её хотел! Как быть? Слова сами слетели с моих губ, как будто за меня их говорил Старик Хоттабыч:
        – Жанна, тогда приходи ко мне часам к девяти! Я тебе позвоню. Давай свой номер. Я тебя встречу у твоего подъезда.
        – Нет уж! Это я тебе позвоню, а то ты опять передумаешь!  – она достала свой мобильник, и я продиктовал свой номер. – Адрес говори, полковник, на всякий случай! – улыбнувшись, я сказал номер дома, квартиру, подъезд и этаж. – Никуда не уходи, Артём, я тебя убедительно прошу!
        – Постараюсь.
        … Я купил цветов и бутылку шампанского, а также всяких сладостей….и небольшой праздничный подарок… Принял душ и задумался, чтобы одеть для новогоднего вечера. Не в тельняшке же или в футболке встречать? Костюм – тоже не годиться… Я растерялся… Джинсы – понятное дело. А сверху – что надеть? Летнюю рубашку надо гладить… Надо прикупить рубашек с длинными рукавами, хоть я их и не очень люблю носить. Ладно, выглажу летнюю…
        Полдевятого в дверь раздался звонок. Я не узнал Жанну: блёстки возле глаз и макияж делали ей совсем не похожей на ту, которую я видел раньше. Она незнакомо улыбалась:
        – Ты – один? А то я уже боюсь «сюрпризов».
        – Один! А я ждал твоего звонка, чтобы пойти встретить.
        – Тут недалеко… Но пока шла, ко мне уже приставали, приглашая провести совместно Новый год!
        –  Надеюсь, не женщины приглашали?
        – Артём!.. Не обижай меня! Я тебе к пиву рыбку принесла.
        – Проходи, не выстуживай квартиру! А то будем в дублёнках сидеть у батареи, – пошутил я.
        – В дублёнке не хочу! – зашептала она, когда я стал помогать снять ей дублёнку. Смешно, но она тоже была в летней мужской рубашке, под которой я разглядел не очень большую грудь (меньше, чем у Гели… или Арины) Коричневая юбка чуть выше колен с сексуальным закруглённым вырезом впереди… – И в сапогах не хочу!.. Просто с тобой хочу!.. Можно и у батареи посидеть – я люблю тепло!..
        В зале звучала музыка из телевизора. Я отнёс рыбу в холодильник. Рыбу я не люблю чистить, отсоединяя кости от мяса. Раньше мне её всегда чистила Ангелина… Сзади меня за живот обняли руки. Я ощутил женское тело, прижавшееся ко мне! Как её колотит!.. Или замёрзла (на улице минус пятнадцать), или?.. Пальчики проникли под мою рубашку между пуговицами, поглаживая меня в районе груди. Ну, всё! Сама начала! Я, товарищи, не виноват! Я развернулся к ней. Она смотрела не на меня, а в пол… Лицо её стало красным, и даже голова:  под русыми волосами я разглядел зарозовевшую кожу. Как девочка стыдливая… От моей руки, нащупавшей её грудь, Жанна застонала и напряглась, чуть откинув голову назад. Я стал целовать её в закрытые глаза, а потом залез ей языком между сжатых губ… Из неё стал вырываться стон нетерпения. Накрытый праздничный столик нам явно мешал. Я стал толкать телом Жанну, направляя её в зал. Она не отрывалась от меня.
        На диване я уложил её на спину… Очень возбуждающе на меня действовали её ноги, выглядывающие между вырезами… Мои руки знали, куда надо проникать… Музыку заглушали слова «Артём, Артём...» Я понял, что в сексе Жанна умеет не так много, как моя бывшая жена… или тёща… Надо её раскрепостить и разбудить в ней женщину… Мои ласки делали своё дело. Сильно сжимающиеся ноги стали поддаваться… Она мне шептала, что уже не раз достигала пика блаженства, а я всё не хотел проникать в неё… И вот я почувствовал, что она по-настоящему готова… Я шепнул ей, чтобы она поактивнее мне помогала (уроки Арины не прошли даром!)… И тут началось: в ней, наконец-то, проснулась ненасытная жажда… Её крики я не останавливал, а она их не замечала…
        Я сидел, тяжело дыша, на полу, а она слегка обхватила мою голову ногами. Сверху я услышал счастливый утомлённый голос:
        – Тёмушка, у меня ни разу не было ничего подобного! Я даже не знала, что так можно! И не верила своим подругам про экстаз… Боже, как же это приятно! Теперь я поняла, как нужно себя вести! В следующий раз я тебе такое устрою!.. Хочу, чтобы ты был мной доволен!
        – Я рад, что открыл в тебе спящие способности! Ты была великолепна! В следующий раз я тебе тоже кое-что покажу!..
        – Хочу, чтобы «следующий раз» наступил как можно скорей! – пошутила она, состроив из себя капризулю.
        – Не торопись! У нас ночь впереди! Это ты ещё не выпила спиртного!..
        – Специально для тебя сегодня напьюсь, чтобы ты делал со мной всё, что захочешь! Тёма, я тебе доверяю! Я сразу поняла, что ты – это… ты… то есть тот, который мне нужен! С первой встречи тогда поняла…  на интуитивном уровне.
        – А вдруг я – проходимец какой-нибудь?
        – Ты – не проходимец! А проходимец у меня был… после мужа… три раза встречались, но он даже рядом с тобой не стоял… А я считала, что так и должно быть… Но он хотел от меня только денег… он помладше меня был… А меня некому было учить. Ты меня ещё чему-нибудь научишь, Тёмушка!
        – Посмотрю на твоё поведение! – На такие мои слова она с силой сжала мою голову ногами. – Предлагаю принять душ в ванной, а потом перекусить. Что-то я проголодался!..
        – Тём… я хочу тебя помыть!.. Разрешишь?
        – Только – не больно! Пошли, развратная женщина.
        Жанна-развратница довольно и счастливо разулыбалась… Вот так-то! И без Ангела можно жить!.. Не совсем я пропащий ещё, даже нравлюсь кое-кому!.. И в сексе у меня, вроде, нормально. Это с Ангелиной было ненормально, а с Жанной… и с Ариной – нормально и совместимо… Ещё как совместимо!
        В ванной Жанна вновь поначалу себя стала вести закрепощённо, но минут через пять она уже, по её словам, воплощала свои давние, тщательно ото всех скрываемые, мечты. Нам обоим было хорошо! А что ещё людям надо?!..
        …Перед самым наступлением Нового года я подарил ей золотой кулон в виде кота с изумрудными глазами (ведь наступал год Кота-Кролика по восточному календарю), а она мне подарила прекрасные швейцарские часы с автоподзаводом… Всю новогоднюю ночь телевизор работал ради фона: мы его не замечали. Я был её Великим Учителем. Фантазия у подвыпившей Жанны оказалась бурной, и мы отрывались как молодые… Я уже не направлял её подсказками: она сама придумывала, что нам делать… Уходила она от меня в девять утра довольная.
        – Меня всю шатает и колбасит… У меня такое впечатление, что ты находишься ещё во мне! Так классно!.. Я никогда не забуду ни тебя, ни эту новогоднюю ночь! Спасибо тебе, Тёмушка! – мы поцеловались на прощание, и Жанна ушла, а я завалился спать и проспал до обеда.

        …В течение двух лет мы встречались с Жанной примерно раз в месяц. То я приходил к ней домой, и даже на работу, где мы запирались в её кабинете, то она бывала у меня дома. Жанна неоднократно делала мне намёки, что нам можно было бы и начать жить вместе, хотя бы гражданским браком, но меня что-то останавливало. Она была самостоятельной независимой женщиной, и, несмотря на её заверения, что она будет мне полностью подчиняться, я считал, что если мы сойдёмся, то у нас всё разрушится…  И мне не совсем нравились её капризные «хочу»… Да и устраивали меня наши отношения… до поры до времени. Ей захотелось нечто иного, из-за чего мы и расстались в новогоднюю ночь 2013 года. Мы лежали у меня дома в постели, и Жанна вдруг страстно зашептала:
        – Тём, у меня подруга есть – Любаша… Одинокая… Изголодавшаяся… Ты её видел один раз у меня на работе, и назвал её аппетитной барышней… Сейчас она тоже одна дома у себя скучает. Может, позовём её?
        – Зачем нам тут свидетель?
        – Втроём посидим… и полежим… Представляешь: тебя сегодня будут ублажать сразу две женщины?!.. Ты бы видел её глаза, когда я рассказываю ей о нас с тобой!.. Любашины фантазии тебе тоже понравятся!.. Но я тебя ей не отдам, только при мне будем встречаться… Хочу попробовать втроём! Я ей позвоню?
        – Подожди!.. – я не верил своим ушам, когда до меня начали доходить её слова: – Ты хочешь – втроём – с Любашей? У меня?
        – Ну да! Мы сегодня поиграем в твоих служанок или рабынь и будем исполнять все прихоти нашего милостливого хозяина. – Жанна стала ластиться ко мне: – Не хочешь к себе звать – давай к ней поедем, но надо будет такси вызывать – я с запахом за руль не сяду! Что мне ей сказать?
        Меня как кипятком обварили. Неужели это я разбудил в ней распутницу?!.. Я, конечно, и сам – не безгрешный Ангел из-за связи с Ариной, но… А, может, у Жанны и до меня с Любашей уже было, потому и не получалось с мужчинами? Да, какая разница?! Но это её «хочу» стало последней каплей в наших отношениях. Мне стало противно лежать рядом с этой женщиной, и я выскользнул из постели:
        – Не надо никому звонить! Для таких игр найди себе кого-нибудь другого, но не меня! С твоими мечтами тебя обязательно скоро и на двух мужиков сразу потянет… Я понял, что у нас с тобой всё закончено! Тебе пора домой… или к своей аппетитной Любаше! Прощай!
        Жанна ни оправдываться, ни извиняться не стала. Она с каменным лицом быстро молча оделась, произнеся лишь слова, что обещает подумать над моим предложением, и выскочила из моей квартиры. После этого она мне не звонила, а я – тем более. Я опять свободен!
        Наш ветеранский фонд накануне этого Нового года закрылся, и я стал работать на полную ставку в институте. Других женщин, кроме Жанны, у меня не было. Арина по телефону несколько раз намекала на возможность встречи, но я каждый раз находил отговорки. А недавно она с мужем уехала на два года жить в Таиланд. Трижды за два года я виделся с Ангелиной: она приезжала в наш дом. К ней у меня никаких чувств не возникало, а она при последней встрече сказала, что к её удивлению, я вызываю у неё интерес как мужчина, и не попробовать ли нам создать интимную обстановку, чтобы слегка воскресить забытые чувства. Насколько я понял, с мужем у неё не очень ладилось, но мне это было не интересно, как, впрочем, и сама Ангелина меня не возбуждала, несмотря на её привлекательность… Она была для меня отрезанным ломтём.
        А вот в институте мне неоднократно преподавательницы с разных кафедр недвусмысленно намекали, что они – свободны для встреч, и чтобы я не терялся, но я лишь, усмехаясь, отшучивался. Я не видел себя рядом ни с кем из них, не мог представить, что мы будем мужем и женою, или хотя бы любовниками. Даже лежащими в кровати я не мог себя ни с кем из них представить. Честно говоря, одна мне немного нравилась, и я видел, что я ей тоже нравлюсь, но она было замужем, поэтому я её сразу же отсёк. У меня свои принципы. Жанна при последней встрече ещё до ссоры сказала, что у меня кризис среднего возраста, а я уточнил, что просто у меня появились зачатки старческой мудрости.

        На торжественное мероприятие в институте, посвящённому 23 февраля – Дню Защитников Отечества, меня попросили прийти в военной форме при медалях, если таковые имеются, чтобы посидеть в президиуме на сцене. После небольшого поздравления руководством была запланирована дискотека специально для преподавательского состава и работников института. Впервые после выхода на пенсию я надел парадный китель… Вроде, не так уж и плохо выгляжу!.. Я совершенно не ожидал, что произведу такой фурор в институте. С одной стороны, было очень приятно, когда коллеги мужчины с удовольствием пожимали мне руки, а женщины не сводили глаз… не с кителя, а с моих глаз, пытаясь уловить мой взгляд. С другой стороны, я себя чувствовал из-за этого не совсем ловко: я ведь не именинник! Надо было просто колодки одеть… Оказалось, что в институте из преподавателей лишь я и один из проректоров – участники боевых действий, хотя в армии служили много мужчин. А я считал, что сейчас в любой компании можно встретить много участников боевых действий… Слава Богу, торжественная часть была короткой, и все радостно потянулись в холл института. Ректор персонально пригласил нас с проректором за кулисы отметить со мной коньячком праздник.
        На дискотеке от желающих потанцевать со мной преподавательниц не было отбоя! Какие они красивые сегодня!.. Глаза у всех возбуждённо горят. Я впервые был на институтском вечере. Раньше я всех женщин видел лишь утомлёнными учебным процессом, иногда злых и раздражённых, или просто задумчивых или сплетничающих о чём-то и ком-то, чего я терпеть ненавижу. Сегодня всё было иначе.
        Я никому не отказывал потанцевать, и, честно говоря,  мне не было неприятно, что они стараются ко мне прижаться. Одна из женщин – преподавательница высшей математики, выглядевшая строго и неприступно, так сильно ко мне прижималась, что у меня за её кофточку зацепилась и отвалилась медаль. Танцев через десять у меня ноги начали с непривычки гудеть… Я уже перестал запоминать имена моих партнёрш... А вот её имя я запомнил сразу же. Она робко подошла ко мне, когда был объявлен очередной белый танец:
        – Артём Андреевич, можно Вас пригласить? – открытое лицо, голубые глаза, пшеничные волосы, две глубокие морщины между бровей, лёгкий макияж… Ростом будет чуть пониже Жанны с учётом туфлей с высокими каблуками. Не худая и не полная… Хорошая фигура! Не броская спокойная красота.
        – Конечно, можно! – Мы отошли шагов на пять – дальше уже танцевальные места были заняты: – А я Вас вижу впервые! Хотя я и сам впервые на таком мероприятии в институте. Недавно здесь работаете?
        – Мы дважды уже виделись с Вами  в проректорской… Но Вы тогда заняты были с уточнением планов, и не обращали на меня внимания. Я здесь работаю на кафедре иностранных языков уже седьмой год. Французский и немецкий преподаю (я сразу вспомнил Арину Романовну – она тоже эти языки преподавала в школе). – Эта девушка танцевала в отличие от других женщин, не касаясь меня, и я мог иногда на неё спокойно посмотреть. Молодая… Слишком молодая… Лет на 15, а то и больше помладше меня будет…
        – А как Вас зовут? Меня – Артём… Андреевич…
        Она откинула голову и весело засмеялась: – Так я же знаю, как Вас зовут… А меня зовут Оксана. Оксана Леонова. Не забудете?
        – А надо забыть? – почему-то решил я пошутить, хотя с другими танцевавшими женщинами не шутил, не считая момента зацепившейся за математичку медали.
        – Не знаю, – улыбнулась она и слегка придвинулась ко мне. – Это Вам решать!
        – Тогда обязательно запомню! А вдруг ещё пригодится!?..
        Мы немного молча потанцевали. Она вдруг потянулась к моему уху:
        – Пригласите меня ещё на танец! Сами…
        – Оксана, честно говоря, я уже хотел потихоньку улизнуть отсюда… – прошептал я в ответ.
        – Да? Тогда предлагаю вместе улизнуть! ЗахвАтите меня с собой?
        У меня что-то щёлкнуло в районе души… Стало очень хорошо и волнительно. Но какой-то гнусавый голосок прошепелявил в голове: «Дурень! Она же чуть не в дочери тебе годиться».
        – Оксана, а Вы точно уверены, что хотите именно со мной улизнуть?
        – В себе я уверена, Артём… Андреевич… – она слегка откинула голову назад и весело, без тени кокетства, на меня посмотрела? – Или Вы, товарищ полковник, меня боитесь?
        – Я себя боюсь, Оксанушка, а не Вас!
        – Тогда встретимся за воротами института! Вы уходИте первым, а я после Вас – минут через десять буду. Опасаюсь, как бы на выходе Вас не перехватили наши женщины.
        Музыка закончилась, и я, держа под руку Оксану проводил её до коллег, где громко сказал, что вынужден со всеми распрощаться, так как за мной приехала машина с родственниками. У меня аж сердце защемило, когда я увидел несколько разочарованных пар женских глаз. На всякий случай я включил свой мобильник и стал говорить в пустоту:
        – Да, да! Я уже иду!.. Минут через пять буду в машине!..
        Эта небольшая хитрость помогла мне свободно покинуть праздничный вечер. На улице шёл снег, переходящий в мокрый дождь. Я укрылся под зонтом и вышел за территорию института, где закурил. У меня закралось сомнение, не напрасно ли я стою здесь. Если не напрасно, то куда пойти погулять? Дома Алька сидит со своим Сергеем… Про Оксану я ничего ещё толком не знаю… Если что, найдём, где переждать непогоду… В кафе пойдём какое-нибудь… Ёлки-палки, я ведь в парадной форме… Не очень как-то удобно в форме , да в кафе… Хотя сегодня мой праздник!.. Прошло пятнадцать минут, и вдруг возле меня остановилась серая «Шкода», с водительского места к дверце пассажира протянулась женская рука, и я увидел спокойное лицо Оксаны, смотрящей на меня:
        – Товарищ полковник, прошу садиться! Кататься поедем!
        Я сел и пристегнулся: – Куда поедем, товарищ водитель?
        – Куда будет угодно. Можно – на ВДНХ или в Царицынский парк… Но погода – не очень для прогулок. Можно… но дома у меня – дочка… Трудный подросток с кризисом переходного возраста (я усмехнулся, вспомнив про мой кризис среднего возраста). Я уже позвонила, что немного задержусь, но её это устраивает – она у компьютера зависает, изучает самостоятельно испанский язык. С этим компьютером уже очки скоро ей понадобятся… – Она вела машину спокойно, было видно, что за рулём она чувствует себя уверенно. Я решил уточнить:
        – За рулём Вы, Оксана, уже давно? Хорошо водите!
        Машина притормозила к обочине. Оксана всем корпусом повернулась ко мне:
        – Предлагаю нам не «выкаться»! А за рулём я уже семнадцать лет, ещё в университете сдала на права. А катаюсь с детства – отец научил.
        – То есть, будем «тыкаться»? – Моя шутка получилась немного глуповатой, но уже слетела с языка…
        Оксана, собиравшаяся было тронуться с места, вновь посмотрела мне в глаза:
        – Заметь, товарищ полковник, насчёт «тыкаться» – это не я сказала! Слово-то какое интересное: «тыкаться», – улыбнулась она своим мыслям.
        – Неудачно высказался, прошу прощения за двусмысленность!
        – Ну вот! Уже на попятную?!.. Итак, куда мы едем?
        – Может, в кафе какое заглянем? Посидим немного.
        – В кафе? Поехали!.. Артём, а ты где живёшь? – спросила она, пока мы стояли на светофоре.
        – В Ясенево.
        – А я – в Новых Черёмушках… в старых домах, – она улыбнулась своим словам. – Почти по пути… На Профсоюзной я знаю одно кафе с живой хорошей музыкой, туда и поедем. Я там была один раз года три назад с… – она запнулась и не стала продолжать.
        Я посмотрел на Оксану. Она переобулась в сапожки без каблуков для удобства вождения. Светлые колготки под ставшей короткой юбкой не закрывала норковая шубка. Молодая. Слишком молодая для меня! Года тридцать три максимум…
        – Оксана, хочу спросить, да стесняюсь… – я замялся.
        – Сколько мне лет? Тридцать шесть. Что – старше выгляжу?
        – Наоборот: моложе! Без дежурных комплиментов! Думал, что Вам… тебе максимум – тридцать три.
        – И тебя это, конечно, смущает?
        – Ещё как!..
        – Я девушка взрослая… Уже скоро бабушкой стану… наверное… И давно научилась сама отвечать за свои поступки.
        – А… вы давно развелись с мужем?
        – Артём, я не была замужем… Мой жених погиб в Чечне в 2000 –ом году. Мы собирались сыграть свадьбу и заявление даже подали… Геля от него родилась. Других мужей у меня не было. Сначала не хотелось, а потом – не случилось…
        – У Гели полное имя – Ангелина? – не поверил я своим ушам.
        Оксана кивнула головой и замолчала, видно вспомнив своего жениха. А я вспомнил свою Гелю… Мы подъехали к кафе… Почти все столики в этом уютном кафе были заняты. Администратор зала предложил нам открытую кабинку на двоих, шепнув мне, что за это взимается отдельная плата в 1000 рублей. Я тут же дал ему тысячу. Мы разделись в гардеробной. В кафе было много мужчин в военной форме, но на мой китель многие смотрели с уважением. Несколько пар танцевали. Были два сдвинутых столика, за которым сидело восемь шумных женщин и два мужчины. Оксана успела мне прошептать, что не позволит мне ни с кем танцевать, кроме неё… Я ободряюще-успокаивающе улыбнулся ей.
        Мы сделали заказ… С нашего столика было хорошо видно зал… Опа!.. Среди шумной компании я увидел смотрящую на меня с застывшей улыбкой Жанну. Это она со своим коллективом гуляет. Сидящий рядом с ней мужчина со сдвинутым на бок галстуком и распахнутым воротом вальяжно обнимал Жанну за плечи, разговаривая о чём-то с одной из женщин. Может, даже и с Любашей, но я её не помнил на лицо. Я понял, что она «нашла себе кого-нибудь другого», как я ей и посоветовал. Мне такой тип мужчин не нравится. Но это – не моё дело. Я спокойно сказал Оксане, что здесь в зале присутствует одна из моих старых знакомых, с которой у меня недавно были отношения, но окончательно прервались, и что надо быть готовыми к возможным необычным ситуациям. Оксана сказала, что хорошо, что я её предупредил об этом, а то она не любит неожиданных ситуаций.
        – Я поняла, что тебя может пригласить на танец эта женщина, да, Артём?
        – Не хотелось бы!
        – Тогда давай, потанцуем, пока нам несут заказ! Далеко от кабинки не пойдём.
        Мы стали танцевать возле нашей кабинки. Ещё несколько пар танцевали чуть в стороне. Я увидел, что Жанна взяла за руку своего партнёра и потащила танцевать, встав в метре от нас. Жанна была в той же юбке, в какой была у меня в первый наш Новый год – с закруглёнными разрезами снизу спереди.
Оксана подняла на меня весёлые глаза и по её губам я прочитал:
        – Это она?
        Я кивнул.
        – Интересная женщина! У тебя хороший вкус! – Оксана поднялась на цыпочки и шепнула в ухо: – Но я – лучше, пусть и моложе!
        Мне не было нужды смотреть на танцующих рядом… Взгляд Жанны прожигал меня. А Оксана держалась спокойно. Я видел её лёгкую улыбку… Оксана ни разу не прижалась ко мне, лишь один уже в конце танца раз слегка задела грудью, когда соседняя пара чуть не столкнулась с нами. Жанна весело произнесла:
        – Извините, пожалуйста!
        Оксана примирительно улыбнулась, мол, мы ничего не имеем против. Закончилась музыка, и мы вернулись за наш столик. Тут же в проёме возникла Жанна:
        – Здравствуй, Артём! Это – твоя внебрачная дочь? – кивнула она на Оксану, которая, ничуть не смущаясь, откровенно разглядывала Жанну, попивая через трубочку только что принесённый апельсиновый сок.
        – Здравствуй, Жанна! Это – моя коллега!
        – На молодушек потянуло? Но это – твои проблемы! Я тебе так и не сказала, что я всё помню, что было между нами за два года, и абсолютно ни о чём не жалею! Мне с тобой было хорошо! Даже очень! Но раз уж не сложилось у нас, то, значит, в том есть моя вина! Девушка, вас он тоже скоро заменит на ещё более молодую. Стариков часто тянет на молодых потаскушек! – подвыпившая Жанна явно вызывала Оксану на скандал, но тут же, видно, опомнилась: – Извините!.. Артём, извини меня! Я не права! Как увидела тебя с этой – тут же лишнего хлебнула, и теперь несу что попало… – Она вяло махнула рукой и нетвёрдой походкой ушла к своему столику, где весело рухнула на колени своему партнёру, который напряжённо смотрел в нашу сторону.
        Оксана с улыбкой взглянула мне прямо в глаза:
        – Она ещё не знает, что меня тянет на опытных стариков. А если серьёзно, то у меня, кроме жениха, было всего двое мужчин – с одним год встречалась, а со вторым – полтора месяца… Но оба – моего возраста… И то это было давно. Уже и забыла, как мужчины целуются. – Лицо у неё вспыхнуло. – И я совсем не потаскушка. Хотя, я сегодня сама себя не узнаю. Но мне хорошо с тобой! Хорошо и спокойно. А на эту Жанну я не обращаю внимания. Знаешь, мне сегодня наши классные дамы пообещали устроить «тёмную» из-за тебя, когда увидели, что я после танца тоже намылилась уходить вслед за тобой… Уж как они догадались – не знаю… – она рассмеялась, тряхнув волосами. – Не Москва, а посёлок городского типа какой-то – все обо всех всё знают… Хочешь, я расскажу о себе?
        – Расскажи. Мне очень интересно!
        – Да, в общем-то, ничего интересного и особо примечательного в моей жизни не было: всё как у многих…
        Я узнал, что родители её живы, что они ей помогают, особенно отец, тоже бывший военный, майор-афганец. Мать помогала воспитывать внучку Гелю, а потом Оксана, когда получила кандидата наук и финансово дела её существенно поправились, купила старенькую квартиру-двушку в доме под снос, где сейчас до сих пор и живёт с дочерью. Дом пока передумали сносить. Недавно обновила машину… Дважды ездила на море в Крым к дальним родственникам… За границей так и не была, хотя её приглашали в длительную командировку попрактиковаться как переводчика для одной из компаний, но ей не понравился старший группы, намекнувший, что она за границей будет подчиняться только ему, и выполнять все его указания и приказы. Что-то насторожило. Не поехала. И правильно сделала. Девушку, уехавшую вместо неё, как-то утром нашли под балконами отеля… Якобы, передозировка наркотиками, вот и выпала с лоджии восьмого этажа. На руках – многочисленные следы от уколов. Хотя та девушка совсем не курила, и терпеть не могла спиртного… Оксана её знала. Тамошняя полиция быстро закрыла дело. Одной ехать за границу не хочется, а со взрослеющей дочкой – тоже стало опасно: на неё стали мужики поглядывать, а Геле только тринадцатый год идёт, но уже стала оформляться как женщина…
        Мы уже два часа сидели в кафе. Шумная компания Жанны только что ушла. Жанна перед уходом снова подошла к нам, попросила не держать на неё обиду, а меня поздравила с праздником:
        – Ни разу не видела тебя, Артём, в военной форме. Тебе она очень идёт! Счастья тебе! Девочка, он (тут она тыкнула в меня указательным пальцем) может сделать из тебя зависимую от него женщину. Да ты, скорее всего, уже переспала с ним, и без меня всё знаешь!.. Завидую я тебе! – Она горько улыбнулась и ушла, сверкнув бриллиантами.
        После её ухода Оксана попросила меня рассказать о себе… Она пила сок, так как находилась за рулём, а я потягивал коньяк. Хмель меня не брал. Я вкратце рассказывал о себе. Оксана внимательно слушала. Пару раз мы прерывались на танцы, так как звучала располагающая к этому музыка.
        – Артём, а кто такая эта Жанна? Она что-то про зависимость говорила.
        – Она – генеральный директор одного из ООО. Просто ей в своё время не повезло, и у неё до меня не было нормального партнёра… Мы живём в двух домах друг от друга, но не виделись с Нового года. Давай, о ней больше не будем! Ладно?
        – Давай, не будем! А ты со мной не хочешь… быть нормальным партнёром?
        – Оксан, мы ведь только сегодня познакомились!.. Возможно, узнав меня чуть получше, ты и не захочешь со мной иметь ничего общего!
        – Артёмушка… Тёмушка… предоставь мне пока самой за себя решать. А ты за себя решай, ладно?
        – Оксан, скажи: зачем тебе старик? Какие у нас с тобой могут быть общие дела?
        Она изумлённо взглянула на меня:
        – Артём, а ты, случаем не читал стихотворений «Зачем тебе старик, скажи, подруга?» или «Любовь… и всё такое»?
        – Нет, даже не слышал о таких. А что там? Расскажи вкратце.
        – Ты слова сказал  прямо из этих стихов. Мне они оба нравятся. В интернете нашла. Я тебе сейчас второе наизусть прочитаю, – и она стала читать с выражением:
                Не притворялась бы, что я люблю тебя!
              Зачем иллюзии, что ночь мы были вместе?!
              Ты не вводила б в заблуждение ребят,
              Что так желают на моём проснуться месте!
                Какие могут быть у нас с тобой дела?!
              Тебе – лишь двадцать, ну а мне – давно за сорок…
              Я через месяц уезжаю из села
              В Москву, в свой дом родной, который мил и дорог.
                Пусть я пока свободен, пусть не обручён;
              Но ты признайся: ну зачем тебе писатель?
              Подозреваю, что я сам тут – не причём;
              Тебе в Москве была б прописка очень кстати.
                А ты сказала: «Ты – писатель, но глупец,
              Не молодец, не огурец… и всё такое!
              Ты видом и характером – как мой отец.
              Он на войне погиб… С тобою же – легко мне.
                В Москве прописка? Ну а как же без неё?!
              Жена и муж крепки всегда единым домом.
              Я здесь – у бабушки… Мать с новою семьёй
              Живёт в Париже. А наш дом в Москве – свободный.
                Что я в тебя влюбилась – может и смешно!
              Да ты поверь: мне сверстники – не интересны…»
              В ответ одно лишь вымолвил я слово: «Но…»,
              Как ты сказала: «Милый, «но» тут – не уместно!»

        Когда Оксана читала стих, я с удовольствием разглядывал её: меня завораживали эти шевелящиеся губы, две морщинки, голубые как лён глаза, тихий грудной голос… Она замечательно читала. Стихотворение своей жизненной правдивостью мне тоже понравилось, о чём я ей и сказал, оговорившись, что мне уже, увы, и не сорок даже, а к полтиннику, на что она ответила, что и ей уже, увы, не двадцать. Мы слегка помолчали, слушая грустную живую музыку. Я предложил Оксане сфотографировать её на свой телефон, и она, согласившись, начала прихорашиваться и картинно делать различные гротескные позы. Не успел я настроить  свой  мобильник для фотографирования, как он зазвонил прямо в руке. Дочь Алька:
        – Пап, мы с Серёжкой через пять минут уезжаем к его бабушке в деревню. Это под Можайском. Вернёмся через три дня. Ужин – на плите. Суп горячий. Приедешь – убери его в холодильник. Если что – пельмени в морозильнике. Мы тебя поздравляем с праздником! Чмоки-чмоки!..
        Оксана явно слышала звонкий голос Альки. Она встала со своего места, подошла ко мне  и, присев на мою правую ногу, обхватила меня за шею:
        – Ты не будешь меня сильно бить, если я тебя … в честь праздника поцелую в губы? – не дожидаясь ответа, она припала к моим губам. Я замычал, мол, не буду! Моя рука накрыла её небольшую грудь. Протяжно застонав, она резко встала с меня и, покраснев, решительно сказала:
        – Артём, поехали к тебе! Ещё только  семь часов… Часов до десяти-одиннадцати время есть. А потом мне надо будет домой – Гелька одна сидит... Можно, конечно, маму попросить подъехать… И… это… «Но» тут – не уместно», – процитировала она из недавно прочитанного, выставив для убедительности сказанного указательный палец.
        – Оксанушка, а вдруг я к тебе случайно приставать начну? Обидишься, и уйдёшь…
        – А вдруг – я начну? Ты тоже обидишься и уйдёшь? – мы рассмеялись нашим словам.
        Я рассчитался с вежливым администратором, и мы сели в машину. Снег с дождём уже прекратились. Оксана потянулась ко мне и вновь поцеловала, едва задев мои губы (она уже умудрилась их подкрасить, а я и не заметил - когда):
        – Говори свой адрес, я запишу в навигатор.
        Я, облизывая оставленную на моих губах вкусную блестящую помаду,  продиктовал адрес, назвав для шутки и квартиру с этажом.
        – Знаю, где это! У меня там дядя буквально рядом с тобой живёт. – Она тряхнула головой, улыбнулась, и тихо сказала, глядя на руль: – Ты обещаешь меня сегодня сделать зависимой?
        У меня от таких слов спазм возник в горле. Я лишь молча кивнул. Эта женщина мне не просто нравилась. В ней было что-то такое притягательное, чего не было ни у Ангелины, ни у Жанны… Разве, что у Арины, но с ней – иная ситуация: она была мне как учитель с элементами материнской любови. В Оксане, несмотря на нашу разницу в возрасте, я почувствовал родство и притяжение душ… и взаимозависимость.
        … Когда мы подъехали к моему дому, то я уже знал, что Альки точно нет дома: она отзвонилась, что они уже плетутся в пробке за МКАДом, но попросила проверить, выключила ли она печь. Я отстегнул привязной ремень, и собирался уже выйти, как услышал:
        – Тёмушка, всё будет хорошо! У нас с тобой всё будет хорошо! Я это точно знаю!
        Я обернулся. На меня с нежностью смотрели голубые глаза, между которыми пролегли две бороздки-морщины. И я поверил её глазам и словам...

        Через неделю мы с супругой Оксаной, дочерями Алевтиной и Ангелиной будем отмечать один месяц со дня рождения дочери. Старшие сёстры обожают малышку Настюшку и с удовольствием с ней нянчатся. С Гелей-младшей у меня сразу же сложились дружеские отношения. Вчера она подсела ко мне на диван и, прижавшись к моей руке, заговорщицки зашептала:
        – Дядя Артём, хочу с тобой посоветоваться. Мама о моём решении ещё не знает. Мне скоро получать паспорт… Настенька ведь у нас – Алексеенко Анастасия Артёмовна? (я утвердительно кивнул). Вот и я хочу быть как сестрёнка: Алексеенко Ангелиной Артёмовной! У меня никогда не было папы. Ты согласен быть моим папой?
        Я чмокнул её в нос. Ну, какая жизнь – без своего Ангела?!..
        Девчонки нас, как родителей, любят. И мы с Оксанушкой их всех одинаково любим! И ещё: мы очень любим друг друга!.. По-настоящему!..
               
                14.08.2014 г.