Волшебник Памятного Министерства

Память – уникальное творение природы. Как часто ты задумываешься над тем, почему мы храним одни воспоминания, а другие безвозвратно исчезают? Я задумываюсь об этом часто. Так получилось, что с некоторыми людьми я провела много лет жизни рядом, они помнят одно, я другое. Иногда я помню то, чего не помнят они и наоборот.

И вот кто решает, что оставить, и что стереть? А если представить себе ответственного за этот процесс, то лично мне рисуется эдакий взъерошенный дяденька с прищуром бывалого критика. Он сидит в кинотеатре памяти, в большом бархатном кресле и беспристрастно просматривает триллионы кинолент бытия. А затем выносит вердикт: что пустить в утиль, а что оставить на хранение.

А что если бы тебе предложили взглянуть на один день его рутинной работы в замочную скважину? Давай пофантазируем.


Нейронный Захар Константинович служит в Министерстве Памяти уже много лет. Он поступил на службу еще молодым парнишкой, и много бед тогда натворил с памятными пленками. Чего стоил только случай, когда в утиль отправились мои воспоминания по урокам плаванья. Мама отдала меня в плавательный кружок для младенцев, но из-за этой страшной ошибки я теперь не знаю, как держаться на воде.

Также, как и я Захар Константинович не любит ранний подъем, дай бог он добредет до своего красного бархатного кресла в 12 дня. Перед этим он конечно приготовит себе пару кружек отборного кофе. Побродит судорожно между полок с памятными кинолентами, и вытащив пару бобин из 2010го, заправит их в автомат воспроизведения.

— «Что у нас тут, ночь на работе, вот звонит какая-то смешная бабка, стереть или оставить? Да зачем ей этот разговор сейчас?» — выводит красным карандашиком в блокноте «разговор с бабкой в утиль».

И так каждую следующую запись: просмотр, нервное бурчание под нос, вердикт в блокнот. Бывают моменты, когда на экране мои какие-то слишком сильные эмоции, и тут он смеется или плачет и почти всегда бережно откладывает такие записи обратно в хранилище. Захар Константинович тот еще Плюшкин.

Новая запись — я сижу в ванной и слушаю шум воды. Мой мир рухнул. Попытка успокоить себя, но в голове слишком много мыслей, они все замыливаются. Желание исчезнуть, стать пустотой, перестать существовать. Жестокая окутывающая вязкая боль.

Мой критик смотрит на эту запись, еще и еще. Вертит карандаш, туда-сюда. Конечно он оставит ее. Он достает это воспоминание много лет, но лишь подтирает специальной стирательной резинкой тональности и ощущения. Уже не так больно. Спасибо волшебник.

Под конец рабочего дня, среди пустых кружек и исписанного блокнота Захар Константинович собирается домой. За вредность сердечных переживаний ему положен сладкий сироп, и он заберет очередную банку на проходной.

Дома, укутавшись в серый плед, он сядет раскладывать пасьянс. Телевизор и книги не интересны ему. Он уже видел захватывающий сюжет под названием «Жизнь Маши Горожановой». И он увидит еще много из того, что хранит моя верная память.