III. Осенние крылья

                ОСЕННИЕ КРЫЛЬЯ
                посвящается любимой сестрёнке
                Ларисе в день 55-летия

      Своей жене я изменял всегда. Возможно, она об этом догадывалась, но не подавала виду, так как «не пойман – не вор». Вот у всех нормальных людей крылья любви начинают расти по весне, а у меня почему-то – всегда по осени. Наверное, я – не нормальный. И поведение моё, конечно, ангельским не назовёшь, но кое-кому я казался если и не ангелом, то человеком, с которым можно побывать в раю.

      Со своей женой я также познакомился осенью. Было «бабье лето», с утра светило солнце. Синоптики обещали солнечную погоду ещё, как минимум, на неделю. Но я-то наших прогнозистов знаю давно, и поэтому зонтик из своего портфеля не выкладывал почти никогда, кроме установившихся жарких дней в разгар лета, и зимы, когда зонт при мокром снеге в нашем московском климате просто бесполезен. Я вышел из метро и достал свой зонт. Он у меня тёмно-синего цвета и очень большой. Мне он нравился, так как под ним не намокали брюки, не то, что под старым куцым зонтиком. Такие зонты ещё называют семейными. Но я был холост.

      Тут я должен сделать небольшое отступление. Год назад я чуть не женился на своей бывшей однокурснице. За четыре года до этого события мы закончили нашу учёбу в московской «вышке» – школе милиции, которая ещё во время нашей учёбы была преобразована в Московский юридический институт МВД. Наши дороги с сокурсницей разошлись, но как-то мы случайно встретились на праздновании Дня милиции… Полгода пожили вместе. Вроде, и дело уже шло к свадьбе, но разладилось у нас. Она работала следователем в одном из московских ОВД, а я – опером в МУРе. Разругались мы из-за уголовного дела в отношении одной серьёзной банды, успешно разваленного в суде благодаря материалам, представленным в суд их следственным отделом. А ведь мы эту банду долго «пасли» и взяли с поличным. Я сокурсницу понимал – она защищала честь мундира, точнее мундиров, своего родного отдела ОВД. Она же обвиняла нас, муровцев, в недостаточности улик и слабой доказательной базе; а я её (точнее, всё её ОВД с руководством) – в коррупции. Никто никому не хотел уступать… Разругавшись вдрызг, на том и разошлись. И скатертью – дорога!.. Колбаской – по Малой Спасской!.. Вредина!.. Коррупционерка… Адвокатами вашему отделу надо работать, а не следаками… ЁКЛМН, АБВГД!..

      Пока я был не женат, у меня, естественно, такого понятия, как «осенние обострения» ни в моём лексиконе, ни у моих сослуживцев в отношении меня, не было. Изредка были спонтанные контакты с женщинами безо всяких взаимных обязательств… Ребята на работе подтрунивали надо мною, мол, никакой романтики у тебя, Пашка – ни ухаживаний, ни переживаний, ни встреч в кафе или походов в театры, ни цветов, ни завываний под луной… Встретились-разбежались… Что меня, в общем-то, устраивало … Жил я вместе с отцом. Младший брат (он, кстати, пошёл по моим стопам и тоже учился в том же институте МВД, которое за время его учёбы успело поименоваться Академией МВД, а уже после его окончания Академия вновь была переименована, но уже в университет; Мишка учился на два курса младше меня) уже женился и растил мне племянника. Он тоже работал в уголовке в одном из ОВД, от которого его семье дали квартиру.
      А я даже на очередь не вставал – квартирных метров у нас на двоих с отцом было предостаточно и меня всё равно не поставили бы на очередь. В Москве и без меня туго с распределением жилплощади. Некоторые наши муровские семейные мужики ждали своих ключей лет по 15-20… А вместо некоторых ребят квартиры получили их родственники, как «члены семей геройски погибшего при выполнении служебного задания сотрудника…» Суперлихие девяностые годы двадцатого века второго тысячелетия с рождества Христова обязательно войдут в анналы криминальной истории и литературы. В Москве, как, впрочем, и по всей стране, творился невероятный криминальный беспредел.
      Наши постоянные усиленные варианты несения службы, естественно, никак дополнительно не оплачивались. Дни отдыха предоставлялись формально: утром, после двух-трёх суток почти бессонной работы, чуть ли не до обеда – сдача дел, написание рапортов и необходимых документов; после чего – отдыхай – не хочу – до следующего утра! За время отдыха надо успеть сделать все неотложные домашние дела, в том числе – пройти обязательную диспансеризацию… А мне, как молодому и тем более холостому, и дежурства доставались почаще. Но я не роптал. Праздники практически все отмечались не с родными, а на работе… Выматывались мы здорово, и кое-кто из ребят, плюнув на такую политику наших властей, уволились и пошли на вольные хлеба и большие деньги. Были и такие, кто работал на двух хозяев. Вот эти «Фигары» и «Труфальдны в погонах» были самым обидным в нашей работе моментом. Неприятно было сознавать, что рядом с тобой работал «крот», сливающий секретную или для служебного пользования информацию на сторону. Но о своей работе опера как о таковой я здесь рассказывать не буду. Об этом я напишу отдельный детектив…

      У меня была старая «Волга» – ГАЗ-21, подаренная мне дядей по линии мамы, когда я сдал на права в «вышке». Машина мне нравилась, но запчастей на неё было очень трудно найти, в связи с чем она частенько простаивала в гараже. Вот и в этот день я поехал по делам не на машине, а на метро. Я не принадлежу к тем  снобам, которые поездив полгода на авто, потом воротят нос от общественного транспорта. На метро можно гораздо быстрее добраться до нужного места, чем на машине, стоя в многочасовых пробках. Со служебными делами я управился, к своему удивлению, очень быстро; взял нужные документы в одном из ОВД (как у нас говорят – «на земле»), и даже более того, чем ожидалось – получил дополнительную важную информацию. Вернувшись на свою станцию метро «Тверская», я увидел, что люди бегут промокшие с ног до головы. Зонты были далеко не у всех. Перед подъёмом на улицу я стал доставать свой зонт из портфеля, и вдруг увидел недалеко от себя растерянную девушку с красивой пышной лакированной причёской и в лакированных туфельках. Она раз пять пыталась что-то спросить у спешащих людей, но те, либо не останавливаясь, попросту отмахивались, либо недоумённо пожимали плечами. Явно, спрашивает, как пройти куда-то… Лет ей было… от 20 до 27. Я сходу не смог определить её возраст из-за косметики. Не люблю я, когда на молодых девушках столько штукатурки – целоваться неприятно!.. У меня даже и мысли какой-то симпатичной к ней не возникло. Но мне её стало просто жалко.
      – Девушка, что Вы хотите узнать?
      – Ой, я тут заблудилась… столько выходов из метро!.. Вы не подскажете, как мне к театру Маяковского пройти? Это где-то на Большой Никитской улице… Никто не знает.
      – Конечно, подскажу. Вам нужно по переходу дойти вон до того конца, там – по Тверскому бульвару примерно метров 500-600, мимо «ТАСС» и там – налево и увидите театр.
      – Спасибо большое, молодой человек! А то опаздываю уже на спектакль. И ливень этот – так некстати… Обещали ведь без дождя.
      – А Вы всё ещё верите нашим прогнозистам? У нас же погода раза по три на дню меняется.
      – Да, я это заметила. Спасибо ещё раз! Побегу! Подруга заждалась, наверное. У неё билеты…
      – Прямо вот так пойдёте – без зонта – и под ливень?!.. В театре артисты будут только на Вас смотреть и смеяться – спектакль сорвёте… – Я широко улыбнулся, представив себе эту комичную ситуацию.
      Она тоже сделала жалкую попытку улыбнуться (вообще-то, косметики на ней не так уж и много). Мелькнула мысль, что у меня есть свободных три часа, когда меня ещё не ждут с поездки, и я выпалил:
      – Предлагаю Вам свой зонт – потом вернёте, а я в «МакДональдс» пока схожу… Или, давайте, я Вас до театра провожу?!..
У неё радостно-недоверчиво засветились глаза:
      – Правда?! Если Вы не торопитесь, то я бы Вам была очень признательна за помощь…
      – А как будете признательны? – Я улыбнулся своему дурацкому вопросу.
      Она тоже улыбнулась моему дурацкому вопросу:
      – Ещё не знаю… Дам поиграть со своей любимой куклой Барби, – улыбаясь, она сложила губы бантиком.
      А она, вроде, – ничего!.. Понятно, что приехала откуда-то, но не тушуется… Да и симпатичная, кажется, надо приглядеться на улице.
      – Тогда пойдёмте, но под зонтом Вам придётся взять меня за руку.
      – Надеюсь, не отвалится моя рука, если возьму Вас под руку! (Вот, она меня и «умыла»: «под руку», а не «за руку»!..)
      Мы вышли наверх и под ливнем пошли по Тверскому бульвару. Признаться, я впервые шёл с девушкой (ну, или с женщиной, если хотите) под руку, да ещё и под одним зонтом. Не было у меня пока что таких ситуаций. И в этом было нечто волнующее. Она держалась за меня элегантно и спокойно. От неё исходило тепло. С удивлением я заметил, что почти все встречные нам приветливо и доброжелательно улыбаются. Так бывает, когда пара подходит друг другу. Сам не раз улыбался таким парам… Неужели в нас что-то есть? Надо приглядеться к нам. Одну половину пары я знал уже давно и очень хорошо, и по этой причине она мне не всегда нравилась. А вот к незнакомке надо присмотреться, но сильно близкое расстояние между нами пока мешало это сделать нормально. Я пристрастно посмотрел на эту пару как бы со стороны: Она – в длинном кашемировом пальто кремового цвета с такого же цвета норковой опушкой на воротнике-стоечке и на рукавах; Он – в длинном кашемировом пальто тёмно-синего цвета (чуть темнее, чем Его зонт). Он – ростом ровно 185 см, Она – сантиметров на 20 пониже. Нормальная такая пара! Улыбаются…
      – А Вас как зовут-величают, если это, конечно, не секретная информация?
      Она весело рассмеялась:
      – Нет, не секретная!.. Зовут-величают меня Оксана. По отчеству я – Викторовна. А фамилия у меня – одна из самых распространённых в России – Смирнова.
      – Да ладно!?.. Не может быть!.. Такая редкая фамилия!.. А я – тоже Смирнов. Только зовут меня не Оксана, а Павел Алексеевич. Может, Вы – моя сестра? Хотя – нет… отцы у нас разные…
      – Не сестра – это точно. Когда я родилась, мой отец через месяц погиб в авиакатастрофе… Он был военным лётчиком. Мама осталась со мной – грудничком и двумя моими старшими сестричками…
      – Извините за отца, Оксана! Не знал... А Вы откуда приехали в Москву?
      – Я из Питера. Точнее – из Петергофа. Это – где Петродворец. Слышали о таком?
      – Не только слышал, но и бывал два раза. У меня в Питере сокурсник живёт. На Московском проспекте.
      – А у меня в Москве – подруга-сокурсница; на Ленинградском проспекте живёт (тут мы рассмеялись). В нашем универе, в Питере, мы с ней в одной группе учились. В Москве я редко бываю, и приезжаю только к ней. Уже пятый раз приехала.
      – Оксана, А Вы ещё учитесь?
      – Слава Богу, Павел, два года назад диплом получила!
      – И кем работаете? По специальности?
      – Да, по специальности – учитель литературы в педагогическом колледже. Филолог я.
      – Вредная профессия! Я имею в виду – платить надо больше за вредность.
      Она грустно усмехнулась.
      – А сейчас в белокаменной что делаете? У Вас же, вроде, уже учебный процесс в самом разгаре?
      – На день рождения к подруге приехала. Завтра у неё, в субботу… А на сегодня я отпросилась – у меня отгулы есть. В воскресенье – домой. Вот, в театр решили сходить…
      Как-то быстро и незаметно мы подошли к зданию «ТАСС».
      – Оксана, а не перейти ли нам с Вами на «ты»?
      – А надо? Всё равно ведь не встретимся… Ой, а это – то самое «ТАСС»?
      – Ага! А вон – через дорогу – и Ваш театр.
      – Ну, раз не встретимся, то можно и на «ты» перейти… Вдруг позвонишь мне… Или на пейджер что-то захочешь сообщить…
      – Куда позвонить? На деревню бабушке?
      – Так ведь я же телефон дам. Мало ли.. Вдруг в Питер приедешь. Я в Питере работаю… Что-то я Свету не вижу… Двадцать пять минут до начала осталось… даже меньше… – Она взглянула обеспокоенно на свои часики.
      – Так Света, наверное, уже в фойе ждёт, – успокоил я её.
      Пропустив её в массивную входную дверь театра, сам я остался на улице. Не до меня ей там сейчас будет. Не взял телефон, ну и ладно!.. Секунд через пять она выглянула на улицу, с трудом приоткрыв дверь:
      – Павел, ты чё? Заходи давай!.. Я же тебе номер телефона не написала.
      Чего выпендриваться и ожидать второго приглашения?! Я вошёл.
      – Ой, а Светы – нету!.. Вдруг она уже – внутри?.. Или, скорее всего, дождь где-нибудь пережидает.
      – Кстати, ливень закончился, и уже только моросит чуть-чуть, если ты заметила… Может, её кто-нибудь, как я тебя, под зонтиком тоже приведёт? А почему вы не вместе добираетесь?
      – Да она с работы едет. Где-то в Коньково работает тоже преподавателем, только в школе… Давай, записывай мой домашний телефон. Рабочий я не дам, так как у нас там – кошмар. И номер пейджера запиши…
      Я записал под её диктовку в свою записную книжку на букву «С»: Смирнова Оксана Викторовна, а потом продублировал на букву «О»: Оксана Смирнова… Викторовна…
      Оксана Викторовна, глядя, как я записываю, то улыбалась, а то обеспокоенно крутила головой по сторонам, хотя фойе театра – небольшое и всех посетителей видно.
      – Оксан, да не волнуйся ты так! Сейчас придёт она.
      Мы ещё поговорили ни о чём… Прозвенел последний третий звонок, а её подруги так и не было.
      – Может, в школе задержали? Завтра же у неё – день рэ!.. – попытался я успокоить расстроенную Оксану.
      – Не знаю, Павел. Жаль, хотела как раз на этих артистов сходить. Каждый мой приезд мы обязательно в какой-нибудь театр ходим. Традиция у нас такая.
      – А я в Питере в каждый свой приезд иду в какой-нибудь музей… Культурные мы с тобой какие!
      Она слегка улыбнулась. А я только сейчас внимательно рассмотрел её лицо. Миловидная, не вызывающая красота. Действительно, красивая! Чёрные недлинные волосы и очень голубые глаза с синим макияжем  приятно оттеняли друг друга. Фигура – самое то! Именно такая фигура мне по вкусу: слегка полноватая, не худосочная; есть на чём остановить взгляд и есть что потрогать…
      – Светка, ну наконец-то! Ты чё?! Мы же опоздали уже.
      Подруга Оксаны была полностью мокрой. От её причёски ничего не осталось. Нет, не мой она типаж, хотя и симпатичная! Роста они одинакового, но Света – худенькая, с длинными светлыми волосами. Она увидела нас и поздоровалась со мной смущённо:
      – Здрасте! А меня в школе задержали – торт, чаепитие… Информатик наш мне свои стихи читал на лестнице… Да я бы успела, если бы не дождище. А что, не пускают уже?
      – Свет, ну куда ты теперь пойдёшь – такая?! – усмехнулась Оксана, – Артисты над тобой угорать будут, ещё и спектакль им сорвёшь.
      Я улыбнулся словам Оксаны (наш человек!).
      – А что же делать теперь?
      – Знаете что, девчонки? Предлагаю в «МакДональдс» пойти. Там, в туалете, приведёте себя немного в порядок. Я вас угощаю.
      – Ого! Ну, если угощаете, я – «за»! Ксюш, я – сильно страшная?
      – Встречаются и пострашнее… Ладно, в следующий раз сюда сходим. Сегодня у нас – форс-минорные обстоятельства.
      Тут один глупец в нашей компании решил поправить:
      – Оксан, бывают только форс-мажорные обстоятельства…
      – Это – у юристов, а у меня они – форс-минорные! А ты, Павел, не юрист, случаем? Адвокат, наверное?
      Мы вышли на улицу. Дождя уже не было совсем. На вопрос Оксаны я не успел ответить, так как Светлана вставила:
      – Вы уже и познакомиться успели. Ксюш, я тебя не узнаю! Ты же не знакомишься на улице!?..
      – А мы не на улице, а в переходе метро познакомились. Это – форс-мажорное обстоятельство.
      – Тогда познакомь с форс-мажорным Павлом!
      Я подал руку и как дворянин, с кивком головы, представился:
      – Смирнов Павел Алексеевич. Муж Оксаны.
      Оксана вытаращила на меня глаза. Светлана сделала робкую попытку улыбнуться:
      – Смирнов? Вот это – да! Я – тоже Смирнова.
      Тут уж надо было видеть моё лицо. Я его не видел, но девчонки весело рассмеялись. Оксана сказала:
      – Надо же так – трое Смирновых собрались!.. Нас в универе все за двоюродных сестёр принимали.
      Такого в моей жизни ещё не было. Светлана, смеясь, спросила:
      – Слушайте, а когда это вы пожениться успели? Я что-то не помню, чтобы на вашей свадьбе отплясывала.
      – Это потому не помнишь, что ты, Светлана, под ливень попала. Ничего, что я – на «ты»?
      – Нормально!.. А ливень мне что – каплями память вышиб?
      – Скорее –  умные мысли воткнул…
      – Ах, вот, значит, какого ты обо мне, Павел, мнения?! То есть, я до ливня была глупее? Я этого так не оставлю! Я буду жаловаться в ООН и даже в районо!..
      Мы все втроём рассмеялись… В «МакДональдсе» мы говорили ни о чём. Узнав, где я работаю, девчонки переглянулись. Оказалось, что у Светы её парень тоже в МУРе работал, только в другом отделе. Я знал Валерия Филатова поверхностно. Он, кажется, на год позже меня закончил «вышку»… Оксана попросила меня прямо на салфетке написать мой телефон. Я написал ей домашний номер и рабочий, а также номер личного пейджера… Собираясь уходить из кафе, Светлана пригласила меня к себе на день рождения:
      – Павел, а приезжай ко мне завтра к 12 часам. Там и пообщаешься с Оксаной. А то одни девчонки почти будут, кроме Валеры…
      – Я завтра до обеда – на работе…
      – Так после обеда приезжайте… приезжай… Как раз штрафные пойдут… Мы не собираемся через час расходиться… Вот тебе мой адрес и домашний телефон. У нас там – домофон установили недавно; вот – код…
      Выйдя на улицу, я стал прощаться с девушками:
      – Ну, пока, пацаны! Про завтра обещать на все 100 не могу – как получится! Разрешите поцеловать вам обоим ручки, пацаны!
      – О-о-о! Какой галантный кавалер у тебя, Ксюха!.. – подковырнула Светлана.
      Оксана только скромно улыбнулась, сложив губы бантиком (я уже успел заметить, что когда она смущается, то всегда так «бантиком» улыбается). У Оксаны рука была чуть мягче и теплее, чем у её подруги. И я её чуть дольше целовал. Светлана и тут подковырнула: «Мог бы и в губы свою жену поцеловать, муж!..» Мы рассмеялись, я прощально моргнул им глазами и пошёл на свою работу. Что уж там говорили обо мне девчонки – я не знаю, и выдумывать не буду. Оксана потом мне об этом так и не призналась, хотя я её как-то спросил об этом – ушла от ответа… А я подумал, что девчонки – не плохие, не вертихвостки и не жулики какие-то… Для меня это было важно. Надо подумать о подарке для Светланы.
      Придя на работу, я разделся в кабинете и позвонил своему начальнику, доложив о результатах поездки, и предупредил, что сейчас зайду…
      – Василич, у меня сразу двойная просьба по одному и тому же делу. Поможешь?
      – Паня (это он меня так всегда называл, так как у нас ещё был один Павел – постарше меня на пять лет, которого звали то Павел, то Паша, а меня – Паней, Пашкой или Павликом), если это в моей компетенции – помогу. Что за вопрос?
      – Завтра к 12 меня пригласили на день рождения. Не знаю, что можно подарить.
      – Пригласили тебя, понятное дело, к девушке. А почему – во множественном числе?
      Я кратко объяснил ему ситуацию со знакомством.
      – Ну, Пань, если хочешь удивить, и если позволяют средства – подари ей картину ручной работы; у входа на ВДНХ можно купить недорого и хорошую картину. Или – на Парке Культуры… Или – сотовый телефон подари. Это будет крутой подарок.
      – Василич, ты – гений! Я и себе никак не соберусь купить… Сегодня же и куплю. Деньги – есть…
      – Если есть деньги, то, Паня, я бы на твоём месте и твоей девушке купил бы. Но я ведь – не на твоём месте… Поэтому я и своей жене ещё не купил. Себе два месяца назад взял – хорошая, удобная вещица! Думай своей башкой!..
      – А ты меня отпустишь завтра?
      – Пань, завтра и посмотрим. С утра надо будет задержать одного – потом скажу – кого… Но сегодня можешь в шесть часов уйти, чтобы успеть подыскать телефончик.
      – Василич, преспасибище тебе огромнейшее! Я бы сам о таком подарке не дотумкал… Ты – классный рабовладелец!
      – Вали отсюда, раб мой! Рабовладелец, ЁКЛМН, АБВГД… Стой! (я резко обернулся у двери). Иди сюда! Пань, тут такое дело. Разнарядка сверху пришла: на базе РУБОП формируется сводный отряд в Чечню. От нашего отдела нужно набрать три человека. Моя кандидатура уже утверждена. Ориентировочно – на три-четыре месяца. Выезд – в середине октября. Ты – как, Пань, не хочешь съездить?
      – Василич, с тобой – хоть в Сингапур, хоть – на Канары, лишь бы не на нары!..
      – Вот и ладно! И это… там по «Матросу» за тобой бумажек накопилось… Вот ими сейчас и займись. Надо закрывать и сдавать следакам дело, все сроки уже вышли.
      – Так не от меня же зависит, Андрей Василич. Криминалисты заключений ещё не подготовили, а без них и справки не могу вывести…
      – Вот я и говорю – иди, договаривайся с ними… хоть бутылку ставь, а бумажки должны быть уже сегодня!
      …У криминалистов оба заключения я выбил очень быстро и безо всяких бутылок; пришлось только намекнуть, что скоро в Чечню с Василичем убываем надолго – сработало, как пароль. Сегодня был мой день.

      Вечером в одном из салонов на «Горбушке» я купил три одинаковых телефона, и мне сделали существенную скидку – по цене двух. «Мой день» продолжался. Приехав домой, я стал с ними разбираться и заносить контакты всех трёх номеров телефонов в друг друга… Ко мне в комнату заглянул отец, и я сразу у него спросил:
      – Бать, у тебя какие планы на выходные? Ты на дачу не поедешь?
      – Поль, мы ведь с тобой договаривались поехать… Забыл уже? Землицу надо подготовить (это означает, что землю надо сначала очистить от листьев и ботвы, веток и сорняков, а потом вскопать для весенних работ).
      Ну, вот, «мой день» закончился!..
      – Я в следующие свои выходные подготовлю землю, бать. Завтра меня на день варенья пригласили – после работы поеду. Может, у Мишки поехать получится? Ты не спрашивал его?
      – Мишель в прошлые выходные ездил. Ладно, иди уж, коли приглашённый. Сам справлюсь. А это – что у тебя?
      – Это, бать, сотовые мобильные телефоны. Два – в подарок, а один – мой. Так что теперь можешь в любое время мне звонить. Где связь будет, то сразу трубку возьму и отвечу. Не знаю, берёт ли на даче у нас…
      – Интересные придумали штуки!.. Полезные… Видел я уже у многих. Маленькие такие, не то, что здоровенные с антеннами… Я дам тебе после получения пенсии денюжку – купишь мне тоже?
      – Нет, пап! Я тебе на твой день рождения подарю. У тебя – через десять дней оно… Я ещё к тому времени не уеду…
      – Куда не уедешь? Туда?!..
      – Да, батя! В командировку месяца на три-четыре.
      – Понятно!.. И до вас дело дошло… Поль, потом поговорим, кое-что расскажу, подскажу… Ишь ты, как в жизни бывает?!..
      Отец призадумался. Он у нас – военный полковник; уже на пенсии. Когда мы с Мишкой были ещё маленькими, он почти три года пробыл на афганской войне. Его советы, конечно же, будут полезны. Отца я уважал и любил. Он нас с братишкой тоже любил, и называл всегда на французский манер – Поль и Мишель. А мы его иногда в шутку – Ален (он, особенно в молодости, был похож на французского киноактёра Алена Делона). И мама нас и папу тоже также называла. После смерти мамы он уже семь лет как не женат. Мы с ним – холостяки. Точнее, он – вдовец, но мне это слово категорически не нравится. Я стеснялся задать ему вопрос, почему он себе подругу жизни не найдёт, а Мишка один раз задал и получил в ответ яростный блеск в глазах и слова: «Не твоё дело!» Батя у нас крут бывает, и лишний раз его раздражать не хотелось. Эта тема у нас была табу. Как и смерть мамы.
      Жили мы с отцом недалеко от станции метро «Проспект Вернадского» на одноимённом проспекте. У нас была просторная, с высокими потолками, «трёшка» – трёхкомнатная квартира. Батя получил её от своей Академии, где преподавал до выхода на пенсию, за полгода до смерти мамы. В этой квартире она почти и не была. А до этого мы жили в войсковой части, где мама тоже служила связистом в звании старший прапорщик. Мама была родом из Припяти. В 1986 году папа вернулся из Афганистана, и мы всей семьёй уехали отдыхать в военный санаторий в Сухуми, откуда мама, позвонив своим  родителям в Припять, и узнала, что бабушка сильно заболела и лежит в больнице. Из санатория мама срочно уехала к бабушке, а дней через пять произошла страшная авария на Чернобыльской АЭС. Мама тогда получила большую дозу радиации, после чего много и часто болела…
      В 1993 году наша мама умерла. А дедушка с бабушкой до сих пор живут в Припяти, никуда не выезжая, кроме как изредка к нам в гости. Отец на пенсии уже четыре года; уволился как раз тогда, когда я после «вышки» стал работать в МУРе. Батя меня туда по знакомству и сосватал; кто-то у него в кадрах на Петровке работает, но мне он не говорит. Сказал лишь: «Тебе это не обязательно знать!». Значит, так и надо! Всё – как по Уставу…
      …В субботу мы с двумя коллегами успешно съездили на задержание, о чём по возвращении написали рапорты. По дороге на Петровку мне на ум пришли стихотворные строчки, которые я позже перенёс в поздравительную открытку для Светланы:
            Дорогая тётя Света,
            Я дарю тебе вот это,
            Чтоб ты связь всегда держала
            С кем захочешь где попало!..
      …На указанный адрес я смог приехать лишь в начале третьего. У Светланы в квартире собралась одна молодёжь – семь девушек и три парня (вместе со мной). Все были уже навеселе. Мне Светлана сразу же поднесла штрафную – полный стакан водки «Смирнов». Ну, естественно, не другой водки!.. Стакан, однако!.. Но не падать же нам, гусарам, в грязь лицом? Я выпил…
      – А теперь –  с тебя, Павел, тост, – весело скомандовала именинница. – Все уже сказали.
      Я зачитал открытку и вручил ей телефон.
      – О-о-о!.. – застонала Светлана, – вот это подарок! Тогда уж – на брудершафт, чтобы он подольше работал. Ксюх, ты – не против, если твой «муж» меня поцелует?
      Девчонки захихикали, а Оксана появилась в проёме двери, держа на блюдце закуску для меня:
      – А пусть муж сам решит, можно ли целоваться с чужой невестой? – Она улыбалась, но глаза её были напряжены.
      – Я предлагаю отменить брудершафт и ограничиться поцелуем руки.
      – Классный стишок, мне понравилось! «Тётя» –  это нечто!.. – попыталась как-то сгладить обстановку хозяйка. – Ксюш, сади Павла рядом – ухаживать будешь, а то красивых невест у нас здесь хватает… Уведут ведь подруги…
      Подруги с интересом разглядывали меня и о чём-то, хихикая, перешёптывались. Я им сразу всем улыбнулся. Оксана взяла меня за пальцы правой руки и повела за собой к столу:
      – Вот тут, в уголке, для тебя оставлено место. Садись, Павел!
      Я присел на стул, а она, наклонившись к моему уху, прошептала:
      – Я уже не верила, что ты придёшь. Нету и нету тебя… Даже вино не берёт…
      Оксана неловко ткнулась носом мне в щёку. Я повернулся к ней. Она стояла, склонившись ко мне. В вырезе её платья я увидел её грудь и белый бюстгальтер с узкими бретельками. Приятно закружилась голова.
      – Ксюша, давай с тобой выпьем? Только – не много! А то я от «штрафной» и от тоста ещё не отошёл… Ты присядь рядом.
      – Павлуш, с тобой – с удовольствием!
      Я налил ей вина, а себе – водки. Повернувшись к ней, я увидел её распахнуто-ожидающие сине-голубые глаза.
      – Оксана, предлагаю – за нас с тобой, за нашу встречу!.. На брудершафт…
      – Прекрасный тост! Поддерживаю обеими руками, – и она подняла обе руки. Вино из бокала немного выплеснулось ей на голубое крепдешиновое платье.
– Ой, мама!.. Ну и пусть! Давай, выпьем, а потом я застираюсь в ванной.
Мы выпили и поцеловались… Кругом шумел народ и играла музыка. Две девушки стали танцевать рок-н-рол, таща из за стола Сергея – третьего парня, пришедшего с одной из девушек… После продолжительного поцелуя я шепнул Оксане:
      – Пошли платье стирать!
      Оксана кокетливо улыбнулась и прикрыла глаза. Я еле расслышал: «Пошли!» Мы с ней вышли из-за стола и направились в ванную комнату. На кухне, у раскрытой форточки, курил Валера Филатов. Увидев меня, он выбросил бычок в форточку (хотя рядом стояла пепельница), и сказал:
      – Паш, можно тебя на минутку? Извини, Оксан, он сейчас подойдёт!
      Тон его мне не очень понравился. Валера уже здорово «залил за воротник» и его временами качало. Я успокоил глазами Оксану и сказал: «Я постучу три раза». Оксана укоризненно поглядела на Валеру, но промолчала и закрылась в ванной.
      – Что за вопрос, Валер?
      – Знаешь, я тоже хотел Светке телефон подарить… только не сейчас, а – на 8 Марта…
      – Так подаришь ещё, какие проблемы?
      – Паша, ты зачем в стихах про связь написал? Двусмысленно как-то получилось…
      – Валер, я не знаю – двусмысленно или не двусмысленно. Я ведь – не поэт. Просто получилось так.
      – Чёрт, теперь и мне надо ей стихи писать!.. – Он с досадой вздохнул, – Я ведь тоже – не поэт. И вообще стихи не люблю.
      – Да не парься ты, Валера, со стихами! Ты ей в следующий раз напиши что-нибудь… наподобие: «Согласно статьи такой-то Жилищного кодекса и статьи такой-то Семейного кодекса называю тебя своей… Как назвать – сам придумаешь!.. Все взгляды на сторону будут приравниваться к измене Родине и караться по статье такой-то Уголовного кодекса Российской Федерации».
      – Пашка, ты – гений! – Он смотрел на меня восхищённо, а я улыбнулся, вспомнив, как вчера тоже самое сказал Василичу. – Я придумаю в этом плане что-нибудь обязательно. У тебя на работе – тоже вечный завал?
      – Авралы, Валер, постоянные… Вчера я дал согласие в сводный отряд в Чечню. Тебе не предлагали?
      – Тоже вчера предложили; дали время подумать до понедельника. А кто у вас из старших едет?
      – Семёнов Андрей Васильевич.
      – Семёнов – толковый мужик. Паш, я, наверное, тоже поеду. Матери уже закинул удочку – мол, служебная командировка и не отвертеться – вплоть до увольнения. Ты… это, Паш… извини, что я тут наехал на тебя!.. Нравится мне Светка сильно.
      – Забыл уже, Валер. Ну, пойду помогать стирать Ксюше платье – облил её случайно…
      Валерка впервые за всё время, пока мы здесь виделись, улыбнулся… Я три раза несильно постучал в дверь, которая тут же открылась, и я увидел расстроенное лицо Оксаны:
      – Смотри, какое огромное тёмное пятно расплылось! Вино отстиралось, но застиранное место ещё не скоро высохнет. У меня есть в сумке спортивный костюм… Ой, Павлуш, а у меня ещё костюм восточной танцовщицы есть; я раньше занималась танцами, а сейчас – только по выходным хожу для «не забыть». Светка тоже занималась в Питере со мной. Слушай, а хочешь, я станцую танец для тебя? Мы со Светкой на пару  станцуем. Девчонки все знают, что мы танцуем. Валера и Сергей уже видели в прошлом году…
      Я не знал, что мне ответить и неопределённо пожал плечами, глупо улыбаясь. Ещё ни разу мне таких необычных предложений не делали.
      – Паш, а Валера что от тебя хотел? Он Светку даже ко мне ревнует.
      – Да по работе поговорили об одном общем деле.
      – Паш, а ты мне сочинишь стишок тоже? Мне у тебя слова про связь понравились – тонкий намёк с толстыми последствиями. – Она загадочно улыбнулась своим «бантиком».
      – Ксюш, да я – не поэт. Но для тебя – постараюсь. Я тебе СМС пришлю на твой мобильный телефон.
      Разочарованный её взгляд меня внутренне рассмешил. Она огорчённо сказала: «Паш, у меня ещё нет сотового… и с моей зарплатой ещё не скоро будет…»
      – Женщина, Вы меня пытаетесь обмануть. Я точно знаю, что у Вас есть мобильник, и даже номер мой в нём забит…
      Оксана сначала недоверчиво, а потом радостно разулыбалась: «Па-аша-а!.. Дай, я тебя расцелую!..» Я великодушно разрешил. Но меня смущало пятно на её платье, расползавшееся чуть пониже живота: «Ксюш, давай, платье снимем, а то я тоже весь мокрый стану!?..» Она хитро улыбнулась: «Снимай! Замок – на спине...»
      …Минут через десять Оксана, одеваясь, попросила меня позвать в ванную комнату Свету. Я привёл себя в порядок и, выйдя, сразу же увидел именинницу, целующуюся на кухне с Валеркой. Я кхмыкнул два раза погромче. Света обернулась, и я поманил её пальцем: «Свет, Ксюша тебя зовёт в ванную». «Валер, я – быстро!» Мы с Валеркой улыбнулись друг другу по-дружески, мол, всё с нами понятно… Мы с ним пошли в зал, а Света закрылась с Оксаной в ванной. Народ в зале вовсю танцевал. Не успели мы с Валерой хватануть по рюмочке и закусить, как нас тут же втянули девчонки в дикую пляску. Я заметил, что Светлана с загадочным выражением лица прошмыгнула в спальню и через минуту вернулась в ванную, неся в пакете что-то красиво-разноцветное…
      Минут через пять Оксана со Светланой появились на пороге зала. У меня аж дух перехватило – они были великолепны в своих нарядах – в разноцветных прозрачных газовых шароварах и платьицах, на голове – висюльки, на ногах и руках – бубенчики… Светлана подошла к магнитоле и выключила музыку.
      – А сейчас для вас, милые мои друзья, будет исполняться восточный танец. Прошу всех сесть на свои рабочие места!
      Все радостно захлопали в ладоши; я присоединился ко всеобщему возбуждению… Зазвучала индийская мелодия, и Светлана под ритм объявила: «Танец животов и других частей тела». Девушки стали танцевать. Мне не раз приходилось видеть и на концертах, и по телевизору подобные танцы, но ни разу меня так не захватывал танец! Обе танцовщицы были по-своему хороши, и я бы уточнил – прекрасны. Я больше смотрел на Оксану, которая меня волновала как эротическая танцовщица и как сказочная женщина. Она тоже часто смотрела прямо мне в глаза, и какие-то завораживающие движения адресовала только мне. Было жгучее желание вмешаться в этот танец, стать его участником, и я себя еле сдерживал… Танцевали они почти профессионально… Когда танец закончился, то все громко захлопали и закричали: «Изумительно! Браво! Бис! Сегодня было интереснее, чем в прошлый раз!». Мне было приятно, что их так хвалят. И даже промелькнула мысль, почему они именно сегодня танцевали интереснее, но я об этом вам не скажу… Светлана убежала в ванную, а Оксана подошла ко мне и села на мои колени, обняв за шею:
      – Паш, тебе понравилось?
      – Обалденно! Так и хотел выскочить…
      – Я для тебя танцевала. В восточных танцах столько страсти и загадки!.. Мне они нравятся больше, чем латинские. Там тоже есть свои сильные переживания, но в сказку уводят только восточные танцы.
      – Молодцы вы, девчонки! Ксюш, а ты мне станцуешь как-нибудь один на один?
      – Если будешь упрашивать на коленях и лобызать мои стопы – обязательно поддамся (и она зазвенела бубенчиками)… Придётся мне пока в этом костюме походить, чтобы платье на батарее подсохло. Ты – не против?..
      – Я – за! Но без костюма ты была бы вообще бесподобна!..
      Оксана весело посмотрела на меня, улыбнулась «бантиком» и неожиданно при всех крепко поцеловала меня в губы. А потом я услышал её шёпот:
      – Павлуш, ты сегодня останешься здесь? Светкины родители – на даче, вернутся лишь завтра к вечеру…
      – Если Света разрешит, то с одним условием – нам придётся с тобой спать вместе. С Валеркой я не хочу спать…
      Оксана улыбнулась глазами и «бантиком» и приложила к моим губам палец:
      – Мужчина, ведите себя прилично в светском обществе!
      – В «светском» –  это у Светы в квартире? Ксюш, раз уж я остаюсь, то тогда больше не пью, ладно?!..
      Она в ответ лишь боднула меня в лоб.
      …Народ стал расходиться около восьми вечера, и наконец-то, оставшись вчетвером, мы стали убирать посуду со стола и расставлять на место мебель. Управились мы быстро, после чего хозяйка спросила:
      – Ужинать будем? (все промолчали). Понятно. Тогда мы с Валерой спим в спальне, а вы – здесь на диване. Ночью – не топать и не кричать, а то у нас соседка любит всё интересное подслушать.
      Валера вставил: «Её поставили подглядывать, а она ещё и подслушивает», и показал язык в пол воображаемой соседке.
      – Валер, соседка – наверху; туда язык показывай!
      – Как – «наверху»?! В прошлый раз ведь – снизу была…
      – Что?!.. Она с тобой «снизу» была? – Светлана состроила страшную недовольную рожицу, а потом, улыбнувшись, уточнила: – У нас ещё одна любопытствующая соседка объявилась, ещё похлеще той – недавно переехала… И уже метит на старшую подъезда. Так что, молодые люди, просьба – диван не ломать!..
      …Старый скрипучий диван мы с Оксаной не сломали, так как, скинув все подушки на пол, вели «половой ночной образ жизни». А вот когда Ксюшка успела сменить своё белое нижнее бельё – для меня осталось загадкой. Ко мне под одеяло она юркнула в красном бюстгальтере и тонюсеньких красных трусиках. Я впервые узнал, что такое стринги (Ксюша похвасталась, что купила их только вчера после того, как мы расстались). В изголовье у нас очень тихо всю ночь звучала музыка из магнитолы с круглосуточного радиоканала… Было романтично, необычно, уютно и возбуждающе!.. У меня так ни разу не было, даже с моей бывшей сокурсницей. Мы с Ксюшей желали друг друга и свои желания удовлетворяли… Уснули мы лишь под утро. Ксюшка спала на моей руке и ничуть мне не мешала.
      Утром в моём мобильном телефоне раздался резкий звонок (надо будет другой установить, а не эту дикую мелодию!) – звонила из соседней комнаты Светлана:
      – Молодые, вы уже проснулись?
      – Нас уже проснули, но глаза не разлепили.
      – Приходите минут через пятнадцать на кухню завтракать… Только одеться не забудьте, – Светлана засмеялась и тут же в трубке послышался смех Валерки. Его смех и без трубки был слышен.
      Оксана открыла глаза: «Павлуш, покажешь, как по сотовому звонить и куда нажимать? А то пока я ещё разберусь сама!..» Потом она бесстыже потянулась: «Ой, как здорово было!.. Дай, я тебя поцелую!..»
      Я сам наклонился к ней и поцеловал в ближнюю ко мне грудь: «Конечно, покажу тебе!», потом поцеловал в другую грудь: «И тебе покажу!»… Её соски сразу же набухли. Я за ночь был опустошён, и понял, что сейчас буду никакой:
      – Ксюш, за 15 минут мы не управимся. Пойдём, подкрепимся! Мужик жрать хочет, как голодный лев!
      – А я – голодна как львица… И ещё хочу льва!..
      В ответ я поцеловал её в губы и вскочил на ноги. Зарядку делать не было никакого желания.
      – Женщина, Вы чего это тут разлеглись на полу? Вам, что – места мало на диване? Сейчас соседку позову, пусть тут порядок наведёт…
      – Дяденька, не надо – соседку! – жалобным голоском стала упрашивать Женщина. – Подайте мне Вашу ручку, а то грешное тело не поднимается…
      Смеясь, я подал ей руку, и она, резко встав, тут же прижалась ко мне: «Спасибо Вам, дяденька! Вы – такой добрый! Когда мы ещё сможем увидеться с Вами?..» Ночью мы с Оксаной, шепчась, рассказали немного о себе и своих планах и мечтах. О предстоящей поездке в Чечню я умолчал. Сейчас я смог только вымолвить:
      – Ксюша, я не хочу тебя терять! Мне понравилась наша пара, а одна её половина – очень-очень-очень!.. – тут я поцеловал её в носик и взъерошил ей волосы.
      – Лев, я тебя на бутерброд намажу и проглочу!..
      За дверью раздался голос Светланы?
      – Можно к вам войти?
      – Нет, нет, нет! – заорали мы в два голоса и стали суматошно одеваться.
      – Двоечники проклятые! Отстающие особи!.. Давайте, быстрее! Нямкать хочется даже больше, чем жрать!.. – раздавались вопли за дверью.
      …Умывшись, минут через пять мы все собрались на кухне. На столе уже стоял завтрак – остатки вчерашнего пира, и початые вчера бутылки вина и водки; фужеры и стопки были полны. Светлана произнесла:
      – Смирновы, я предлагаю начать сегодняшний день со стопочек, потому, что неизвестно, когда вы ещё встретитесь. Можно, Валер?..  – она повернулась к Валере, который важно кивнул головой. – На следующей неделе мы с Валерой идём в ЗАГС и подаём заявление. Свадьбу наметили на 9 марта – это будет пятница и после этого – ещё день выходных. Там воскресенье будет рабочим днём… Так что, уважаемые однофамильцы, одной Смирновой станет меньше, но прибавится Филатовых.
      Оксана заморгала глазами:
      – Поздравляю вас! Свет, а почему – в марте, а не на зимних каникулах, или не летом, когда тепло?
      – До лета долго ждать, а к марту ребята уже вернутся из командировки. Всё, давайте выпьем!
      Оксана отвела свою руку с фужером:
      – Из какой командировки? – Её глаза заблестели. – Паш, ты уезжаешь и мне ничего…
      Она не договорила, так как комок сковал её горло. Я приобнял её:
      – Оксанчик, я бы тебе сообщил потом… Вчера только разнарядка пришла… Служба!.. Я тебе звонить буду. Давайте выпьем за вас, ребята! А мы подадим заявление после моего возвращения, если меня, конечно, дождётся львица… А наша свадьба будет летом.
      «Львица» тихо произнесла: «Она тебя обязательно дождётся! Только ты там никого себе не найди! Восток – дело тонкое…» Я чмокнул её в лоб: «Всё будет нормально!».
      …После завтрака я научил Оксану и Светлану обращаться с телефоном, да и сам получше узнал его функции. Потом мы поехали на ВДНХ и гуляли там целый день. Вечером я уже один провожал Оксану на Ленинградском вокзале. Мы с ней чуть не опоздали на поезд. Когда мы ещё поднимались на эскалаторе метро на станции «Комсомольская», я спросил её: «Оксан, ты возьмёшь мою фамилию?» Она жеманно сложила губы: «Ещё чего! Мне и моя нравится!..» Мы рассмеялись и поцеловались. Это был редкий весёлый момент за последние часа два, когда мы оба грустили… В поезд Оксана вскочила в последнюю минуту. Её прекрасные сине-голубые глаза были полны слёз. Когда поезд тронулся, я отчётливо прочитал по её губам беззвучное: «Я тебя люблю!» В ответ я послал ей воздушный поцелуй… Через пять минут я получил СМС сообщение с теми же словами… А ещё через минуты две: «Сильно, сильно!!!». Я ей ответил: «Женщина, я Вас опять хочу!..»
      …До отъезда в Грозный мы с ней переписывались каждый день. Отцу я тоже подарил, как и обещал, телефон… Жаль, что в Чечне мобильная связь не работала!.. Чтобы не травить свою душу, я принципиально не звонил ни Оксане, ни отцу. Мы с Валеркой так и договорились, и позвонили лишь один раз – перед миллениумом – новым тысячелетием – перед 2001 годом, оговорившись, что звоним с оказией. Так было принято у всего нашего отряда. Считалось нехорошей приметой беспричинно звонить своим родным и близким. Да и переговоры могли перехватить боевики, что было чревато для наших родных. С Валеркой мы крепко сдружились; он оказался нормальным парнем.
      Во время наших предновогодних звонков известия от Оксаны и Светланы нас с Валеркой ввели сначала в ступор, а потом мы радовались, как мальчишки: обе наших женщины забеременели и находились на 14-15 неделях… Вот это новогодние подарки!.. Мы всей нашей группой отметили это событие, как и положено по Уставу! Новогодний салют в небо был из трассеров и сигнальных мин… Но звонить подругам до нашего отъезда мы с Валеркой всё равно больше не стали… С Валеркой всё было ясно – они заявление уже подали, а нам с Оксаной надо что-то думать. Я отложил принятие решения до возвращения из командировки. Меня на родине ждала моя Женщина, Мать моего будущего ребёнка!.. Надо ещё попытаться вернуться живыми и обязательно здоровыми!..
      Старшим нашей группы в отряде был Семёнов Андрей Васильевич, а я был у него заместителем. В группе было 28 человек. Но в середине января Василича срочно отправили в Москву в госпиталь с большущими целующимися (название-то какое!) язвами желудка. Перед отлётом он, по согласованию с руководством отряда, назначил старшим группы меня. Своим замом я попросил назначить Валерку, так как мы понимали друг друга с полуслова; Василич согласился и походатайствовал… За последний месяц у нас никто не погиб и даже не был ранен. Чем конкретно мы занимались в служебной командировке – об этом надо рассказывать отдельно. Потом боевик напишу.
      …Возвратились из командировки мы в середине февраля, а к 23 числу мне досрочно присвоили звание капитана. После торжественного собрания, на котором мне, кроме новых погон, вручили ещё и государственную награду (Валерке, кстати, – тоже), Василич попросил меня зайти к нему в кабинет, где достав из сейфа бутылку водки, разлил по гранёным стаканам и сказал:
      – Это сразу за всё – за нашу с тобой командировку (скажу, что ты был молодцом), за твои капитанские погоны, и за медаль! Доставай свою медаль и клади в стакан. Я свой орден уже обмыл у шефа. – Когда я достал медаль и повесил её на стенку стакана, Василич добавил: – Вот теперь, Паня, давай – за сказанное!..
      Мы выпили и закусили шоколадкой.
      – Мне, Пань, вино или коньяк сейчас нельзя, а спирт медицинский или водка – в самый раз, но – не злоупотреблять! Врачи советуют – заживляет язвы. Пань, тут такое дело. Возможно, мы с тобой вот так, в такой обстановке – в последний раз.
      Я в недоумении выпучил глаза и хотел возразить, но Василич рукой остановил меня:
      – Хорошо мне с тобой работалось. Забирают тебя от нас. И это правильно, хватит тебе в детский сад ходить! Будешь старшим важняком в управлении по особо важным делам. А это уже – не халам-балам и не хухры-мухры, Паня! Всё верно. Я вот о чём в связи с этим хотел с тобой поговорить. – Он сделал паузу и закурил, выпустив дым колечками.
      Новость, конечно, меня и ошеломила, и обрадовала. Но Василич просто так не стал бы тратить на это время. Интересно, что у него припасено?
      – Пань, я на твоё место кандидатуру уже, в принципе, подобрал; почти два года к парню присматриваюсь. Отзывы о нём – только положительные: работяга, честный, что немаловажно, не болтун, умеет с людьми работать, да и не новичок в операх. В-общем, Паня, это я – о твоём братишке Михаиле речь веду. Как считаешь, потянет он у нас?
       У меня аж дыхание схватило. Стало приятно за брата. Я знал, что он не подведёт.
      – Андрей Василич, Мишка – толковый парень. Уверен, что вы сработаетесь!
      – Вот за это давай, Паня, и выпьем – и за нашу с тобой совместную работу, и за братишку твоего, и за день защитников Отечества. Но имей в виду – за тобой «поляна» перед тем, как уходить от нас будешь.
      – Василич, а когда все эти передвижки намечаются? Я хотел дней десять взять, чтобы в Питер съездить к Оксане; нам заявление ещё подать в ЗАГС надо… Андрей Василич, будешь свидетелем у нас? Мы с Валеркой Филатовым в один день хотим свадьбы сыграть; попытаюсь убедить в ЗАГСе, чтобы нас побыстрее – 9 марта расписали.
      – Передвижки будут сразу после мартовских праздников. Я тебе сообщу, да и кадровики найдут тебя. А свидетелем быть – согласен, Пань! Спасибо за доверие!
      Он налил по третьей: «Давай, Паня, помянем молча!..» Мы выпили, вспомнив одну неудачную нашу операцию в начале декабря…

      …В первый же день после возвращения из командировки я звонил Ксюшке, и потом мы общались в основном с помощью СМС сообщений, так как для неё было накладно вести разговоры по роумингу – очень дорого. Мы с ней договорились, что как только мне дадут отгулы за командировку, я приеду за ней, чтобы привезти её в Москву, где мы подадим заявление.
      – Госпожа Смирнова, самое главное – паспорт не забудьте в Питере!
      – Самое главное, господин Смирнов, чтобы за мной приехал мой лев!.. Павлуш, я боюсь, вдруг тебе не понравлюсь со своим животом... Пять месяцев уже всё-таки!.. Завтра пойду УЗИ делать – может быть скажут, кто у нас будет.
      – Ксюшик, ты мне сразу по СМС напиши, ладно!?
      – Да, да, да! Целую, Павлуш! Приезжай побыстрее! Мы тебя ждём!..

      В конце февраля мне дали две недели отпуска и выплатили «боевые». Это было так кстати. К тому же, я получил и все свои зарплаты, неполученные в командировке. Я чувствовал себя олигархом. В первый же день отпуска я был уже в Петербурге, так как на вокзал рванул ещё вечером после последнего дня работы. Зачем терять драгоценные дни?! На Московском вокзале меня встречала моя Ксюшка в том же самом кремового цвета пальто, но с уже заметно выпирающим животиком. Я, вручив ей букет, аккуратно обнял «их» и расцеловал свою невесту.
      – Как чувствует себя наша дочка?
      – Дочка радуется вместе со мной и прыгает до небес. Павлуша, она сегодня первый раз толкнулась. – Я радостно и недоверчиво посмотрел на Оксану. – Правда, правда!.. Представляешь, живёт там себе, растёт и уже хочет к папе на ручки…
      Я сейчас был самым счастливейшим человеком на земле и улыбался до самых ушей. У меня… не у кого-то, а именно – у меня будет ребёночек! Девчушка-матрёшка! Осторожно приложив руку к животу, я попытался почувствовать родного человечка. И она толкнулась. Я испуганно одёрнул руку. Ксюшка засмеялась:
      – Почувствовал?! Ты почувствовал?! Второй раз за сегодня…
      – Ксюшка, поехали быстрей, а то родишь ещё!..
      – Не-е, ещё долго ходить! Не знаю – как дальше буду?! Уже тяжело двигаться…
      Она взяла меня под руку, и мы медленно двинулись к вокзалу.
      – Паш, а у меня есть небольшой сюрприз: мне две недели назад выделили комнату в студенческой общаге колледжа, чтобы легче было добираться до работы. Мы с тобой в общагу или к нам домой поедем?
      – Думаю, что надо сначала с родственниками познакомиться, это будет правильней. А потом, если захочешь, мы поедем в общежитие.
      – Я в общагу не сильно хочу – шумно там, да и «удобства», кроме умывальника – на этаже. Я соскучилась по тебе, хочу прижаться всем телом! Знаешь, Павлуш, врач сказала, что нам ещё можно сексом заниматься, но осторожно… Я постоянно вспоминаю нашу с тобой ночь у Светки.
      – Я тоже соскучился, Ксюшик!.. Только я боюсь навредить малышке… «Будем посмотреть», как говорят в Одессе. А к вам долго ехать? Меня ведь на машине возили...
      – А мы – на метрЕ – до Балтийского вокзала, а там – на электричке или на автобусах, или на маршрутках – полчаса везде, но на электричке – точно без пробок. Можно и на «Метеоре» по Неве, но сейчас ещё лёд на реке. В Петергофе мы почти в центре живём – на Константиновской. Паш, – она сжала мою руку и прошептала: – Я так тебя люблю!..
      – Ещё бы! Я и сам себя люблю!..
      – Ах, ты – хулиган! Нарцисс самовлюблённый какой!.. – Ксюша в шутку рассердилась. – За это будешь лишён компота.
      …До её дома в Петергофе мы добрались в общей сложности за час, успев купить перед этим два билета на поезд до Москвы… Мы быстро прикинули, что пары дней нам хватит на все дела… Ксюша жила в старом двухэтажном доме на втором этаже. Дверь, обитую старым дерматином, нам открыла мама Оксаны, а за её спиной стояли две улыбающиеся девушки, очень похожие на мою невесту, и мальчик лет трёх – племянник Ксюши. Мы вошли, и Оксана стала мне представлять своих родственников: Это – моя мама Галина Сергеевна, это – средняя сестра Ксения, это – старшая сестра Анастасия, а это – её сын, мой племянник Кирилл. А это – Павел Алексеевич Смирнов. Проходи, Паша, в зал. Вон там у нас – спальня, точнее, теперь уже две спальни с перегородкой из гипсокартона. Получилась трёхкомнатная квартира. Здесь все и живём.
      О том, что старшая её сестра Настя, живущая не очень удачно в гражданском браке, в свой дом часто приходят с Кирюшей в гости, я успел узнать по дороге в Петергоф. В квартире было уютно, весело и шумно. Довольно старая мебель, наверное, доставшаяся маме от её родителей, придавала антикварный антураж. Об этом же напоминали многочисленные старинные фарфоровые и гипсовые статуэтки и рамки для фотографий. В зале был накрыт круглый стол, покрытый кружевной скатертью. На столе была поставлена фарфоровая старинная посуда. Ждали только нас. Как я только вошёл в зал, со мной сразу же поздоровался здоровенный коричневый кот Тимошка, который при виде меня поднял лапу и мяукнул. Все рассмеялись. Галина Сергеевна распорядилась нам с Ксюшей сразу идти в ванную мыть руки и усаживаться всем за стол. В ванной мы с Ксюшей успели ещё разок крепко поцеловаться…
      За столом все вели себя непринуждённо весело. Мне понравилась эта семья. Видно было, что Оксана несколько утомилась, поэтому мы решили не ехать сегодня к ней в общагу. Я торжественно объявил, что через два дня мы с Оксаной убываем в Москву, чтобы подать заявление в ЗАГС. Все за столом стали улыбаться, и даже Кирюша, глядя на всех, громко рассмеялся. У старшей сестры Насти на глаза выкатились слёзы. Я добавил, что свадьба, скорее всего, будет 9 марта, но о точной дате времени и месте проведения свадьбы мы сообщим дополнительно. Завтра мы перевезём из общаги немногочисленные вещи Оксаны домой, так как общага ей теперь не понадобится. Жить мы будем у нас. Маме Оксаны, кроме цветов, я подарил новый сотовый телефон, а Кириллу – красивый автомобиль на батарейках с мигающими фарами и открывающимися дверцами.
      Кот Тимошка запрыгнул мне на ноги, чем удивил всех сидящих за столом. По словам мамы, он не очень любит незнакомых людей и почти ни к кому не подходит, а тут его не узнать! Оксана сказала, что это потому, что «лев» – тоже из семейства кошачьих. Девчонки сначала подумали, что это у меня такой знак Зодиака, но я сказал, что я – Скорпион. Оксана оказалась Стрельцом, а точнее – Змееносцем – тринадцатым знаком Зодиака. Надо признаться, что я впервые услышал о таком знаке… Мы разговаривали на разные темы, а потом Галина Сергеевна попросила среднюю дочку спеть что-нибудь либо под пианино, либо под гитару. Ксения взяла гитару и великолепно исполнила романс. Я так играть на гитаре не умею. После аплодисментов мама пояснила мне:
      – Ксюша у нас консерваторию закончила и сейчас преподаёт в музыкальной школе.
      Я изумлённо посмотрел на Оксану, а та весело рассмеялась и сказала:
      – Мама нас обоих называет Ксюшами, и мы уже давно по интонации знаем, к кому она обращается. Паш, а ты ведь тоже играешь… Спой нам что-нибудь!..
      Ломаться в этой доброй семье было бы с моей стороны некрасиво. Я взял у Ксении гитару, но сразу предупредил, что учился играть у друзей, а вокалу совсем не учился. Подумав, что спеть, я спел про последние войны (афганскую и чеченскую). Вроде, неплохо получилось… Все молчали. Галина Сергеевна спросила:
      – Павел, страшно там?
      – Врать не буду, но жить можно.
      Оксана подошла ко мне и поцеловала прямо в губы: «Я горжусь тобой, мой лев!». Потом уточнила: «Мы гордимся тобой, наш лев!». Я широко улыбнулся. Некоторое напряжение после моей песни спало. Надо отвести стрелки от меня:
      – Мне очень понравилось, как Ксения поёт и играет! (она смущённо опустила глаза и даже зарделась).
      – Да у меня все девочки – молодчинки! Оксана прекрасно танцует, а Настя занималась художественной гимнастикой; входила в сборную Ленинградской области и Петербурга, а сейчас тренирует детей. Все по учительской стезе пошли – в маму. Я французский язык преподаю. Сейчас, правда, больше английский востребован, но работаю ещё пока. Павел, расскажите нам о своей семье, надо же как-то подготовиться.
      Вкратце я рассказал про нашу семью, а в конце добавил: «Отца зовут просто – Алексей Алексеевич. Естественно – Смирнов». Все рассмеялись, и громче всех Кирюша, который с первых моих аккордов стоял рядом и держался за гитару, а в другой руке держал машинку. Кот Тимошка, как я только перестал играть, вновь запрыгнул ко мне на ноги и примостился между мной и гитарой. Я ещё добавил смеха: «А Оксана не хочет брать мою фамилию…», на что Ксения ответила, смеясь: «И правильно делает – наша фамилия тоже неплохая!»
      Тут Кирилл развеселил ещё больше: «Дядя, а ты – жених?». Закончив смеяться, я ответил: «Пока ещё жених, а скоро стану мужем твоей тёти Оксаны». «Она – не тётя! Она – просто Оксана!..» Сама Оксана смеяться уже не могла и придерживала свой живот. Я глазами спросил: «Всё нормально?!», и она глазами же успокоила: «Всё – замечательно!»
      …Спать нам с Оксаной постелили на софе в зале. Мы до полуночи потихоньку ласкали друг друга и хихикали, вспоминая то соседку у Светки, то самые смешные моменты из сегодняшнего дня, плавно перешедшего в вечер. Разведчик Тимошка подслушивал наш шёпот, лежа грузом у нас в ногах.
      Утром я созвонился со своим сокурсником Володей, который очень обрадовался моему неожиданному визиту в Питер. Он без колебаний согласился помочь перевезти вещи Оксаны. Благо, что Оксана к моему приезду догадалась взять больничный лист – врач выписала ей его на две недели.
      Володю мы тоже пригласили на свадьбу с оговорками, что сообщим позднее о точной дате и месте. Он, ловко ведя свою машину, гордо сказал: «Паш, я тебе говорил, что у нас в Питере классные девчонки и чтобы ты сюда приезжал искать невесту? Вот видишь, я был прав!». «Было дело», – согласился я. Когда он узнал, что я уже был в Чечне, то, сразу став серьёзным, сказал: «А у нас тоже сборную готовят – на полгода. Через месяц мы меняем наш отряд. Только где мы будем там – не знает пока никто. Не говорят, чтобы не ушла информация на сторону…» Я Вовке похвастался, что мне присвоили досрочно капитана и сообщил о ближайших изменениях в своей карьере. «Молоток ты, Пашка! Я всегда говорил, что ты долго на побегушках не будешь… Оксан, Пашка – классный у тебя! Ты его не обижай!». Мы рассмеялись. «Как своё дитя-то собрались назвать, Смирновы? Или ещё не думали?». «Нет, Вов, пока не думали. В Москве будем решать…»
      …Когда мы уезжали из Петергофа, то к Вовкиной машине нас вышли провожать три женщины и Кирюша. У женщин были слёзы на глазах…

      В московском ЗАГСе нам с Оксаной пошли навстречу, так что две свадьбы были сыграны в один день, как мы и мечтали с Валеркой в Чечне. Застолье проходило в одном из ресторанов в районе Киевского вокзала; было очень весело. Приглашённая Светланой женщина-тамада постаралась и организовала замечательное сопровождение свадебных процедур. Василич тоже был на высоте; как-никак – дружка сразу у двоих женихов!.. Отец довольно быстро нашёл общий язык с Галиной Сергеевной (их особенно объединила любовь к французскому языку). Оксана отцу сразу, ещё по приезду из Питера, понравилась, и на свадьбе он мне сунул прямо под нос свой кулачище: «Береги её! Таких сейчас – днём с огнём не сыщешь!..» Я посмотрел на сидящую за столом Оксану, о чём-то разговаривавшую со Светланой. Две невесты-колобка уже утомились торжеством… Но они стойко досидели до окончания шумного застолья.

      Через неделю после свадьбы я работал уже на новом месте, и работа меня захлёстывала – на отдых по-прежнему было мало времени… У Валерки со Светланой в начале июня родился сын Андрейка, а у нас 25 июня родилась Мария-Маша-Маруся. Самое интересное, что именно в этот день отец и Галина Сергеевна с утра без шумного застолья расписались в ЗАГСе, после чего мама Оксаны переехала жить к нам. Старики друг в друге души не чаяли, и нас с Мишкой это радовало, особенно то, что батя, наконец-то, вышел из долголетнего ступора и зажил нормальной жизнью. Оксана тоже была довольна, что её мама теперь за спиной Алексея Алексеевича – как за каменной стеной. Галина Сергеевна нас Мишкой тоже стала называть Поль и Мишель, а Марусю – Мари. Мы были не против… У нас с Оксаной началась обычная семейная жизнь, какую проживают большинство семей.

     В конце сентября, почти на нашу годовщину знакомства, мы с семьёй Филатовых договорились крестить наших детей. Кумовья были выбраны уже заранее, о чём было громогласно объявлено на свадьбе. Моим крестником был Андрюшка, которому я в честь крестин купил золотые крестик и цепочку; крёстной мамой была выбрана одна из подруг Светланы (якобы, нельзя, чтобы муж с женой были крёстными одного ребёнка). Крестником нашей Маруси должен был стать Валерка, а крёстной – Ксения – сестра Оксаны. Однако у нас в последний момент крестины сорвались – утром «скорая» увезла в детскую инфекционную больницу Марусю с Оксаной с заболеванием после прививки, так что крестили только одного Андрюшку, а наше крещение отложили на месяц.
      В это время произошло событие, получившее в дальнейшем своё продолжение. Так как Ксения уже приехала в Москву, то она напросилась со мной в церковь на крестины Андрюшки Валерьевича, чтобы заранее узнать, как ей себя вести в дальнейшем… Когда мы вернулись домой с крестин, то отца и Галины Сергеевны дома не было, а на зеркале мы увидели прилепленную записку от мамы Ксении: «Мы уехали на дачу, вернёмся завтра к вечеру и, вероятно, не сможем проводить на вокзал. Ксень, веди себя прилично!.. Мама» Мы посмеялись над запиской. Оба мы были слегка навеселе, так как Филатовы без застолья нас не отпустили. Уже вечерело. Я пошёл переодеваться в нашу с Оксаной комнату, а Ксения – в зал, где лежала её сумка с вещами.
      Переодевшись, мы, не сговариваясь, одновременно столкнулись с ней у ванной комнаты, где каждый захотел принять душ; оба – в халатах. В шутку мы начали дурачиться, кто первым умудриться пролезть в ванную. И вдруг маленькая Ксения сильно прижала меня к косяку грудью, снизу подстраховав своей ногой:
      – Господин Смирнов, будьте джентльменом – пропустите даму вперёд! – а потом игриво, но понизив громкость, добавила: – Или Вам не терпится даме спинку потереть?
      Я смог лишь вымолвить: «Ксения…», как она зашептала заговорщицки: «Паш, потри мне спинку!..» О том, что я – «не против», она почувствовала тотчас же… Её горячая рука скользнула под мой халат. В ответ я раздвинул её халат на плечах, обнажив небольшую грудь с торчащими сосками, и страстно поцеловал в сладкие губы. Ксению пробила дрожь. Я нежно поцеловал её в шею и в плечи… Мелькнула мысль: «Ну, надо же, ведь и с Оксаной у меня впервые подобное было тоже в ванной комнате, и тоже было так или иначе связано с её подругой Светланой…» Потом я уже ни о чём не думал… После ванной и совместного принятия водных процедур мы, не глядя друг на друга, молча и тяжело дыша разошлись по комнатам. Я включил телевизор и пытался что-то там посмотреть, но перед глазами стояла обнажённая Ксения. Очень захотелось опять её потрогать; я даже привстал немного, но потом рухнул навзничь и уставился в потолок. Через минуту дверь нашей спальни приоткрылась и Ксения, на ходу сбросив халатик на пол, белой тенью проскользнула в нашу с Оксаной кровать: «Паш, я боюсь спать одна. Я не хочу сегодня спать одна. Паш, ты мне понравился с самой первой нашей встречи…» Её тело было горячо и всё пылало; мокрые на концах волосы производили некий контраст с жаром, исходящим от неё. Ксения полностью легла на меня. Её грудь сводила с ума, прожигая до спины, губами она жадно впилась в мои губы, пытаясь засунуть свой сладкий язык подальше в мой рот…
      Несмотря на то, что сёстры по комплекции были почти одинаковы, в то же время по темпераменту Ксения существенно отличалась от Оксаны. Если в отношениях с моей женой более активным всегда был я, то тут – с точностью до наоборот: чего только она со мной не выделывала!.. Мы проваливались в небытие и летали где-то в невесомости. Порой с Оксаной я чувствовал себя опустошённым, а вот Ксения меня полностью опустошила. А это, поверьте мне, – несколько разные состояния блаженства. Под утро Ксения, закинув на меня ногу и руку, пошутила: «Паш, ты только с Настькой нашей – не вздумай!.. Хватит и меня!.. Дура я, да, Паш?» Я чмокнул её в лоб: «Мне с тобой, на удивление, очень хорошо и уютно!».
      Немного погодя я пожаловался: «А Оксана больше не хочет детей иметь». «Я знаю, Паш. А вот я бы от тебя родила с удовольствием, и не одного!.. Паш, мы никому о нас с тобой не расскажем и даже намёка не подадим… Договорились? Это будет наша с тобой тайна. Ты знаешь, у меня парень появился недавно, и у нас, вроде, к свадьбе идёт. Настя нас познакомила – он младшую сестрёнку к ней водит на тренировки. Ты не ревнуй только! Он спокойный такой… «ботаник». Занимается компьютерным программированием – программист. Мама ещё ничего не знает. Перед моим отъездом сюда  он сказал, что в декабре хочет сыграть свадьбу…»
      Я молчал. Она поцеловала меня в уголок губ: «А я тебя люблю, и ничего с этим поделать не могу!.. Может, пройдёт, как ты думаешь?» Я пожал плечами: «Не знаю, Ксюш. По-всякому бывает. Но чувство ревности у меня шевелится внутри…» Она счастливо рассмеялась: «Мы с тобой злоупотреблять нашими встречами тет-а-тет не будем, ладно? Ты не обижаешься?». «Ты права, Ксюш! Одно могу сказать: всё, что ни делается – делается к лучшему…»

      …Как я говорил в самом начале, то все мои измены жене происходили только осенью – с сентября по конец ноября… И всегда я изменял жене только с её сестрой Ксенией… Нас друг к другу тянуло в осенние дни как на намагниченных крыльях. В отличие от Ксении, я не верю в знаки Зодиака, а мы с Ксенией – оба Скорпионы, причём она старше меня ровно на неделю… В октябре Ксения приезжала в Москву ещё раз – на крестины Маруси, но мы с ней только по-родственному расцеловались, и в дальнейшем, до следующей осени между нами всё было целомудренно.
      В декабре Ксения, действительно, вышла замуж. Я из-за своей работы не смог поехать в Петергоф (да и не очень хотелось!), а все наши ездили на свадьбу, включая и моего отца. Я лишь накануне свадьбы позвонил Ксении со своей работы и поздравил её с таким событием, а она мне сообщила: «Паш, а я уже три месяца беременна. Догадайся, кто отец?» Вот это – да!.. Я только спросил глупость, сильно ли, по её мнению,  будет ребёнок отличаться от её мужа, на что она, смеясь в трубку, успокоила: «Почти не будет, Павлуш, но по отчеству он будет Александровичем. Ты и сам всё понимаешь…» Конечно, я понимал всю щекотливость ситуации, но мне было почему-то всё равно приятно. В конце разговора она добавила: «Нашей фамилии Смирновых я не изменила… Мы с Сашей обсудили, и он согласился, что ребёнок будет носить фамилию матери… Паш, а я, дура такая, – накануне свадьбы о тебе мечтаю… Грешная я, Паш… Но я – счастливая грешница…»

      …Марусю я очень любил и к её крестинам посвятил стихотворение:
                «ЦВЕТОЧЕК ТЫ МОЙ»
                Помню, что накатила слеза,
            Комом в горле сковалось дыхание,
            Как увидел озёра-глаза,
            Нецелованные губки алые.
                Помню, как закружился с тобой;
            Прижималась ко мне ты доверчиво,
            Нежно-хрупкий цветок милый мой,
            Ты моя долгожданная Женщина!
                …Много лет пролетело с тех пор;
            Повзрослела ты, я же – состарился.
            Тут вот внуки затеяли спор
            За меня – за «коня»… улыбаюсь я.
                Пусть ещё пролетит сотня лет;
            Буду помнить твой носик в конвертике!
            Дочь, правнучке – большущий привет!!!
            Я люблю вас, цветочки-букетики!..
      Это стихотворение Оксана поместила в альбомчик Маруси. Конечно, я просьбу Оксаны посвятить ей стихи, в своё время тоже выполнил. Это был очень эротический стих, и я его здесь приводить не собираюсь. Но Оксана была очень довольна и долго не верила, что его сочинил именно я. Так получилось. Она его хранит где-то среди старых открыток.
      Наша семейная жизнь с Оксаной была как у обычной нормальной российской семьи: мы оба работали; я много времени проводил на своей беспокойной работе; Оксана по вечерам посещала фитнес-клуб рядом с домом, а с Марусей сидели дедушка с бабушкой. Иногда, естественно, мы поругивались с Оксаной из-за моей непредсказуемой работы. Хотя, что там было непредсказуемо?! Вроде, и планы писали, но всё было вечно наперекосяк, то есть так, как позволяла оперативная обстановка. Плохо было то, что мы никогда дома не могли спланировать наши поездки  куда-нибудь, всё становилось ясным лишь в последний момент. Я понимал, что Оксану это несколько раздражало, но мне приходилось порой повышать голос, чтобы  успокоить её яростные претензии.
      В наши споры отец старался не вмешиваться, но если уж вмешивался, то становился на сторону Оксаны (будто сам не служил!), зато Галина Сергеевна, моя любимая тёща, всегда защищала меня…

      Маруся потихоньку росла, и уже ходила во второй класс, когда у нас случилось непоправимое горе. Сначала, один за другим, с разницей в два дня, в Припяти умерли дедушка с бабушкой. Через две недели после их похорон Галина Сергеевна пошла на новогодний утренник к Марусе в школу, а её прямо у школы сбил пьяный лихач-автомобилист. В этот же день она скончалась в больнице, не приходя в сознание. Отец резко сдал после этого, и всю свою любовь переключил на внучку. Нет, он и Мишкиных пацанов любил, но Маруся росла у него на глазах и на его руках. Теперь отец всегда занимал сторону только Оксаны, даже если она была явно не права.
     …У Ксении рос сын. Представляете, – мой сын! Муж Ксении Александр мне совершенно не нравился – какой-то мутный, бесхребетно заискивающий… Мне он был, честно говоря, даже неприятен. Я, по-видимому, ему – тоже… Через полтора года после смерти Галины Сергеевны Ксения развелась со своим программистом. Поводом стало то, что Ксения случайно увидела у него в компьютере много порнографических фильмов и фотографий. Александр, до этого живший в квартире у Ксении, вернулся жить к своей матери, а ещё через год его задержали и посадили за распространение в том числе детской порнографии и создание порносайтов… Через три месяца после этапирования на зону с ним произошёл несчастный случай на лесопилке…  Спасти его не удалось. Мне его было не жалко, не знаю, как вам!..
      Моё неправильное поведение в осенние месяцы, выражавшиеся в разовых ежегодных встречах, меня устраивало, впрочем, как и Ксению. Все измены происходили только у нас дома, и лишь один раз, когда я был в командировке в Питере, – мы смогли по полной оторваться у неё... Это были незабываемые минуты счастья для нас обоих. Теперь уже, в отличие от первого раза, Ксения принимала меры к предохранению от беременности. А старшая сестра Анастасия, наконец-то, вышла удачно замуж, и родила новому мужу сына. У её старшего сына Кирилла на верхней губе уже появился пушок и погрубел голос; всё-таки ему было уже почти четырнадцать лет. Ксения замуж не торопилась, объясняя, что уже нажилась в браке…
      Я всё же считал, что Оксана не догадывалась о наших отношениях с Ксенией – повода для  подозрений и догадок мы не давали. А была ли верна она мне – не знаю. Я за ней не следил и не собирался это делать никогда. Но что она меня немножко обманывала, посещая вместо одной из тренировок в неделю в фитнес-клубе репетиции по восточным танцам (про что она умалчивала), вскрылось чуть позже.

      Ещё летом 2010 года мы заранее в турфирме заказали путёвки в Тунис на три семьи на бархатный сезон – с начала сентября. Филатовы со своими двумя ребятишками – сыном и дочерью, Мишка с Натальей и своими сыновьями, и мы с Марусей. Договорились с директорами школ насчёт законного пропуска занятий детей. Уже и билеты на самолёт туда и обратно были выкуплены. Однако, буквально за три дня до поездки, мой отпуск накрылся медным тазом – убийство одного высокопоставленного чиновника перечеркнуло все мои планы впервые съездить за границу. Пришлось сдать мою путёвку и билеты в турфирму, немного потеряв в деньгах… Они уехали без меня.
      …Через 12 дней я приехал на машине их встречать в аэропорт «Домодедово». В руках я держал большущий букет для Оксаны… В зале прилёта я увидел всех загорелыми, но не весёлыми. У Маруси были заплаканные глаза: «Пап, а мама отстала от самолёта…» Не понял! Все взрослые отводили глаза от моего вопросительного тревожного взгляда. «Я не понял, как это – отстала?! Кто-нибудь может мне толково объяснить, что произошло?! Не бойтесь, в обморок не упаду!» Мишка отвёл меня в сторону: «Паш, мы и сами ничего не поймём; Оксана с нами прошла контроль в Тунисе. Все бирки на багаж были у меня. Она Наталью попросила приглядеть за Марусей, а сама пошла в туалет, а мы все направились в «Дьюти фри»… В общем, она на посадку не явилась, а стюардесса объявила, что одна пассажирка отказалась лететь… Вот и всё, что мы знаем… Там, вроде, она ни с кем не знакомилась… Мы уж думаем – не массажист ли какой её охмурил… Ты же знаешь, как ей всё восточное нравилось…»
      Это был удар одновременно под дых, в пах и дубиной по башке. Я смотрел на заплаканную Марусю, и не знал, что ответить. Проглотив обиду, я произнёс: «Ладно, Мишка, потом разберёмся. Думаю, что она скоро даст о себе знать… Поехали домой… Миш, поведёшь машину? Я что-то не в настроении вдруг стал водить машины… Фортель, однако!»

      …Оксана проявилась через неделю, прислав сообщение на мой электронный адрес, чтобы я её понял и простил, что она сошла с ума и влюбилась по уши, что у неё – вторая молодость, что новый её избранник в ней души не чает, и что она перед ним ежевечернее танцует восточные танцы, мол, сбылась её мечта детства, юности да и всей взрослой жизни… А я, мол, уже давно её об этом не просил (вот, ещё и меня обвинила!..) Далее, вторым сообщением было дописано, что она через консульство вышлет своё согласие на развод со мной, а от дочери она не отказывается, и что хочет пригласить Марию к ним в гости (а фигу – видела?!). Я к этому времени уже несколько успокоился. Батя был сначала тоже в шоке, но потом занял позицию нейтралитета: «Сынок, там, похоже – не всё так просто. Мы здесь всего не знаем, поэтому о чём-то судить сейчас рано – не торопись махать мечом, время покажет…»
      …Время шло, и через три недели мы получили заверенное консулом в Тунисе согласие Оксаны на развод с припиской – выслать через консульство нотариально заверенную копию заключения о расторжении брака. Не слушая отца, я сходил в ЗАГС и расторг наш брак; заключение заверил у нотариуса и выслал копию в Тунис. Оксану я выжег из сердца. Вот такая у меня получилась женитьба…
      Маруся часто по вечерам плакала… Отец на меня рассердился, что я всё-таки не послушался его и оформил развод. Мы с ним не разговаривали месяца полтора после этого. Надо сказать, что Оксана в Тунисе накупила много вещей, в основном Марусе и отцу, а для меня в большущем чемодане предназначались лишь футболка, чётки и небольшой кальян. Чётки и кальян я отдал отцу – мне они без надобности, а футболку подарил Кириллу – она ему пришлась впору (а ведь хотел сначала выкинуть в мусоропровод)…
      Ксения дважды приезжала с сыном Романом к нам. Сначала они приехали в конце сентября. В это время я находился в недельном отпуске, который посвятил небольшому запою. Пил я дома один и понемногу, никуда не ходил, никого, кроме Маруси, видеть не хотел. Приезд Ксении остановил мой запойчик, но мне всё равно никого видеть не хотелось, даже её. Мне вспоминались только самые хорошие и приятные моменты нашей совместной с Оксаной семейной жизни… В конечном итоге, на своей Оксане, как на бывшей жене, я решил поставить большой жирный крест или жирнющий минус, и это решение, признаюсь, далось мне нелегко. Но стало легче. Ксения, видя моё состояние, за те два выходных дня, что была у нас, ко мне практически не подходила, а всё о чём-то разговаривала с отцом. Вот о чём они могли разговаривать? Уверен, не – о чём, а – о ком. Об Оксане, конечно! Но она для меня – сгоревший до угольков пирог. Есть его я уже не буду!.. И никто меня не заставит…

      Второй приезд Ксении с Романом произошёл в начале ноября, когда начались осенние каникулы. Они приехали на неделю. В один из этих дней у меня после круглосуточного дежурства получился выходной день, и часам к 12 дня я приехал с работы домой. Ужасно хотелось спать, до рези в глазах. Отец с Марусей и Романом перед моим уходом уехали гулять в парк «Коломенское». Ксения уже от отца знала, что я отправил Оксане заключение о разводе. Сам я до этого с Ксенией почти не разговаривал, так как приходил с работы поздно, а уходил рано… Зайдя на кухню, я стал искать, что бы перекусить, как следом зашла Ксения:
      – Я покормлю тебя, Павел. Садись, не мешайся. Я суп сварила, а на второе – котлеты с картошкой. Будешь?
      Согласно кивнув, я улыбнулся. Ксения практически впервые меня так назвала, да ещё – один на один… А улыбнулся я тоже, наверное, впервые после шокового известия о поступке Оксаны в аэропорту. Кислые мои улыбки не считаются. Я посмотрел на Ксению – она такая домашняя, в Оксанином халате…
      – Ксень, сними ты этот халат!
      – Прямо здесь, Паш?
      – Нет, вообще сними.
      Она поняла, что я имел ввиду, и метнулась в комнату. Через минуту она появилась в своём облегающем трико и футболке. ЁКЛМН, АБВГД! Такая аппетитная! Сквозь футболку рельефно проявлялся бюстгальтер, а трикотажные брюки не скрывали, а выделяли её узкие трусики-стринги (товарищ подполковник, возьмите себя в руки!)… И суп аппетитный! Батя, хотя и хорошо готовит, но в супы бросает, всё что увидит. А тут – классический борщ со сметаной, а не с майонезом!.. Я уплёл его с удовольствием. Ксения сидела напротив и смотрела на меня, а когда я изредка поднимал взгляд, то она в срочном порядке начинала убирать со стола невидимые крошки.
      – Павел, второе – будешь?
      – Потом. Я бы кофе выпил, а то засну.
      – Так поспи, ты же – с дежурства.
      – Как тут уснёшь, когда рядом – такая соблазнительная женщина!..
      «Соблазнительная женщина» засияла: «Тебе постелить?». Я посмотрел на неё и понял, что скоро утону в сине-голубом омуте её, ожидающих ответа, глаз. «Ксюш, если я – лягу, то вырублюсь часа на полтора-два…» Ксения понимающе улыбнулась уголками губ: «Ты должен поспать! Сейчас приготовлю постель»… Она быстро вышла из-за стола. Неожиданно, даже для себя, я нежно схватил её за запястье, и через секунду она была у меня на коленях…
      – Паш, Павел… Я ведь сейчас не знаю, какое у тебя отношение ко мне из-за этого… Может, ты меня ненавидишь, как и Оксану?!
      – Ксень, а ты здесь – причём?! Ты мне ни одной гадости не сделала. Более того, я бы… тебя съел вместо «второго» и выпил бы вместо кофе…
      Она полностью повернулась ко мне и, заключив мои бока в кольцо, прижалась ко мне… и вдруг разревелась. «Ну, здрасте! Ксюш, ну ты – чего?» Подняв её лицо ладонями, я собрал её слёзы губами. Ксения замерла и расслабилась. Я нежно поцеловал её в оба уголка губ и положил руку на её грудь. Аппетитная женщина выгнулась, напрягла грудь и застонала: «Паша-а, я так соскучилась по этому грешному делу. Кроме тебя у меня никого не было…» – Она тряхнула головой, будто освобождаясь от наваждения, и произнесла решительно: «Так!.. я плыву… Пошли в постель!.. Потом выспишься… Крепче будешь спать, соня-засоня…» Она соскочила с моих колен и, взяв за руку, повела меня как жрица любви за собой в мою комнату.
      – Ксюшик, постой! Дай я тебя раздену. Но не двигайся! – последние слова я прошептал, как мы только зашли в комнату.
      Ксения закрыла глаза и глубоко задышала. Оставив её в нижнем белье, я поднял Ксюшу на руки и аккуратно перенёс на кровать, на ходу целуя по очереди то в глаза, то в носик, то в губы… Кто сказал, что секс и любовь – это разные понятия?! Наверное, тот, у кого секс был без настоящей любви, либо любовь у него была без нормального секса, когда именно последний приносит удовлетворение обоим. Секс – это квинтэссенция любви! Секс – это песня и танец любви одновременно (оговорюсь: танец – не обязательно восточный). Секс – это стон и крик любви! Если вы до сих пор считаете, что у нас с Ксенией не было любви, то вы ошибаетесь. С моей стороны любовь была тайной, тщательно камуфлируемой многие годы. Каждая наша предыдущая встреча была наполнена взрывами страстей, но сегодня эти взрывы были совершенно иными, необычными. Будто открылись какие-то дополнительные створки для наших обнажённых чувств. Оказывается, я себя не полностью знал…
      – Паша-а, это было божественно!.. – проговорила чуть ли не в подушку лежащая обессилено на животе Ксения. – У нас так необыкновенно ещё не было!..
      – Да, Ксюш, я побывал на каком-то небе с радугой и грозовыми молниями одновременно, – ответил я, часто дыша. В глазах моих стояла дымка. Это, наверное, – туман любви. Тысячи молоточков в висках отбивали какой-то бешенный ритм… ритм любви.
      – Ксюш, а ведь я – не женатый больше…
      «Утомлённая сексом» резко повернулась ко мне. Минуты три мы просто смотрели друг на друга, не произнеся ни слова. Мы разговаривали глазами. О чём? Это – любовная тайна двух тридцатичетырёхлетних (почти!) людей. Кстати!.. Я резко повернулся навстречу  к ней и прилёг на локоть:
      – Богиня, а что бы ты хотела получить от меня в подарок на день рождения? Через десять дней я объемся варенья…
      – У-у-у, Паш! То, что я хотела бы получить от тебя – это невозможно. Я даже и заикаться не буду. А так… из бытового… Ну, подари мне ай-пад какой-нибудь, чтобы я могла с тобой иногда по скайпу разговаривать.
      Состроив грустную мину, я спросил:
      – А почему – иногда? У меня есть огромное желание видеть тебя вживую рядом с собой каждый день…
      – Паша-а!..
      – Ксюш, я решил Романа усыновить. Пацану нужен отец. А я кто ему?
      У Ксении перехватило дыхание. Она, как маленькая девочка, залезла мне под бочок и уткнулась лицом в грудь. Я почувствовал, что она заплакала.
      – Ты от горя плачешь, или от радости? – Я поцеловал её в макушку и прижал к себе.
      – От счастья, Паш, от счастья!.. Ты знаешь, у меня будто крылья за спиной выросли…
      – У меня – тоже… Осенние крылья…

      …Вечером на кухне я объявил отцу о своём решении жениться на Ксении. Батя, опустив голову, вздохнул и спросил:
      – Поль, а – Оксана?!.. Что с ней?..
      – Пап, Оксана – мне уже не жена. Она бросила нас с дочерью ради своей прихоти, ради своих личных желаний. Вот пусть там их и реализовывает. С ней у меня больше никогда ничего не получится. А ты бы на моём месте как поступил?
      – Не знаю, сын. А с Романом – что?
      – Ты не поверишь, но Роман – мой родной сын. Изначально родной. С зачатия.
      На кухню зашла Ксения. Она слышала мои последние слова. Отец посмотрел на неё. Ксения горько усмехнулась, сложив руки на груди, и утвердительно качнула головой, подтверждая мои слова.
      – Значит, Галя была права… Она как-то сразу почувствовала… А я ей не верил. Но, Роман, действительно – копия тебя в детстве.
      – Пап, можно, конечно, и экспертизу ДНК сделать, но я в ней не нуждаюсь.
      – Я – тоже! – категорично заявила Ксения, обнявшая меня сзади. – Я это знаю наверняка.
      – А ведь Оксана тоже что-то такое предполагала, – вдруг тихо сказал отец. – Вот вы, значит, как с ней… Поль, ты не смеешь её обвинять в случившемся, потому, что в этом есть и ваша вина… твоя и её родной сестры, – он кивнул на Ксению.
      Горькая сермяжная правда в словах отца, как ни прискорбно, всё-таки была. Это надо признать.
      – Что случилось, то – случилось. Обратно не переделаешь, бать. А с Оксаной у меня – всё!.. Мы можем уехать отсюда в Петергоф. У меня выслуги уже больше двадцати лет и могу пенсию оформить или попытаться перевестись туда и послужить ещё…
      – Нет уж, живите здесь! Не бросайте старика одного.
      – Да какой ты – старик?! Ты ещё – ого-го!.. На тебя женщины молодые заглядываются…
      – Ну, уж – заглядываются…
      – Правда, Алексей Алексеевич! Вы ещё – в самом расцвете, и крест Вам на себе рано ставить.
      Отец усмехнулся, а потом его глаза широко раскрылись:
      – Погодите! Так это что же получается: Ромка – мой внук, что ли? Мой родной внук?..
      – Да, батя, ты уже – четырежды заслуженный дед.
      – Вот это да!.. Ромка, Ромка!.. – вдруг закричал отец на всю квартиру.
Примчались Роман с Марусей и уставились на нас непонимающими глазами.
      – Чё, дядь Лёш?
      – Какой я тебе дядя?! Дед я тебе родной… Понял? Дед! А это – твой родной отец. Всегда был твоим родным отцом… оболтус этакий, – я еле успел увернуться от предназначавшейся мне затрещины.
      Ромка смотрел на меня и радостно, и недоверчиво. «Затрещина» его убедила лучше всяких слов.
      – Да, сын, я – твой родной отец, а это – твоя родная мать, если ты ещё не знаешь.
      Все рассмеялись.
      – Товарищи взрослые, – вмешалась Маруся, – а кто мы друг другу с Ромкой? – Она обвела всех нас взглядом… Взглядом Оксаны.
      Ксения спокойно сказала:
      – Мари, вы – кровные сестра и брат, так как мамы у вас разные, а папа – один. Так в жизни очень часто бывает, и ничего в этом необычного нету.
      Ребятишки переглянулись. Похоже, такой ответ их полностью устроил. Я объявил:
      – Мы все будем жить у нас здесь. Роман будет ходить с тобой в одну школу. Марусь, помогай ему особенно с английским, ведь у него – французский (Маруся у нас – самая продвинутая в английском языке)… Договорились?
      – Договорились, папочка!.. Ром, а ты папу будешь называть папой?
      Роман, не ожидавший такого каверзного вопроса, опустил голову, потом посмотрел на всех и остановил свой взгляд на мне: «Буду, раз он – мой папа! Только я ведь – Александрович…»
      – Сын, уже скоро по документам ты будешь Павловичем, – твёрдо заверил я его.

      …Мы стали жить одной дружной семьёй. Жизнь наладилась. В январе мы зарегистрировались с Ксенией как муж и жена. Роман ещё в ноябре был оформлен на меня. С Марусей у него были отношения, как у любых младших братьев со старшими сёстрами – она его чуток прессовала…
      А в начале следующего года в Тунисе начались волнения, перешедшие в революцию. Отец постоянно слушал все новости по всем каналам из Туниса, в том числе часами просиживая в интернете…
      Маруся как-то у меня спросила: «Пап, а если мама вернётся, то где она будет жить?» Вопрос, конечно, интересный!..
      – А почему ты спросила?
      – Деда говорит, что она скоро вернётся…
      – Не знаю, дочка. И я бы хотел об этом с тобой посоветоваться… Я не смогу с ней больше жить, понимаешь меня?
      – Конечно, пап, понимаю. Я же – не маленькая. Но она – моя мама. Пап, мама Ксеня, хоть и хорошая, но она – не моя мама… И почему я такая несчастная?
      Я обнял её. Какая же она растёт красавица и умница!..
      – У нас есть запасной вариант – это квартира в Петергофе. Туда кто-то из нас вернётся жить – или мама, или мы с Ксеней. А ты сама выберешь, с кем остаться. Очень сложно всё, дочка. Взрослая жизнь всегда сложная…
      – А страдают дети. Я вот своих детей никогда не брошу, пап!.. Но мне и маму хочется увидеть. Она хоть и плохо с нами поступила, но она – очень хорошая. И ты бы на ней не женился, если бы она была плохая, правда же, пап?
      Вон куда её мысли завели!.. Тут и взрослые не сразу найдут ответ, как быть и что ответить…
      – Посмотрим, дочура… Она ещё не вернулась, и не известно, скоро ли вернётся… Могу сказать, что она могла бы тебе хотя бы открытку на Новый год прислать…
      – Наверное, на почте где-то затерялась… Я каждый день заглядываю в почтовый ящик… – она грустно вздохнула. Я тоже вздохнул с сожалением. Мне было жаль Марусю до слёз.
      – Твой деда правильно сказал – время покажет, как быть потом? Как думаешь, он –  прав?
      – Конечно, прав! Я люблю тебя, пап!.. И маму люблю!.. – добавила она тихим голоском, и пошла в детскую. Я смотрел на её опущенные плечи и у меня слёзы навернулись на глаза…

      В начале февраля, на день рождении брата Мишки, мы собрались у нас. Было сказано несколько тостов, а потом Ксения как-то буднично сказала, что предлагает выпить за родителей Михаила, и, в частности, за деда Лёшу, готовящегося стать пятикратным дедом. Эта была новость даже для меня. Маруся спросила: «Мама Ксеня, а кто будет – сестрёнка или братик?» Ксеня серьёзно ответила: «Пока ещё неизвестно. Ты первая об этом узнаешь, Мари, хорошо?» «Да!» – согласилась Мари и важно обвела взглядом всех троих братьев, а Ромке даже показала язык. Все взрослые рассмеялись, а вслед за нами – и ребятишки…
      Я пошёл на кухню покурить… С недавних пор ко мне привязалась эта дурацкая привычка. Батя вышел следом. У него эта дурацкая привычка не исчезала с Афганистана… Я приоткрыл форточку. Отец ткнул меня указательным пальцем под бок:
      – Это… тут такое дело… Оксана сегодня из Туниса вернулась….
      Я резко обернулся:
      – Да ну?!.. И что? И где же она остановилась?
      – У Светланы с Валерием. Пока. Я два часа назад разговаривал с ней по телефону.
      У меня всё всколыхнулось в груди, и зажгло, будто огнём. Перед глазами встали её глаза. Нет, я никогда не смогу вычеркнуть её из своей жизни, но и жить с ней тоже уже не смогу.
      Закашлявшись, будто от дыма, я произнёс:
      – Дед, мне она – безразлична! Да, были у нас счастливые времена с ней, но всё сгорело… Пусть теперь с кем-нибудь другим ищет своё счастье, но только не со мной; мы с ней – уже совершенно чужие. Маруся вот только…
      – Поль… Пашка, ты как угодно можешь меня называть, но я тебе вот что скажу: Оксана мне нравится… – тут он тоже закашлялся, как будто от дыма: – Она мне всегда нравилась… Нет, ты ничего не подумай; она, скорее всего, об этом даже и не догадывается… Пашка, в общем, я решил позвать её к себе, и хотел с тобой об этом поговорить…
      ЁКЛМН, АБВГД!.. Я смотрел на отца изумлённо:
      – Ну, ни хрена себе, батя!.. Я даже и не знаю, что сказать тебе… Я тебя люблю, и хочу всем сердцем, чтобы ты был счастлив, но… с Оксаной рядом я не смогу находится, пойми меня… Я Ксению люблю. А Оксану, предавшую нас Марусей, не смогу видеть спокойно…
      – Я тебе Оксашу обижать не дам!.. Надеюсь, ты меня понял.
      В это время на кухню за очередными яствами тихо вошли Наталья с Ксенией … Они явно слышали наши последние слова, потому что смотрели на нас с интересом. Отец, взглянув искоса на них, сказал сквозь зубы в сторону холодильника:
      – Я её сейчас позову прямо сюда. И мы здесь всё решим.
      Ксения улыбнулась и произнесла:
      – В семье Смирновых – не всё смирно и спокойно. Зато – интересно! Деда, делай – что хочешь… Паша, не возражай, это – форс-минорные обстоятельства! – Увидев боковым зрением, что я хотел вмешаться в её монолог, решительно упредила меня Ксения. – Паш, всё будет хорошо! Я это чувствую! – тут она успокоила меня глазами. – Звоните ей, Алексей Алексеевич. Вот прямо сейчас и звоните…

      Часа через полтора в прихожей раздался звонок. Маруся уже знала, что должна приехать её мать, но она крепко вжалась в меня, стоя впереди. Ромка держал её за руку. Отец тоже прижался к моему плечу, притянув к себе за лоб Романа. В прихожей, в которой собрались буквально все, было очень тихо. Я услышал, как у бати колотится сердце… Мишка открыл дверь. Оксана стояла на пороге, и смотрела на всех нас огромными сине-голубыми глазами, полными слёз, молящими о прощении… Смотрела на всех, кроме меня… Я подтолкнул вперёд Марусю, а сам, обняв и поцеловав Ксению, повёл свою нынешнюю давно любимую (беременную!) жену к столу…
      …Что будет дальше – я не знаю… Знаю одно – в семье Смирновых, действительно, интересно!.. Мы, наверное, – ненормальные…

                01.10.2013 г.