мадригал 11

и
порох веет
треугольный

и мухоловки приобретают окрас гневливого заката
и шерсть по венам весны струится
и ветер долгорогий медный сотрясает мимикрию божественного

и
порох веет
треугольный

и смеются пасечники дикими полнолуниями ядовитых ртов
жалят скрежещущими уздечками истончающиеся полости смеркающегося
сухие лезвия невзрачного бурозёма сплетают в длинных посмертных молитвах вереску и бубну
в алое входят
среди усекновенных глав травяных динозавриков отыскивают зёрнышки пушистых злых колокольцев
и оплакивают порастающие дланью холода тернистые рёбра мёртвых дирижаблей

и растут нимфы крестообразные ветвящиеся дичью
в каверзах несметной брусники
и осыпаются тёплыми ранками лисиц

и шумят ломкие жвалы горизонта
проглядывающие сквозь веретено благословенной артерии юго-востока
сквозь его глубокое невымышленное лицо
и скоропостижно оплывает дудение
окрашивая хоботы предзакатного в дальнозоркие щетинистые вербы осмогласия
и звеняще лиловеет кормление речного интеграла
торжествуя над лебедем и приникая к несотворённым сосцам хихикающего водорода

и крадётся ноготь пламенеющий
теряя пасынка и обращаясь в книжицу
и тает далай-лама тигровый
отсчитывая память выскрежетанного во льдах иродиады хронотопа
и грезится виадук помпезный затихающий в нанометрологии азимута
представая в ошеломлении крыльев вычлененного из болетворящего моря суперконтинента

и
порох веет
треугольный


и дух нисходит на сапоги сокольничего