Монстр

До восьми часов вечера оставалось полчаса. Молодой ретушер тбилисского фотоателье № 7 нервно барабанила по оконному стеклу пальцами, вглядываясь в освещенную улицу. «Что же он не идет?» думала она о своем брате, то и дело поглядывая на часы. «Ателье скоро закроется, и тогда придется открывать его самой, глушить сигнализацию, потом опять ее запускать. А пока будет верещать сигнализация, пожалуй, сбегутся все охранники торгового центра, объясняйся потом с ними. Не пропускать же завтра занятия».
Хозяин фото-ателье Низам Сулейманов всегда закрывался ровно в восемь. У девушки-ретушера были ключи, поэтому он не беспокоился, если она не успевала прийти к его отъезду. Лишь бы не забывала снова включать сигнализацию. Но девушка старалась забирать работу на дом в присутствии начальника. Тогда можно было выяснить, какие негативы нужно обработать срочно, а какие могут подождать до следующего дня.
«Завтра ехать в университет, так что откладывать никак нельзя», наконец, решила она и стала собираться. Времени осталось не более 15 минут, чтобы добежать до еще открытого фотоателье и забрать проявленные пленки домой.
Дорога к ателье лежала вниз по освещенной и всегда оживленной улице, но мимо парка, в котором никогда не горели фонари, и это немного смущало девушку. С самой осени, когда стало рано темнеть, в вечерних пробежках к ателье ее сопровождал брат, но сегодня он почему-то задержался, и ей приходилось идти одной.
Спрятав рыжеватую копну волос под дурацкую детскую шапочку и надев на нос очки, которые она использовала только для работы, девушка взглянула в зеркало. «Ну и уродина», подумала она и стала натягивать непонятного цвета джинсы. Это, по ее мнению, тоже должно было обезобразить стройную двадцатилетнюю девчонку.
Наконец, надев сапожки, девушка сделала глубокий вдох и побежала вниз по лестнице. До освещенной улицы ей нужно было пересечь соседний двор с его бессменной «биржей» - кучкой молодых бездельников, бесцельно слоняющихся возле своих подъездов и иногда перекидывающихся в карты. «Биржа» всегда шумно реагировала на проходящих мимо девушек - свистом или шуточками, невзирая на их сопровождающих, словно давая понять, мы – хозяева этого убана (убани – район, квартал по-грузински).
Прибавив шагу, девушка проскользнула мимо соседнего двора почти незаметно, глубже натянула шапочку на лоб и припустила вниз по тротуару. Она не могла видеть, как из кучки «биржевиков» отделилась тройка коренастых завсегдатаев двора и пошла вслед за ней.
«Фух», переводила воздух девушка, «кажется, не заметили» – ни свиста, ни шуточек от злополучного подъезда не последовало. Вот уже позади автобусная остановка, от которой до ателье – рукой подать. Но в этот момент кто-то резко дернул ее сзади за руку.
- Дэвушька, - благоухая жутким амбре курильщика, на ломанном русском заговорил молодой человек лет шестнадцати, ростом не выше нее.
- Ви можетэ пагаварит с адним челавекам?
- Мне некогда – буркнула девушка, цепенея от страха и бросаясь бежать, что есть духу. Мальчишка - за ней. Догнал у перекрестка, где ей пришлось остановиться, и, больно схватив за руку выше локтя, зашипел по-грузински прямо в ухо: «Ты никуда не убежишь, поняла?»
Она с детства боялась причинить кому-нибудь физическую боль. Настолько, что даже не могла научиться танцевать («а вдруг оттопчу ноги партнеру») и делать уколы в руку больному отцу («а вдруг попаду в косточку»). Но ситуация требовала решительных действий, и она развернулась лицом к своему преследователю.
- Чего тебе надо, коззел?! – она замахнулась и тут же чуть не упала от его удара по руке.
- Я сказал, пошли со мной, - шипело недозревшее создание и тащило ее от перекрестка обратно вверх, к темнеющему рядом парку. Как назло и к ее изумлению, ни одного прохожего, ни одной машины в тот момент рядом не оказалось. Весь мир за пределами озверевшего преследователя и ее самой превратился в некую размазанную картину без четких очертаний, она только видела его руку, вцепившуюся в рукав куртки и пытающуюся втолкнуть ее в парк.
Адреналин, видимо, сделал свое дело – девушку затрясло от бешеного ритма сердца, она с силой вырвала свою руку из мертвой хватки подростка и, когда он вновь потянулся к ней, ударила ногой в пах. Носок сапога воткнулся во что-то мягкое и беззащитное и тут же отпрянул назад. Не оборачиваясь на оседающего на тротуар преследователя, девушка рванула вниз по улице к светящимся витринам фотоателье.
Низам был в отличном расположении духа и, увидев запыхавшуюся сотрудницу, хохотнул: «За тобой что, гнались?» Ретушер, слегка кивнув (сегодня уже виделись), молча прошла в освещенную красным светом лабораторию, где на леске, натянутой между стенами, висели негативы. Ее до сих пор трясло, но рассказывать Низаму о своих приключениях не было ни сил, ни желания. Собрав фотопленку в плотный бумажный пакет, она вышла в фойе и спросила: «Все – на завтра?» Низам утвердительно мыкнул и, вглядываясь в ее лицо, снова задал вопрос: «Все в порядке?» Девушка опять кивнула и приоткрыла дверь на улицу. В темноте под голубыми елеями, растущими напротив входа в ателье, она различила три сигаретных огонька.
«Низам, проводите меня до остановки, пожалуйста». Она чувствовала, что еще одно слово – и не сможет остановить рыдания, поэтому махнула рукой, чтобы больше ничего не спрашивал. Начальник провел ее к остановке, где стояло несколько человек в ожидании автобуса, дальше она пошла сама.
Почти сразу подъехал автобус, люди уехали, а сзади на нее навалилась тяжелая туша малолетнего маньяка. Он был вне себя, кричал «ти каво ударила, а?», толкал и, подсекая ноги, пытался повалить на землю. Ее очки и пакет с негативами упали на тротуар, шапочка сползла в капюшон куртки, волосы рассыпались по плечам. Она рычала, как зверь, молотя в ответ чем попало, стараясь высвободиться от цепких рук и угодить в то самое место, от удара в которое он стал безопасным. Казалось, прошла целая вечность, пока, наконец, попав куда надо, она свалила его на тротуар.
Как раз в этот момент непонятно откуда взялась проезжающая мимо «Волга». Из машины выскочили
 взрослые мужчины и с криками «что ты делаешь, убьешь!» стали оттаскивать ее от орущего и дерущегося негодяя. Подобрав очки и негативы, она перебежала на другую сторону дороги, где стояли и тоже кричали две пожилые женщины. Оказавшись рядом со старушками, девушка обняла одну из них и истерично разрыдалась, бессильно сползая на землю. «Что ты, детка, что ты, он тебя обидел, да?» испуганно бормотала женщина по-грузински, но девушка не могла произнести ни слова.
Женщины оказались соседками из дома напротив, они довели ее до подъезда, где, прощаясь и захлебываясь от слез, она целовала их, как родных. У самой двери подъезда вспомнила, что забыла взять ключ, и нажала на кнопку домофона. Вздрогнула от голоса брата: «Это ты?»
И в этот момент тишину родного подъезда разорвал дикий вопль. «Нет», кричала она, «это уже не я! Это монстр, монстр, который дерется ногами!»