ОТЕЦ

Мой отец партизанил в 16. Потом – всю жизнь.
Он и в 20, и в 30 желал подрывать мосты.
Он и в 40 хотел пускать поезда под откос.
А что делать? Война у него была в крови.

А еще безотцовщина в нем отложила след.
Надломила душу смоленского пацана.
Обозлила его на весь черно-белый свет.
А еще чемоданно-лимонная та страна
Проложила дорогу, куда другим хода нет.

Он за словом в карман никогда (!), ни разу не лез.
За неправду начальников сразу на «х» посылал.
А потом два срока положенных отмотал
И вернувшись, накрепко, жилисто завязал

Да, я помню, как приезжали к нему кореша,
и под водочку пелись грустнейшие «Журавли»
Но однажды он встал и сказал корешам: «Ша!»
И остался с женой, и двух дочек еще родил.

А теперь под деревней Осиновкой он лежит.
Как он там? Я не знаю, но верю, он тот же, что был.
Он остался таким же, без доли и капли лжи.
Он все помнит, он ничего не забыл.