понаехали

P. S. Жители Бирюлёво гуляют на Патриарших: Igor Skif
1 августа 2016 г. в 11:07 · Санкт-Петербург
- Что там за шум, Бэримор?
- Жители Патриарших прудов ругаются, что жители Бирюлево у них писают, сэр.
- И что говорят?
- Говорят, что тоже будут ездить в Бирюлево писать, сэр.
- А далеки ли эти пруды от Невского?
- Километров восемьсот, сэр. До нас не добрызнет.
- Ну пусть тетешкаются... Или пусть у своих подъездов, хе-хе, установят эти... как их...
- Поребрики, сэр.
- Именно. Благословенна страна, в которой писанье у прудов становится самой обсуждаемой проблемой.

                p. s. Не корми словами вместо хлеба.

Аристофан, ;;;;;;;;;;;
древнегреческий драматург и поэт-комедиограф, прозванный «отцом комедии»




Не вмешивай себя и не мешай.
Хотя и ничего не разрешай.
И (оттого) не запрещай всего!
Со мной же совершенно ничего

Не происходит из добра и зла
(я сам происхожу в добре и зле).
Хранитель, мне принесший на крыле
Благую весть о том, что сохранен

(я как солдат, не буду убиен)!
Но в роли благородного козла
Сам буду отпускать свои огрехи.
Но здесь (в мировоззрении) прореха,

Влекущая мой взгляд гораздо дальше!
Об этом я сложу мои стихи
И промолчу их, оказавшись старше
(и не оставшись молод и смышлён).

Ты жаждешь завершения времён?

Так страждать не спеши (и с чушью не смешай)!
Хотя и ничего не разрешай.















Родной язык мне станет не родной.
Окажется мне верною женой,
Явившейся сперва невесть откуда.
Я научаюсь говорить слова

Не по родству и полу,
Но простором.

Пристрастным взорам научаюсь вторить
И как угодно ворошить природу.
И, воду не пронесши в решете,
Слова произношу! Но всё не те.

Родной язык не так во мне живёт,
Как взятый из глубин или высот.

Всё почему?
Я не скачу галопом,
Чтоб видеть в языке суму, тюрьму.
Но я узнал: Слова по одному

Даются человеку, а не скопом.
В начале было Слово, а не веки,

Которыми являются века,
Чтоб кругозор скрывать.
Я научаюсь знать,
Что я не собиратель, а слуга

Единственного Слова. Я старатель,
В котором этот мир родился снова.



















Трата времени, если ума палата
Опустела - все разбежались!
И на каждый роток платок!
Кто на запад, кто на восток

Пообжились, пообтесались.

А я как весенняя завязь.
И мне каждое лыко в строку!
Чтобы лапти сплести в дорогу,
Именуя их скороходы.

Трата времени - это не годы

И не миги, а только вечность
Или личность, или же встречность,
Переполненность точным смыслом.
Я могу быть глотком проточным

Или липким злым сквозняком.

Но пока я только улыбка.
И учусь на чужих ошибках.

























Итогов нет, поскольку все убоги.
Порогов нет, поскольку всё пороги.
И нет весны, поскольку всё весна.
И звука нет, поскольку тишина

Недосягаема, словно ввершина.

А что в долине?
Всё, что с нами ныне.
А вышине всё то, что есть во мне,
Почти не не значимо.

Но я в пути.

Итогов нет как нет, но нет и бед,
И радостей конечных - всё лишь вечно!
А мимолетное - почти животное,
Идёт от живота.

Живёт во мне тщета.

Но есть одна прекрасная черта,
Что никогда не преступлю черты,
Вовне увидев только животы
И рты, жующие мою природу.

Так принимают собственные роды.







p. s. Согласитесь, все мы - всё ещё люди (и лишь очень немногие из нас - мистически-административно - почти что боги); но и те, и другие «мы» слишком мимолетны, чтобы измерять время чем-то меньшим, нежели повторяющаяся и повторяющаяся вечность.

                Niko Bizin













Главное дело делать.
Мелочи же оставить.
Все начинают смело.
И никто не умело.

Я же хочу прославить
То, что есть до начала.

Речь не о том причале,
С коим пришлось расстаться.
Речь о моей печали.
Ибо меня скитаться,

Течь словно кровь по жилам
Сразу определила.

Мира несовершенство.
Память о всеблаженстве.
Пусть и не обладал,
Но до рождения знал -

Это моя отчизна!
И никаких снисхождений к моей внутренней жизни.


























Улыбка смотрит на улыбку
Не как ошибка на ошибку.

А как признание правоты
И отрицание тщеты.

Я прав всегда, когда я лев.
Не царь зверей, а как напев

Царя Израиля царице.
И ты права, когда ты львица.

Но не царица для зверей,
А моё слово, что потом

Тысячелетия продлится.
Всё происходит не трудом

И не всей грудой мироздания,
А только чудом понимания.































Не во главу угла написано пером.
И топором не во главу угла.
Когда бы смерть моя во мне жила
И становилась жизнью как могла.

А так же - не могла, но через всё.

Не во главу угла мои дела.
Не во главу угла мои тела
Моих прижизненных реинкарнаций
От эмбриона в смерть, а после в твердь.

А сколько раз мне искренне влюбляться,

Чтоб о смертях забыть.
Чтоб о телах забыть.
Чтобы душой и телом познаваться
И никогда ни в чём не предаваться -

Я знаю, только так возможно быть.

Или не быть возможно - через боль.
Тогда всё ложно, и на ранах соль.
















P. S. Суворов, кстати, никогда не изрекал идиотской фразы: «Тяжело в учении - легко в бою». Он говорил: «Тяжело в учении - легко в походе». Так-то.










Никакого нет умиления.
Отдаление от тела души
Вызывает лишь умаление

Всех желаний моих, стремлений.
Ничего не достиг мой гений,
Когда он возжелал всего.

Теперь мне платить за него.
То, что он сумел наблудить
И что он повелел убить,

Мне придётся вновь возвратить.
Но на новой основе дивной,
Ибо жизнь оказалась длинной.

Никакого нет умиления!
В настоящем моём будущем
Существую без умаления.





























Проснуться налегке.
Проснуться не в реке,
Чтоб сразу стать тонуть.
А воздуха коснуться

И воздуха глотнуть.

Ничуть не захлебнуться,
А сразу улыбнуться.
Словно нектар на блюдце полуденное солнце
Просвечивает воду -

Так я свою природу порою покидаю

И космоса глотаю!
И голосом летаю,
Что волоса тонче'е.
Реальность не прочнее любого сновидения -

Прозрение точнее любого пробуждения!

А что моё мгновение остановилось вдруг,
Поскольку столь прекрасно,
Что и опасно жизни -
Так тоже как тяго'ту

Я, выходя на берег, отряхиваю воду.

Синицею в руке проснуться налегке,
Как лебедем родиться.


















Одно другого стоит.
Другое - не одно,
А как веретено.

И этого вьюна ничто не успокоит.

Одно другого стоит.
Другое - не одно.
Нам многое дано,

Но многое изъято!

Ибо ума палата - заплата на уме,
Чтоб мы не просыпались.
Заплата на тюрьме -

Чтоб мы не разбегались.

От многого ума в сторонке не остались.
Я словно бы спускаюсь
С высокого холма

В долину, где едины мой ум и моё сердце.

Я средь высоких дум,
От них чтоб обогреться,
Сберёг в себе своё высокое жильё.

Мне есть куда вернуться.






p. s. Всё человек теряет с годами: юность, красоту, здоровье, порывы честолюбия. И только одна глупость никогда не покидает людей.
                Ludovico Ariosto
                итальянский поэт и драматург эпохи Возрождения












Быть колобком. Легко себе катиться
Между лисиц, волков и прямиком к медведю.
А что, людей здесь вовсе не осталось?

Быть молоком. Легко себе пролиться
На гладкий чёрный стол. Стать белой укоризной.
И в этом достижения всей жизни?

Что кто-то чист, а кто-то дарвинист.
Что кто-то пуст, а кто-то не наполнен.
Но наполняться остаётся волен.

Но я к чему? О том, что с миром болен
И исцеляюсь с миром потому,
Что ни к чему иное. Мир со мною.





































Жара окончилась, и ад вновь отдалился,
А рай приблизился. И я опять пролился
Сквозь пальцы как вода.
Из никогда я медленно сочился

И во всегда почти остановился.

Жара окончилась - всего лишь летний зной,
Что на поверхности! А глубина - со мной.
Сквозь пальцы как вода
Из никогда я стану навсегда -

Когда-нибудь. Ну а сейчас мой путь

Из лета в осень, а не через Лету.
Любой вопрос оставив без ответа,
Жара окончилась. И ад вновь отдалился,
А рай приблизился. И я опять пролился

Сквозь пальцы как вода! Но не глотком.

Весь мир мне стал простым льняным платком,
Чтобы не просто в путь, а пот со лба смахнуть.
















P. S. «Хочу видеть унижение красоты», - сказал ребенок и помчался пешком по лестнице с 11-го этажа. Наблюдая с балконов, как красота за окном становится ниже и ниже. Как все просто. А передо мной красота не унижается..."









Свет идёт по ступеням и словно ступенчат.
Свет почти половинчат, потом он восьмушка.
Свет уходит и манит за собой в бездну лет.
Оттого он и свет - бездны он освещает.

Свет почти обещает просветить и простить.
И могу ли я сам не пустить
Себя следом за светом, если мне по пути?
Как взлетающий кречет истончается лето.

Как взлетающий кречет истончается август.
А потом источаются даже дожди.
Свет идёт по ступеням и словно ступенчат -
Потому моё зрение шагает как аист!

А могло бы летать.
Не готовится свет вообще угасать,
Но готов предо мною предстать
В виде самого тонкого знания.

И моё мироздание

Не окажется пошлым как лобзание Иуды,
Освещая мне прошлым моим настоящее чудо.























Я будущее представляю.
А в будущем будет не так,
Поскольку мы всё ещё люди.

Я будущее представляю.
Как будто созвездия на блюде
Я в пищу не потребляю,

А лишь дегустирую млечность.
И я дегустирую вечность.
Вот так я и проституирую.

Поскольку свои я конечность,
Желудок и всегенитальность
Добавил в свою гениальность.

А в будущем будет не так.
Другие объёмность и странность,
Где вечность на блюде - пустяк.

Во мне уничтожив конечность,
Откроется всечеловечность,
В которой мы всё ещё люди.




























Внимательней к себе.
Всё, что моё в судьбе,
И всё, что не моё -
Единое жильё.

Сегодня я живу, а не вчера и завтра.

Внимательней к себе.
Всё, что моё в судьбе,
И всё, что не моё
И вовсе не услада, есть истинная правда.

Все оправдания - ложь, и стоят медный грош.

Хотел я дарований,
А надобно смирений.
Хотел назваться гений,
А надобно забвений,

Что я есть ценность мира! Не лопаться от жира

Иль страсти проявлять,
А чтоб в любой напасти мне мир не потерять.
Внимательней к себе -
Вот что моё в судьбе

Сегодня или завтра есть истинная правда.







p. s. В литературном мире нет смерти, и мертвецы так же вмешиваются в дела наши и действуют вместе с нами, как живые.
                Николай Васильевич Гоголь
                фамилия при рождении Яно;вский












Что можно сделать? Ничего.
Рождение сердца твоего.
Рождение сердца моего.
Что можно сделать? Ничего.

Из ничего и в никуда
Идут года и без тебя.
Идут года и без меня,
Пустыми рёбрами звеня.

Коль вместо сердца пустота,
То все рождения - тщета.
И для рождения своего
Что можно сделать? Ничего.

Но лишь единожды узнав,
Что всё твоё - есть у тебя.
И всё моё - есть у меня.
И что я прав, когда я прав!

И что не прав, когда не прав!
Что всё по имени назвав,
Мы не отступим от имён.
Наш мир от сердца был рождён.


























Солнце легло на землю.
Словно бы я подъемлю
Землю всю на ладонях.
Словно в ночи губами

Кони берут с ладони.

Что происходит с нами?
Как я ложусь на землю?
Как я себя подъемлю,
Чтобы уж не гробами, а круговоротом влаги?

Буквицы на бумагу тоже едва ложатся.

Мне в земле удержаться
Так же вот невозможно.
Не прорастёт трава.
Не поступаю ложно, то есть едва-едва.

То есть живу полностью, наперекор познанию.

Солнце легло на землю утренним ожиданием.
Очень уж немудрёным, очень уж целомудренным.

















P. S. Сидел бес в образе человека и болтал ногами. Видевший это духовными очами спросил его: «Что же ты ничего не делаешь?» Бес отвечал: «Да мне ничего не остается делать, как только ногами болтать, - люди все делают лучше меня».

                прп. Амвросий Оптинский







Забыл, каким я был.
Забыл, каким бы стал.
Но знал, каким я буду.
Весь поцелуй Иуды -

В желании достичь хоть не мытьём так ка'танием
Грядущего величья в обычном выживании.

Забыл, каким я был.
Забыл, каким бы стал.
Но знанием обладал, что знания дороже,
Что как мороз по коже -

Ведь в мире красоты нет подлой суеты!
Ведь ты сейчас и здесь живёшь совсем не весь.

Лишь исполнение долга
Присутствует надолго,
Всё прочее на миг.
Таков он, этот мир.

Забыл, каким он был.
Но знал, каким я стал.

























Что-то от Искариота.
Что-то от живота.
Каждая эта черта
В каждом есть человеке.

Над каждым ручьём ве'ка
Я изнываю от жажды.

Что от глупца Икара.
Что от его отца,
Давшего возлететь собственной глупой крови.
Я же - возьму даром.

Я от своей любови не изменю лица,
Холодно сдвину брови

И умно' посмотрю.
И скажу: Не люблю - ежели не люблю.
А коль люблю - люблю.
И не смотрю криво.

Что-то от Искариота, что-то от живота,
Если душа спесива.











p. s. Раб всегда ищет, кому бы пожаловаться. Только этого он и хочет и только на это способен.

                Лу Синь. "Умный, дурак и раб"













Терпение. Ничто, кроме терпения.
Всё то, к чему приводят заблуждения,
Ничто перед терпением моим.
Я наливаю воду в решето,

Поскольку я готов перенести.

Терпение. Ничто, кроме терпения.
А что до терний или самомнения,
Что к звёздам только тернии ведут
Не только через труд, но и посредством чуда?

Наверное, я в это верить буду.

Но не сейчас.
Сей час я потерплю.
Сей год я потерплю, сей век -
Как человек! Я все тысячелетия

Как речь из-рек, когда моё бессмертие -

Водой из решета!
Бессмертие без терпения - тщета.


























Чего бы я не достиг,
Это всего лишь миг,
А надо постичь вечность.

В чём я себе чужой
И в чём я себе свой,
Это и есть человечность.

Что есть сила моя
И что есть слабость моя,
Это моя гордыня.

Я на тающей льдине кармического бытия
Сквозь ледоход бегу!
Мало во мне лирического.

Но и моя практичность
Не сбережёт мою личность,
Если личность солжёт.





















P. S. Какого горя не уносит время? Какая страсть уцелеет в неравной борьбе с ним?

Николай Васильевич Гоголь
фамилия при рождении Яновский










Про спать! Про спать! Не золотые ве'ки -
Святая правда спит не в человеке!
Поскольку и не знать о ней нельзя,
И знать нельзя. Над безднами скользя

Сомнамбулой хочу ли я предстать
Пред правдою святой? У нас с тобой
Единственная правда! Что до лжи -
Намного меньше правды миражи,

Поскольку к ним никак не подойду,
Куда б ни шёл. Проспать свою беду -
Единственная ложь, что всем сладка.
Оазисы, в которых ни глотка

Живой воды. И мёртвой не сыскать,
Чтобы все боли мира залатать.
Чтоб мир хоть лживым был, но целиком.
Я жизнь свою отдам одним глотком,

Чтоб целость оживить.
Я не про спать - про не могу не быть.
























______________________ Ж. Л.

А выйти замуж за меня -
Не обогреться от огня!
Но выглянуть в земную стужу.
Пожалуй, я и сам нарушу

Небесный свод и глади вод.

Небесный мёд течёт из сот
Да по губам! И мимо сердца.
Ведь выйти замуж за меня -
Не у огня пообогреться!

Не у оси пообтереться

Или лазурью засмотреться
Земной, но в космосы со мной
Умчаться - и зачем тебе?
Я родинкою на губе

Целую истину мою.

Она всегда непостижима.
И жизнь моя проходит мимо
Обычной жизни выживания.
И очень близко у умиранию

Или к иудову лобзанию.

Так выйти замуж за меня
Не получается никак.

















_______________ иногда - восклицательно

Чего достиг
И что я не достиг -
Всего лишь миг! Я вечность постигаю.
Мгновенные следы не пролагаю

По белой белизне!
Она порой во мне
Черным черна, как сажа полотна
Малевича! Но сквозь себя бреду

Прозрением сквозь бред, что на виду.
Чего достиг
И что я не найду -
Всего лишь миг! Я вечность перейду

Когда-нибудь потом. Сейчас мой миг!
И завтра мой! Вчера был тоже мой!
Я как немой, которому даны
Все звуки белизны, что иногда черны.

Или всегда черны не навсегда!

И навсегда белы не навсегда!
Не трудностей я жду, но вечности труда.



























Мужского рода смерть
Произошла от сметь
И мочь! Но происходит ночь
Не полдня посреди, а лишь в груди.

Полдела - посреди.
Полсердца - впереди
Полсердца - позади.
Мужского рода смерть произошла от сметь

И мочь, и не достичь гармонии среды
Меж понедельником и воскресением.
Мужского рода смерть - моё спасение
От смерти-женщины, что обещает

Всё завершить - не здесь! Поскольку я не весь,
А честь по чести с ней. И вот уж посещает
Другая часть меня другую жизнь!
Единственную из моих отчизн,

Что не возьмут ни та, ни эта смерть.

Сметь - значит, мочь.
И так и будет впредь.









p. s. Настоящий друг всегда тот, который никогда не бывает ненастоящим.

                Александр Васильевич Суворов












Голубизна без дна! По осени она
Студёнее душе. Как будто мир уже
Поближе к космосу, и бездны стали ниже.
Моя же приземлённость стала выше.

Голубизна без дна! Есть у всего цена.

Ты хочешь жить? Не хочешь умереть?
Издалека глядит простая смерть.
Не свысока глядит святая жизнь.
Я здесь один и я не паладин.

Я близок и я низок, ибо осень

Студёнее душе. Как будто мир уже
Поближе к космосу, и бездны стали ниже.
Незримое, как первый лёд на лужах,
Не жаждет пилигримовой ноги.

Небесные круги я не нарушу.

Сума или тюрьма, покуда я не струшу.
А лето ли, зима? Душа решит сама.




























Я море перейду - но не по льду!
Как по земной коре - она в смоле.
Как мошка летняя, не влипшая в янтарь
На миллионы лет, чтоб видно на просвет.

Я горе перейду - но не по льду!
Как по земной коре - она в смоле.
Как мошка летняя, не влипшая в янтарь.
Но брошью драгоценности в уборе.

Я брошу всё - чего и не имел.
И что не смел - и правильно не смел!
Ведь, кроме веры, только ритм и вера
Не помрачат чистейшей атмосферы

Единственной, чтобы душа дышала!
А ей благодаря - душа души.
Тогда лишь я не зря.
Не брошью янтаря.

































Как быть и как не быть, вопроса нет.
Весь мир и есть ответ. Но как любить
И не любить, не мне решать!
Мне много лет - и здесь в числе секрет.

Когда любовь становится числом,
То не могу я мир провозглашать
Путём утрат
Без разрушения ума палат,

Дворцов воздушных, пущенных на слом.
Всё дело в метрике пространства и времён.
Ведь в этой точке весь я - словно листья
На древе бытия!

А в этой нет -
И ветр меня несёт
Куда-нибудь за грани! Вижу свет
Уже бесчисленный. И если мои раны

Числом не исцелить,

Я сам уйду на слом,
В уме палате перестану жить.













P. S. ... И пошел в ту тихую, бессильную, может быть в самом деле имеющую быть затоптанною оппозицию, которая состоит в:
1) помолиться,
2) встать рано и работать. Розанов Василий Васильевич: 15 сентября 1912 ,
«Опавшие листья», короб второй










Понять и не пенять.
Порою не понять
За что и почему не только лишь суму
Или тюрьму мне удалось унять

И примирить с собой.
И примирить себя.
Я не могу ещё благодарить,
Поскольку не вполне ещё я чист.

Я словно лист осенний, чистый лист,
На землю опадаю, не любя
Её песков и прочая тоски.
Мне видятся пробитые виски,

Что можно залатать
И снова стать летать.
Стать на крыло.
Мои добро и зло

Понять и не пенять.

Я пробую унять
И больше не судить, а лишь благодарить.




















Прощения прошу!
Как много тяжести в себе ношу.

Легко бы эту тяжесть звать доро'гой.
Но тяжесть не уводит далеко.

Вот и брожу всегда вокруг себя.
Поскольку я лишь тяжести сужу,

Соизмеряя: Легче - тяжелей!
Прощения прошу я не у дней,

А у ночей - когда и света нет.
И только в просьбе теплится рассвет.







































А в оке за око есть толк!
И вот я уже Серый Волк,
Ивана-царевича к счастью несу.
От злого Кащея девицу спасу.

Во мне избавление девичье.

А в оке за око есть толк!
Не токмо сугубо житейский.
Не токмо он в вере живёт иудейской.
По мне, православному он словно полк

Засадный у речки Непрядвы.

Коль веру твою уже губят враги,
То ты отсидеться никак не моги
И душу за други своя положи!
Иначе в себе не отыщешь души.

И в этом сермяжность времён:

Не в оке за око, но душу за други,
Чтоб не был я лишь в свою душу влюблён.












p. s. Лгут не слова, а уши.












Или я на земле задержался.
Или я ещё мало сражался
И себя не избыл.
Оттого весь мой пыл

Словно пыль под ногой! Я другой.

Я другого себя наблюдаю
И рукою я повелеваю,
Чтоб ударить его по щеке.
Ведь не чувствует он ничего

Из того, что предчувствую я.

Иногда я как будто свинья.
И вселился в меня легион.
А потом словно вырвался вон
И оставил на гребне скалы.

Чтоб предчувствовал я все углы

Чтобы в них не надламывать имя своё.
Чтобы петь вертикально - сквозь темя.



























Какие-то простые вещи,
Которых я не понимаю.
Ведь их не надо понимать.
Ведь я их просто принимаю.

О вещем мне довольно знать,
Что есть оно!
Что есть и честь,
И доблесть, и размер потери.

Что жизнь моя проходит в вере
Такой, казалось бы, незримой,
Но ощутимее вещей.
И вот я ухожу взашей

Из подлостей и вероломства!
Над белой плоскостью земли
Сияет солнце совершенства!
Ничтожество моё в дали,

А здесь одни простые вещи,
Которых я не понимаю.
Ведь их не надо понимать.
О вещем я обязан знать.
















P. S. Музыка существует не для того, чтобы спасти мир. Она существует для того, чтобы спасти твою жизнь.

                Тони Парсон










Дважды в одну реку
Возможно лишь человеку.

Трижды в одну реку
Возможно грядущему веку.

Желаю ли я сущему
То, что я наблюдаю?

Но я наперёд знаю,
Что всё, чего ожидаю,

Напрасней будет иначе
И многожды многообразней.

Стражду, но истины жажду.
И о себе я плачу.































Когда уходит гнев, быть перестав языческим,
Космический напев становится классическим,
В скрижали низойдя и буквари.
Когда утихнет гнев смирением любви,

Язычество, язык - моё отечество.
Не перестав обслуживать купечество
И прочие художества земли,
Я расскажу о беспредельном множестве

Миров, что в каждом звуке.
Я на руки
Возьму мой плоский глобус Птолемея.
Не потому язычество немеет,

Что отцвело!
Во мне не ожило,
Но стало больше жизни совершенство,
Что горше и уверенней блаженства.













p. s. Если начальствующий лукав по отношению к вере, то беги от него и не сообщайся с ним, хотя бы он был не только человек, но даже ангел, сшедший с неба.

                Святитель Иоанн Златоуст













_________ о солнечнопесочных весах (и мера в губах его)


Я зануда, за нотой до
Я дойду до самого си.
В каждой буду я голосить
Вертикально и к небеси.

Ибо ежели я еси,
То и гамма - не та, что прямо.
И не та, что есть вертикально.
Я зануда, но изначально

Я не только зайду за до,
Но и душу сложу за си.
И особенные часы
Всепесочные заведу.

И просыплюсь на те весы,
Как на самый на строгий суд.
Я зануда и я верблюд,
Ведь часы сии - два горба.

Просыпаться - моя судьба!
Ведь и нёбо моё проточно.
Мне оазисно и бессрочно.
Потому я живу так точно.
























Я мысленно снимаю шляпу (и скальп, и кость).
Я нахожу в себе тупую злость.

И понимаю, сколь она нелепа
Без сих покровов (как без двери склепа

Седой скелет). А ежели без лет
Оставить речку Лету? (нет ответа,

Нелепа ль станет смерть). Снимаю шляпу
Пред тем, как снова ты губами слепишь

Мне слово жизнь.
Какие-то основы -

Их лучше поздно обрести, чем навсегда солгать!
Ведь с ними ничего не будет вспять.





















P. S. Друг мой, я хочу открыть вам и современному миру одну тайну: вы никогда не поймете, что в людях хорошего, пока не узнаете, что в них плохо.
                Г. К.Честертон "Отец Браун и дело Даннингтонов"
в оригинале: "My friend, I want to tell you and all your modern world a secret. You will never get to the good in people till you have been through the bad in them"









Туманно мне.
Поскольку всё обманно,
Насколько и желанно. Лёг туман
На ранние поля. И лёг обман,

Чтоб раны их лечить, но не совсем.
Чтоб солнышку лучить, но не совсем.
Чтоб мне достойно жить, но не совсем,
А лишь почти. И с кем мне по пути,

Чтобы плутали вкруг себя воочию.
Чтобы легли меж нами многоточия.
И никогда чтоб не было до гроба
И от рождения. И чтоб везде сомнения,

А не единство мнений. Чтобы мнили
И чтоб судили. Во гробах чтоб жили
Без воскресения.
Такое вот кружение

Моих комет в сплетении орбит.
От гнева во мне истина дрожит.
От ноты да иду я к ноте нет,
Чтоб навсегда потом вернуться в свет.




















У неё короткие ноги.
То есть не по дороге.
И загребущие руки.
Так я сужу всё сущее -

Словно бы даже со скуки
В бочке моей диогеновой!
Так трубочисту сажа
Кажется столь резиновой,

Что растянуть её можно ковриком в даль геенову.
В глобосе диогеновом,
Что вкруг себя вращаю,
Я ей пообещаю,

Что прекращу лгать и прекращу спать.
То есть не затащу
Суженую в постель.
То есть она теперь

Слышит одну правду.

Я не ищу награды
И не иду ко дну.





























Не повторяй за невеждами!
Многое было прежде.
Многое будет прежде,
Нежели все надежды

Напрасны быть перестанут.

Что я продолжу жить,
Что умирать продолжу,
Скажет мне память кожи...
В ней мне пока прекрасно!

Буря потом грянет.

Не повторяй за невеждами.
Просто свои вежды
Сделай совсем своими.
Есть у меня имя.

Есть у всего имя,

Данное при сотворении.
Не оскверняй свой гений, не изолги ничего.







p. s. Мудрец женится, чтобы иметь детей, притом от самых красивых женщин; он не будет избегать и любовных связей - ибо только мудрец знает, кого стоит любить.

                Антисфен
древнегреческий философ, родоначальник и главный теоретик кинизма, одной из самых знаменитых сократических школ


P. S. Прости меня, Бухарчик! Мы все заложники нашего времени.

                Сталин "Личный дневник", последняя запись









Положитесь на волю Божию,
Она выведет к бездорожью.

Я не стану искать дорог,
Ведь меня направляет Бог.

Беспокойства во мне нет,
Ведь такое мироустройство

Отвергает приставку бес!
Ведь покой похищает бес.

Да, на деле совсем не так.
И возможет любой пустяк

Стать волной, что мне сердце гложет.
Но мне воля Божья поможет.































Хозяин слова своего
Имеет под собой основу.
Под нами бездны, ничего.
Но слово держит своего

За душу, сердце и за руку.

Я почву под собой разрушу,
Когда я слова не исполню...
И вот тогда начнутся волны,
Как будто бы я малый Ной!

И ной не ной, а надо выжить.

Хозяин слова своего
Приобретёт любую муку,
А не претерпит, пострадав…
Я вышел в поле, где страда!

Я вышел в море, где страда.

Я вышел в горе, где страда.
Я был и буду навсегда.






























Соринка в оке и бревно в глазу.
К какому я приближусь миражу,
Сам выбираю.
Я пойду по краю

Не ада или рая, но мечты.

Соринка в оке и бревно в глазу.
Какому я обману не служу,
Мне с миражом не будет одиноко,
Коль обману' себя не столь жестоко,

Чтоб, оступившись, всё же не прозреть.

Но я один и я за всё в ответе.
И не ответит за меня никто.
И надобно не так взрослеть, как дети.
А для обмана словно умереть.

Конечно, это вовсе не легко.

Соринка в оке и бревно в глазу
Порой дают увидеть глубоко.








p. s. О тщеславии: Потеря простоты. Потеря любви к Богу и ближнему. Ложная философия. Ересь. Безбожие. Невежество. Смерть души.

                Святитель Игнатий (Брянчанинов)















Попробую не судить.
Пусть даже и не простить.
Пусть даже и не понять.
Но и не обвинять.

Казалось бы, проще нет
Попросту не судить.
Не примерять на кого-то,
Как огород городить.

Не замечать зевоты во время твоих мук.
Не ожидать разлук
С собственным лицемерием.
И оправдать доверие,

Но не комкая лица.
Как бы мне так родиться
Заново на земле
Без тяго'т на крыле?

Истиною не навредить.
Даже побыть без злобы.
Даже не полюбить.
Но не судить чтобы.





















Уродство, что превыше красоты!
Таким я почитаю благородство
Всей нашей жизни.
Я как снег растаю

И стану зваться я вчерашний снег.

И из какой-нибудь другой весны
Я понимаюсь словно прошлый век.
Но в этом я не вижу укоризны.
Я просто предпочту другие сны,

Уснув какой-то из моих смертей.

Уродство, что превыше красоты!
Оно ведь очень просто, без затей
Во мне рождает чувство первородства -
Что я не на поклон из смерти вон.

Что я в преодолении рождён.






















P. S. Безразлично, будешь ли ты наблюдать человеческую жизнь в течение сорока лет ли же десяти тысяч лет. Ибо что увидишь ты нового?

                Марк Аврелий Антонин
Лат. Marcus Aurelius Antoninus
римский император (161-180) из династии Антонинов, философ, представитель позднего стоицизма, последователь Эпиктета; последний из пяти хороших императоров







Упала вера и раскололась.
Последний волос (рыдая в голос) сломал мне душу,
Аки верблюду (разбилось блюдо
Земли, что плоской быть не могла бы).

Упала вера (прыжками жабы
На этом блюде скликались бесы).
А я б петлёю, как в Англетере,
Себя подвесил

(пусть даже с краю), чтоб пересилить
Петровской дыбой?
Никто не смог бы! Но мы могли бы.
Мы ловим рыбу

И человеков на смыслы века,
Чтоб дальше в вечность.
Её поднять бы, её собрать бы,
Как человечность.

Но её ве'тры и до скелета меня изгложат!

Не исказиться,
Не оскотиться лишь Бог поможет.






















Достаточно знаком я с пустотой.
Что после пустоты во мне остаточно,
Я никогда не назову тщетой.

Всё в никуда.
Сквозь пальцы как вода.
Какие я построил города, какие города разрушил.

Достаточно знаком я с пустотой.
В неё я помещаю душу
И называю пустотой простой.

Не жилами с иссякшею рудой,
Но перелитую из жил в металл
Я полагаю пустоту святой.

Что сотворила меня тем, кем стал.
Насколько жил.
Насколько умирал.





























Осенний лист налип на свод небес.
Я знаю, я не бес! Но где-то возле
Бывал любой как сказочный герой…
Который был за истину горой!

Скатившись с той горы, он стал как миф
О человеке именем Сизиф.

Осенний лист налип на свод небес.
Я знаю, я нелеп среди повес.
А среди умников нелепее ещё.
Я как Сизиф, цеплявшийся плющом

И вдруг сорвавшийся! Осеннему листу
Весь свод небес являет красоту,

Которой он лишён.
Я не смешон,
Но искренен в невежестве моём.
Есть свод небес, под коим мы живём.

А я сорвался и налип! Как будто там, за сводом,
Свобода побеждает несвободу.











p. s. Что же? Израиль, чего искал, того не получил; избранные же получили, а прочие ожесточились.

                Павел, к Римлянам












Расставаться надо легко!
Уходить всегда налегке.
Даже если не далеко,
Уносить с собой в вещмешке

Только небо своё и сушу.

Остальное можно оставить!
Самолюбие столь больное.
Любование проходное.
Обладание чем-то кроме беспощадной своей кармы.

Равнодушная моя память не являет собой кару.

Ибо в ней всё по именам
Называется непослушно.
Кем я был и кем быть не мог,
Несмотря на нелепый пыл

Изменить пыль дорог как душу.

Расставаться надо легко!
Ведь куда бы кто не спешил,
Все уходят недалеко...
На века, а не навсегда.

И не в вечность, а на года.













P. S. Если рыба захочет - вода уступит.

                японская пословица






Расставаться надо легко!
Но не надобно расстараться,
Чтобы напрочь с собой расстаться.
Или даже если с тобой

Расставаться столь высоко.

Но принять, что я здесь на миг.
Будь младенец или старик,
Будь готовым оставить всё.
И потом ничуть не ославить,

Как я мог это всё оставить.

Сколь ни дорого, сколь ни жалко,
Проживая ни шатко-валко,
Но особенно и драгоценно…
Я вселился в мою вселенную!

И ничуть я не возвеселился,

Что её мне не удержать.
Что готов я всё потерять.






























Попробую принимать.
При этом не отнимать
Ни у кого света…
Ни от кого ответа,

Нужен ли я ему?
Коли отдать не умею
Себя всё ещё никому,
Хоть не сажусь на шею!

Казалось бы, это просто.
Просто не навреди
Ни тому, что в груди…
Ни тому, что везде!

Пробую принимать
Участие в той звезде,
Что осветила свет
Две тысячи лет назад.

Пробую поднимать мир как чугунный зад
Не на свои ноги!
Но на Слова Бога,
Что расслышал едва.


























Старость, она же страсть.
В старость возможно впасть.

Старость, она же власть.
Её можно украсть

И укротить на года целые поколения.
Старость приходит к гению.

Старость приходит к святости.
Я ли пройду вдоль пропасти, не заглянув в неё?

Всё, что моё - моё.
И не моё - моё брошенное жильё.

Если мне свет не мил,
Я свою жизнь прожил не до разрыва жил.
















p. s. Подумай сам, чего только я не натерпелся, пока полз через утесы, пока искал дорогу, пока нашел ее! Я понял, что моряки недаром боятся суши.
                Луций Анней Сенека














Делай своё дело.
Делай его смело.
Делай его умело.
Ежели мир твой целый,

А не разбит на осколки,
Может, добьёшься толка.

Капля, что камень точит,
Долго точить не хочет.
Хочет всего и сразу.
Но исто'чит алмазы,

Ежели ей придётся!
Делать своё дело ежели кто возьмётся,

Стань одинок, как я.
Попросту не глубок,
А проницаем сразу
Зрением любым и разумом.

Без слепых измышлений
И пустых самомнений.
























А что под внешностью лежит,
Не различается с поспешностью,
Но словно камертон дрожит.

Неслышный звук ко мне плывёт...
Как стрекоза над гладью вод,
Едва приблизившись, замрёт!

Я буду говорить слова.
Я буду совершать дела.
Моя коснётся голова

Каких-то там небесных сфер…
А здесь совсем другой пример!
Вот замершая стрекоза.

Я загляну в её глаза
Не брызгами о сотню скал,
А с тем, чтоб я себя собрал.






















P. S. Рассуждайте о словах Христа: своего врага люби, а не Божия.

Аввакум Петрович Кондратьев, имя в миру Аввакум Петрович Петров, видный русский церковный и общественный деятель XVII века, священник Русской православной церкви, протопоп, автор многочисленных полемических сочинений





______________ примитивно-консервативное

Правильно поступая,
Выйдет ли Русь Святая
Тратить свою душу?
Словно вода в песок!

Словно рыба на сушу!
Тратить свою душу.
Медленно задыхаясь,
Когда в воздухе Бог

Словно бы недостаточен.
Далее не продолжаясь,
И иссякая здесь.
Весь я или не весь,

Я вульгарно порядочен
И упёрто остаточен...
Словно Благая весть,
Подтверждённая гибелью!

Но трепыхаться рыбою
И врагу не желая.
Правильно поступая,
Выйдет ли Русь Святая?

Честно, и я не знаю.

Я постараюсь выйти.
В этом я не раскаюсь.





















А кроме неба моего
Не надо больше ничего,
Чтобы ложилось мне на плечи.

Не надо злобы или речи,
Чтобы я злобу утишал
Или я злобу разрешал.

Не надо пробы мне снимать
С ещё не сваренной ухи.
Все мои истины сухи.

А если истины влажны,
То они тоже не страшны.
И не узнать, насколь важны.

Я только начал понимать,
Что кроме неба моего
Не надо вовсе ничего.































А то, что мешает, но не разрушает,
Меня созидает вполне.

А то, что всегда поспешает ко мне,
Не слишком-то будет в цене.

И все эти вещи простые
Незыблемо станут святые.

Но не потому, что без них
Я попросту стану безлик.

А именно тем, что трудны,
Поскольку они насовсем.

А что насовсем не всегда,
То словно сквозь пальцы вода.

Не следует воду держать
Тому, кто лишь вечность наследует.












p. s. И тот, кто ничего не хочет удержать, владеет всем.

                Э. М. Ремарк








Прошлое прояснить.
Сделать его не пошлым.
Облик придать воздушный.
И соблюсти душу

Можно было бы, если
Нынешний я там был.
Разве что сделать сложно.
Разве что я забыл,

Что мы всё ещё люди.
Нынешнего не будет, ежели не прожить
И пережить, и выжить...
Словно из камня выжать

Нынешнее из судеб.
Даже если не любит,
Будущее узнает
То, что оно теряет в прошлом не только пошлость,

Искренность и жестокость...
Но и другую жизнь
Множества преодолений,
Множества укоризн.

В череде поколений

Прошлый гений дерзает,
Даже если терзает.

























Я научусь молчать (как на уста печать),
Коли я докричусь (и получу сполна),
Что тишина нужна!
Что тишина важна.

Но я куда-то мчусь.

Мчаться - оно же мучить.
Но я учусь молчать.
И прекращусь кричать (требовать и канючить),
Что вот-вот-получусь (словно живот пучит).

А стану собой вот-вот
(и живот сам собой опадёт, и вулканизма нет).
Перестав выкрикивать тьму,
Не навяжу мой свет более никому.

И покажу, как молчать (хотя бы себе самому).






















P. S. Очень точно: В детском саду занятия по рисованию. Воспитательница подходит к девочке, которая с упоением что-то малюет:
-  Что это ты рисуешь?
-  Бога.
-  Но, ведь, никто не знает, как он выглядит!
-  Сейчас узнают!





Что ныне сделать? Ничего.
Не рвите сердца своего.
Совет пустой!
Я на постой

Иду в Напрасные Надежды.

Что можно сделать было прежде?
Пока мои открыты вежды,
Я вижу, что мои надежды
Неукоснительно прекрасны

И возмутительно напрасны.

Я ими возмущаю душу.
И я никак не прекращаю
Гнуть горизонты, до конца
Перелопачивая сушу…

И, огибая небеса, вот-вот я выгляну наружу!

И кажется, весь свет прилажу
К какой-нито своей телеге.
Мне время думать о ночлеге.
Себе я это обещаю,

Но слабости я не прощаю.

Что можно сделать из всего?
Не рвите сердца своего.






















Выздоровление от вздора!
Слеза скатилася по взору.
Я протянул за горизонты
Толпу, что прячется под зо'нты.

И под каким зонтом здесь ты,
И под каким зонтом здесь я,
Окажется совсем не важно...
Поскольку взору очень влажно!

Казалось, взор свой наклоню
И водопады уроню.
Они впитаются всухую
И напитают твердь земную.

И, обнажив небесну твердь,
Земля впитает мою смерть.
Я распрощаюсь с круговертью,
Представив жизнь небесной твердью...

Но нет и нет! Я вижу свет
И вижу тьму. И никому
Вновь кругозора не поднять,
Коль выживем по одному.

























А свет во тьме светит.
И мы словно дети,
Что под одеяло!

Как будто душа не страдала.
Как будто бы не осознала
Спасением простую постель.

Обычная злая метель
И мягкое снежное поле.
И я между ними на воле свою обнимаю подушку.

Как будто бы в ухе заглушка.
Но выдерну, и вытекает
Весь свет, что звенит и летает.

И прежде в меня проникает,
Чем я успеваю родиться...
И в вежды свои обрядиться!










p. s. Начинай каждый день с того, что говори себе: «Сегодня я встречусь с противодействием, неблагодарностью, дерзостью, предательством, злобой и себялюбием - и все они будут вызваны невежеством обидчиков, их неумением отличать добро от зла».

Марк Аврелий Антонин
римский император (161-180) из династии Антонинов, философ, представитель позднего стоицизма, последователь Эпиктета; последний из пяти хороших императоров












________________ несколько простых вопросов

А смогу ли уйти?
Не просто на полпути,
А в самом его начале?
А смогу ли уйти совсем уже у финала?

Я не хочу знать!

А смогу ли терять самое дорогое?
То есть встать и уйти
Сердцем, что из груди,
Боя не завершая?

Я не хочу, но знаю,

Что во мне никакое
Переступание правды попросту невозможно!
Места нет выживанию,
Если оно безбожно.

То есть в любой мой миг

Царствует только совесть.
И весь мир как родник.



























Свет является сразу.
Ну а тьма лишь потом
Прикасается к глазу,
Разрушает мой дом.

Свет является сразу.
А потом я с трудом
Этот свет сохраняю...
И себя укоряю,

Что мой свет стал не тот!
Что наполнил живот
Я не светом, а пищей...
Что одно пепелище повезу через Лету!

В нём немые ответы на проклятый вопрос,
Что родные пенаты - в них ума не палата!
Развалюха одна, и готова под снос.
И моя в том вина, навсегда и и всерьёз.

Доля света дана.

И свободная воля.
И одна тишина на огромном просторе.














P. S. В бою смены нет, есть только поддержка. Одолеешь врага, тогда и служба кончится.

                Суворов Александр Васильевич









Сколь много истины в вине,
Столь много глупости во мне.
По белу свету забродил
И столько я нагородил…

И вот достиг я речки Леты!
Испить, забывши все заботы.

Моя вина.
Моя в ней прыть.
Казалось, больше заброжу
И меньше я нагорожу.

Но нет и нет!
Не бродит свет.

А с памятью ещё ясней:
Мой мир покоится на ней.
Не будет памяти во мне,
Не будет истины в вине.

И в те края проникнет взгляд,
Где без вины не виноват.


























Рефлекс безусловный рассудка,
Когда в мироздании жутко,
Подскажет, как надо выжить.
Надо из камня выжать

Каждую каплю крови!
Смазать ей губы и брови
Идолу на пепелище.
Мир мой - моё жилище.

А рядом тот иль иной
Идол, и он со мной
Делает, что захочет.
И видят мои очи,

Что одежды его не белы!
Но его проникают вежды
В любые мои пределы - из-за скудного бытия!
Рефлекс безусловный рассудка,

Скажет, что - идолу благодаря! -
Именно я сам не виновен ни в чём.

Но долго ли мне плечом содержать этот свод чудесный,
Небесный, от бесов тесный?


















                ПАЛИМПСЕСТ

Отчистив старый текст, поверх я изложу
Какой-то свой, без перемены мест!
Чтоб цель достичь пути,
Но с места не сойти.

Так Леонид достиг в своём ущелье,

Все буквицы стерев! Но с места не сойдя.
Так новые тела себе найдя,
Мир сохраняют старые дела.
Я букву ставлю во главу угла,

Ведь только кажется она нова.

Доколь не вступит рай в свои права,
Я словно бы стираю старый ад.
И, чтобы не вернулся он назад,
Чужую славу дальше сохраняю.

И не века - кто прав? - рассудят нас:

Решается всё здесь, решается сейчас!
Коль изолгу, всё тотчас разрушается.
Какой бы Вавилон я не сложил.
Какой бы рай себе не ворожил.

И сколько бы потом не тратил сил,

Чтобы себя высо'ко возвести,
На небеса взойти после всего пути.




p. s. И, поняв, что пищей старости является мудрость, действуй в юности так, чтобы старость не осталась без пищи.

Leonardo di ser Piero da Vinci
 итальянский художник (живописец, скульптор, архитектор) и учёный (анатом, естествоиспытатель), изобретатель, писатель, музыкант, один из крупнейших представителей искусства Высокого Возрождения, яркий пример «универсального человека» (лат. homo universalis)












Можно ли сделать хоть что-то,
Чтобы раздвинуть ноты?

Слышать иную гамму.
Я отвечаю прямо:

Можно, но и нельзя!
Может ведь и слеза скатываться иль смахнуться.

Звуки на то и даются,
Если они берутся,

Чтобы ими звучать!
Или ими молчать, а не что-то подвинуть.

Словно бы потусторонне пыжиться, но не сгинуть.
Гамма не столь проста, если она чиста.
































А счастье, не правда ли, частью.
А целым оно невозможно.
И словно бы несовместимо.
Я снова иду мимо счастья.

Я снова дарю ему имя,
Но только лишь со стороны.

Владею опасною властью:
Я снова дарю имя счастью!
Затем имена и нужны,
Что некто и со стороны,

И даже из самых глубин
Всегда остаётся один.

Чтоб счастье в себя заключить.
И тем от себя отличить.
Владею опасною властью:
Навек отдаю имя счастью.

А сам остаюсь человек,
Столкнувшийся с новой напастью.

















P. S. У писателя Умберто Эко была огромная личная библиотека - более 50 тысяч книг. Своих гостей он разделял на две категории. На тех, кто реагирует в стиле «Ничего себе, дотторе Эко, ну и книг у вас! Неужели вы их все прочитали?», и на тех редких посетителей, которые понимали, что непрочитанные книги куда более важны, чем прочитанные.
Писатель говорил, что чем шире кругозор, тем больше за вашими плечами непрочитанных книг (но вы знаете, что они есть и можете в любой момент к ним обратиться).






О как бы ни о чём!
Чтоб небо не плечом
И не гореть свечой...
А просто стать лучом,

Упасть и осветить!

Я возжелаю жить
Горюя ни о чём.
Пылинки зреть в луче,
Лишь озаряя страсть

И освещая прыть.

О чём бы ни о чём
Я не желаю ныть.
Но каждая напасть
Твердит сперва о плаче,

Который ждёт меня!

И станет палачом,
Коль буду я иначе...
А стал бы я лучом,
Родившимся в рубахе,

Все плахи сквозь меня!

О чём бы ни о чём
Мои пустые страхи.















Коль смеешь речь о тьме,
Смей речь и о суме!
Чтобы нести во тьме свою тюрьму.
Лишь кажется, что мы по одному

Несём свою свечу, а тьма вокруг.

Коль речь о тьме, она не есть недуг
Отдельного меня! Огонь, что от огня
Никак не отделён, но вместе изречён.
И вспыхивает вдруг в молчании времён,

Распространяясь словно страшный сон.

Он та же тьма!
А так же и тюрьма.
И свет его горчит
И тьмой кричит,

Что надобно мой мир испепелять.

Я тьмой не собираюсь управлять,
Но медленно и верно отделять.




























Никакие свершения не быстры.
И проходят во мне поколения,
Только внешне меня изменяя.
Только ближе к земле наклоняя,

Чтоб совсем я под землю ушёл.

Никакие свершения не быстры.
И тяну я свой воз будто вол,
Всё решая проклятый вопрос
Дураков и дорог как языческий бог:

Плодородием и гневом!

Никакие свершения не быстры.
А вокруг заливные угодья:
Беловодье моё по весне!
Чтобы ты улыбалась во мне.

Чтоб осталась в моей вышине.

Чтобы ты просыпалась во мне
Как сквозь пальцы в любой преисподней.


















P. S. - Вы любите своё детство?
- Не очень. Я вообще каждый свой день люблю больше предыдущего… Не знаю, когда это кончится… Этим, должно быть, и объясняется моя молодость.

p. p. s. Как пчела, припадая к разным цветам, собирает мёд в соты, так и я по многим книгам собирал сладость слов и смысл их собрал, как в мех воды морские.
Даниил Заточник
древнерусский писатель, просветитель кон. XII - нач. XIII вв.









Где райские сады и где огни звезды?
Одни теплы (как дни), другая холодна.
Во множестве они, и лишь звезда одна.
И вдохновляет глаз моих убожества

На разные художества смотреть.

И обещает жизнь. И отрицает смерть.
И смею я взирать, взыскуя твердь
Небесную сперва, потом земную.
И начинаю я орать слова,

Что райские сады всегда ревнуют

К любой реальности (что я живописую)
Совсем не всуе! Словно я злодей,
Ведь соловействую, злодействуя (почти).
А райские сады уже в пути.

И сами собираются прийти

Во множестве огней! Не гибли чтоб труды
От холода огня моей звёзды.





















Имея что сказать,
Умей себя сдержать!

Не говори слова,
Понятные едва себе же самому.

Я лишь потом пойму, что я произносил.
Я все пределы сил моих преодолел.

И там, на грани мира
Не сотворить кумира почти что невозможно,

Чтоб губы его жиром и кровью, и словами…
Так происходит с нами, чего бы не хотел!

Каких бы добрых дел потом не натворил,
Всё может статься ложью.
































Причём сразу же с ноты си
Начинаются небеса!
Тишина отзвучавшей гаммы
Продолжается не в басах,

А в часах, что дальше пошли.

Я совсем не знаю земли.
И совсем не узнаю неба.
И подземья не буду знать.
Пока я не озвучу кра'я

И лучом не начну играть.

Так же зрение моё и слух
Назовутся теперь мой дух.
Но не как тополиный пух!
И не так, как горит звезда.

И не так, как ждёт темнота.

Но лишь гамму свою осознав
Среди шума и гама трав!
Какофоний таких гармоний,
Что привычны как на ладони.

Это всё решается лично.

И отдельно от ноты до.
После си совсем запредельно.














Если дальше пойти небес,
Без всего останешься, бес!
Будешь вовсе звучать без нот.
Словно бы без медовых сот,

Куда тяготы все сносил!
Куда искренне голосил
Оглашенные те басы
С ноты до и до ноты си.

Если дальше пойти небес,
Без всего останешься, бес!
Только космос и только твой
Лик над бездною неживой

Обожжённый и искажённый.
Будь я искренне поражённый
Дерзновением твоим, мой бес,
Здесь оставил бы интерес

И вернулся обратно жить.
Нотный лист предо мной дрожит,
Как дворянские парки встарь.
Словно я просыпал букварь

И остался буквально наг
Доживать своё инфернально!
Это как придорожный знак,
Что не вся моя жизнь провальна.

Коль пуста как перрон вокзальный,

Коли понял, насколь убог,
То остался со мною Бог.






p. s. Когда я перестаю молиться, совпадения прекращаются.

                Епископ Василий (Родзянко)











Со мной происходит любовь,
И я новорожденный вновь!
Всё заново в мире, как сыру,

Что в масле своей мышеловки.

Со мной происходит любовь,
И я новорожденный вновь!
Мой мир без моей подготовки

Живёт по законам любви.

Как будто проснувшийся крот
Вдруг выглянул в дождь, что из кро'ви!
Вот так происходит в любо'ви:

Я словно умылся в крови.

Но слеп, и мне кажутся лаской
Чудесной любви моей сказки!
И слепы мои небеса…

Но мир перестал быть нелеп.




























А кошка заурчала,
И мир обрёл начало!

К началу я окошко
Открыл, поскольку кошка

Откуда-то оттуда!
Там происходит чудо начала моего.

Рождение всего, что происходит в мире,
Не стоит ничего без наших продолжений.

Но так же нет сомнений, что я открыл окошко!
И вот приходит кошка немного поурчать.

Не буду поучать.
Я сам теперь оттуда.























P. S. Чем меньше человеку нужно, тем ближе он к Богам.

                Сократ






И вновь пойму, что нечего отдать...
Так птичия щебечущая рать
Не может взять ни пуха, ни пера!

Ни горсти не принять и ни ведра.
Ни света, что с утра', ни помрачения с ночи.
Их видят очи, только зуб неймёт!

Я обладаю только многоточием.
И это моё злое многоочие
Нисколько не берётся в оборот

Змеёю, угрызающей в свой хвост!
Один во мне живёт духовный рост.
А что открыт  мой рот и всё глотает,

Так оттого и дух мой голодает!
И вновь пойму, что нечего отдать
Полёту моему, коль он и так летает.






























И всего-то тысячу лет
С того дня, как увидел свет
Я со всею моей Россией.

Но всего-то тысячу лет
Я могу проследить след,
Как прошёл по земле Мессия.

А ведь Он до конца времён
И от самого от начала
Утоляет мои печали и в Россию мою влюблён.

Ограниченность человека
И ограненность моей родины
Посреди любой непогодины под покровом Его Матери.

И всего-то тысячу бед
Мы со тьмою всей не поладили,
Говоря ей своё: Нет.

















p. s. Расстояние ничего не портит. Разница в возрасте ничего не портит. Мнение родителей ничего не портит. Всё портят люди. Сами.

                Бернард Шоу










А ты просто не увидь подлеца!
Ненавидеть не надо, но уйди от лица
И приди к простоте его сути.
Я хотел бы служить красоте.

Я хотел бы служить доброте.
Я служил бы каждой минуте,
Что слагаются в вечность мою.
А потом, когда вечность кончается,

Я б себя осознал на краю
Моей гибели, чтобы спастись.
Ты за высь ухватись, не за подлость!
И в два шага тогда одолеется пропасть.

Чтобы только не выдал страх.
Чтобы только и видели шаг,
А потом и второй! Я с тобой
Назову эту пропасть судьбой.

А что с подлым столкнёшься порой,

Это место пустое и дело простое:
Подлеца и видеть не стоит.


















P. S. Молодую Ахматову упрекнули однажды в слишком откровенном описании своих чувств. Она ответила: это зарифмовано, а потому не стыдно.







Что с убогого взять? Только богово!
Коль испуган я, сразу в логово,
В нищету мою и тщету мою.
Ведь у бездны моей постоять на краю,

Это просто, как жизнь по росту.

Не превысить душой погоста.
Не дерзать, чтоб ненависть вспять.
А как камень пустой лежать,
Чтобы воды да подтекали

Либо мёртвые, либо живые.

Что с убогого взять в любви?
Что с убогого взять в печали?
Что с убогого взять в дали?
Я скажу себе: Не юли!

Благо мир ещё не в крови от прегордой твоей выи.

Не по горло то есть - пока что.
Вот и выйдет душа поката.
А ты сразу хотел богатой?
Не на этот мир налетел,

Как на столб! Краше сразу в гроб.

Коль не сдюжил всего срока,
Что с убогого взять? Только Бога.





















И так я буду нищ.
И эдак буду нищим.
Как будто ветер свищет
В осеннее жилище.

Где листья, что на рёбрах
По осени столь робки:
Чуть дунь, и отлетят!
Вперёд или назад, направо иль налево (да, выбор невелик,

Свободы нет в любви). Но есть иное древо
Познания добра (неведом материк):
Ведь коли буду нищим амантом королевы,
Пусть плащ мой все ветра вздымают словно парус!

Иль я вот-вот состарюсь, иль я вот-вот смирюсь?
Нет, снова я влюблюсь в жену, да не мою!
И снова буду нищим, и снова к ноябрю
Склоняется мой август (сентябрь или октябрь).

Рассыпчат сей букварь, где буквицы как встарь:
Ума простая пища!
Но голоден как нищий (мир обретая снова),
Я стану целым словом.
















P. S. А ты уходи -
               И чем дальше, тем лучше!
                Нет права тебе
                Оглянуться назад:
                И ты не следи,
          Как цепляясь за тучи,
     Дорогой Небес
Поднимается Ад.

                Канцлер Ги







Вылетит слово, поймай его!
Схватишь, а в слове том ничего,
Кроме пустой гордыни.
Тело моё на льдине,

Словно бы в ледоход с берега и на берег.
Я не открыл америк,
Что сокрушается тело,
В крошево превращается плавно из года в год.

А на Неве лёд (я ведь всегда о главном),
Даже когда нет там никакого льда!
Даже когда лето, вся эта речка Лета
Не царскосельский пруд в ясные холода:

Льдины по ней идут, видимые невидимо.
Слово моё обидимо,
Коли его брошу! Надо судить строже,
Чувствовать надо горше, что есть пустая гордость,

Что есть простая суть этой житейской Леты.

Слово как в горле кость.
Мало во мне света.



















_________________ несколько экзальтированное

Всё на поверхности, а в глубину ни-ни!
И в вышину ни-ни!
Что светлы будут дни,
Что ночи без вранья - то знает и свинья!

Такой великий князь, что сразу грязи
Не ищет в чистоте и наготе
Прозрачных облаков! Я прежде был таков,
Как и металл в руде, где множество окалин...

Я множество окраин и проталин,
Чтил на поверхности моей весны!
Но в глубину ни-ни.
И в вышину ни-ни... Я прежде не следил!

За тем, насколь мы в истине одни,
И ты, и я - то знала и свинья!
Но ныне знаю я,
И знаешь ты,

Что море чистоты и наготы
Пронзает луч! И я не из-за туч
Ищу свою вину, но в глубину!
А так же в вышину! Всё зорче чту весну.






















И не спасти кота, который дик.
Любая суета на этот миг
Окажется тщета с приходом холодов!
Казалось, бодр. Казалось, кот здоров.

А завтра в смерть замёрз.
Никто не бросит роз
На гроб его.
Не сделать ничего,

Поскольку много их, котов приблудных.
Всех не спасти своим желанием чудным,
Сказавши: Лазарь, встань и вон иди!
Так и с людьми, которые в груди

И в памяти, забыты позади.
Столь много нас, и каждому поклон
Отдать бы надо.
И забыть как сон.

Но даже не спасти кота, который дик как глина!
Сбежит, как материк, ко дну и под машину.
Как будто там тепло.
И ни при чём здесь зло или добро.



























Сначала (до поры) я чту весну.
Не только тишину моей игры,
Но новые миры и жизнь (её дары)!

Но не кумир (что сотворит рука).
Весна словно река.
Живу я сквозь века (со льдины и на льдину)!

Я с ноты до звучащая строка
До ноты си!
Миры как плоть едина.

Всё зорче чту весну.
Я на миру слагаю тишину,
Как песнь акына (голову повинну).

Чтоб из неё же на миру воскреснуть
Звучанием молчания,
А не песней.
















p. s. Как псам и свиньям не надо злата и серебра, так глупому - мудрых слов.

                Даниил Заточник
                древнерусский писатель, просветитель












______________ немного о нынешней украинской ментальности

Страдает Иуда, задёшево душу продав!
Гадает, насколько сумел бы дороже?
Прокрустова истина многожды строже,
Чем скаредный нрав,

Которому даже и адовой вечности мало.

Страдает Иуда, задёшево душу продав!
В предательстве тоже порой не достичь идеала,
И что-то щемит.
Верно, вид

Себя самого, от которого исподволь тошно.

Лукавое око Иуду всего оглядит.
Лукавое око Иуду оценит дотошно.
Сколь жадно хотел!
Сколь мало отныне Иуде возможно!

Поскольку земной и небесный удел

Берутся душою. Лишь смерть раздаётся безбожно
И словно наотмашь, и щедро, как все эти адовы недра.






















И снова осудил.
Себе же навредил.
Да, ниспроверг кумира, но этим подтвердил
Своё владение миром! Стремление наверх.

Там выпал первый снег...
А вот моё жильё
В лохмотьях сего века!
А я хотел бы смеха, как платья короля!

Ни одного греха чтоб, и чтобы моя земля
Вся в белыя одежды сама бы по себе!
Но вот открылись вежды,
И слово на губе повисло осуждения.

А погубить мгновение
Не только восхищением,
Но даже осуждением вполне себе возможно!
То и другое ложно, то и другое тщетно.

Тогда, как рыцарь бедный,
Не буду я пуглив!
Но стану молчалив - таким, как первый снег!
Таким, как мог бы век, когда бы не лохмотья…

У лошади моей
Я отпущу поводья!
Пускай себе везёт мои за годом год
Копыта и хвосты без ложной суеты.














P. S. Нельзя смешивать право с обязанностью.

                Иосиф Сталин











О если бы да ка'бы
Во рту росли не зубы, а только поцелуи.

О если бы закаты
И если бы рассветы не совершались всуе.

О если б да когда'
Воздушная среда' являлась моей плотью.

Душою был бы космос,
Где много холодов, но только солнце сутью.

Тогда б я не робел,
Но и не огрубел, как панцирь черепахи.

Родившийся в рубахе,
Я делал много дел, от коих ныне стыдно.

Мне много всуе видно (и с кем там поцелуи)!
Но видеть далеко всё так же не легко.




























______________________ первая изморозь

Где нет меня совсем,
Там никаких проблем.

Я не свинья, но я взыскую грязи.
Поскольку только из неё мне в князи

Охота выйти. Вся моя работа
Пройдёт без толка, если не сравнить

Себя с какой-то грязью (прежней князью).
Чтоб дальше огороды городить,

От грязи надо кня'зей отделить.
А где деления нет, там много вязи!

Холодный иней тоненьких ветвей
И небо в облаках. И там бессилен страх

Всё это потерять, совсем не быть
И не желать (в грязьях да не пожить).

В невидимом моём легли следы,
Что налегке уводят от беды.























Снег, оттепель пустая.
И утро было влажно.
И сразу стало важно,
Сколь я легко летаю!

Сколь ног не замочу
В слезах его дорог.

Как будто бы смягчилась просыпанная соль
(век, оттепель и боль),
Быть перестав студёной
И судной перестав.

А я, как Ной, трудился!
На сей раз для ковчега я подбирал металл

И избегал дерев познания добра.
Я не простёр свой гнев на завтра и вчера.
Пусть ум не столь остёр для вивисекций лжи,
Я принял всё как есть!

Мою листает жизнь
Моя простая честь.

А утро было влажным.
Отважным был мой труд,
Опомнилась чтоб гро'бы.
Наполнилась чтоб суть.

Непостижимо чтобы.
Чтоб жить мне как-нибудь.














_____ поэту Артису, как бы озабоченному маргинальностью сети

Как льдина среди льдин иду один
И сокрушаюсь, в крошево мешаюсь.
В который раз об этом говорю!
Поскольку если и свечой горю,

То и на льдине та свеча чадит.
А кто сейчас огнями не чудит,
Нас сокрушает!
То есть сокращает

Пространство для огня.
Где нет меня,
Там нет и сокрушений, угрызений.
А где я есть, там многого не счесть,

И много сочтено моих сомнений.
Но есть одно: Везде ль незримый гений
Отныне зрим? Не бесом же храним!
Словно огонь далёкий среди зим

И среди лет, сложив тысячелетия
Из многих огоньков… Казалось, бес таков;
Ан нет!
Зовётся ныне сетью,

Всемирной паутиной этот свет,
Лишивший души тел!
Тела лишивший дел.
Почти убивший смерть, но суть развоплотивший.







p. s. Кто умер, но не забыт, тот бессмертен.

                Лао-Цзы
древнекитайский философ VI–V веков до н. э., которому приписывается авторство классического даосского философского трактата «Дао Дэ Цзин»












_______________ немного о самобичевании

Пусть, обижай!
Сужай свой круг друзей.
И обнажай, что дружбы нет как нет.
А есть лишь свет, что обманул во тьме.

Он словно след в песчаной кутерьме.
И скоро заметёт его, коль вышли рано.
А если поздно вышли, нет следа!
Шли словно по воде и оставляли раны

На глади той.
Везде одна беда:
Коль даже вместе одолели боль,
Нет на воде понятного следа.

Я ранний грешник?
Поздний я святой?
Когда-то был им иль в грядущем стану?
Худая я теперь ума палата.

Иллюзия одна.
Везде за всё вина,
Коль я не научился изменять
Насущному в труде, чтоб душу сразу вспять.





















Мир начинает подводить
Не под пустырь, под монастырь!
Коль в лабиринтах заблудить,
Мир начинает подводить

Без всяких нитей Ариадны (всё в нём единственно и стадно).

И если дело не смогло,
Успешным выдавшись изрядно,
Хотя бы тело подвело!
И затянуло безоглядно

В неряшливость и дряхлость тела (которое пожить успело).

Сначала я не знал предела,
И это детством называлось.
Потом изведал я предел,
Но переделы продолжались:

Я мир делил на идеал (я всей душой его желал)

И на мои недостижения!
Отсюда грусти самомнения,
Что получил везде пустырь...
А что, хотел бы монастырь?

Так это надо потрудиться (коль сердце продолжает биться)!

Побыть звездой и соловьём,
Но перестать собой гордиться.
А не умолкнуть и скатиться,
И простудиться под дождём…

Мир разделяется и длится (монастырю ты ростом мал).

















Ведь нежели болезни исцелить,
Полезней не болеть, а целым быть.
Не просыпаться из часов песочных,
Быть вовремя и наяву, и точно

В цель попадать.

Я, верно, не умею угадать,
Зачем мне просыпаться до того,
Как целым соберусь я из всего
Столь разного, и даже чушь просею!

У бездны на краю никак болеть не смею.

Чтоб постоять мне на плечах титана,
Я сам себе взбираюся на шею,
Оставив только целое в себе.
Иначе мне просы'паться в борьбе,

Стать пошлым низвергателем тирана!

И снова утро происходит рано,
А полночь поздно и не слишком звёздно.







p. s. Тридцать спиц образуют колесо повозки, но только пустота между ними делает движение возможным. Лепят кувшин из глины, но используют всегда пустоту кувшина..., пробивают двери и окна, но только их пустота даёт комнате жизнь и свет. И так во всём, ибо то, что существует - есть достижение и польза, но только то, что не существует - даёт возможность и пользы, и достижения.

Лао-Цзы
древнекитайский философ VI-V веков до н. э., которому приписывается авторство классического даосского философского трактата «Дао Дэ Цзин»













Если делаешь, делай.
А не делаешь, следуй
Тем следам, что задолго
Исполнение долга обозначили явно.

Твоё дело державно:
Либо заново строить,
Либо то успокоить, что прекрасно от века!
Я ищу человека.

Но не только с огнём,
А со всем светом белым,
Именуемым днём.
Что потом безусловно и честно

Проверяется делом совместным:
Если делаешь, делай!
А не делаешь, следуй
Небесам, что отвесны

И порою безвестны как незримая рать.

Ты, конечно, рождён умирать.
Но, конечно, рождён и воскреснуть.

























_______________ желанное, но невозможное

Никому не помочь
Обесточить течение зла,
Чтоб душа прикоснуться могла!

Оправдания нет.
Есть лишь свет, и есть тьма.
И жилые дома вдоль дорог,

Чтобы я задержаться в них мог.
Но с моими сумой и тюрьмой
Очень тщетно сражаюсь за них с наступающей тьмой!

Никому не помочь.
Каждый сам по себе видит день или ночь.
Каждый сам по себе видит тьму или свет.

Потому не помочь никому.
Не избавить от счастья и бед.
Побеждай сам себя, над другими не будет побед.


























На берегу полуденной реки,
Казалось, мне укрыться не моги
От солнца ясного!
Ведь и во мне река

От века глубока и велика.

На берегу полуденной реки
В себе я повстречаю человека,
Не только окружающим прекрасного,
Но и себе нисколько не опасного.

Поскольку ему нечего скрывать.

И даже тьму сейчас одолевать
Нужды нет никакой.
Ведь и ему рекой
Явился первый свет.

Как будто много лет

На берегу реки есть первый снег.
А на снегу том первый человек.
Как будто на свету.
Я подожду.

Пусть в человеке том текут века.

Пусть талые угодья как река
Из слёз и счастий, и его участий.














P. S. Если уж заблуждаться, пусть это будет по велению сердца.

Джордж Гордон Байрон

английский поэт-романтик, покоривший воображение всей Европы своим «мрачным эгоизмом»



А времени просто нет!
Есть лишь вчерашний след
Или завтрашний свет.

Нет так же рода-племени на перекрёстках лет.

Есть лишь жующий рот!
После чего плюющий
Прямо в глаза завидущие...

Если бы так всё было, а не наоборот,

Мир бы пошёл на мыло!
Словно бы тот судья.
Но не об этом я.

Время моё не тать лишнего бытия,

Чтобы его хватать.
Или же не хватать.
Но за власы тащить,

Как мертвеца на щит, дабы соизмерять

Совесть мою на вес!
Всё происходит здесь.
Как на петровской дыбе,

Всё прояснится сразу, как бы не путал бес.

Времени просто нет.
Ни по чьему приказу
Очень заметно глазу, словно бы на просвет.






P. S. Но злой дух сказал в ответ: Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто?








__________очевидно, что я человек не вашего круга

Горит огонь, его не тронь.
Потух огонь, остался дух.
И пепел к пеплу, к праху прах.
Откуда же тогда мой страх?

Пусть не Иуда я.
Пусть не свинья.
Я это я, я грех всегда найду,
Даже проспав на счастье и беду

И счастье, и беду!
Так пусть горит огонь.
Его не тронь. А если тронул, жги
В себе самом все дантовы круги.

Которые до рёбрышка прошёл
Адамова!
Но круг свой не нашёл
И не найду. Всё будет хорошо.






























О внутренних кругах.
О внешних не врагах,
Но не друзьях уж точно!

Немного понимая в берегах,
Хотел бы я побыть водой проточной.

Во внутренние дантовы круги
Добро мне жаловать. А внешним - не моги
Добро поддерживать таким-сяким Атлантом.

Всё для того, чтоб каждый понимал:
Во внутренних кругах есть идеал!

Во внешних есть металл, отлитый в форму
Латинских изречений...
Поколения,

Что сущи в них, не пережили шторма,
Когда круги сошлись.

Теперь что верх, что низ -
Совсем одно.
Из множества решений мне дано

Не столь простое! Понимание стоит,
Чтоб понимать его и выбрать из всего.


















Прекрасный день.
Прекрасна даже тень,
Что никого по сути не виня,
Вся от меня бежит на склоне дня!

Ведь день как холм степной.
А то, что тень со мной,
Рассталась на холме...
Должно быть, у меня с ней не задалось!

Ничто не понимается как шторм.
Никто не проливает водоём
В сухой песок...
Конечно, мир высок!

Но не жесток и не согнёт в дугу.
Я ничего поправить не могу
И не хочу!
Прекрасна даже тень.

Вполне мне по плечу приходит день
И с тенью расстаётся.
Свет берётся
И никому уже не отдаётся.

Становится вещественною мысль.
Я знаю, это истинная жизнь.
Здесь место всем.
Здесь всё до боли честно

Осуществляется.
И в чистоте не тесно.




p. s. Жизнь есть сочетание меда и желчи.

Apuleius
древнеримский писатель и поэт, философ-платоник, ритор, автор знаменитого романа «Метаморфозы»


P. S. Титаны Возрождения занимались сразу всем: живописью, скульптурой, поэзией, музыкой и т. д. - поэтому времени на беспутство у них не было. Челлини отличался от прочих: он обожал скандалы и считал их поводом для гордости. Обладая темпераментом бешеного быка, он совершил множество вызывающих поступков, а которые не совершил - те придумал. Итальянский историк XIX века де Санктис писал: «Он лишен и тени нравственного чувства, не отличает добра и зла и даже хвалится преступлениями, которых не совершал».










Мне некогда распутством увлекаться:
Раз-путь, два-нет! И чтоб все завершить,
Но и единственную суть прожить
Заведомо и мне не хватит лет.

Мне нет нужды распутством увлекаться:
Рас-пять, два-пнуть (как с Господом бодаться)!
Идёт бычок, качается, вздыхает на ходу:
С какого я креста не упаду?

Коли и так их два-четыре-шесть:
Всё по числу телесных осязаний,
Что чувствами зовутся! Что молва,
Что Весть Благая в череде сказаний -

В себе самом бы разницу понять!
И неча на пути пенять,
Что пень я пнём.
Коль своего пути не проживём,

То прочих не прожить и днём с огнём.






















Я вижу свет,
Но света во мне нет.

Я отражаю свет,
Но света во мне нет.

Количество исчисленных планет
И гордое величество комет…

Все только видят свет,
Но своего в них нет!

Когда я признаю, что отражаю,
Я ничего в себе не поражаю

В каких-то там правах... Но, сотрясая прах,
Лечу вперёд и забываю страх.


































Не принуждаю никого услышать
Себя же самого, а так же душу.
Свою прежде всего, потом мою
И прочие... Коль не могу воочию

Не принуждать,
Невидимо могу!
А так же указать на двери рая
И другу, и врагу. Потом на преисподнюю.

И всё вчера, и всё всегда, и всё сегодня.
Не принуждаю никого услышать
Свои же города да на холмах!
А так же те болотистые ниши,

Где к праху прах и влажно разложение.
Все сами понимают, что им важно.
А кто не понимает, я отважно
Отказываюсь ясность разъяснять

И свет да просветить.

Лишь мне судить мои во мне сомнения,
Мои во мне круги. Не мне вредить другим.









p. s. Все, что не чудесно - чудовищно, и если мы в этом чудовищном обречены жить - это не значит, что оно - закон, это значит только, что мы - вне нашего закона.

                мир вне мира (silentium)










Существует правописание.
Существует левописание.
Я себя полагал посланием непосредственно, то есть прямо!

Словно слыша иную гамму.

Есть обыденный нотный строй.
Как обеденный и голодный...
Ну а есть нотный строй невидимый,

Именуемый подноготный!

В нём не просто от до до си
Открываются небеса...
Им свершаются чудеса понимания меж людьми

Без иудового лобзания!

Человек здесь, который бес
Остаётся без ада днесь.
Человек здесь, который ангел,

Небеса получает весь!

А не частью своей особенной.
Существует правописание.
Существует левописания.

Я же прямо писать способен.





















Как просто человека испугать.
Пусть страх свой не успеет осознать,
Но примет за решение своё.
У человека новое жильё,

А он по старым правилам живёт!

Из рода в род я прохожу по буквам
Писаний иль звучаниям преданий
Вполне изустных…
Если в доме пусто,

Я каждое намерение стуком

Костяшек пальцев предваряю смело!
Но я ещё не вышел за пределы.
А там, где знаний нет,
Там тьма и свет.

Там просто человека испугать.

Он просто не успеет осознать,
А уж сбежал!
Как я себя сдержал,
Чтобы держав своих не упустить?

Потерю невозможно возместить.















P. S. Не все люди мерзавцы.

                Януш Корчак








Всё просто
Погосты и вёрсты!

И кости обтянуты плотью.
И звёзды, что названы сутью.

Всё просто, поскольку возможно.
А всё невозможное ложно.

Вот мне невозможно не жить.
И, значит, мне ложно убить.

Вот мне невозможно предать.
И, значит, мне ложно солгать.

Но, чтобы восстать простотой,
Пришлось погибать мне тщетой

И много тщеты пережить.
Теперь я лишь пробую быть

И вовсе не быть перестать,
И больше простого узнать.


























Любовь, которая мне стоила немного:
Немного Бога и немного смерти,
Немного Воскресения… Поверьте,
Я полноты не отдал никому!

И ничему! Совсем не потому,
Что щедро бы всегда не заплатил
За тот нелепый пыл
Слияния якобы души в сплетениях тел...

Для-ради этого я всё б отдать хотел,
Да вот не мог!
Не потому что Бог
Да вдруг не разрешил.

Никто на этом свете не грешил
Ещё настолько, чтобы всё отдать!
Никто ещё настолько не разрушил
Ни тела своего, ни свою душу,

Насколько бы ни тщился разрушать.

Всей полнотой не выйдет умереть.
Лишь издали кивнёт простая смерть.



























Когда-нибудь пойму,
Что плохо одному.
Потом опять пойму,
Что и сама эпоха одна средь одиночеств,

Как на груди холма!

И время пойдёт вспять.
А я пойду к вершине.
Чтобы понять вершину.
Чтоб перестать пенять на прелести долины,

Где время ляжет спать!

И вновь я на холме
Один средь одиночеств.
И что держу уме
Помимо тех пророчеств, что гибелью грозят?

Лишь взгляд мой на отечество, как родину всех отчеств!

По глади окоёма вся до последней пяди
Она средь человечества как некая волна.






p. s. Мы живём, потому что Надежда обращается к Памяти, и обе нам лгут.

Джордж Гордон Байрон
лорд Го;рдон Ба;йрон, с 1822 года - Ноэл-Байрон, с 1798 года - 6-й барон Байрон (англ. George Gordon Byron (Noel), 6th Baron Byron; обычно именуемый просто лорд Байрон (Lord Byron)
английский поэт-романтик, покоривший воображение всей Европы своим «мрачным эгоизмом»















Если полная чушь,
Но ты взялся за гуж,
Станешь чушью и станешь ты глушью!
Чтоб прочувствовал ты бездорожье.

Наслаждаюсь я помощью Божьей.
Досаждаю я собственной немощью
Ежедневно и ежеминутно...
Ибо я существую подспудно!

И бывает чудесно моё бытие.
И бывает прелестно моё бытие.
Мнится мне, что вот-вот из-под спуда воскресну...
Но в таком мне сознании тесно!

Ибо много пудов в моей плоти.
Ибо плоть моя словно Иуда,
Очень хочет принудить в цари
Поступить володеть... Так умри!

Так воскресни опять, моя чушь!
Знаю я, это полная глушь...
Так во мне зарождается дух,
Абсолютный мой слух.
























Представьте снежную равнину.
На ней обоз, что весь замёрз.
И ни души живых и грешных.
Кого отыщут в водах вешних,

Тех имена едва прочтут.

А я иду на страшный суд
Как буквица, что не затёрта!
В моём обозе мертвых дел
Что я бы отыскать хотел?

И что бы спрятал, но не спрячу?

Нелёгкую бы мне задачу
Мои дела, мои тела
От эмбриона да во гроб
Готовили! Но выжил чтоб

Весь от начала до конца,

Не отличаюсь от лица!
Я выражаю откровения,
Пустыни ледяной мгновения.
И в них огонь живой горит.

Их страшный суд не пощадит.













P. S. Иногда тебя объедают так, что остается одна вишневая косточка. Не по-плохому объедают, просто питаться-то нужно для организмов. И лежишь ты у самого себя на ладони таким мизерным, сухоньким, даже заплакать пытаешься; как вдруг через пару часов - бац! -громкий треск, крушатся кости, радуется кровь - и вот ты - дерево вишневое, вполне теплое на ощупь. И продолжается жизнь.

                Таня Либерман








И вот твоя любовь обречена
И разбивается, словно волна,
На много янтарей!
И в каждом малый змей,

Что вместо солнца.

Так со мной смеётся
Моя любовь: Сначала надо мной,
Потом со мною...
Разобьётся солнце

На много янтарей, и в каждом малый змей.

Моя любовь круглей моей земли - тщетою:
Куда бы не пошёл, везде цари.
А каждый царь - он тоже как янтарь,
И в середине змей всея земли!

Что до любви твоей:

Я верю, что она обречена
Прекрасной быть, и не страшна цена.























_______________________ совсем простое

А что в мире произошло?
А всё те же зло и добро!

Я их вижу и я не вижу.
Я их слышу и я не слышу.

Если я затыкаю душу,
Ничего не услышу свыше.

Если я потеряю душу,
Не посадит меня на шею.

Перестанет меня нести
По ухабам всего пути.

Как бы в пошлости не затеряться,
Чтоб на сердце не сели жабы!

Ведь от смерти не исцелиться,
Если жизнь так и не случится.



























Как высь,
Не торопись!
На землю оглянись.

Насколько не спесиво.
Насколько там красиво.

И пусть, что там нисколько не счастливо,
И пусть, что стыд и срам
Доныне там.

Ты обращайся к запаху полыни.
И сходу стад, что словно виноград.

Не обирай по ягоде одной,
Моя душа!
Конечно, я с тобой

Все антраша, что на земле пляшу,
Сам свысока красиво рассужу.

А после рассуждения сброшу,
Коль мир не ноша
И не кумир, и не подкожный жир.

Ты высь моя!
И ты не торопись.
























Упасть с небес но голову Ньютона
И обернуться Осей Мандельштамом!
Меж тем всего одна земная ось,
Которая мне мнится вкривь и вкось,

Вращает вкруг себя мои дороги.

Упасть с небес на голову Ньютона,
Добиться звона наших колоколен!
И на колена пасть.
Я принимаю власть

Звенящей тишины, которой так немного.

Немного века моего, но много Бога.
Упасть с небес на голову Ньютона
И обернуться Осей Мандельштамом!
Меж тем всего одна земная ось,

Которая мне мнится вкривь и вкось,

Она насквозь провидит человека,
Вращая вкруг себя мои дороги.



























А что все бездны мира?
То от жира
Ты бесишься!
Гляди, вот-вот повесишься как бес.

Я соблюдал бы строгий интерес
Меж миром, что в душе, и жизнью тела.
А что до дела, коим я живу:
Оно даёт держаться на плаву

И не утопнуть в топке преисподней...
Но это общее!
А как я жив сегодня?
Как меж вещами вещее ищу?

Сначала знал, любовь не упущу.
Потом, что вновь её не упущу.
И снова вновь.
Разят не в глаз, а в бровь,

И всё помимо сердца эти бездны!
Болезненная совесть бесполезна,
Коль не увидит то, что впереди
Моё же сердце! Как и здесь, в груди.









P. S. Всё-таки они влезают вам в голову. Какие мы с вами примитивные существа-то, оказывается.

                Ольга Туханина