Свалившаяся беда

Нет. Спать не могу. Мысли, они штурмуют все уголки моего горячего мозга. Покой давно испарился, как вода в забытом кипящем чайнике, и я в растерянности мечусь по квартире, не находя для своей страдающей души уютного места, где можно было бы наконец-то расслабиться.
 Почему мысль человеческая так упряма, что невозможно помешать, ей устремиться в ту сторону, куда ей захочется? Но разве человек уступает логическим доводам и рассуждениям, когда речь идёт о самой жизни? А я всё думаю и думаю, как спасти? Чем помочь? И что я, наконец, могу сделать, что бы хоть малость – облегчить его страдания?
Всё случилось так внезапно. Его увезли на скорой помощи с острой сердечной недостаточностью, а я была на работе. Позвонил сын и сообщил. Всё рухнуло разом, спазмом перехватило дыхание, подкосились коленки, и закружилась голова. Как молнией, пронзило всё тело. Мелькнуло: «Что делать?».
Теперь я верю в то, что мы сами убиваем своих близких. Человек смертен вовсе не потому, что у него поражена печень или сердце, а потому, что окружающие в своём эгоизме изо дня в день убивают его.
Что-то я делала не то и не так. Но что?
Да, были между нами глубокие бритвенные порезы обид. Моя ранимость доставляла ему немало огорчений. Чувства женщины не смеют вырываться наружу слишком белой, слишком туго перекрученной струёй, хоть и вместе прожита целая жизнь, и как нелегко бывает найти оптимальный, обоюдный компромисс.

И всё равно, что бы мне ни говорили, я убеждена: смерть можно отталкивать долго, её можно выставлять за дверь и не впускать, как не впускают разбушевавшегося хулигана. Только надо презирать её всей силой души и иметь в запасе железную волю.
 А где её взять? Где найти эти силы? Вот и попробуй, поборись с бедой, если этого нет.

Великие восточные мудрецы, написавшие Коран, знали что такое человек. Знали силу его приспособляемости, определив его словами, они как будто могли оседлать судьбу. Становились одновременно и всадником и конём. Человек перед судьбой – безответная, послушная скотина в поводьях. Но если это понять, то вот уже ты и всадник с поводьями в руках. По крайней мере, ты можешь себе позволить усмехнуться: «Всё будет так, как должно быть, даже если будет наоборот». Как же мне  хочется сейчас в это верить!

Отпросилась с работы. Вызвала такси и полетела, не обращая внимание, что на улице  проливной дождь, а я без зонта, что выскочила в офисных туфельках и забыла переодеться –  это было всё неважно!
Главное – быть рядом, пусть он чувствует, пусть увидит меня, может хоть это придаст ему силы бороться за жизнь.

Таксист говорил-говорил что-то, а я механически иногда отвечала, даже не задумываясь, но мысленно я уже была там, в больнице…
Радость и несчастье идут бок о бок и в самом отчаянном положении нельзя терять надежду на лучшее. Часто, когда я уже почти уничтожена жестокими ударами судьбы, на помощь приходит нежданный случай. Колесо фортуны повернулось в ту минуту, когда я вся, дрожа, вбежала в приёмный покой, а он лежал на каталке такой большой и беспомощный, всегда сильный и смелый, а сейчас притихший, слабый и растерянный…
 И врач, о Боже! Самый грамотный, лучший из лучших, дежурил в этот день, он оказывал ему помощь.
Сын стоял в сторонке весь поникший, не зная, что сказать мне.
Нет муки более жестокой, нежели неизвестность. Я боялась пошевелить даже губами, что бы спросить:
 – Ну как?
Я наклонилась к нему и тихо прошептала:
 – Как же помочь тебе, мой славный? Как? Подскажи? Всё сделаю. Не думала я, что так у нас получится. А теперь что? От любви к тебе сил не хватает удержаться, я так боюсь тебя потерять. Умоляю, борись!
И может быть, это моё прикосновение к нему длилось всего несколько секунд, но мы оба замерли в эти секунды, у меня даже сердце перестало биться, и всё, что я чувствовала, было – как быстро промелькнувшие в глазах кадры нашей такой нелёгкой жизни.
Он открыл глаза и посмотрел на меня долгим печальным и очень нежным взглядом… и тихо прошептал:
 – Я люблю тебя, очень!
Неизъяснимое счастье, которому невозможно смотреть в лицо, оно – беспредельно, сердце человеческое не в силах вместить его. Я потеряла сознание. Когда я открыла глаза, его уже увезли, а возле меня суетилась медсестра и всё причитала:
– Да что же вы так голубушка? Разве так можно? Всё обойдётся, обойдётся, милая… Себя-то побереги… Ещё ой, сколько тебе достанется…

Сын держал меня за руку и плакал. От усталости и переживания у меня кружилась голова, и сердце грохотало в груди. Мы пошли домой.
Жизнь безжалостно возвращалась. Одиночество повисло надо мной грибовидным облаком, опустошая меня всю без остатка, пожирая разум, сердце, проникая до мозга костей. Бесконечно долгие часы лежала я без сна.   
         Как дожить до утра?
Отчаяние с новой силой охватило меня, будто вместе с потоком крови по всему телу хлынул яд. Всхлипывая, я старалась отогнать эти жалящие, навязчивы мысли:
         – А вдруг?
И снова:
 – Когда же рассвет?
Я сомкнула веки, но как бы не хотела замкнуть свой разум – он стонал…
Вся эта беда свалившаяся, как с неба, перевернули в несколько часов всю жизнь. И теперь каждая минута ожидания, как будто раздвигалась в целую вечность.

Утро. Бессонная, тревожная ночь не прошла даром, тело болело и ныло от неудобной позы полудрёма в кресле. Я встала, ноги затекли, и первый шаг сделать было мучительно больно. С неимоверным усилием и бьющимся сердцем я подошла к телефону. Постаралась взять себя в руки и стала обдумывать: «Как поступить дальше и как спросить?».
Кто-то сказал, что важно сделать первый шаг. И правда – собрать всю свою храбрость и встретиться лицом к лицу с тем, чего ты боишься, – страх пройдёт сам собой. Я так медленно набирала номер телефона справочной больницы, что попала не туда, куда нужно. Подождала немного, потом снова начала тыкать пальцем в расплывающиеся цифры, стараясь привести в порядок свои мысли, сосредоточиться на том, что и как буду говорить, спрашивать. Я так сильно прижала трубку к уху, что оно начало болеть. Сердце бешено билось, дышать было трудно. Мне ответили не сразу, вначале долгие гудки, затем просьба подождать, что мой звонок очень важен, все операторы заняты, оставаться на линии. Мне казалось, я медленно умираю. Вежливый голос меня вернул в действительность, и я, заикаясь, назвала фамилию и тихо спросила о состоянии здоровья в данный момент. Девушка бодрым голосом сообщила:
– Не волнуйтесь! Будет жить! Его из реанимации уже перевели в обычную палату, и вы можете его навестить. Пропуск выписан.
Долгая, блаженная агония сотрясла всё нутро. Душа отлетела. Потом вернулась. Медленно вошла обратно. Ко мне возвращалась жизнь.

27.10.14
;