Сознание через философов. Гуссерль и струение

        Объект отличается от "гиле" тем, что он попадает в область некой "объективной темпоральности", главным свойством которой является способность к "длению". Объект потому и является объектом, что он сохраняет свою идентичность относительно протяжённый период времени. Гуссерль считал, что гилетические данные обладают собственной, не объективной, но субъективной темпоральностью. Он настаивал на необходимости различать "объективную длительность пространственно воспринимаемых вещей и параллельное ей субъективное струение". Это "струение" субъективного времени в области непосредственного, делает невозможным, например, удержание событий этого времени в памяти, которая нуждается в стабильности самопроявления объекта.

            М. Ямпольский. О близком.


        Создаваемые Гуссерлем особенные оригинальные имена для "новых открытий старых проблем" оказываются вполне подходящими. И "первичное содержание" живого, гиле, и внутренняя форма его пребывания в организме - струение, не знающее ни объекта, ни памяти, ни самого себя - в совокупности то непосредственное первое, что мы ищем, и оба этих термина хорошо и резко врезаются в память и запоминаются. Словно шестигранные ячейки пчелиных сот, их элементарные частицы, сливающиеся в огромное множество, отяжелённое собранным медом, гиле и струение дают нам последнюю "базу" дальнейше неразложимого живого. Разлагать дальше - выйти из живой части, которая сама - целое. Искать за этим пределом что-то ещё - искать уже не в пределах жизни. Вот последнее "вот". Последнее - для ищущего свои основы познания, и первое в том ряду бесконечного, что мы называем жизнь.
       Струение имеет собственную длительность или условно говоря, так называемую "субъективную темпоральность", но поскольку подобная темпоральность не имеет адекватного ей внешнего объекта, она "безпамятна", то есть бепомощна в плане собственного взятия и к себе отнесения. Струние ничем не научено, никак не озвучено и вообще нисколько не отделено от организма. Употребляя излюбленные "хайдеггеровские выражения", мы должны будем тут сказать - "струение струится" и больше ничего. Как река течёт и больше ничего.
       И всё же известно почему "струение струится" - потому что оно переносит гиле, претерпевает гиле. Что струится? Сплетённая в ветвь, хаотичность внешнего мира и собственных реакций. Гиле. Течёт...
Нить, вервь жизни?
       И каждая из этих нитей затем заплетается в косы???
Жизнь ткёт таким образом своё полотно из множества нитей, плетёт орнаменты из случающихся повторений, вставляет их в общий рисунок, приправленный всё ещё не орнаментированными кусками, и разбрасывает вокруг себя эти разные ткани с такой щедростью, что мы не успеваем их собирать.
       Струение встречающееся со струением производит что? Как говорил Бибихин - мир, строимый от тепла, строится странно. Также от всего первоначального - света, прикосновения, боли. Пока мы распоряжаемся здесь "наверху", поспудно, в нас, всё это плетётся и сплетается странно.
Мы - огромные фабрики по бессознательному производству живой первоначальной ткани. И в высших формах, это её самое низшее полотно производится ещё масштабней и быстрей, чем в самих низших, где оно некогда неуловимо для себя зарождалось. Потому и тишина, призывают прислушаться к тишине, росту внутри, к жизни - к самой, без дальнейших надстроений и построений, жизни. Слушайте тишину. Внимайте "очагу жизни". Открывайте в себе то, что не имеет аналогом никакого объекта.
        Жаль, что Гуссерль не только не прозревает своих собственных открытий в растительном мире, но и в мире действительно человеческом, сбывшемся, уже ставшем, остаётся всё же исключительно на позициях "научных исследований и экспериментов", между тем как и среди людей попадаются и случаются, а можно сказать, даже и с закономерностью существуют, такие формы соединения, слияния высшего сознания с низшим, какие не представлялись никаким там специальным "научным экспериментам". Например, сознание и всё творчество Пессоа - что это, как не единый поток "субъективной темпоральности", как не "человечески-культурное гиле", как не "струение души" в её самом чистом виде? Человеком, полностью размещавшимся в "протеизме" непосредственности глубинных форм был и Гёте. И в сознании таких людей мы можем обнаружить не столько и не только "очаги цивилизации", индивидуальной деятельности и мышления, но и "саму жизнь", как она есть, ещё без всякого лица и до всякого своего лица.
       Верви - струения Пессоа - цвета, тона, настроения, состояния, тепло и холод нашей жизни, хаос и узоры, блаженство и боль, одновременно и неотвязно-неотрывно друг от друга, - мы говорим "поток", но чтобы своё сознание превратить в поток, о чём к сожалению мы не догадываемся, необходимо полностью слить все его высшие и низшие формы, отдав предпочтение при том именно низшим.
       Вся человеческая культура как сплошность - вот что такое "гиле" Пессоа - приоритетов нет, ценности более ни к каким человеческим отношениям не привязаны, а ценны лишь своей актуальностью переживаемого момента "сейчас". Пессоа говорит о себе: я сплю, всё это сон, моё сознание - сновидческое, хотя и остаётся человеческим в известном смысле. Сугубо человеческих отношений, Пессоа как бы лишён, но что это за напасть такая - сугубо человеческие отношения? Не говорим ли мы здесь, когда вспоминаем о сугубо человеческих отношениях о той постоянной двусмысленности, что извечно нависает над бездной? И не может взлететь, потянув бездну за собой, и боится упасть, погрузиться в эту бездну, чтобы предстать омолодившимся и вновь возрождённым. Не говорим ли мы о тех существах, что всегда "наполовину" и застряли, и закостенели в том так прочно, что уже и сами не помнят откуда ведут своё родство? Не таких ли отношений уже минул Пессоа?
       Если дело человечески подлинное - возвращение - не стирание своего лица, а возвращение вместе с ним в саму природу, то такие "чудаки" как Пессоа или Гёте - исторически первые "возвращенцы-возрожденцы". Мы знаем как можно возвращаться и возрождаться в древнегреческой культуре, как в вечном лоне своей истории, но мы мало знаем как можно возвращаться и возрождаться в живое природы, обретая тем самым совершенно новый источник и человеческого существования в том числе. Интеллект учится сну у растений, и учится движению, активности у животного, сам в себе же интеллект есть чистый свет.