Никому не нужные стихи... Часть 2

                ЗАЧЕМ

                Моей Наде.
                Моей Наденьке.
                Моему Cолнышку.

Теперь ответь мне, наконец, судьба:
зачем со мной ты бросила дружить,
и усмиряла плетью, как раба,
в плену надежд заставив жить?

Скажи мне, жизнь, за что, за чьи грехи
я стихотворства дар, как груз ношу?
И прячу время временно в стихи
от всех невзгод, пока дышу.

Зачем я жил, мой бог, зачем любил?!
Ни счастья, ни тепла – я  не сберёг.
Зачем ты спас меня, сперва убив,
отняв и всё? Зачем мой бог?

Остался дар, как кара за грехи.
Зачем?! Мой друг – тебя уж не спрошу…
И никому не нужные стихи,
как богу жалобу пишу.














 

               



               












А В МАЛЕНЬКОЙ КОМНАТУШКЕ
НА  ПЯТОМ  ЭТАЖЕ  ОБЩЕЖИТИЯ
ХАРЬКОВСКОГО  АВИАЦИОННОГО  ИНСТИТУТА
ПРОЗВУЧАЛА  ФРАЗА:
—  ОЙ,  УЖЕ  УТРО...

               







































О грустном не надо, весна.между прочем.
Никто же, не знает, что там – впереди.
Забудем о прошлом. Душа-то, хлопочет!
О грустном не надо!К тому же – дожди!
               
И чувства взвинтились, чего-то к тому же
Догадки вздохнуть не дают.
Предчувствия, чувствую, с умыслом  кружат,
а мысли, как вороны, душу клюют.

О грустном – не надо,  давай – о хорошем.
Давай, может, даже о чём-то споём...
А боги, наш день, на секундочки крошат...
Не надо про время – оно ни при чём!

Оно же нас терпит. Чего ещё надо!?
Оно нас простит если, вдруг, попросить.
С тоски безутешной и сразу – в браваду!
А, может, за счастьем – в небесную синь.

И дальше... и выше... к вершинам любви,
к вершинам земного.
Чтоб жить не в тоске. И душой не кривить.
Немного той жизни... ой  как же  не много!










 
















                *    *    *




Ах ты белая, белая, белая…
Накатила... Прошла... Как рассветный туман...
И не юн, и не глуп, но задела,
опрокинув судьбы недопитый стакан.

Мне же счастье поймать не терпелось.
Это  глупо, когда нагоняет волна.
Но хотелось,  хотелось, хотелось.
Может в этом и есть основная вина.

Видно ночь поменяла причёску.
Я смотрю ей в лицо – и узнать не могу.
Только звёзды, как капельки воска,
пролетают и тают в крещенском снегу.

Вот  тогда и является утро
и смывает, как сон, эту ночь и всю жизнь.
А усталый рассудок твердит  поминутно,
что терзаешься зря – всем страстям покорись!

И вражде, и любви, и навету…
Ты живёшь, как и жил,– не готовый к судьбе.
А блондинка прошла по сюжету
и ушла – по зиме,  по  утру, по тебе.

Ах ты белая, белая, белая…
Если б в светлой тональности выдержать дни!
Только мир не изменишь. И в этом всё дело.
Так пускай нас бегущее время хранит!

Вот и рулим  по жизни накатом.
Да и легче порхать без мигрени во лбу.
Но грядущее – тьма, где бесчинствует фатум.
Может стоит – дороге доверить судьбу!?

Но скользнуло мгновение льдинкой
и  в  сознании  вычертил след
холод женщины… Где-то мелькнула блондинка
и – туман… И туман, за туманами лет.


             ЖИВОПИСЬ

Не вышел роман с доцентом.
А мог ведь. Какая жаль.
И вот, покидая лето,
дорогой  текла  печаль.

И тягостно ночь скулила,
играясь туманом лет.
Играючись  уводила,
cведя всё вокруг на нет.

Не вышел роман, не вышел…
Вмешались, знать, небеса.
А время устало дышит.
И осень на всех часах.

И грустно. И будь что будет!
А дальше всё скроет мрак.
Никто никого не осудит
и каждый закончит шаг.

Вернись, вот, никто не скажет,
ни живопись, ни тоска.
А время мазками ляжет,
и не вспорхнёт с мазка.

И только под слоем краски,
порой, увязая в грунт,
две тени бредут по сказке...
Но тут их уже не ждут.

Не вызвонят  и  не встретят.
Но помня, что дни текут,
здесь пишут этюдик летний,
втирая в пейзаж тоску.

И, бросив, с досады, кисти,
ты скажешь гостям: «пора ».
И вспыхнут от бликов листья…
Как скверно, что жизнь, — игра.


Что дальше, бесповоротно,
в закат свой уносим крест.
А вирши, как и полотна
фигня — живописный жест.








             *    *    *


Душой бы ко мне потянулась!
Душа твоя с телом в раздоре.
Луна аж дугой согнулась               
и смотрит на нашу ссору.

Чего же ты, женщина, хочешь?!
Как кошка с мышонком играет!
Языческим пламенем очи
от дум затаённых пылают.

















    





Сегодня ты пьяна безбожно.
Как только можно – так пьяна.
И женщина в тебе хоть ложно
зажглась, но злобно и сполна.

Так убивают бабье горе,
когда исчезнет счастье бабье.
И за тобой земно и чёрно
тянулись несколько всеядных.

Окончен бал. Осталась ночь,
осталась грязная посуда,
твоя беда: ей не помочь,
ну разве что – свершится чудо.

Окончен бал. Вина чужая,
твоя вина — не всё ль равно.
И пляшет, пляшет мостовая
в слезах разбавленных вином.

К подножью жизни жизнь стекала.
Уже почти проигран бой.
Где хрупкая рука искала
свою звезду на мостовой.



   ДЕНЬ  РОЖДЕНЬЯ

В тот день я не был приглашён.
Не то забыт, толь не был нужен.
А зимний дождь куда-то шёл
по зимним лужам.

По тем же лужам брёл и я
куда-то суете в угоду,
где шум дождя и бытия
смешали время, вздор и воду.

Промокли мысли, как-то зло
день тяжелел, катился комом.
В закат светило перешло.
Был день рожденья у знакомой.

Быть может, свечи зажжены
и ты взволнованно красива.
Но невзначай из глубины
былое, скатится приливом.

И опрокинет время вспять...
Ты всё почувствуешь иначе:
день будет прошлое смывать
дождём, что плачет.

За годом год – всё уже круг
друзей, желаний, милых будней...
И всё меняется  вокруг...
В грядущем – прошлого не будет.

А дождь вдогонку мне кричал:
«Жизнь это миг – роптать не стоит!»
А сам куда-то тучи гнал.
Зима. Февраль. Седьмой. Шестое.






               *    *    *










               
















   
 ПУРГА В СТЕПИ

Увы, здесь истина, как видно,               
босой не оставляла след.
И небо, просто, как повидло
намазано на снег.

И нет ни севера, ни юга!
Простор степей  в  два шага сжат!
А блуд тебя ведёт по кругу
и  жизнь настроилась сбежать.

Одна цена за все ошибки
и за любой неверный шаг –
найдут замёрзшую улыбку
на ледяных губах.

Но мы идём и честно верим
надежде призрачной своей,
сквозь смех в лицо, сквозь все потери
и стены обезумевших степей.

Чего-то вечно не хватает
в тепле квартир, в степи, в пургу…
А время, молча, заметает
следы лежащие в  снегу.





















       

Давай запомним эту встречу
и унесём с ней навсегда
звезду, пришедшую под вечер,
в туман замшелого пруда.

Давай без грусти и укоров.
Давай без сдержанных манер.
Зачем искать предлог для ссоры?
Зачем? И именно теперь.

Когда вода лежит как студень,
тихи и мглисты берега.
Когда я просто безрассуден,
готов упасть к твоим ногам.

Туман ложится мягкой шторой.
Подумать только – мир затих.
А ты же выбрала для ссоры
возможно лучший в жизни миг.



             *    *    *




 ВОСКРЕСНЫЕ ПРУДЫ

Облипшие, как липкие,
некошеной травой,      
где  рожами, где ликами,
цветами и тоской.

И чем-то тем, что ценится,
но не минет беды.      
Ничком лежат.          
Как пленницы    
воскресные пруды.










          ВЕСЕННЕЕ

Какое, видимо, блаженство,
вот так, меж нами,
бессовестно, по-женски
пройти  красивыми  ногами!

Сорвать с асфальта звонкий цокот
и, словно от томящей лени,
картинно выносить колени
и ставить стопы!

А мы глядим, как кот в скворешню,
и, позабыв про седину,
вздохнём ей вслед – светло и грешно.
Негоже  упускать весну!










               *    *    *



Она как женщина, ей-богу…
Ну золота, ну хороша…
И, вдруг, заноет так душа,
такую выплеснет тревогу,
что молвишь только «хороша»…
И побредёшь потупившись в дорогу.
Ах, осень…








    














      ВЕЧНЫЙ  ДВИГАТЕЛЬ

Тоска по женщине – святая!
Её исток ушёл в века!
Вот та «воистину» тоска
с которой мы не совладаем.

Он пишет, пашет или режет,
идёт гулять, идёт в штыки,
а на душе железный скрежет
святой тоски!

И тут любовь бессильна даже.
Паденъя, взлёты – всё впустую.
А он ведь, гад, и спать с ней ляжет,
а всё тоскует.

Смените власть, страну, одежду
и всё равно проступит в нём
та пустота во взгляде, между
десятым  и  восьмым  ребром.

И  не спастись! Вокруг ни зги
от генетической  тоски.
И  гонит нас тоска, тоска.
И  мы её, чем  можем, гоним:
спасаясь, двигаем века…
В агонии…
 



              *    *    *

Все  изменилось  как-то…
Не  узнаю  ни  улиц,
ни  тишины,
ни  неба.
Только  дома,  как  прежде,
в  синь  погружая  грани,
тянутся  в  глубь  пространства.
Тучи  плывут  так  низко,
что  задевают  раны.
Время  течет  спонтанно
мутным  потоком  будней…
Трудно  брести  по  осколкам  судьбы.
Вот  и  пытаюсь  тщетно
склеить  всё  воедино
ниточкой  смысла.
И  не  пойму  от  боли,
не  разгляжу  сквозь  слезы –
этот  квартал  уходит
в  прошлое  или  в  небо?
Где  ты?
Взгляд  свой  куда  не брошу –
все  ускользает  тут  же
и  замирает  в  прошлом…
Где  ты,  моя  Надежда?
Где  ты,  моя  родная?
Как  тебе  там,
Надя?
















            


             *   *   *


Ты  ушла  в  неизвестность…
Туда  где  и  времени  нет.
Где  никто  уже  больше 
не  обидит  тебя.
Где  счастливой  нельзя  быть
и  нельзя  быть  несчастной.
Где  все  стрелки  часов,
для  тебя,
прекратили  свой  бег —
ибо  вечность.
И  ни  счастья,  ни  горя.
Ни  любви,  ни  страданий.
Даже  тот,  что  его  попрекала,
потому,  что  любила,
не  нарушит
больше
покоя.
Что  же  мне  делать,
влача  поминутно,
свой  век
по  бескрайнему
горю?
























         *   *    *


Нет  у  меня  жены.
Нет  у  меня  семьи.
Вот  и  калечу  дни,
загнанный  в  заводь  лет.

Есть  только  мрак  в  окне.
Есть  только  боль  во  мне.
Хоть  и  меня  уж  нет.

Просто  еще  хожу,
просто  еще  гляжу,
жизни  своей  во  след.

И  не  поймать  концы.
Не  затянуть  узду.
Что  ещё  ждать  от  доли?!
Так  ничего  и  не  поняв,
просто  как  боль  уйду.

Ветер  один  грустит.
Ветер  другой  колышет
ветку  над  старой  крышей.
Жизнь,
ты  меня  прости.
Может  и  все  простят:
жившие  и  живущие.

Видно  я  не  был  свят,
хоть  и  в  грехи  не  впал.
Просто,  как  все  упущенное
времени  принадлежал.

Нет  у  меня  жены.
Нет  у  меня  семьи.
Небо  считает  дни…
Ну,  а  меня-то  нет.








                *    *    *







По  чуть-чуть,  так  и  быть,  понемногу.
Посидим  в  интересах  души!
Жизнь – потёмки,  ведущие  к  богу.
Посему  будем  «вёсла  сушить».

Может  те,  кого  жизнь  приласкала
всех  других  никогда  не  поймут.
Видно  к  счастью  дорог  не  хватало
и  есть  те,  что  по  броду  бредут.

Да,  не  так,  как  хотелось,  выходит.
Или  так – не  выходит  совсем.
Всё  просчитано  кем-то  в  природе
и  даровано – сразу  и  всем

По  чуть-чуть,  так  и  быть,  понемногу.
Под  себя,  может,  время  прогнём?!
И  глотнув,  то,  что  есть,  на  дорогу
как  незваные  гости  уйдём.

Может быть, что никто и не вспомнит.
Да  и  это зачем
Ветер  пыль  над дорогой  прогонит
и  завоет,  не  зная  над чем.
















   

      


   ГИМН  ВЕКУ
 
Непонятное время ей-богу.
Философия  пахнет  бензином.
А от женщин,  облизанных  смогом,
веет  скукой  и  жжённой  резиной.

В  регрессивных  отрыжках  прогресса
только  сердце  по-старому  ноет.
Между  судеб,  пороков  и  стрессов
разлилась  суета  как  помои.

Кто  в  захлёб,  кто  в засос,  кто  в  рулетку…
И  на  всё,  и  на  всех  наплевать…
Нас  потомки  загнали  бы  в  клетки.
А  пока – время  век  воспевать.


































               УЛИЦА

Все топают, все топают,
в один конец, в другой.
И стопы, стопы, стопы…
То порознь, то толпой.
То цоканье, то топот,
то звонкий, то глухой.
Идут, спешат, бегут —
старухи и юнцы:
видать на страшный суд,
но в разные концы!
И головы  качают,
портфели и мешки,
как в хронике мелькают:
штаны – чулки, штаны – чулки.
Бросаю вызов городу!
Подайте неба даль!
Я подымаю голову,
а там — асфальт!






















     МЕЖДУГОРОДНЯЯ

Войдут два человека,
забьются в глубь углов
и вздрогнут нервы века
в сплетенъях  проводов.
— Майкоп?
— Включаю Львов.
Мембраны взбесят токи
и проводам в нутро
нырнут, как мыши в норки
в две трубки — два алло.
И станут распаляться,
забыв про целый мир,
про звукоизоляцию
условную как миф.
Там где-то  голос дальний,
упрёк или отказ,
а здесь исповедальня
спиной к десяткам глаз.
Вопросы – без ответа!
Упёрся древний Львов!
А, может, глохнет где-то
в склерозе проводов?!
Алло, алло, не слышу!
И трёт ладонью лоб.
Всё злее и всё тише…
И замолчал Майкоп.
























               ПРИТЧА

Когда шагов усталых отзвук
добрёл до койки и утих,
вошла хозяйка этой притчи,
неся в корзинке сладость с ядом,
и, потушив закат, ушла.
В кромешной тьме, как враг с врагом,
он дрался насмерть сам с собою.
А рано утром победитель,
вкусивший  Пирровой победы,
отрыл корзинку, чтоб отведать
стряпню заботливой хозяйки
Он прожил день согласно нравам,
в цепях возможностей своих,
но бремя съеденной отравы
к закату вылилось в усталость.
И повторилось всё сначала.
И кто-то вновь был  должен  выжить…
И он не знал, снимая время,
у злой хозяйки этой притчи,
что та разумно и бесстрастно
ведёт естественный отбор.







 

    КВАРТИРОСЪЁМЩИЦА

Откуда ты пришла – не знаю.
Но среди ночи.
Красивая, нежданная... Такая...
Ну просто очень!

Гуляли звёзды в дебрях мая...
Взрывались радужным огнём...
Как песня, молодость чужая –
пленила  дом.

И то, что время схоронило,
хоть не со зла –
вдруг ожило; и тихо всплыло.
Как будто расступилась мгла.

За годы долгие  – впервые!
чужое сердце обожгло.
Чему обязан?! Mamma mia...
Жизнь подожди! Не всё прошло...

Не всё затоптано годами.
Пока не всё.
Хоть целый век лежит меж нами,
но сходством потрясён:

несдержанность и те ж проблемы...
Я их когда-то повстречал!
Хоть жизнь бежит – я снова «в теме»
как будто не терял

ни радостей, ни, даже, счастья...
Как важно – просто в жизни быть.
Спасибо, Настя!
Нужно жить.







       ПОСТИРУШКА

Косит тени трав дремотных.
Обрывает суть.
Вырвет чувства и прольёт их
тяжкие как ртуть

В бубны смуты барабаня
упадёт звездой –
в чашу горьких расставаний,
в слёзы женщины седой.

То росинкою повиснет
на краю листа
мысль, похожая на выстрел –
да пуста.

И тебя накроет тенью
миг ушедший.
А бегущие мгновенья –
жизнью хлещут!

И очнёшься: что ж такое?!
Хоть не пей!
А душа, как с дуру, воет–
плохо ей...

Плохо всё. Одна надежда
правит бал...
Где тот мир? Не этот! Прежний! –
тот что звал.

И в сомненьях мир полощем...
И не раз!
Чтоб он снова стал хорошим.
И для бога – и для нас!
 






 
            О,  ЮГ!

Врагам ли было так угодно?!
Под небом Юга, дней летучих...
И свёл нас Господин и Сводник.
Пройдоха Случай.

Сказать, что всё цвело наверно?
Ага – цвело.
У черноморских берегов Венера,
Смеясь, цеплялась за весло.

Как школят глупого котёнка,
так Юг суровых северян –
мою беспечность с чувством,
тонко – он начал складывать в карман

Тщета земного, вечность мига –
и дней беспечных тихий клёв
О Юг нацеленный, как фига
в лицо основ!
               
Врагам ли было так угодно–
блондинка вышла из воды,
где организм мой инородно
белел что майские сады.

И магнетизм жены едва ли
мог в этот миг иметь успех –
я был во власти аномалии,
а что могло б случиться с нами
расскажет «физика для всех»
               
Летели дни, зрел виноград:
какими чёрными бывают ночи,
когда, откинув голову назад,
ты отрываешь взгляд от Сочи!
               
Она сказала мне «ты умный»
я ей ответил «ты красива!»
И так всегда в нас оживают струны
те без которых жить невыносимо.

Пусть это сказано играясь,
что красота? что голова?
Пусть скажет, даже ошибаясь
Ты – счастлив, а она– права
Всё было так же как и прежде
И дни как лёгкое вино:
на черноморском побережье
все скалы – холст, а жизнь–
кино!

               
Белым по чёрному
               Чёрным по белому
Сколь не рисуй, сколь не пиши –   
Мы же сторонники, кажется, в целом –
светлых волос
             светлых надежд
                светлой души!
















































В  ГОСТЯХ  У  АТОМНОЙ БОМБЫ

         (Эскиз)
Она сидела свесив ноги
на самом краешке стола.
Предупредительно, сперва
все поздоровались с порога.
Она сказала: «Вы мужчины
умны не все. Все – трусоваты».
А за столом сидели мины
и две гранаты.
«Прошу к столу! Вы наши гости,
(она упала со стола)
сначала поиграем в кости,
потом, под водку – про дела.
(От потолка донесся шум:
над свечкой стайкою – «дум-дум».)
Чего мы ждем?! Друзей не будет.
Чаёк? Водичка? Или ром?»
Земля дрожала словно студень
и задрожал тогда весь дом.
Запахло жареным и гарью,
дымилась, кажется, смола.
Земля вертелась, словно в баре
официантка у стола.
И всё понравиться старалась,
старалась больше чем могла.
Хоть охмелели гости малость,
но были всё же «при делах».
И начали: «Мы демократы!
Освободите суки зал!
Пусть, каждый, долг сперва проплатит…»
И МВФ тогда сказал:
«Хотите? – если не хотите…
всё потерять, что наскребли.
А демократию примите!
Зачем мы эту дрянь везли?!
Дадим в займы под меморандум,
который мы впендюрим вам!
Чего молчим? Чему не рады?
Хоть вы скажите им, мадам,
что демократия – не шутка,
а, это самое, – прогресс.»
И бомба вспыхнула: «Минутку!


Меня тревожит брат мой – бес.
Корешевать он начал с вами,
а вам все мало, что ни дай.
Имейте уваженъе к даме,
не то сей миг отправлю в рай.
Со мной вы, сэры, не шутите.
Я – баба. Шуток не люблю.
Вы с минами всё  «перетрите».
Обижусь – шарик весь спалю.
И будет жарко вам и вам,
и тем, кому ещё не жарко.
И демократия по швам
вся затрещит, как будто шкварка,
и коммунизм, и шовинизм,
и все, что вы насочиняли…
Сейчас допью и брошусь вниз.»
Все протрезвели, замолчали
и начали к дверям тянуться…
Ведь баба – дура, как ни глянь.
А в темной комнате Конфуций
сказал без шуток: «Дело дрянь.
Хоть мне понятней, в целом, кошки,
я, даже, в этом преуспел,
но с бабами сложней немножко –
там вечный спор ума и тел.
А, женский ум, он так, не очень...
Точнее очень уж не ум.
Он сам не знает, что захочет,
но до припадка любит шум.
И, шум, не в шутку, их заводит,
сам черт тогда не разберет...».
«Прощайте, девочки, уходим.
Забудем споры.» Ну так вот.
Все дружно, быстро попрощались,
всё извиняясь, всё шутя.
И тут же, сразу, разбежались.
Хотя…
Визит забудем, он не очень.
Пока… до ядерной зимы.
До длинной, очень длинной ночи…
А доиграться можем мы
коль будем головы морочить
один другому. Шаг до тьмы
нервишки, видимо, щекочет.


Как факел вспыхнуть кто же хочет?!
Но…
Дебилизация в природе
продукт не новый. Это он
цивилизации изводит
с доисторических времен.
Неужто мы, напасть такую,
да не оставим за спиной:
то демократией балуясь,
то просто дурью. Боже мой,
яви свой лик, пока не поздно
и дай нам силы поумнеть.
Мы рассобачились серьезно.
Рискуем, ведь, совсем сдуреть.

                P. S.

Уймите гордость и дебильность
(в наш век негоже жить в грехах)
пока к нам в гости не явилась
хозяйка этого стиха.






























         БЛОКАДА

          /Небо/

B человеческом сознании
небо связано с надеждой,
как жизнь  с Солнцем,
как жажда — c водой.
Ночное,
дневное —
неважно,
но мечтать нас учило небо.
Не случайно,
именно оттуда,
всегда чего-то ждем.
Если Земля наш дом
то небо — единственное окно.
Достаточно поднять глаза —
вот и вся плата
за глоток  голубой  иллюзии.
Но можно отнять и это!
Если
в любую минуту,
сотрясая воздух,
над городом проносится
черная весть:
воздушная тревога,
воздушная тревога.
Спустя мгновенье,
это почти зримо –
тревога  падает на город
и взвыв, как циркулярные пилы,
сирены  выплеснулись в небо,
и рассекли, как старый холст.
День ли,  ночь  ли,
на кровлях домов,
на тротуарах
сметая жизнь,
убийственно  раскрылись

бутоны цветов смерти,
горький аромат горя,
смертоносная прорва неба.
Если человек отворачивается —
это уже не небо.
Его небом становится надежда.
Не плечи Атлантов —
твердыня человеческого мужества —
стала опорой,
на которой,
900 дней,  900 ночей,
над Ленинградом
держалось непоколебимое
небо  надежды!

              /ЗЕМЛЯ/

Земля — это одна из планет.
земля — это комок, сжатый в кулаке.
Но если мы говорим
каждая пядь —
так измеряют только Родину.
Отрезанный,
израненный,
сдавленный кольцом блокады остров.
900 дней,  900 ночей.
Поднятые смерчами взрывов,
взлетают в воздух
дома,
деревья,
тротуары.
Земля вздрагивает, как ребёнок во сне.
Над опустошением свист свинцового ветра.
900 дней,  900 ночей
развалины,
развалины… 
Развалины  как  рыдающие женщины
безлики.
Скорбь,
великая скорбь
пришла на твою землю,  Родина.

Трамвайные рельсы
взметнулись вверх
и застыли над воронкой,
как оборванный аккорд канонады.
По асфальту,
как по шкуре встревоженной лошади,
прокатывается дрожь.
Опалённая,
уставшая,
стонет земля.
Сколько можно терпеть?
До ближайшего колодца всего 100 метров,
до ближайшего колодца целых 100 метров,
возможно завтра
он станет просто недосягаем.
И всё же:
900 дней,   900 ночей,
отрезанный,
израненный,
сжимаемый кольцом блокады, остров,
стоял насмерть,
но колыбель революции
не была попрана
грязными сапогами солдат «третьей империи».

       /ЛЮДИ/

Между небом и землей,
между смертью от голода
и смертью под обстрелом,
между чувством долга
и непослушным
бесчувственным телом,
между горем и надеждой,
между, между, между
и ещё тысячи других «между» —
застыли бесконечным лабиринтом.
Но ключ к свободе
знал каждый ленинградец:
только победа!


На счету
каждый солдат
каждый изготовленный снаряд,
каждая рабочая рука,
каждая секунда жизни,
вложенная в победу,
каждая улыбка,
все человеческие ресурсы
на счету.

А с четырех сторон,
преступной сталью лязгая,
фашистская военная машина
ползла на город.
Стервятники уже терзали пригород.
Нацизм зверел,
кольцом змеилась
коричневая нелюдь,
маниакальный зуд «сверхнации»
отбросы превращал в политиков,
мразь — в идеологов,
а человеконенавистников —
в пророки.
И, погружая во мрак насилия народы,
фашизм  дурел
от крови,
зверства,
геноцида.
Над всем над этим,
как подсвинок,
застрявший    между двух штакетин,
визжал на пол-Европы
бесноватый фюрер:
— Я вас избавлю от химеры совести!
С баварского пива,
как пена,
поднялись бравурные марши;
разбуженный запахом крови
и барабанным боем
на землю выполз вандализм.
Оскалясь свастикой,
дохнул зловещим холодом застенков
и поволок во мрак
рыдавшую
историю
человечества.
Заплаканная планета
уже размазывала по лицу
чёрный дым крематориев.
На север и на юг,
на запад и на восток —
смерть,  смерть,  смерть —
и ничего кроме смерти.

А в осажденном городе,
где даже камни взывали о помощи,
непокорённая, светлая, гордая-
музыка Шестаковича!

Будет цвести, и рассветными росами
город отмоет свой облик от дыма.
Вечен народ, что у смерти под носом
жизни слагает гимны.

А на высотах Пулковских —
город,  ты слышишь, ты слышишь, город? –
заговорили пушки,
пушки с Авроры!
У стен Ленинграда иссякло нелёгкое лето.
Вошло в сорок, первую осень столетъе,
и враг остановлен,
и бить его надо,
но вмёрзли последние транспорты в Ладогу,
последняя нить оборвалась —
блокада.
Дыханье зимы все опасней,
всё ближе и ближе:
тепло покидает дома.
Неделя, другая
и вот уже голод —

бесстрастный,
зловещий,
как ворон,
безмолвно взирает на город.
Костлявой рукой потянулся к живому
и первыми вскрикнули дети.
Как грань,
между жизнью и смертью —
сто
двадцать
пять
грамм
«блокадного хлеба».
А голод уносит. А голод уносит.
Держись моя девочка.
Танечка, Таня
весна уже скоро придет,
Танюшенька, Таня...
Но смерть открывает блокнот,
но смерть открывает блокнот
и Савичевых не станет.
Лишь санки по улицам города — санки.
Но силы нашлись.
На пути как преграда
безымянный герой Ленинграда.
поднялся — как щит по велению времени,
у голода,
смерти,
врага —
поднялся простой человек,
и шел как солдат по велению сердца
и насмерть стоял по велению долга.
Так поднимаются только в бессмертъе,
так поднимает людей только чистая совесть,
так поднимаются те,
кому есть, что на этой земле отстоять.
А мужества
людям совести
не занимать.


Двужильные — нет,
голодные — да,
измождённые — да

Обстрел за обстрелом,
пожар за пожаром,
как змеи шипят «зажигалки»,
что ни шаг — то усилие,
ноги, как гири,
в квартирах замёрзла вода,
и суп из коры и столярного клея,
но фронт получает снаряды:
работают
школы,  больницы,  заводы.
Работают — все.
Двужильные — нет,
голодные — да,
измождённые — да!

Слушай, Ленинград,  говорит Лондон!
Земля не забыла тебя, героический город.
Но Родина шла на подмогу:
любыми средствами,
любою ценой —
дорогу, дорогу, дорогу!
По ладожским льдам,
по крошащимся ладожским льдам,
по припаю,
по рельсам, уложенным прямо на снег —
хлеб,
хлеб Ленинграду.

Качает волна воды Ладоги,
тишина
как нетронутый пласт, безмятежна.
И только крик чаек, как довод,
что так было вечно.
Природа умеет затягивать раны
бесследно.

И кажется странным
что в мире могло быть иначе,
что в небе кружили не чайки,
что не было тут тишины.

Единственный путь к Ленинграду —
кратчайший: «дорогою жизни»
здесь шли по дорогам войны.

Решала судьба:
кто прошёл,
кто ушёл навсегда —
так вечная слава,
так вечная память всем тем,
над кем здесь сомкнулась вода!

Качает волна воды Ладоги.
Смех сына, крик чаек...
И только —
тишина о другом,
или сердце.
Нет, мы не  забудем!
Спасибо вам, сильные,
добрые люди.
Человеческий долг
тишину и покой —
оставлять на Земле
для потомков!

Из страниц человеческой истории,
как из фотоальбома,
почему-то, всё чаще,
приходит другой блокадный Ленинград.
На измождённом детском лице —
одни глаза:
неподвижные,
распахнутые  во  всё  лицо,
ни слёз ми боли —
сухие.


Только из застывших,
невидящих зрачков,
вглядывается в мир,
исстрадавшееся,
непоправимо усталое
детское недоумение.

Вглядывается последней
прощальной обидой
в обманувшую его жизнь:
вглядывается,
вглядывается...
Что унесли с собой эти глаза?
Может,  этими  глазами
в нас всматривалось
что-то другое?!
 



             РЫЖИЙ  ЛЕС

Остановитесь!

Хватит лукавить со словом «прогресс»!
Вспомните в землю упрятанный лес.
Мы потревожили чаши весов.
Движется время «рыжих лесов»,
время стеченья позора и славы,
время «...полыни…». Хватит лукавить.

Остановитесь!

Я понимаю, что всё не просто.
Что ордена — это, вроде, блесны.
Власть и наука, и славы короста
где-то сопряжены.

Чахнет отечество в слове «держава».
Те, что нас держат, слегка оглупив,
бесцеремонно присвоили право
жертвовать нами, нас не спросив.

Мы — азиаты в Восточной Европе.
Этим и можем себя оправдать..
Что нам,  к примеру, в ладоши похлопать,
или другое — в подушку рыдать.
Остановитесь!
Остановитесь, пока не поздно.
Масштаб ошибки недопустимый,
непредсказуем. Ночные звёзды,
прицел в десятку... А вдруг... и — мимо,
и — в «рыжий лес».
Остановитесь!
Не медля. Здесь. У отчужденья,
у той пустыни, где луч «полыни» —
звезды досадны. 
Раз нет прозренъя – пока  не надо.
Будь что  —  не надо.

Остановитесь!

А в трёхстах километрах
от четвёртого блока
уборщицы тряпками
смывали с асфальта изотопы.
Вокруг стояли солидные мужчины
и изо всех сил
старались
нагнать на лица
ум и серьёзность.
Боже,  ты шутишь жестоко!

У четвёртого блока
не явился Христос,
и не рек:
«Неразумные чада,
это — огонь сатаны
и руками — не надо...
Эти камни черны
чернотой  преисподни.
Не губите невинные души».
Может голос господний
к нам приходит как голос души?!
И в момент испытанъя
он взывал: « потуши!
Это адово пламя,
пусть последним дыханьем
своим — потуши».

Апокалипсис приближается:
никто не подал в отставку,
никто не сорвал наград,
никто не посыпал голову пеплом.
Наказали нерадивого стрелочника,
и — всё.
Священная земля предков
стала «зоной отчуждения».
На генеалогическом древе
качнулись ветви «рыжего леса».
 
А мы пошли дальше.
Ибо «ослепнут» сказано.

Нeтронут тот город, но он человеком покинут.
Решать уже поздно, раз смерть перебралась в жильё.
Так что будем делать, подранок, моя Украина?
И эта беда не минула! Плати за смиренъе своё.
Плати невиновными. Правду не скроешь витийством.
Нa нас уже время рычит как из будки хозяйский барбос.
Грабёж и насилие. Воздух столетъя пропитан убийством.
Логично, что ветер над этой землёй изотопы разнёс.

Не суммой в рублях — мы сегодня потомками платим.
В борьбе за корыто вожди прозевали  тупик.
И женщины чаще и чаще, одетые в чёрные платья,
по улицам нашим идут в никуда,  как обугленный крик.

Так что будем делать, подранок, моя Украина?
Неужто допьём этот горький полынный настой?
Не хочется землю родную так рано и глупо покинуть,
уйдя навсегда за кровавой библейской звездой.


А из всех рупоров власти неслось:
«…всё хорошо… »
И  Иуда в радиоактивной пыли 
строил   детей  в  праздничные  колонны.
И дьявольские языки, 
в подобострастии  раздваиваясь,
повизгивали: «...всё хорошо!».


Ты хотел бы жить, любезный,
в зоне жёсткого режима
и растить родные чада
на нуклидах?
Ты хотел бы, глядя в бездну,
стать послушным под нажимом
слов и власти? Так, мол, надо,
так — законно.

Или, глядя в неизвестность,
ты хотел бы верить в дозы
в человечность «власть имущих»
и в  подштопанных прогнозах
лжи не видеть?
Но беда имеет свойство
нарастающей лавины...
Не удержишь первый камень —
не спасёт  порыв  единый,
ни повальное геройство.
Аmen

Разум вывел из равновесия силы,
обуздать которые, не в состоянии.
Пока в арсенале цивилизации
есть одно-единственное средство —
удесятерённая осторожность.
Неужели пройдём мимо?

А  ТЕПЕРЬ  СКАЗКА

За морями, за горами,
да за «рыжими лесами»,
появился змей трёхглавый,
скачет конь шестью ногами,
пыль, вздымая за собой.
За морями, за горами
очень много говорили
и, однажды, просто сказку,
захотели сделать былью.
Но, чтоб было всё разумно,
порешили это дело
поручить не старшим братьям,
а  Ивану Дурачку.
Тот и взялся.
Начал сразу и с геройства.
Что ни день — он делал подвиг.
Или  два.

И заквакали в хоромах Василисы.
И в почёте жить, и славе
стали те, кто пригодился.


И весь мир честно;й дивился
на Ивана Дурачка.

А Иван из кожи лез.
Ну а как же:
знай, мол, наших!
И давай «клепать» АС.
То — для дяди, то — в болотах,
то — на карстовых пустотах…
Ну не диво ль если рядом
дурачок и «мирный атом»?
Тут лишь чудом можно выжить.
Но в природе нет чудес!
Сказка — рухнула и рыжий,
смертью выкрашенный лес
всё логично подытожил.
Время петь «помилуй боже».
Вот и сказочке конец.



























               

             

                * * * Д О Т И К * * *
               






























               




                ПОЛЬОВІ   КВІТИ

Стою  на  цвинтарі,  в  траві.
Ніщо  вже  вдіяти  не  в  змозі.
Холодний  день,  тріпає  вітер
ці  пізні  квіти  польові,
ці  пізні  сльози.
Де  день,  де  мить —
не  розібрати.
Весь  світ  десь  губиться  в  тумані...
Своїх  коханих  хоронить
напевно  тяжче  ніж  вмирати.
І  чорне  сонце  на  світанні
останнім  дзвоном  продзвенить...
О,  боже,  милуй,  дай  не  знати,
а  ні  кохання,  а  ні  втрати
 і  ту  гірку  нестерпну  мить.
Та  словом  долю  не  вблагати,
як  і  творця.
Дорога  виманила  з  хати...
і  без  зупинки,  без  кінця
нас  несла  часу  течія
між  жахів,  зла  і  диких  квітів...
Було  нас  двоє  в  цілім  світі,
було  нас  двоє — ти  і  я.
На  цій  землі  і  в  час  останній
скажи  мені  що  сталось,  мила...
Чому нам випало прощання??
Мовчить  земля. Мовчить  могила.

Мовчить  Надія.
І  тільки  вітер  віє,  віє...
Осінній  вітер.
І  плачуть квіти...












    ПОДОЛЯНОЧКА
                Пам'яті Наді

Тут була подоляночка
Тут була молодесенька
Що ж осіння земля мовчить?!
Те ж їй сьогодні не весело!
Вітер гуде...
Осінь нас звела на мить
І тепер розведе,
і  уже  назавжди
Все в цьому світі пройде –
крім біди, крім біди!
Де ж ти моя подоляночка?
 Як же тепер і жити?
Лине в поля печаль
Бачив колись там квіти
Мальви, що ти любила
стоять як свічки в квітках
край поля твоя могила
і вітер з полів як птах
до тебе що мить летить:
то щось прошепоче , буває,
неначе покличе
то щось проспіває
величне і вічне
Лиш біль не минає
і голос твій кличе
з глибин з передсердя
велично, і вічно         
десь далі – в безсмертя...
 і плаче, і кличе...
 А мальви як свічі
 Ми – мальви,
 Ми – вічні, 
Надя 




               *         *      *

Ми лиш раби, прикуті страхом до життя
І це наш хрест.
А доля — пастка.
Все змінить смерть.
Бо смерть — це тільки втеча з рабства,
це тільки крок. Останній. В забуття.

Молись чи не молись, напевно, все єдино.
Буде все так як є, бо бог не чує нас.
А крик душі — це той в пустелі «глас»
якого світ не чує: він тебе покинув.

І ти пливеш як котыня в відрі з водою,
забутий на цім світі, зляканий, сліпий.
Таке  життя жорстоке, бо цей світ такий,
де час, як віник, нас змітає за собою.

Не ки;дайтесь в любов, бо там чатує смуток.
Закохуйтесь в добро. І краще з юних літ.
Воно рятує нас, бо змінює цей світ,
який нам дав життя, і те, на жаль, отрута

А десь, як тінь, за краєм долі і життя,
кудись летить, над нами, тайна цього світу...
І не збагнути – хто ми — пасинки чи діти
святої вічності, чи  витвір небуття??















         *    *    *



Нехай буде; все як завжди.
Нехай буде так всюди:
шумлять ліси, цвітуть сади,
людьми хай будуть люди.

Можливо ми свій шлях знайдем.
Свій шлях єдиний.
Є два шляхи: один — веде
в безсмертя, другий — в прірву скине.

І іншого шляху нема.
Його нема в природі.
Ми зрозумієм це сповна
коли природа скаже: «годі».

То й хист лукавий не спасе,
ні розум, ні молитви,
якщо забудем над усе —
життя на цій землі цінити.

І буде пізнім каяття.
І каяттям не буде!
Єдиний скарб наш це — життя,
все інше — морок, жменя бруду.



















                *     *     *



Де в «брамі» лампочка запльована жовтіла,
а в закутках нудьга плекала дріб’язковість,
вона активно торгувала юним тілом...
Не дорого... Проте і не на совість.

А мама бігала в пітьмі, гукала доню.
Хто відкохав — платив і мовчки йшов на чати.
Вгорі чорніло небо. Місяць вже на сконі
світив в пів-морди, млявий і плескатий.

Ото і все – що їм приніс весняний вечір.
Ще, правда, злегка сумнів брав відносно «такси».
А час стікав в буденність як в канаву нечисть.
І, взагалі – розмова йшла про «бакси».































              *    *    *
Зима — це біль. Зима — це відчай.
Коли надій в житті нема —
скує думки, повіє вічним...
Це – справді сумно. Це — зима.

А поки сніг хрустить під кроком,
жіночий сміх, емоцій гра:
це – не зима! Це тільки року,
якогось року там пора.

Я не питаю скільки років:
вже скільки вийде в решті решт.
О боже, боже — скільки кроків,
щасливих кроків відведеш?!


     КЛАПТИК ПОЛЯ

Клаптик поля за селом
Шлях на Смотрич, хвіст корови
Так дитинство і пройшло
мої королеви
Надя, Надінька моя –
де твоє дитинство –
в цім краю і в цих полях
світ мій загубився.
Через все твоє життя
протягнулись згадкою –
шлях цей, вітер з забуття,
мальви за посадкою.
От і думай тепер як
вік мені домучить –
Сонце стало як будяк –
жовтий і колючий.
Надя, Надінька моя –
 розлучив нас час, Надія
 мальви як свічі
край поля стоять –
над полем летять і летять – 
в майбутнє летять – наші мрії,
Щастя, моє ти, Надія.












                ОСІННІЙ   БЛЮЗ

Вже  сонце  не  гріє,  сповзає  на  захід.
Напевно  і  доля  минула  зеніт.
А  небо  над  обрієм  тліє  в  вогні.
І  там  безпорадні,  як  злякані  птахи

думки,  по  над  прірвою  світу  снують.
Їх  знати  не  хочеш...  І  тільки  ті  очі,
мов  спілі  каштани,  мов  час  невблаганні,
зворушили  осінь,  самотню  твою.

І  знову  підступний  туман  сподівання
затьмарить  як  чари:  ні  суму,  ні  болю.
І  тільки  ті  очі,  за  межами  долі,
такі  недосяжні — минуться  в  останнє.

Коли,  розчарований,  з  жалем  залишиш
чужим  клопотанням  свій  шанс  і  цей  жаль,
опустяться  вії  неначе  вуаль
і  хтось  уже  інший  про  очі  напише.

Про  те,  що  ті  очі  —  мов  спілі  каштани,
що  більше  нічого  немає  в  житті...
А  осінь  погляне  на  дні  золоті
і  вперше  на  карту  поставить  останнє.

Бо  десь  там  над  світом  і  світлом  ілюзій –
каштановий  подив  чарівних  очей...
А  час,  боже  милуй,  невпинно  тече,
неначе  втікає...  І  губиться  в  тузі.












               *    *    *



Цей світ не постійний в основі
нас просто підпряг, от і все.
І час невблаганний як повінь
кудись наші долі несе.

Тому і шукаєм стежину
до бога, вина чи вірша.
Бо поки цей світ не покинем —
живе і страждає душа.

Не знаю, чи дійсно є дійсність,
чи краще не знати вже ніц.
А з неба — живи і надійся —
лукава підморгує ніч.

Один за одним не квапливо
летять і руйнуються дні.
І я засинаю під впливом
повітря, жінок і брехні.

А вітер, що віє світами,
здіймає думки мов сміття.
Як частка всесвітньої драми
ми є лиш рабами життя.

А вітер той віє і віє.
Чи хочеш ти цього чи ні.
І присмак гіркий безнадії
таврує безжалісно дні.













           *    *    *





І не шукайте сенс життя.
Його немає.
Є тільки біль і забуття,
і відчуття, що час спливає.

Живіть постійно, кожну мить,
безмежно просто... Забувши час!
Хай він летить, а пил століть
за шаром шар пресує простір.

Десь у всесвітньому бутті —
ми вічна частка.
І не шукайте сенс в житті!
Це суперечить сенсу щастя.

Коли думки в похмуру ніч
зіткнуться з тайнами нарешті —
душа здригнеться. Ось в чім річ —
безсмертя — це ж надбання смерті!

То ж не  шукайте сенс життя
за межами життя самого.
Є тільки біль і забуття.
І віра в бога.

Ми ж незбагненні як мазок
в палітрі світу:
де блиск очей і блиск зірок —
це лиш штришок… і часу вітер.
















          СУТІНКИ

Розмова тягнулась довго.
Вже  ніч зачепила обрій.
Здавалось, немає бога
в цей час на землі недобрій.

Із дна підіймалась нечисть.
Спливаючи – грабила, крала.
Перевертні лізли на плечі.
Невже їх пора настала?!

І сумно пливло відлуння,
десь звідти, де вже смеркало.
І сутінках свині чавунні
спиналися на п’єдестали.

Розмова тягнулась довго.
І  сови свій час відчули.
Кого ми забули — Бога?
Чи може себе забули?

Забута кристальність честі.
Холуйством смердить від панства.
То й воля піде за безцінь.
І пастир крутій і паства.

В’язка як мужицький розум
вповзла темнота ганебна...
І зорі солоні мов сльози
бризнули в чорне небо.













            *    *    *


А над полем, полем, полем
день розкинув крила.
Моя люба, моя доля
відпочити сіла.

Заболіли її ніжки,
ніженьки зболіли.
Моя мила, моя ніжна
відпочити сіла.

Я і з права, я і з ліва
в колосся прим’яте...
А вона така чарівна...
Боязно обняти...

А над нами тільки квіти
і небо блакитне...
І гуляє полем вітер,
заглядає в жито.

Поки хвиля полем плила,
жито шепотіло,
поки мила відпочила,
то й сонечко сіло.























              ДОРОГА

Осіння ніч. Холодне небо.
Давно минув зодіакальний лев.
Туман ковтає марево дерев,
дорогу, глузд, а жити треба.

Аж сумно як бракує щастя.
Від неба до землі — холодна ніч.
Дратує час. На жаль це прикра  річ,
бо рівновагу вже знайти не вдасться.

І десь блукаючи в імлі,
вкінець заблудиш і в житті і в часі.
Осіння ніч тоді прийде як засіб
від сподівань і втопче в бруд землі.

І ти відчуєш жах, стіну туману,
минуле і майбутнє – як одне.
І розпач. І абсурд. Та все мене.
Це тимчасова вічність стану.

Як тимчасова ніч де клякне осінь.
Де час змивають хвилі забуття
з питань відвічних... Що ж таке життя?!
Чому воно страждання  в світ приносить?

На жаль прозріння не прийде до тебе.
Лиш сумніви нахлинуть звідусіль.
Сова протне туман як вовну міль
і вгрузне в ніч, в осінній холод неба.

За кроком крок в цю темряву вологу,
в безкрайню ніч, яку не перейти.
А світ, навкруг, байдужий і пустий.
І ти один, самотній... і дорога.













                *    *    *

Ми теж європейці, хоч іншої «проби».
Чи пиймо  горілку, чи жуємо «дірол»,
бо в кожнім із нас в глибині як хвороба
сидить, причаївшись, монгол.

Як сталося так, що навкруг всі грабують:
держава, державу, брат брата. Біда.
З сторіччя в сторіччя десь в душах кочує,
чи в генах осіла монгольська орда.

Це схоже на мудрість такі ми терплячі.
Нагайка не мед і характер псує.
І плачем, і плачем, і плачем...
Боюсь, що і це у нас теж не своє.

Від низу до верху лакейство квітує,
і душить свій свого: ментальність така.
Ми також – європа, хай бог нас рятує.
Хоч душі шкребе нам монгольська рука.












 









 *       *       *


       P.S.   


 *       *       *
 


       НОЧНОЙ  ТРАМВАЙ

Кого я выгоняю
из каменного леса...?!
Луна, ночным трамваем,
скользит по чёрным рельсам.

Проложенным по небу,
между обид и звёзд...
Куда же звёзды едут
узнать не удалось.

Но явно ждут трамвая...
И ждут его и ждут,
проездом до окраен
галактик и минут.

И тёмный свод полночный
куда-то плавно движут...
Не то, чтобы  нарочно,
но я, всё  это, вижу.

И я-то точно знаю,
уже десятки лет,
что звёзды ждут трамвая...
Его всё нет и нет.

И ждут его веками...
Возможно он придёт,
когда  меня не станет,
а может через год.

А может и не сможет,
прийти из- за комет,
и свой визит отложит
на пару тысяч лет.




Ему-то ведь несложно...
И не моя вина,
что мне порой тревожно
у тёмного окна.

У тёмной перспективы,
что не постичь всеръёз –
ни жизни, ни игривых
далёких звёзд.

А свод ночной непрочный!
И, к центру, где поближе,
в туманности молочной
просвет какой-то вижу.

И, вот, не понимаю
достиг ли я прогресса,
когда я выгоняю
из каменного леса –

сознанье и желанье,
хоть что-нибудь понять...
И к звёздам на свиданье
спешу не опоздать.

Спешу проститься с ночью,
с луной... Ведь сроки жмут!
Пока... Трамвай полночный.
Я скоро выхожу!   
 
    









                НА  АВОСЬ

В этом мире, где всё осознанно,
как бы понято этой жизнью –
есть другое – приходит поздно
и тревогой калечит мысли.

В этом мире, бывает, хочется
не казаться чужим в этом мире.
А за стенкой сомнение топчется,
может быть, в паралельной квартире.

И в тот миг, когда всё  «паралельно»,
и душа не от счастья трясётся –
Твоё сердце, проблемой отдельной,
через бурю эмоций прорвётся

и ужалит обидой и болями,
как пчела, что укусами лечит...
Может быть, нам влюбляться не стояло.
Но любовь заменить уже нечем.

В этом мире её не заменишь.
Потому, может, счастье капризно.
Потому, может, жизнь и  не ценишь,
и бежишь, как не принятый, жизнью.

Паралельно с сознаньем и муками,
что приносит понятие – жить.
А порой и не знаешь – не скука ли
в вечном мире – блажит.

В этом мире где всё осознано.
Где любовь, ведь, и есть сама жизнь.
Нас частенько штормит – может поздно мы
в этом мире сошлись.

Потому и сошлись... Что получится –
будет тем, что создать удалось.    
Мудрый мир – подпрягись – не соскучишься.
Счастье лучше ловить на авось!

                СЕЗОННОЕ

Хоть земля, уже  вся, под травинками –
не совсем ещё вышла из сна.
Пробуждение – дело великое!
Для того и приходит весна.

Для того она – цветом по яблоням
и пошла, и пошла, и пошла
всё смелее на землю поглядывать
сквозь листочки: душиста, бела.

Она чем-то ровняется с женщиной,
что на грешную землю сошла –
не любовницей – а повеньчаной
с этой жизнью... И нас позвала.

Подниматься от той засиделости,
к чему нас приучила зима.
Нужно, только, немножечко смелости...
И ещё, хоть щепотку, ума.

И ещё, и ещё, и ещё...
Одолеть, превозмочь и покаяться,
чтоб со страхом не ждать апока;липсис.
В реку жизни войти... Пусть течёт

полноводней  холодного Стикса.
Подождёт, пока, хмурый Харон...!
Нас весна позвала, чтоб влюбиться...
И потом ещё – дерево, сына и дом.

А земля уже всё приукрасила.
И весна у порога стоит...
Как бы снова идёт на согласие –
чтобы всё, ещё раз, повторить!

« Эх раз!  Ещё раз!
Ещё много, много раз!» 


           ЦВЕТЕНИЕ  ГРУШИ

А вот и удача – мы снова вдвоём.
Машины несутся в распахнутость улиц...
И груша цветёт. Моросит за окном.
А нам хорошо. Мы с размолвки вернулись.

Теперь и не вспомнить с чего начало;сь...
И мы, словно в прорубь, нырнули в разлуку.
Напрасно, мой ангел, ты морщишь чело...
От каждого шороха, каждого звука.

Что было – то было. Не будем юлить.
Давай – ко всему – отнесёмся серёзно.
Жива ещё, видно, та тонкая нить,
что стала отдушиной в мире морозном.

Нам стоит вернуться в погожие дни.
Они, уже где-то, поблизости  кружат.
Навстречу – полшага. Не бойся – шагни.
Не болям в былом – лучше счастью послужим!

А где-то, за окнами, дождь моросит.
С нуля начинаем грядущее строить.
А может забыться и дождь попросить...
Сквозь струи пройти... Он обиды и смоет.

А груша цветёт...Хоть и дождь за окном...
А счастья хотелось... И вот мы влюбились.
Напутали малость. Чего, уж, о том!
Нас сблизит, в бушующем  мире, стабильность.

Нас сблизит удача – одна на двоих.
Мы, время  своё, будем бережно тратить.
А груша цветёт. Вот и дождик  притих.
Знать счастье пришло.  И нам этого хватит!         





               
               ВОТ  БЫ...

Повторить бы только лето!
Без того, что было «до».
Ну, а то, что после будет –
опосля и позабудем,
позабудем без следов.
Или так – наложим вето...
Повторить бы только лето...

Но оно не повторится,
хоть и вертится земля,
хоть на ней бедлам творится...
а пророки – всё юлят!
Пусть не здесь, пусть даже где-то...
Повторить бы только лето!

Повторить бы только юность.
Всё, что после – упустить.
Или проще – взять и плюнуть
и забыть про те пути,
что уже пришлось пройти.
Не на всё искать ответы...
Повторить бы только лето.

Что так щедро грело юность.
И ту летнюю жару,
что волос твоих коснулась
летним ветром на ветру
перемен, любви и света...
Повторить бы только лето...

Повторить бы час вечерний,
что берёг нас от друзей,
их прогулок и кочевий
вдоль острот, и снов аллей.
И не путаться в приметах.
Повторить бы только лето...


Повторить бы только шёпот
на затерянной скамейке.
Лунный свет, что словно стропы,
пробирался жёлтой змейкой,
между листьев в наш мирок.

Повторить бы хоть глоток
сладких грёз, что с нами были,
наполняя жизнь теплом
и несли, подняв на крылья...
Но осталось всё в былом.
Только было, было это.
Вспоминаешь – тяжело!
Может счастье не прошло.
Повторить бы только лето.

В ветре временем прогретом,
в безнадёге оглянувшись,
жизни криво усмехнувшись –
ты поймёшь, что песня спета,
хоть куда-то и звала...
И забросив все дела
ты раздаришь юным лето.
Жизнь учебною была...

                P. S.

И теперь уже научен
всем – на что был век потрачен,
оказавшись в мире лучшем,
не надеясь на удачу,
так как – сыграна игра.
И волнуясь, под секретом,
ты  попросишь у Петра:
– Повторить бы только лето,
губы, шёпот, звездопад...
Всё, что кроме – можно в ад!
Хоть изюминка не в этом...
Повторить бы только лето!

                КАК БЫТЬ?

Что- то будни опять заштормили.
Закачались земные дороги,
уронив неудачам под ноги
нашу жизнь. И слегка подломили.

Задыхаясь от вязкости будней,
где минуты – как злые собаки,
озверев в непрерывных атаках
рвут тела, беззащитные, судеб.

В этой жизни – холодные ночи.
Мы живём в остывающем мире.
И бузим, как матросы в трактире.
Это время нам нервы щекочет.

Под влиянием чувств и предчувствий,
под напором цитат и религий,
мы уходим послушно в интриги.
А войну превращаем в искусство.

И от нас уже сложно дождаться
и самим, и усталой планете,
что её озверевшие дети
хоть когда-нибудь станут меняться.

И с теплом отнесутся к природе,
той природе, что, в детстве, любили.
Только мы удила; закусили...
Нас куда-то бездушность уводит.

Мы по жизни идём – через войны,
через ложь, суету и жестокость.
Не случайно, порой, одиноко...
А вокруг – только мир неспокойный.

Стали будни, всё чаще, штормить.
Иногда  затяжными штормами...
Но порой мы справляемся сами.
А порой – лучше бога просить. 
            ХОД

Я углубляюсь в тему
познания миров...
Но мысли что-то дремлют –
ведь утро – час воров.

И те воруют бойко...
Хотя не  ро;вен час...
Час перестройки...
«Прицепщик» – помнит,
но пошёл в «отказ.»

Я углубляюсь,
удивляюсь,
«дупля», наверно не даю...
Кто у «корыта» – обожрались –
теперь плюют
через плечё, но целят в морду...

А всё течет,
и утекает к чёрту –
в «обшоры» и  «ривьеры»...
Но – «мы не го;рды» –
мы глупы;.
Раз на; слово поверив
и не проверив –
идём в Европу...
Хоть имеем опыт
общения с «путанкой»...
Тогда мы, правда, шли на танках...

Придём туда же–
где и были!
И даже
глубже – к  изобилью...
На «жвачку», памперсы и шпроты...
На европейские щедроты.

Мы – не придём –
нас приведут –
пороки, айсберги  и  «патрыйоты».
И тут...

Я погружаюсь в тему:
не так опасен  коммунизм –
как дебилизм!
Но станет он ещё  ужасней –
с приходом к власти.
И чем тупее – тем опасней.
А у «корыта» – просто зверь!

Ну а теперь –
я к тем,
что для «исхода» ищут тропы.
Поймите вы – не нам нужна европа...
Европе – мы нужны!

Не «кисло» было бы; –
простым обманом, без войны.
За дырочку от бублика –
и чёрнозёмы и рабы
«банановой республики»...

И много, разного, другого...
А нам, по-хитрому, припрут,
ракеты из америки...
И никакой истерики!

Тогда уж «москали» пальнут
да не по ним – уже по нам!
Капут – «хохлам».

Спасётся – Меркель!
Мы – померкнем...
Хоть и Обама стал нам другом...

А пока –
в Европу – цугом!

Но дело, в целом, не за нами...
Когда там цены утрясут
с проводниками,
то нас, задворками, сведут
в какую-то европу...
и даже  в рифму...

Придётся топать...
Такое время...
Я удаляюсь с темы.
Там снова – темень...
И революция опять –
с чужими флагами, цветами...

Дебилов нам не занимать
и «патрыйотив»...
Уже без квоты
разводим сами!
Сей продукт –
плодим с размахом –
штабелями!

Вот дописал...
И с сердца «камень»
похоже – сполз,
а не упал!               
   


      
 


     ТАНЕЦ  ЛЕТА

Вот танцуют буквы, звуки...
Танец белых лебедей...
Танец боли и разлуки...
Танец маленьких людей.

Их движенья – что-то движет,
как пушинку: выдох – вдох.
Голос ночи неподвижен...
Звук вселенский занемог...

Только где-то скрипка плачет..
Шелестят хвосты комет...
Прямо с неба, на удачу,
провисает лунный свет.

И созвездья протекают
кашей звёздной в горизонт.
Кто ж ты, ноченька, такая...?
Есть ли в звёздности резон?!

Есть ли танец в этом мире,
чтоб под музыку небес,
кто-то крикнул: «три – четыре»
и качнулся  Южный Крест...

Словно принял приглашенье
и пошёл кружить... пошёл...
До восторга, до забвенья...
До земного снизошёл!

И тревожно... Даже где-то
и забавно... И до слёз...
Жизни нужен танец лета,
танец вечности и звёзд!

 


        ПО  БЕТОНУ         

Я невольно стучу каблуками –
под ногами бетон.
Только сердце колотит, как камень.
Толи в тон каблуков... Толь не в тон.

Мы сцепились в каком-то пространстве.
Ты всегда говорил – это жизнь.
Так и быть. Что нам ёрничать? Здравствуй!
Или так – не споткнись.

Нам не гоже строчить дифирамбы,
а тем более – петь.
Мы не слёзы земли. И хотя бы...
Кто на грош, кто на треть.

И восточная мудрость – не наша.
По славянски, давай, по мужски.
Заварил, кто-то прежний, нам кашу...
Просто сил уже нет никаких!

Может быть, мы запутались сами?
Может главный вопрос не решён!?
А мы тупо стучим каблуками
об тоску, об судьбу, об бетон?!

Распрягайся. Зависла над нами
чехарда – из забытых времён.
И не стоит стучать каблуками
об, нерприязни, стылый бетон.

И не жуй желваки. Постарайся
позабыть, что такое война.
Кобуру отстегни... Распрягайся...
А вендетта? На кой нам она!



         БЫЛ  ВЕЧЕР

Мы стояли в пустеющем вечере
у обочины  шумной дороги.
Лунный свет, притухая, подсвечивал...
Может против был кто? Может боги...?

Плыл туман, от реки, в нашу сторону.
Ещё чуть – и накроет дорогу.
Он накроет и нас. Это здорово,
хоть, по сути, туманно немного.

Где река и туманы игристые,
и где мы, только мы, только двое...
Неподвижны стоим перед истиной.
Что-то с нами творится такое!

Что-то странное вечер бормочет мне.
Небо звёздами свод украшает.
С нами время стоит на обочене
и, как будто бы, ребус решает.

Может пригород – это окраина.
Только мы, словно, в центре вселенной...
Млечный путь стал над нами подтаивать...
И просил заглянуть, непременно.

И мы стали, невольно, заглядывать
то на день, то на год наперёд.
Было сладко, шутя, предугадывать –
то, что небо пошлёт.

Может быть, и в тот день, ошибались мы...
Плыл туман...  Ну а мы – веселились.
Но, в тот час, выплывала судьба из тьмы...
А потом уже – слёзы пролились...       




   
         К  ПИРАМИДАМ   

Почему так печальны гробницы?!
Их урочища – тлен!
Опустевшее время слезится
подымаясь с колен.

Пока мимо идут караваны,
ворошатся пески...
Слышен голос глубин – временами...
И вселенской тоски.

Кто-то целился в эту обитель,
потому, что бессмертье искал.
Небеса – то потом. Приютите
их на время, пока; что, в песках!

Хоть и с виду бессмертны гробницы,
но хранят они тлен...
Только мёртвый песок суетится
вдоль хиреющих стен.

Вдоль незримого вектора времени
ветры гонят песок...
Наши жизни – монета разменная...
Да и курс не высок.

Вот и тянет забраться в гробницы,
в тему смерти уйти с головой,
чтоб на небе ещё пригодиться...
А на небе – на кой!?

Потому так печальны пристанища,
что они не спасут...
Потому, что мы только пока ещё –
мы пока ещё тут.





            ПРОСВЕТЛЕНИЕ

Когда из памяти приходишь –
без адаптации – нельзя.
Но вот протоптана стезя
и в память как в беспамятство уходишь.

А там простор... Ни времени, ни спешки,
ни топота бегущих дней...
Лишь за тобой, как лязг цепей,
судьбы  холодные  издержки.

Не знаешь сам – чего ты больше хочешь.
И держишь палец на курке...
А время на коротком поводке
какую-то бессмыслицу бормочет.

И прокричишь, возможно, в шутку:
«Мгновение  остановись!».
Бывает, умоляешь эту жизнь:
«... ещё минутку...»

Но жизнь не ангел – жизнь – торговка.
И бросит в морду: «Бог подаст».
Со сцены сбросит, как баласт.
У памяти и жизни – нестыковка.

А вне Земли бегут минуты...
Бегут сквозь нас, бегут вдали...
О, обитатели Земли!
Я – ваш, но мне тревожней  почему-то.

Из мрака вынырнув случайно,
уходим, тут же, вновь во мрак...
Нам жребий выпал слепо. Это так!
Жизнь – дармовая, но печальна.

Надежды – грех топить в грехах!
И глупо память ворошить.
Ты во;лен – можешь и не жить.
Живьёшь – держи её в руках!

      НОЧНОЙ  ПОДЪЕЗД

Ты, ночь, что прошла – опишешь.
С судьбой уровнялись шансы.
Слова!, среди слов, отыщешь...
И, вспомнив про реверансы,
отвешенные луне,
(что нас засекла в окне) –
ты скажешь совсем не плохо...

И свет потечёт из окон
куда-то в ночную полночь...
Где радость и горечь – вместе.
И сумрак, что жил в подъезде –
придёт, нам одним, на помощь.

А жизнь – это ночь – и только!
И мы в её тёмной власти.
И чувства уже под током –
ведь мы же пришли за счастьем!

В ночи оно ярко светит,
хоть точкой возврата служит...
Мы, видно, попали в сети,
что тайнам подлунным служат.

А червь, тот извечный, точит.
Ты ночь, чтоб забыть, опишешь...
Но будут другие ночи...
Такие – что грянут свыше!

А ты, где-то там, в подезде
целуешь свою незнакомку...
И спрятаться, вроде, есть где
и, даже, шептать негромко,
и, даже, совсем забыться –
ловить лишь её дыханье...

А ночь, за окном, струится.
В тумане плывёт сознанье.
И ночь уплывёт в тумане –
туда – где привычно ночи –
бродить среди слов и точек...

И где- то в рассвете канет,
оставив лишь пару строчек.   



































     ОСЕННИЕ  ДОЖДИ       

О чем ты думаешь – не важно,
когда полжизни  позади...
А ночь скулит... да так протяжно...
Идут осенние дожди.

И будь что будет. Здравствуй осень!
Ведь ей не скажешь «уходи».
А по виcкам качнулась проседь...
Идут осенние дожди.

И потревожились туманы...
Клубится  дымка  впереди...
Но за чарующим обманом –
идут осенние дожди.

Такая участь роковая
у всех землян – иной не жди!
А зов небес не забывая –
идут осенние дожди.

Идут дожди поры осенней –
какой поры! – не нам судить.
Вослед мечтам под мрачной сенью –
идут осенние дожди.

Идут не спешно, затяжные...
А ветер так, порой, гудит –
как будто мы уже чужие...
Идут осенние дожди.

   







       
      К  УРБАНИЗМУ

Утыкан,  усеян,  увенчан –
пленённый кусочек земли,
зажатый асфальтным колечком –
похожим на линьку змеи.

Но, всё же, страшнее всех, скромный
мужчина, так лет тридцати...
Судьбой на асфальте был пойман –
на этом и жить прекратил.

Природа покуда держалась,
держалась, как зверь – начеку...
Бывало, давила на жалость,
вгоняя пейзажи в тоску.

Ни в чём, не таком – не замечен –
всего, лишь, кусочек земли...
А сколько он душ покалечил!
Мы тоже его – как могли!

И землю – асфальтом, бетоном,
и дурью накрыли своей...
Под тяжестью наших законов
не сладко приходится ей.

Природа не знает запретов.
Хороших щадит и плохих...
И даже, случалось, поэтам
ложилась, как девка, в стихи.

А мы только врём и гордимся.
А как же – сто пять этажей!
Душой быть – душе не годится.
Прогресс – он хорош, но злодей!

Ростут города, как проценты.
Плодимся мы... Мальтус, прости.
Мы злые, мы дети момента –
нам грех выбирает пути.
                БЫЛЬ
Уже «ура» друзья кричали,
а в дверь стучался Новый год...
Во мне же смур нашёл исход
и стал  сзывать на пир печали.

Я был один... А стол ломился...
от яств и пойла – до того,
что дед мороз, аж прослезился.
Его – уже...
Уже вело.

Ну не пришла...
И бог бы с этим.
Так на крайняк – хоть позвони!
И без тебя, как нужно – встретим!
А за издержки – извини.

Не всем дарована возможность –
жизнь передедать под себя...
И тут есть маленькая сложность:
жить не с любовью – а любя!


Так что же делать с годом этим??
Другие ждать?! Чтоб поновей!?
Всё относительно на свете...
Да и относится всё к ней.

Уж Новый здесь! Друзья, спешите!
Проводим, с миром, Старый год!
Хоть за столом ряды сомкните –
надёжней так – смотреть вперёд!

P.S.
                И вдруг...
(Ну и дела...)
Мой славный друг –
она – пришла....
Пришла! Пришла!

                ПРАВОТА  МИГА

 Всё так и случилось. И не было клятвенной стужи...
Законы природы сильны и правы.
Любовь – это буря: подымет и кружит, и кружит
над серостью будней и ядом  молвы.

Влюблённость похожа на акт подаянья живущим.
Чтоб скрасить хоть чем-то объязанность – жить
под демоном смерти, бессменно над миром снующим –и склочным сомнением: «Быть иль не быть?»

Любите, любите – и больше – ещё раз любите!
Другой, нам отдушины, жизнь – не дала...
Любите!  Запреты, без страха земного – сорвите.
Возьмём то, что можем!  Любовь позвала!

Ни смерти, ни жизни, земляне, не надо бояться.
Они нам, к несчастью, как  пара  даны.
Кто волен – неволей – тот с ней не способен  расстаться
и в этом весь фокус... Без нашей вины.

Смелее –  смелее ищите:  друзья и подруги –
не мудрость, не опыт – ищите любовь,
как светлое пятнышко в тёмном и замкнутом круге
событий и судеб, времён и миров.

Забудьте хорошее – так же равно; и плохое.
Забудьте про вечность – есть жизнь и есть смерть...
Душа суетится: обидно, ей глупой, и воет...
Упрёками бога, не дай бог, задеть!

Без устали ищем зачем и к кому б прислониться.
Ведь мы, в этом мире, трагично одни.
А жизнь – это сон! Он объязан кому-то присниться:
такой себе спурт, на краю полыньи.

Любите! – другого нам жизнь никогда не позволит!
Но может, забывшись, и это отнять!
Не ждите от бога!  Мы – слепы. Нас –  время неволит...
Мы можем – не много – любовь отстоять.
P.S.

Любовь – это буря: подымет и кружит, и кружит
над серостью будней и ядом молвы.
Забудьте про вечность! И рай, не земной, нам не нужен.
Любите!  И будете вечно правы!


































               
                ВЗДОР
                (не строго)
Вот чистая страница... Что ж писать –
не скажет чистая страница.
И стоит ли, всерьёз, перо марать
какой-то милой, славной птицы.

Марать бумагу все ж таки грешно,
хотя её давно марают.
Не все в делах людских предрешено –
ни в помыслах, а ни в морали.

Душа велит... Но это только вздор.
Веление души незримо.
А ум крадется... Он порой как вор...
И делит то, что неделимо.

Не всё мозгами можно  порешать.
Для этого – ведь есть же боги.
Уму, порой, мы пробуем мешать,
с поблажкой, правда, и не сторого.

И он решил, что он природы царь.
И совесть не намерен слушать.
Хотя он, тоже, божья тварь...
Законы жизни так легко нарушить!

Пришлось и мне страницу исписать.
Зачем?! А ради писанины!
Чтоб эту тему в рифмах обсосать.
Живём – не хлебом же единым


                ПРО  НАС...

Нас судит время, судьбы и поступки.
И наше время, с болью, убывает...
А век врачует... Телом проститутки
нас в трудные минуты согревает.

Подбитый, кем-то, заяц на скаку
на землю возвращается  добычей...
Наш век такой! Как ястреб, начеку ;:
ошибся – вычел!

Когда вопрос земного бытия
Шекспир поставил руба – как дилемму:
– Так быть или не быть? – не понял  я.
Давай, пока, закроем эту тему.

Живётся жизни  – прямо не ахти;...
И отдыхает сидя у обочин...
Наш век решил на помощь ей прийти
и поддержал ударами по почкам.

Подпи;тый, грязный, в запахах пивной
и взмыленный, как загнаная лошадь,
наш век идёт охотно на разбой.
Когда?  и с кем? Охотней с тем кто пло;ше.

Неутомимый, как и всяк бегун –
спесив наш век и сам себя заводит.
Без счёта пронеслось над миром лун,
а тема гонки всё никак не сходит...

Куда несёмся?!  Мы себе верны.
Мы с детства в гонке, чтоб с пути не сбиться.
Мы времени послушные сыны.
А божий суд? Забыли? Он свершится!

Как много, много лет прошло с тех пор,
когда мы стали покидать деревья...
Не то чтоб бред. Нето чтоб  оговор –
но мы всё те же – обезьянье племя!









     НЕ  СЛОЖИЛОСЬ

Вот и лето пролетело,
проскакав дождями...
Может солнце не хотело
заодно быть с нами.

Стало к осени клониться
и нырять за тучи...
Стали дни во мгле ютиться –
так, на всякий случай.

А душе хотелось лета,
тихой, звёздной ночи.
Что ж казнить её за это,
если счастья хочет?!

Не востребована, видно...
Но она живая...
И на шмат, имеет виды –
шмат от каравая.

Не отломится ей вовсе
в этот год, пожалуй...
Так как жизнью правит осень –
та, что золотая.

Та, что «господи» не вскрикнет,
чтоб продлить нам лето...
И, по милости великой,
задержавшись где-то.   
 
Ляжет мягко тень надежды
на другие по;ры...
А, Земля, махнёт, как прежде,
колесить просторы!

И помчатся дни за днями,
просьбы не дослушав...
И с осенними дождями –
небеса обрушат!

                УХОД
Я не вижу тропы по которой уйду...
Впереди только боль и холодный туман.
А я верил в судьбу, а я верил в звезду!
Но, в итоге, выходит – что верил в обман.

– Не спеши – говорю я себе – подожди.
Может что-то ещё, невзначай, поменяться.
Разве можно – вот так! навсегда! уходить?!
Это недругам повод вослед рассмеяться.

А вокруг – ни души. Опустело вокруг...
Лишь тяжёлые мысли всё ближе и ближе.
Я не знал и того, как замкнётся мой круг:
ещё день, может год... так и быть... и увижу.

А пока, за рекой, что известна как Стикс
не отчалила утлая лодка Харона –
я ещё напишу, может лучший свой стих!
И не скажет мне жизнь: «Понимаешь, хреново!

И нет смысла тебя, здесь, с остатку, держать,
если ты, столько жил, а шедевра не выдал».
Но без злобы хочу, всем – кто слышит, сказать,
что за жизнь, вне стихов, мне ведь тоже не стыдно.

Пусть не вижу тропы, по которой уйду...
Навсегда в этот вечный, холодный туман,
но в него, и со мной, заодно, попадут –
эта горечь и боль, и мой недруг – обман

 








           ПО  ТАЙГЕ
А воздух какой, ты слышишь?!
Весна, весна, дорогая.
Под снегом слезятся крыши...
И завтра я улетаю.

Туда где мороз и деньги.
Туда где темнит разлука...
И будут медведи бегать
с тоски розгоняя скуку.

Ни писем, ни поцелуев...
Один вертолёт в полгода...
Зато мошкара пирует,
да слово пьянит – свобода!

И лесом покрыты, лесом.
И дали, и дни, и ветры.
И ноги, как глину, месят
таёжные километры.

Звезда пролетит, бывает...
И плюхнется за Тунгуской.
Но полночь прожжёт другая.
Такая, порой, что грустно.

В медвежьем углу засыпая
и сам бы завыл порою.
Но где-то душа родная...
И тут, уже, не до воя.

Тогда и уснуть не можешь.
И соришься с комарами...
Наш мир так негоже сложен.
Не лучше и мы, видно, сами.

Не всё, друзья, объяснимо,
что принято звать судьбой...
И мы, ради них, любимых
по жизни бредём тайгой. 
   
                ВНЕ  ИГРЫ

Всё проходит... Только вместе с нами!!
Время – это дворик проходной!
Он  задуман – свыше – небесами –
между небесами и землёй.

Мы же попадаем в этот дворик –
так – от вечности передохнуть...
К измененьям  привыкая, вскоре,
пробуем мгновенье тормознуть.

Бог же учит: чада – так не гоже.
Вы возрадуйтесь тому, что есть!
Может быть молитва вам поможет...
Мы же – всё надеемся на лесть.

Пробуем куда-нибудь пробраться...
К богу, к чёрту: хоть куда- нибудь.
Хочется в сознании остаться –
что бы навсегда... и хоть чуть-чуть.

Люди, люди... Что ж творится с нами?!
Знаю – страшно за предел шагнуть,
не найдя консенсус с небесами...
Нам – сквозь дворик... Так назначен путь.

Так проложен путь тот свыше,
через этот дворик проходной...
Вечность нам дарует передышку
в виде жизни... Но какой ценой?!

Всё проходит! Знать, пройдёт и это.
Время взбрыкнет... И само пройдёт.
Мы же знаем – точно: бог есть где-то...
Это он – свою игру ведёт.

   
          ***
      



         СЕССИЯ.  НОЧЬ.
         (из прошлого)

Не читаю –
а листаю.
Может блажь?!
Взгляд бежит как карандаш.
Дух ленив – но ум отточен.
И скользишь по нитям строчек –
в даль и дальше,
в даль и в низ.
Совесть голову морочит,
совесть каркает – очнись –
мол, борзеешь,
так нельзя...
Мысли сонные скользят,
как пустые тени ночи.
И читаешь между строчек,
как борьбу вести со сном.
Отложить бы на потом
эти горькие страницы...
Но в душе кошмар творится!
В эту ночь Морфе;й не с нами.
Не ему же на экзамен...
Ждать «стипуху» – не ему,
Ничего уж не пойму:
где желанье?
где резон?
– Матанализ – досвиданья, –
шепчет сон.

P.S.

Здравствуй, маленький грешок
в виде пары сонных строк!

Остальное – как-то смутно...
Здравствуй,  утро...

   

             ANIMAL  PLANET

Не дай вам бог узнать, как время лечит!
Рецепт такой, что упаси нас бог.
К несчастью, жизнь – сама себя калечит:
во времени и суете дорог.

Поймай, сожри, а нет – так будешь сожран!
Миг слабости чужой не проморгай.
В фундамент жизни сей закон положен.
Сожри – и будешь сыт... А это – рай.

Когда не жрёте мясо – жрите кости!
Хотя сейчас надёжней жрать мозги.
Примерте лесть – коль маловато  злости...
А, может спеть и... усыпить благих!

Но что же впереди??...  с таким раскладом?
Пустыня?  Что-то даль  уже во мгле...
Хоть наперёд загадывать не на;до б.
Не удержаться жизни на Земле.

Она, по-малу, обглодает шарик...
Что можно и «не можно» – всё сожрёт.
Земля, как след, от плотоядной твари,
подобно Марсу, – в небытьё уйдёт.

Я, тоже, мясоед... И, даже, пьющий.
Видать не лучше всех других.
Но путь проложит «впереди идущий»...
И хорошо бы было, – чтоб не псих!

Но, люди говорят, что время лечит.
Кого пролечит... Кто решит,  что – бред!
Бывает же – лечится больше нечем...
Надёжней эскулапа – просто нет.

Но люди говорят... Ох, эти люди –
природы, грешной, – нерадивый царь!
Пошутит время с ним... Да и забудет.
Ещё одна покинет Землю тварь... 

             О  ВРЕМЕНИ
 Мы знаем точно – всё пройдёт,
всё примет Лета – безвозвратно!
Хоть время движется вперёд,
но мы в нём движемся – обратно.

С годами время не стареет,
и с «депрессухи» с крыш не скачет.
А мы, как время, не сумеем.
У нас – иначе...

Оно течёт – куда не знать.
Куда б ему, казалось, течь:
без нас, сквозь нас – ему плевать.
Ему здоровье не беречь.

И не считать, как куриц – годы:
мол белой нет – осталось пять...
А Стикса дремлющие воды –
не будут ждать.

А будут смены поколений –
хоть динозавров, хоть людей.
Но время, ведь, не знает лени
и – уплывёт... И как злодей

оставит нас, почивших в бозе,
в каком-то из иных миров.
И мы уйдём!  Но канем порознь!
Цените миг – как первую любовь.

Цените ка;ждый миг! Иначе –
нас будет время в клочья рвать.
Судьба нас бросит! Это значит
ей больше нечего терять!

И жизнь легко нас потеряет.
Ведь, время – для неё  дороже.
Оно не ждёт, а улетает...
Туда, где жизни нет, похоже...

          ВЕРШИНЫ

Зацепились тучи за вершины
горделивых гор,
бросив в небо Украины
свой прощальный взор.

Бросив беглый взгляд на запад –
улетят на юг...
Дождь в догонку будет капать,
замыкая круг.

Углубляясь в те просторы,
что всегда манят...
Видно с жизнью глупо спорить –
и её хранят.

И не рвут, как в дни ненастья
ветер тучи рвёт...
Мы же, в гневе, верим страсти –
хоть она и врёт.

Зацепились тучи за вершины...
Может отдохнуть,
и проститься с Украиной...
И слезу смахнуть.

Им же больше не вернуться
в этот час и край...
Вот уж ветер шевельнулся...
Тученька – прощай!

Мне бы с вами, тучи... Да негоже.
Хоть и небо не забыл... 
Расрощался... А ведь тоже
небеса любил!


Не судьба мне, враз, покинуть –
ни родных могил,
ни просторов Украины...
Здесь умру, где жил.


                КАТИМСЯ   

Раз гости пришли – развлекайте гостей.
За тем и пришли ¬– за чужими слезами.
И дверь – на замок: ни врагов, ни друзей.
Из всех пепелищ – возрождаются драмы.

Мы люди вины. И любить – мы не любим.
Мы это всосали с грудным молоком.
Мы даже не звери, мы хуже, мы – люди.
Нам проще всерьез не жалеть ни о ком.

Раз гости пришли, мы невольно радушны.
Бываем радушны и так, не со зла.
А также... А также предложим откушать...
И ядом запить... И была; – не была;.

За окнами век наш торопится в раже –       
на танках уже «демократию» прёт.
Туда где какой-то ублюдок укажет.
Погубит невежа... чем мир не спасет.

Мы – люди – звучит же неплохо. А люди
готовы друг друга немедля подмять.
Порой от воззрений надуманых нудит.
Дебилов с пророками стали ровнять.

Подобные звери уже населяли
планету, что мы нарекли «голубой».
Они –  динозавры –  мы так их прозвали...
А кто-то их просто обрёк на убой.

Их грела всесильная ненависть тоже.
И видно чужая дразнила их плоть.
Мы так в восприятии жизни похожи,
что это непросто в себе побороть.

Нам тысячи лет – никакого прогресса.
Готовимся снова друг друга убить.
Иного и нет впереди интереса.
Лукавим как прежде... А надо б – любить.

Возможно, что сменят нас серые крысы.
Возможно не сменит уж больше никто.
А мы, уже где-то, над прорвой повисли.
Что ждёт нас в грядущем?  Ещё раз потоп?!


































         ДОЖДИ  ВЕСНЫ

Сойдут дожди с высоких гор,
держась слезой за каждый выступ.
Но, вдруг, почувствуют простор
и над долинами повиснут.

А ветер взвоет и качнёт
дождей божественные струи...
Вода, играясь, потечёт,
питая влагой твердь земную.

А где-то там – того и жди –
в разрывы тучь – лучи заглянут...
Идут весенние дожди –
и быстрый шаг менять не станут.

Пройдут легко – как пробегут.
Вослед им травы шелохнутся.
И вечный цикл, дожди, замкнут –
так финиш вод – и старт – сомкнутся.

И вновь им нужно уходить...
Промчатся тучи быстро, низко.
Идут весенние дожди,
а в глубь весны, их путь не близкий.

Чего ещё весне желать?!
Прошли дожди – в дали теряясь...
Осталось меньше – лето ждать,
соцветьями  соприкасаясь.

Из края в край моей страны
идут дожди,
дожди весны.






                С  БЕРЕГА

В эту ночь, за Днепром, утонула луна
в сером мареве тучь.
И огромная ночь, холодна; и темна;
нас закрыла во тьме и замкнула на ключ.

Берегами реки плыл дурманящий май.
И стояли деревя в цвету.
Чем печалится жизнь...? Но попробуй узнай
глядя в ночь,  в темноту.

Чем повеет с небес? от судьбы? и от звёзд?
В наши бедные, серые дни.
Ветер окрик сорвал и куда-то унёс
за туман от  реки, за ночные огни.


Не видна уж луна... Только небо как смоль
надо мной и грядущим висит...
И хотелось узнать ту неясную роль,
что сыграть на подмостках судьбы предстоит.

Эта ночь завелась... Но чего-то темнит...
Не видать ничего дальше дня.
Хоть надежда зажглась, но в порыве сгорит –
и в ночи, одного, здесь оставит меня.

Вот попробуй пойми эту жизнь, эту ночь...
Как и эту луну.
Только время, быть может, нам сможет помочь –
что унять,
что простить,
что забыть..
И уснуть!   








   МОЕМУ ПОКОЛЕНИЮ

Нам счастье выпало внести
в дорогу жизни свой отрезок.
В глубинах Млечного пути
нам, этой жизни,  миг отрезан.

О, дерзость молодых голов!
Что будем здесь искать – не знаем.
Как мил неведенья покров
и жизни радость молодая.

Готов ли ты? Всегда готов!!
Но беспощаден миг прозренья...
И, вот, волна, от берегов,
уносит наше поколенье...

Ещё нехоженой тропой...
Куда – неведомо. Тем лучше!
Неси судьба – мой конь слепой.
Нас выбрал случай.

Пройдём и воду и огонь.
Как знать – куда тебя забросит.
Неси судьба, слепой мой конь –
прозреем после.

Зачем пришли?!  Того – не знать...
Нам – не зациклившись на этом –
мгновенье жизни передать,
и кануть в Лету.

И пусть бы вспомнил кто-нибудь,
когда-нибудь, поправ забвенье...
Земной, свой,  завершает путь –
Победы поколенье.



               

 Уставать что-то начал 
этим летом закат...
Стал садится иначе
чем полвека назад.

Потянулись туманы.
Зачастили дожди.
И на свежую рану
стал закат походить.

Не кусай меня, время,
и, ещё, улыбнись...
Я сегодня не в «теме» –
передумала жизнь.

Может небо не знает –
передумал и я...
И уже улетаю
в те, другие, края.

И про жизнь позабуду...
И про то, что я жил...
И уж больше не буду –
ни любить, ни тужить.

Прощавайте родные
и враги, и друзья...
И глаза роковые...
И земная стезя.

По которой я больше
никогда не пройду...
Позабыт, позаброшен...
И другого не жду.

Посчитаю за счастье –
если, здесь, под луной
зацепится удастся
хоть одной лишь строкой.


P.S.

Уставать что-то начал...
Но невзгодам назло; –
шёл всегда «на удачу».
 Видно, что-то влекло...

 2015.







 































дуновения
поздней
поры
 
               К  ТЕБЕ       
       
Ты что-то дерзкое сказал.
Глаза в тумане, взгляд холодный.
И слово тут же, как кинжал,
вонзилось в сердце, инородно.

Чего ты ждёшь? повиновенья?
любви? или других щедрот?
И лишь душа, наш вечный пленник,
даёт, обратный, мыслям ход.

Кокой же звук тебя обидел?
Какой догадкой заболел?
Да, ты не знал – но ты предвидел,
а может видеть не хотел.

А мир менялся очень быстро.
И изменился близких круг.
И над тобой, как рок, повисла
судьба и холодок подруг.

И холод дней, и холод ночи.
И холод вечных холодов:
что нас любить не очень хочет,
и к альтруизму не готов.

Молчи мой друг, чтоб не перечить
своим надеждам и страстям...
А жизнь игра – как чёт и нечет.
Ищи свою дорогу в храм.

Успехи будут и забвенья.
Что ты заслужишь – жизнь то даст.
Судьба в цепочку свяжет звенья
и небу труд свой передаст.

А мы, забрав с собой обиды,
что накопились за всю жизнь –
уйдём  в холодный  мир Аида...
Не нам решать – раз родились
!            У  РУЧЬЯ

Во;ды одинокого ручья
пели свою песнь на перекате,
где толкала в бок струю струя,
и игрались волны, как котята.

Но уйдя в задумчивость ручья,
мысли погружались без возврата
в мироочущенье бытия,
за суетность каясь виновато.

Может неприкаянность ручья,
что играясь уплывал куда-то...
в берегах волненье затая,
чувствовал течение утраты.

Мне напомнил быстрый бег ручья,
юность уводящую из хаты...
Так же как ручей, утёк и я
в этот мир жестокий и предвзятый.

Мне почудилось родство ручья
с нашей жизнью: я увидел брата,
что бежит, как убегал и я
за мечтой, в слепой туман заката.

Где-то там, где тёк исток  ручья,
воды-годы стали бить в набаты.
Жизнь и боль – земная боль моя
прокатилась рябью жутковатой.

Я стою на берегу ручья,
погружаясь в песню переката.
Чем бы не была; ты, жизнь моя,
если сможешь – поверни обратно.

Поверни течение ручья
даже если это поздновато.
Время встрепенётся как змея –
ну и пусть... Мне и секунды хватит!
       ПРО  НАСТЮ

Её свобода уносила,
кроила в стиле фантази;...
– Одумайся, Анастасия –
мать упрекала – не бузи.

Но ты, поправ природу стати,
в подружки выбрала мечты:
для счастья этого не хватит...
Но этого  – не знала ты!

Не зная жизни – так как надо.
Любила только интернет!
Но он был слишком грубой правдой
для девочки в 13 лет.

Ты жизнь восприняла  по-детски!
Манили дальние края...
Характер вспыльчивый и дерзкий
в душе, не вызревшей, буял.

И планы строила в мечтаньях...
Но жизнь уже плела судьбу.
И беды первые слетались
на пир незваный и журбу.

И окунули в грусть земную,
столкнув с девичьей высоты.
Ты не сдалась... И ни в какую
с судьбой не соглашалась ты.

И убегала в мир свободы –
всё в тот же – милый интернет.
А годы шли, бежали годы –
туда – где был на всё ответ.

Где жизнь безжалостно и грубо,
сметая всех и всё – текла...
И ты, скривив капризно губы –
не – всё, не – сразу – приняла...
 
  И  ВСПОМНИЛИ  ПОЛЕ

В игру вступили силы люти
и пули шили вкрив и вкось.
День умирал уже, по сути...
И трупы убирать пришлось...

Пришла нелёгкая година –
остатки подобрать друзей.
А снайпера лупили в спины...
Хоть при луне – оно светлей.

И жизнь, и смерть, и страх , и темень
смешались в огненный клубок.
Над всем над этим только время
зависло съёжившись чуток.

И дальше, тихо отбирало
тех кто – уже;, и кто – ещё...
А в тучах, брешь луна искала...
Светили звёзды... То не в счёт.

И многим вышло не вернуться
с равнины, этой, за холмом...
А те, кто мог, хоть матернуться,
чтоб, вдруг, не тронуться умом,

чтоб хоть одно письмо отправить...
А там – что будет – так и быть.
Война, что сможет – то подправит...
Не сможет только долюбить!

И в час жестокий это поле
помочь не сможет перейти...
Идет война – и поневоле –
другого, просто, нет пути!

Как нет и небыло другого –
другого поля и страны...
То поле – перешли не много...
И полк ушёл – в поля войны.
                ПРОЕКТ  ДОГОВОРА

О, жизнь! Ах, жизнь! Шальная дурочка моя.
Куда ты дни мои с остервененьем гонишь?
Скажи куда, чтоб, тоже, понимал и я
к чему ты клонишь!

К чему, вгоняя дни в такую каламуть,
что света божьего сама уже не видишь.
Ты призываешь: – Потерпи ещё чуть-чуть...
Как будто я не сын тебе – а так – подкидыш.

И день за днём, всё та же, канитель творится.
Остановись!
Дай мне, хоть раз, совсем не думая, забыться.
Ты слышишь, жизнь?

Хочу легко и без забот – идти вслепую.
Уйти в туман, в разлуку, в пелену и не тоскуя,
сменить друзей, одежду и ещё – страну,
хоть на какую!

Уйти как Поль Гоген – ушёл или сбежал,
оставив Францию...
Его, видать, туманный берег провожал...
А, всретил край, где он ещё прославит нацию!

Я не Гоген!  Да, мне не надо резать уши –
я – не Ван Гог...
Я – просто так. Но, жизнь, хоть ты меня послушай!
Устал я, видно, от земных твоих дорог...
Утешь хоть душу!

И хоть её, одну, спаси.
Тебе, владычице Земли, совсем не трудно!
О, жизнь! Забудь меня! Но, вдруг, не согласись
забыть мой стих,
и птиц моих –
синичек чудных!
 
                МОТИВ  ДВОРА

Опустели, так быстренько, наши дворы –
и ни шахмат, ни водки, а ни домино...
Только юные женщины – грустно стары.
Ждут внучат, что ушли на свиданья. В кино.

Опустела душа как и эти дворы.
Холодок стал в неё по чуть- чуть пробираться...
Не до пьянок уже и азартной игры.
Знать настала пора, та пора – собираться.

Может стоит, всё это, хоть как-то поня;ть...
И обидно, что, даже, в итоге всё по;няв –
не найдёшь, тех кому бы всё смог рвссказсть:
нет друзей и врагов... уже нет и знакомых.

Что ж такая ты мерзкая – эта дорога
по которой мы шли спотыкаясь, теряясь...
Если так рассудить, без надрыва, не строго –
если это игра? что ж мы плачем, играясь??

И не всех ожидало веселье в конце.
Мы не зря, и под водку, порой, веселились...
Лишь прощальная маска на мёртвом лице
объяснит – что мы все, не шутя, отшутились.

Опустели, так быстренько, наши дворы...
А, потом, навсегда, опустеет всё это...
Что же видят – там, глядя с небес, как с горы,
на комок, неприкаянный,  нашей  планеты.

И какая, для нас, здесь прописана роль?
Хорошо ли её, мы так рьяно, играем?!
Мы не сами пришли. Нас  ведут! Но до коль?!
Только мы – ничего, никогда, не узнаем...   

Опустели дворы...


         САМ  С  СОБОЙ
Какая боль в тебе жила?
Какая мысль тебя терзала?
Когда ты закусивши удила;
смотрел во мглу тревожно и устало?

Открой окно... Мерцают звёзды.
Луна во тьме, как блин скользит...
Бояться жизни – это не серьёзно!
Её так можно, просто , невзлюбить.

И улететь в такие дали,
что будет сложно воротиться.
Жизнь это сказка – не сосуд печали.
Не знаеш, даже, как к ней подступиться.

Побереги себя и годы!
Побереги родных людей!
от той, своей, душевной непогоды.
И брось ты унижаться перед ней.

Я говорю себе: – Не трогай
душевных ран. И – рассосётся. 
Жизнь коротка. И нам дано не много...
Не рви её – она сама порвётся.

Порвётся против нашей воли.
Какраз в неподходящий час.
Когда случайно улыбнётся доля,
но пронесётся вихрем мимо нас.

Какая боль смотреть во след
промчавшейся, родной, минуты:
за мигом миг... сквозь толщу лет
но безвозвратно, только, почему-то.

И вновь, и вновь терзают мысли,
которым ты отрады не найдёшь.
И ждёшь... Всё меньше ждёшь от жизни...
Потом уж, просто – ничего не ждёшь!

                ЕСЛИ

Если ты судьбу свою испачкал –
удила;, быть может, закуси –
не проси у времени подачки,
а у жизни счастья не проси.

Не проси – ни года – ни минуты.
Не проси красавицы жены...
Всё, что ждёт нас, понимаем смутно:
может никому и не нужны.

Ни себе, ни времени, ни жёнам.
Кто , на кой, нас в этот мир призвал.
Этой тьмой, вселенской, поражённый,
тем, что здесь увидел – но не ждал.

Жду от бога – хоть какой – подсказки.
Жду от жизни чуточку тепла...
А, судьба, злодейка, строет глазки:
то, что мне «не в жилу» – поняла.

У неё, видать, своя задача.
Ну, а в чём же состоит моя?
просто подчиниться? – не иначе...
Ах, ты доля... Долюшка змея!

Как же я пройду и как закончу,
мной не выбранный, не долгий путь.
А душа вот воет, так как хочет
за удел земного заглянуть!

Что же было «до» и будет «после»?!
И на ко;й хрен ну;жно это всё??
Юность, зрелость.. А, в итоге, осень...
Может счастья
Капля...?
И не в счёт!
          ДОЖДЬ   
 
дождь за холодным окном
скучно тебе
песня дождя не легка
пульт исподволь уронила рука
осень за окнами
голые кроны, слякоть,
 туман:
сладкого хочется
жизнь
это только обман
он не допустит промашки
брызги сверкают как бляшки
позднего серебра
что же там было вчера
мама
где ты оставила дочь
в жизни холодной
он не шутит
он не шуточный дождь
мокрый, холодный, осенний
наше спасенье
мама
в шуме дождя
в одиноком гудении улиц
вот уж последние листья летят
а в ветвях мама
мокрые птицы уснули
осень
где же ты мама
дождь
он идёт изнутри
что же мокнут оконные рамы,
мама, где же ты, мама??
дождь...

                ЮНОСТЬ

Что ты ангел, светлый, ищешь
в хмуром небе за рекой?
Может связана с ним личным?!
Сжаты губы. Взгляд хмельной. 

Чем-то бредишь, что-то шепчешь...
В даль судьбы устремлена...
Дикость мысли, странность речи,
словно порвана струна.

И, нежданно, ноты песни
ветер в воздухе разнёс.
И без зла, без интереса
ты грустишь... На грани слёз.

И – ни слова. Ни в какую...
Ноты боли... Это брось!
Смех сквозь слёзы... Знать вслепую
что-то снова не срослось.

Что ты ищешь в мире этом?
И зачем тебе оно?
Что в вопросе безответном?
Что в душе затемнено?
 
Ах, ты юность! что ж земное
не  устроило тебя?
Что, так рано, беспокоет?
Чувства взвились! – сбор трубят?!

Ангел, ангел. Ангел светлый.
За мечтанья не держись!
Жизнь, сама, на всё ответит
и за всё ответит жизнь!



                БУДНИ

Ты уже никогда, никогда не увидишь,
как я начал стареть.
Так, наверно, задумала – жизнь. Это финиш.
И на что тут смотреть.

Ты уже никогда, никогда не оценишь,
как варю я борщи;, и, увы, не одни;...
Ты уже мне, мой друг, никогда не изменишь...
Измени! – но живи!

Что ж так вышло,что мне говорить – «никогда»,
а тебе всё молчать.
Мне ж теряться в своих одиноких годах
и ночами рыдать.

Ты уже никогда не узнаешь, что Марк,
это – твой, это – внук.
А вокруг тебя, только лишь – вечность и мрак...
Почему ты ушла? Как-то так... О, мой друг!

И оставила жизнь эту мне – не для нас!
Одинокая мне не нужна.
Я пока что дышу, я пока не угас,
хоть, уже, накатиться готова волна.

А пока, а пока, мой Змеёныш, пока –
день за днём мне являешься ты:
то во сне, то любя... то, порой , как строка
ты приходишь с небесной, своей, высоты.

Ты уже никогда, никогда мне не скажешь:
– Извини, я пришла.
И на руку, зажмурясь, с улыбкой не ляжешь.
Только время... ночами мне  шепчет:
«Б  ы  л  а. . .»










               ЗА ЁЛКОЙ

Я не вижу листьев на деревьях...
только, он, мороз
очень старый, очень древний,
лихо щиплет нос.

То трещит... С таким же старым треском.
Главное – не грубо!
А снежинки  дивным блеском
заметают губы.

Снег к ресницам  липнет-прилипает.
Пар, с избытку, прётся из-под шубы.
Деда раздражает.
Дед его не любит.

А олени – лесом, лесом
и куда-то в даль и глушь...
Дед в восторге! День чудесный.
Дед бы выпил... Да не пьющ.

И трещит таким весёлым треском –
словно выпил.
Где-то, явно, хоть не резко,
из-за елей, показались «пипл».

И, один, махать руками начал.
Вроде заблудился.
С виду трезвый... Словно козлик скачет...
Так чего ж в лесу, вдруг,  очутился?

И кому руками машет?!
Лес пустой!
И такой глухой тоской украшен...
Для прогулок – никакой!

Лишь мороз... да, может, заяц где...
Пробежит... и  шмыг под ели.
И везде
лес –  ковром, ковром снегов, застелен.

Я не вижу – то что, вроде, вижу!
Просто жуть!
Снег блестит: суров и неподвижен.
Ёлки-палки – к дому б дотянуть!


         РАЗБОР  ПОНЯТИЙ

А слово «партия» и слово «банда» –
в итоге – братья, братья близнецы.
Обманываться – глупо – и не надо!
Иначе – цирк – не тот – кровавый цирк!

Ещё ущербней слово – «патрйоты»:
чего, кого – не важно – важно – смур!
Готовый восхвалять себя до рвоты –
сквозь слёзы вдов, под  шум заблудших дур?

Но что стоит за всем, за этим бредом?
что в дни беды возводится в закон?
Наплюй на жизнь, но будь идее предан,
иль подлецу, взошедшему на трон.

Тебя лишат самой идеи жизни
и станут этой жизнью помыкать:
возвышенно! не как нибудь – отчизне,
а может и придурку жизнь отдать.

Рычаг хороший слово – «патриоты».
Им можно – всё! Важней – хребты ломать!
Любой придурок может крикнуть: – Кто ты?
И вот – кто я! А ты кто, твою мать?!

И будет прав. Ты человек без цели.
И в партию, дурак, не поступил.
Тебе все эти бреды надоели
и подлецы. Ну просто нету сил.

О, люди! Как же так, что правят миром
дебилы, чаще, чем хотелось бы; –
бандиты, нелюди, кривляки и сатиры.
А, мы? А, мы покорны – как рабы.

Ах, как же так?
Совсем никак! 
Мы сами, как бы, выбираем...
Кого? в конце, под занавес, узнаем!

 



                БАЛКОН

А ты; мне, всё ста;вила палки в колёса...
И вот, я уже, вне закона.
И косо,
снизу – я глянул на окна балкона.
И взгляд мой разбился
на мелкие блики...

И чувства  поникли,
прощаясь учтиво.
Порывы 
покрылись мечтами, как солью.
Нельзя быть счастливым
внизу под балконом...

И это резонно,
И это так больно.
И это известно, теперь, уже мне.
И, может, соперник, мой друг,  на коне...

Жуть!
И я в те;нь ухожу.
Ухожу с твоей жизни – куда-то в свою...
У тусклой надежды на самом краю –
держаться устал.

А, то, что надежды приходят в упадок –
давно, уже, кто-то сказал!
И, в даль мы пошли– по дороге с уклоном...
И что-то ушло.. Но остался осадок
и осколки стекла
под балконом –

и там, мимо ягод клубники,
боль ещё долго текла
между стёкол и бликов,
между мной и тобой –   
мимо прошлых балконов...
 
Как крик.
Обращённый –
обидой в тупик.

 


     ОДА  ШЛИМАНУ

Она затерялась...
Её, как бы, не было вовсе.

История, дело такое...

Исчезла на марше,
Гомером воспетая Троя.

Если б не Шлиман –
этот торгаш,
самоучка,
любитель Гомера –
так и лежать бы тебе,
здремавшей в руинах,
уснувшей в судьбе,
под горой Гиссарлык.

Так и лежать бы тебе,
если б не он –
не ослепший Гомер!

Тихо скрипнула дверь...

И в историю
мимо всех археологов,
мимо...
Одержимый –
врывается Шлиман!

И реальностью стали герои –
и Ахилл,
и Парис,
как и золото Трои!

И ожил каждый воин.
Из могил и руин поднялись...
История дело такое.
А вы говорите...


На свадьбе Фетиды
боги предвидели
падение Трои.
Эриду обидели!
На свадьбу не пригласили.
Вот вам – яблоко с надписью:
жёстко – «Прекраснейшей».
Яблоко призовое
богини в раздоре делили:
все трое –
Афродита, Афина и Гера!

В итоге –
на волосинке повис –
и Парис, и несчастная Троя.

Красивые жёны, дело такое...

Придумал коня Одиcсей.
Но имя
дала ему Троя.
И время сомкнулось над ними.

Уснула история... Сучка...

И если б не Шлиман –
этот торгаш,
самоучка...

Один он поверил Гомеру.
Один он поверил слепому.
И он победил!
Один!

И  Трои,
утерянный лик,
добыл из горы Гиссарлык –
другими не признанный –
Шлиман!

История – дело такое!

История – дама ранима...
Ревнива, склерозна.
Да здравствует Шлиман!–
лекарь исторрии...
Дамы, весьма, одиозной.





        ПОГОВОРИЛИ   

Загружаю машину
не стандартным вопросом:
– Какого?!
Она подзависла немного
и, вдруг, отвечает мне, как-то нелестно:
–Самой интересно!

Опять загружаю:
–Ты умная, что ли?!
И, словно плевок, получаю ответ:
–А, думуешь, нет!?

Но думать-то – думаю.
Ты, это брось, железяка угрюмая.
Что-то, видать, не срослось
в общенье с машиной.
И, я, по привычке, иду на авось.
Немного противно –
она ж железяка: диоды, триоды...
А, я, как никак – вроде принца природы.

Ну, просто, обидно!
Беру молоток,
и мышку под мышку,
и с дуру
хрясь клавиатуру...
А будешь?!

Знайте уроды, кто; царь природы!

Хоть денег и жалко,
но, всё же, я по;нял,
другие, те тоже, догонят.
Мы, видимо, сбились с дороги.
Бежали, бежали...
А, вдруг, заплутали?...

Чтоб царь – и обманут?!

Машины – не боги –
и нянчиться с нами не станут!
Мы что-то предпримем...
Допустим...
Машины ж, свой шанс, не упустят! 

             СТЕЧЕНЬЕ      

Дожди, туман... И мрак не шутит,
и кубок жизни не допит,
и, шум потерянной минуты,
уже сорвавшейся с цепи.

Всё в эту ночь, в одно мгновенье.
Дорога в осень повела.
Шаги в туман, в уединенье...
Была надежда, но ушла.

Осталась ночь, туман и осень...
В тумане дождь, холодный дождь.
Сверлила мысль – к чертям всё бросить:
и эту ночь, и жизнь... И  ложь,

что подстрекает верить в счастье –
оно нас где-то, вроде, ждёт...
А тут осеннее ненастье.
И гибнет всё. А дождь идёт...

Заглох мотор, устали нервы.
Ты верил... Этой верой жил.
Утешся тем, что ты не первый
разбил судьбу об миражи.

Ах, осени и жизни поры...
В них есть и поздняя пора.
Туман рассеется – и скоро
мы вспомним дождь, что лил вчера.

С такой тоской... С такой осенней...
Но времени не воротить!
И мы, с тревожным опасеньем,
уйдём в осенние дожди.

С судьбой – никак не разминуться...
Как не уйти; и от себя!
Дожди осенние прольются
с тебя,с тобой...  и без тебя.


 



          ТАК  ВОТ...         

Ухожу навсегда с этих улиц,
как от детских своих берегов,
где меня, дожидаясь, уснули
неусыпные стрелки часов.

Даже та, что меня провожала,
где-то там, где-то в вечности спит.
Я вернулся, а детства не стало.
Только время виски серебрит.

Ухожу с этим грузом утраты,
зная то, что случится потом.
В этот раз – ухожу безвозвратно,
в этот раз – не проводит никто.

Ухожу, а вот сердца не слышу.
А шаги? и шаги не мои!
Только прошлое в спину мне дышит.
День из детства у бровки стоит.

Мы в своих промежутках замкнулись,
в звеньях вечной цепи временной.
Мы когда-то уйдем со всех улиц
и по улице общей одной.

И глаза опечаленых улиц
смотрят вслед из ушедших времен.
Но на миг наши взгляды коснулись.
А печаль затуманилась сном.

Ухожу... Кто бы смог... проважайте.
Ведь не знаю куда ухожу.
Мои улицы, не забывайте.
Да и помнить не прикажу.

Ухожу навсегда с этих улиц...
Приходил, оказалось на миг!
Тяжело уходить... И взгрустнулось,
и трусливо запрятался в стих.






            ОБ  ЭТОМ    

Тайны сознания в шорохах ночи.
Запах волос... Тишина... и слова...
Чувства срываются в боль и клокочут...
Нежность и грусть... и плывёт голова.

Только волненье унять – ни в какую!
Важно, всё важно и здесь, и сполна.
Локоны абрис волшебный рисуют,
ангельский лик – освещает луна.

Стоит ли жить ради этой минуты??
Этой скамейки, что в парке, в глуши
вихрем любовным, в надеждах раскрутит,
самые тонкие фибры души?

И никого нет на целой планете.
Таинством счастья мир грешный обвит...
В мир мы приходим – за чем-то, за этим –
этой минутой, минутой любви!

За этим волшебным подарком  природы,
что вечно живёт – где-то в нашей крови.
С этой минутой – мы так и уходим...
Тайну её, завещая, живым.





















                БАЗАР
         (и не забудешь)

Базар – под стать одесскому привозу.
Из трёх соседних областей
свозилось всё – и, даже, воздух –
и тот был привозным, скорей.

Машины, кони, газировка,
мороженное прямо из бидона,
ворюги, юркие плутовки,
циганки, тряпки и притоны.

Арбузы, яйца, веселуха.
Штыки, обрезы, мат отборный,
в лохмотьях нищие старухи
и поножовщина в уборной.

И много разного... Жестоко,
до умиленья и до слёз –
ругались, выли одиноко...
И всё взаправду, и всеръёз.

И всё металось, копошилось.
Велосипеды воровались вмиг.
В припадках об брусчатку бились...
И – карты...Как же? да без них!

И брадобреи – всё евреи,
но говорили – жидова;...
Продажи, пьянки, лотереи...
Любовь и лживые слова.

И всё вертелось и гудело...
Чуть что – и тут же кровь текла.
Всё повторялось... То и дело,
что в том отдушина была!
 
Возможно только так казалось,
что жизнь сама с ума сошла.
Так боль людская выливалась.
Та боль с войны – ещё жила!




Она ещё текла по жилам...
По жилам тех, людей с войны.
Над тем базаром смерть ещё кружила.
Сейчас видней...
Со стороны!

Но жутко было нам в ту пору.
Мы знали:  жизнь – она темнит!
Отведав страх и смерть, и горе –
мы больше не были детьми.

С тех пор стоит он пред глазами –
базар, одесскому под стать.
То залетит, как ветер, в память...
Готовый бурю там поднять!

То, вдруг, повеет воскресеньем...
базаром – значит выходным...
и тем пугливым умиленьем...
Повеет давним и родным!

          *    2    *

Повеет прошлым.
Повеет ветром с прошлых пор.
Повеет чем-то нехорошем.
Что сдавит горло – как укор!

Не скажешь – помню – я их вижу!
С другой, совсем не детской, стороны...
И память, кадр за кадром, движет
живую боль, владычицу войны.

Отчаянье, как пламень, бедных лижет...
Видать и смерти не были нужны:
вот здесь они – всё явственней, всё ближе –
кричат, ползут – жестоки и пьяны
солдаты, ставшие обрубками войны.

Без рук, без ног – ползут, кто как..
На трёх цела одна рука...
Глаза, где были – вечный мрак...
Дорога к смерти не легка!
Такая жизнь – она ль не грех??
Куда же смотрит бог?! О боже!
Одна нога и та на всех!
И им никто уж не поможет!

Звенят медали на груди.
А между них и ордена!
В глазах тревога... Как уйти?!
Такая жизь кому нужна!?

Вот и ползут одним шалманом.
Базаром воют и ползут!
Их приютил такой же Селиванов.
Он дал им крышу. Пусть живут!

Они ту жизнь, как могут, добивают!
Того гляди – поможет кто!
Бывают женщины...Бывает.
Все ночи, напролёт, гудит притон!
 
Гудит базар, гудит тревога.
Кто запретит им догудеть?!
Раз эта жизнь дана нам богом –
то бог – не фраер – должен потерпеть!

Терпеть не долго, ведь, осталось.
До года. В целом где-то так!
Луна ночами по; небу слонялась.
Базар стихал. Был ближе – мрак.

Вот то – что оставалось ближе.
Уже теперь... Уже сейчас.
И был ли ты судьбой обижен?
Уже не важно. И угас.

Они с оркестром уходили...
С войны ж свезли без музыки домой.
Врагов...?  Врагов они-то победили!
Но жизни проиграли бой...

            *    3    *

А мы арбу;зы воровали...
Ватагой, через весь базар:
кто спёр, кто спионерил... Мы не крали
мы жили так. Какой угар!


Какая жизнь без самопала!
Не каждый мог иметь наган...
Порой торговка угощала.
А – нет, так угощался сам.

И было весело и страшно.
Могли, ведь, запросто убить!
Мы дети той войны вчерашней.
Мы впопыхах учились жить!

Учились разному... Не скрою
в учителях ходили все:
кто с кулаками, кто с любовью.
Война везде оставила свой след.

Ах, годы, годы! Годы продувные!
Нам в этом мире предстояло жить...
И жизни, словно закладные,
служили нам. Кому ж служить?

Кому какой тропой протопать
базар и всё, что там, за ним...
Я оглянуся... А бежал галопом...
Зачем? Какой ошибкой был гоним??

Ушёл базар. И мы ушли с базара:
та жизнь ушла – тревожно, в никуда...
И, может быть, она ушла «с наваром?»
Что есть – то есть! Чего гадать?!

Но память всё тревожит душу...
Так изменить меня стремится,
как будто просит воротиться,
а я робею...
Нет – я трушу!

Я  не готов туда вернуться.
Зачем? в прошедшие года;?
Я не боюсь!
Боюсь проснуться...
А, вдруг, проснусь... и навсегда...




           *    4    *

Базар, базар: мой добрый гений!
Тебе ль не знать моих тревог? 
Я ученик всех тех учений,
что дать ты мог.

И я пошёл...
и мимо школы,
и комсомола, и тюрьмы...
Жизнь, озверев, меня «колола...»
Базар, но не гнилили мы!

Ни – ты, ни – я. Мы были выше
лукавой хитрости людской.
Я из твоих учений вышел:
не тварь, не сволочь...
Вот такой.

Таким я, видно, и подохну.
Какой, уж, есть.
В базаре том – не та;к всё было плохо.
И чем мы там не торговали –
это честь!


           *    5    *

А время уносит, уносит...
Ему бы,
чего бы,
да не; постоять!?
Как будто мгновенье...
а вот уже осень.
И поздно,
и глупо,
былое менять.















     ХОД  РАЗДУМИЙ

Так рассказывала мама...
Что из сельского роддома
увозили меня ночью
(днём – отец служил вне дома).
И везли меня – без шика – на телеге.
По ночному небу взгляд мой бегал.
Я не спал. Хоть час был поздний
Я же пялился на звёзды...
И молчал... Ни пара с уст.
И  люблю, доны;не, август,
звёзды я его люблю!

            *    2    *

В той деревне, что меня казала звёздам,
наполнявшим сутью август,
задержался я не долго...
Погнала меня дорога...
Звёзды, те – остались там!
Бороздят, всё тоже,  небо.

            *    3   *

Как долго на улицах этих я не был!
Взираю бесстрастно...
Прекрасно! Прекрасно, прекрасно...
Вот снова я в Красном...
Не знаю, любим  ли?
Я, уже, произнёс Твоё  имя...
Но ночь та – другая,
что меня стережёт, уцепившись за звёзды...
И я, уже, больше не тот...
Но какая-то нежность живёт
к августо;вскому небу...

            *    4    *

Вот звёзды – родные до боли.
И тишина,
отбивает мой шаг в отголосках печали.
Хорошо ли?
Хорошо ли и то,
что мы в жизни расстались,
как ветра; в чистом поле...?
             *    5    *
 Возвращаюсь бесцельно туда –
ну, куда –
мне уже не  вернуться...
Ночь тиха;. В небе звёзды пасутся.
И тревогой, в ночи – пахнет август.

             *    6    *

Но мысли кричат мне,
что жизнь безвозвратна!
Где ж выход с неё? – но мы ищем...
Напрасно!  И, это, понятно...
Но шаг мой – всё тише,
дыханье – всё глубже...
и жизнь потекла как слёза.
Назад возвращаться нельзя!
Да, ещё, без наркоза.

             *    7    *

Нельзя,
ну, никак, без него!
Там, ведь, сто;лько всего...
 
              *    8    *

И душа захромала...
Загрустила, бедняжка, устала.
Ей бы в звёздную ночь – отдохнуть...
И под пенье сверчков,
и шипение звёзд
поступиться чуть-чуть
голосам из глубин естества.
Ветер полночь унёс
в никуда.
Там о чём-то шепталась листва!

              *    9    *

Может быть я вернусь...
Может быть – как всегда...!






     К  ПЕРЕХОДУ

Дело было во вторник...
Тело нашли в четверг.
Смерть приходила повторно.
Опять я её отверг!

Ну, не болел я вовсе!
Ну, похандрил слегка!
Но налетела осень...      
Выволокла облака...

В небо, над нашим домом
тучь натекло грозовых...
Скорая – это потом уж...
Я пропадать привык.

Но не пойму – и точка.
Где-то взялась хандра...
Трудно, ведь, в одиночку
зря коротать вечера!

Это, видать, и было
тем, что зовут инфаркт...
Тромбом судьбу забило.
Тут не поспоришь – факт!

Это такая штука...
Что, не дай бог, в пути.
Если прихватит скука,
что ж – к докторам идти?

Может удрать в пивную!
Там   уж, судьба – держись.
Сердце, ведь, атакует
не кровоток – а жизнь!

А, вот её, не обманешь,
Как не хитри – уйдёт!
Кукиш держи в кармане:
карта к утру пойдёт!


Может не в этот вторник...
Сколько ж  их там, впереди??
Может глаза зашторить,
рану не бередить?

Нам не постичь святого.
Глупо богам перечить.
Жизнь – это только повод,
что б перебраться в вечность.

                P. S.

Дело пришлось на вторник.
Стоит ли ждать четверг...?
Может ещё поспорить
с тем, кто нас в жизнь изверг?!

Может уйти втихую...?
Выплакаться, проститься...
Толки о чём толкуют?!
Тянет же не; покориться...

С помпой нырнуть во мрак!
Глупо же – просто так.
Характер...

 
























       СОЗЕРЦАНИЕ   

Это было... Было ночью.
Тайна
охладила кроны ветром...
Пробежала зыбь по веткам...
Не случайно,
как нарочно,
свет луны плескался –
как игрался
в сгустках ночи,
в спазмах мрака...
Выла, где-то там, собака...
Может на луну?
И будила тишину
на окраинах деревни,
может, даже, и в полях...
Звуком жизни, звуком древним...
пьяным говором селян
шпары ночи заселял –
тайным смыслом –
факт существования.
Как прокисло.
и не таяло,
молоко тумана над долиной...
Поцелуем влажным, длинным...
Ночь была увлечена...

           *    2    *

Над речушкой, где луна
в волнах мыкалась одна,
как притухшая лучина.
Ничего и не случилось:
просто я курил, смотрел,
что творится в этом мире...
Но, взглянув немного шире –
понял –
был, так скажем, не у дел!
Отчего же
я балдел??         

 




      ПОСЛЕДНИЕ  ЛУЧИ

Я в твоих затеряюсь вопросах.
В твоей нежности я растворюсь.
Ты, ведь, знаешь – люблю тебя, осень.
От чего ж, второй раз, не женюсь!

Второй раз не приду в этот мир я.
Помни, осень –  я был!
А, моя,  так сказать, как бы лира,
постарается горечь забыть.

И от первых шагов до последних
я был искренне верен себе.
Мы не бросим сей мир, а мы съедем
с моей осенью в светлой журбе.

Дав поводья осенней печали
не погоним багровых коней.
Есть пронзительный свет умолчанья –
он с улыбкой судьбы наравне.

Улетают осенние птицы...
Улетают последние дни...
Гризонт для того, чтоб проститься.
Только, жизнь, ты коней не гони!

Пусть смеётся осенний багрянец,
небеса отдают бирюзой...
Пригласи меня, осень, на танец...
Белый танец, любимая, – твой!

Мы с тобой, ещё раз, покружимся
в вихрях тихо уснувшей листвы...
Ты всесильного капища жрица.
К твоим чарам я с детства привык.

Обними меня, осень, прохладой,
с паутинок мне шарфик сплети...
Расставаться нам, осень, не надо,
хоть расходятся наши пути.

Я уйду с твоих сказок осенних...
Провожу тебя – вплоть до зимы...
И оставим с тобой сожаленья
на Земле...  Там – где встретились мы.

      МЫ, ЛИШЬ, ВОПРОС
         ( etre, а не paraitre)

Здесь нужно быть, а не казаться!
Верните ночь в систему пользы.
Где рвут, зверея, тишину,
всю ночь, заблудшие подростки.
Не всё так просто...
Задумываться стоит,
а не искать аргументы,
как в полдень свинья ищет грязь.
Какая тут связь??
Нужно быть, нужно, попросту, быть
и не будет казаться...

            *    2    *

Затуманился взгляд.
Это мера блаженного мира...
Мы, только, поклонники этих страстей.
И стояло б этим гордиться.
Когда бы не страшные лица,
когда бы не варварство,
ставшее жуткой визиткой 20-го века.
Любите в себе человека,
а не алчную тварь.
Нужно быть! Это нужно!
Но это досужно,
когда ты решил, что ты – царь!
Такая вот тварь
человек.
И живёт в несогласии с богом
и лукавит, теряя дорогу.
Так как думает лишь о себе...
Но хочет казаться.
И требует счастья, не зная какого...

            *    3    *

О счастье известно не много –
да и то;, не совсем, ещё то;!
И обрушится мир раскажи
мы о тайнах души...
Да, ведь, не;кому...



            *    4    *

Богу мы врём,
очищаясь в молитвах...
Себе, мы, ведь, тоже
не правду, не всю говорим...

              *    5    *   

А, вспомните Рим,
как зажравшись, завравшись –
он рухнул!

             *    6    *

«И на старуху бывает поруха» –
мы так говорим не себе, а кому-то!
Смута
не шутит,
и повседневно, как спутник
гуляет в судьбе...
А, счастье? ты где??

             *    7    *

Мы чаще в беде чем в рассудке!
Но кто-то мне скажет, – Минутку!
Я благодарен судьбе!
А себе,
мы так, не всегда благодарны.

             *    9    *

Написано книг, монографий, статей –
просто тьма и про всё.
Но всё бесполезно...
Нас какая-то сила несёт...
А, куда?!
Не поймём никогда
и не поняв – исчезнем.
Вот и кажется мне – нужно быть!
и не стоит казаться.
В этом и есть вожделенное –
счастье.

 




                *    *    *

А ночь темна, и мы не светлые...
Но любим зарево в ночи;.
И что с нас взять? – простые смертные.
Ещё нам эту жизнь влачить!

И ищем всякую отдушину –
ну, чтоб хоть как-то, хоть чуть-чуть
украсить век, что нам отпущенный...
С другого ракурса взглянуть

на каждый миг, что вскользь проносится.
Зачем? куда мы держим  путь?
А звёздный ковш висит, аж просится,
нам горстку неба зачерпнуть.

И ночь темна и дышит вечностью,
как перегаром... Что ж до звёзд:
узор небес, до оконечности,
стыдлив, суров, но не всерьёз.

И сверив всё, как де;бет с кре;дитом,
ответ хотелось бы найти –
что за секрет таится в небе том,
в сметане млечного пути?!

Но он влечёт, тот, мир непознанный...
А время почему горчит...?
И ночь темна... Моргает звёздами...
вселенная, вздремнувшая в ночи!   

Так в светлый день нам с ней не свидеться:
ночь избегает дня.
Пока ж подвижек не предвидеться
в ущерб поклонникам огня!

Пусть ночь темнит...Но звездопадами
мы будем любоваться впредь...
Мечты, конечно же,  загадывать,
и в них таинственно светлеть!



          УРОК  РИСОВАНИЯ      

Где-то там, в глубине бесконечного лета
моё детство бежит...
Впереди – только жизнь
и долина, залитая солнечным светом

и водой от разлива реки неглубокой,
что петляя, в долине журчит.
Я не знал, что и время бежит...
Оказалось, бегун оно, время,  жестокий.

Где-то там, на краю, где закончилось лето
и столпились унылые дни:
и где мы,  оказались одни.
Лишь вдали – притаилась холодная Лета.

Я, вдогонку, за летом, трусцой побежал...
В никуда... вдоль реки, вдоль реки...
Где бежали одни старики,
а в долине туман, за туманом лежал.

Где-то там, в глубине, упорхнувшее лето
над уснувшей долиной кружит...
А, река та – уже не жужжит.
Может быть, затерялась во времени где-то.

Где не надо бежать, постоянно рискуя,
что б в итоге, забиться в тупик...
В перспективе абзац – и я сник...
А, надежда, хоть врёт – но красиво   рисует!

Подмалёвок судьбы на холсте накидает...
Жизнь, потом, всё подправит углём...
Мы, как тени, за кистью, пройдём...
А зачем? Один бог, эти мелочи, знает.









   


 ПРИМЕРНО  ТАК

Мы не изменим сути:
срослись мы, видно, с ней...
Людьми – не будьте люди...
Нам стать бы – чуть добрей!

В нас алчности замного,
а – дури – сто пудов...
Вот и тревожим бога
прощением грехов.

А, так, по мелочёвке,
за скудностью ума –
грешков и грязи столько –
примерно – тьма!

Повесим в ряд медали,
дадим чуток на храм –
стреляем, пьём, скандалим...
И хамом правит хам!

И – лживы, лживы, лживы –
во всём, да и везде...
Хоть каркать некрасиво,
но вижу – быть беде.

Побойтесь! Бога ради!
Но бойтесь и себя...
Мы не живём – мы гадим!
И так – день о то дня...















                ПОКА  В  ПУТИ

Я иду по дороге в тупик, вдоль тенистой аллеи,
затерявшись в придуманном жизнью, бреду...
Я с последней надеждой –  куда-то иду
по дороге в тупик: так как богу перечить не смею.
А вокруг – тишина – будто вымерло сразу и всё...
Только рытвины вдоль этой странной дороги.
И несёт... и несёт –
ветер в спину – как посланный богом...
Заплетаются ноги,
а меня, видно, время трясёт
на ухабах судьбы, и на стыках минут и дороги.

Я не вижу куда и зачем... В этом городе полночь.
Я забрёл не туда. И никто никогда,
в нужный миг, не придёт...
На поги;бель придут! – не на помощь.

Закатилась луна, под насест, уже дремлющих, звёзд.
Не пойму я куда? Но характер куда-то занёс...
Я ещё не хотел, я ещё не устал. Может время...?
Вроде носом дышал – всё путём, всё по схеме,
а иду не туда... И всё гадостней дышится смогом.
Дело та;к обстоит, словно город посорился с богом
и над прорвой висит, уцепившись за грязный туман...

Как шаман,
закружилась в мистическом танце душа.
Если жить хорошо, если жизнь хороша –
так куда я бреду?
Что за голос, за гранью, зовёт...?
то, канючит, бывает, как совесть...
Я меняю сюжет, а душа? а душа не поёт...
И ни звука , ни слова.
Только сжалась... А – я? Я – иду по дороге в тупик.
Мне внушали всегда – то, что жизнь –  это дар.
Но каков этот дар? А не тот ли кошмар,
сквозь который, как зомби, бреду напрямик...?
И куда? а в тупик, в никуда!
Вот беда... но я, всё же, иду...
Почему? – не пойму... Жизнь – подарок!
Как и всё, что по-жизни,  досталось нам даром.
Я иду... «не теряя лица»:
и, плевать – двум смертям не быва;ть! я иду до конца!

          ВЕТЕР

Ветер весточку принёс!
Дуновеньем в волнах ночи:
как бы вскользь... А, между прочем,
мы живём в Эпоху Звёзд –
это  миг, в Системе Ночи.

Что ж до жизни, жизни вечной –
вечны только – Ночь и Мрак...
И в сомненьях бесконечных –
топим День: примерно так!

Что б систему не разрушить,
да и тьме, слегка, помочь –
Ветер Времени, послушно,
парус жизни гонит в Ночь!

Где-то там и потеряет,
как пылинку по пути...
Жизнь – придумка... Хоть святая...
Жаль её... Да – не спасти!

Ни во времени, ни даже –
просто, где-то – как-нибудь.
Время выждет – да и скажет:
«Было, было... – в добрый путь!»

Мы живём в Эпоху Звёзд,
Это, собственно – в зените!
Значит ветер не занёс
нас за Горизонт Событий.

Значит мы, пока, в строю!
Может в Ночь, заглянем сами...
Где, как ангелы, поют –
Ветры Вечности над нами!

Непослушность не простят.
Этот мир не знает сбоя.
Что там, в небе, говорят
ночью звёзды меж собою!?

Что-то шепчут... Что ж не спят?!
Даже в небе нет покоя... 
 

ТРИНАДЦАТЫЙ СНЕГ   

Тринадцатый снег
всё утро он медленно падал
лапатый,
вальяжный,
холодный...
Он могилку  твою притрусил
тринадцатый
Надя...

Он тропинку покрыл и траву
я от снега до снега  живу
только помню
любил я, любил я, любил
остальное забыл
остальное забилось
в страницы холодной тетради
помню руки твои,
помню губы твои,
моя Надя...

Я котёнка с подвала принёс...
Он игривый красивый и белый...
только я всё никак... и живу на износ...
мне до слёз
нехватает тебя...
Ах ты  Наденька  Надя моя
ах ты Надя...

Только синяя горечь тетради
 Возможно так богу угодно
тринадцатый снег
без    тебя...,
моя Надя...
*   *   *    *
*    *    *
*    *
*         


 




         ВНУТРЕННИЙ  ГОЛОС

Прошёл – и уже повторяться не хочется...
Вхожу в эту жизнь – как с похмелья в музей.
А память, как сучка, за мною волочится.
Чего ещё нужно?  Чего ещё ей?

– Давай, – эта тварь говорит, – по-хорошему.
Забудем всё то, что и нужно забыть.
Не бросишь судьбу, как башмак недоношенный.
А нервы  клокочут. Вот дурь и блажит.

Похоже за дверью собралось судилище:
как будто  грехи –  и ответчика ждут...
Я, жизнь, эту суку, недавно любил ещё...
Кто тоже влюблён в неё был – те поймут!

Казалось, для каждого место нейдётся.
И думать не надо кого потеснить.
И времени малость ещё остаётся...
Вот только звезда перестала светить.

Знать весь водород в ней наверное выгорел...
Потухла звезда!
Кому это нужно? а может и  выгодно?
Бывает и хуже! Не раз иногда...

И нет больше смысла – болтаться в бессмыслице.
И память, как дуру, сквозь время тянуть.
Что было – то было!  Нам это зачислится...
Пора, за предел, не дрожа, заглянуть.

Прошёл – и уже повторяться не хочется.
Ещё раз, ведь тоже, не лучше, пройду.
Всё э;то – безумие. Скоро закончится...
Ну, может быть, шаг – или два – на беду!

Что ж за;ново пробовать?! Только, вот, стоит ли?
повторно? зачем?... И азарт, уж –  не тот...
И боги вниманием не удостоили...
И индифферентно отнёсся и чёрт!






                НУВОРИШИ

Как громко о «праве», визжат и хлопочут...
Ведь вы же не боги! Попроще бы быть.
На подлость надеются... Может проскочет –
под маской свободы – холуйство привить.
               
Скатилась звезда, что должна бы подсвечивать.
Другие светила – тех тоже «ушли».
Приехали..., граждани – сходим – конечная...
Заморский стервятник не в шутку шалит!

Опять нас ведут – и  какие-то пришлые.
В семнадцатом тоже они ведь вели!
А мы как телята плетёмся...прилично ли?
дебильно мычать...? Впереди  рагули!

Откройте глаза, пока ворон не выклевал.
В помоях с европы промойте бельмо.
Лазейку искать уж давно попривыкли мы.
И это никак не проходит само!

И учат нас, учат: камрады, товарищи...
А, мы – роксоланам  клянёмся в любви.
И где-то, как пьяная баба душа кричит...
Синдром второсортности воет в крови

Шевченка, слюнями, безмозгло замызгали...
Ведь бешенство – это, никак, не любовь!
И нечего пялиться синими брызгами
на всех, кто не с вами, и врать не готов.

Свободу восприняв лишь как вседозволенность:
а так – уж никак далеко не уйти!
Воруйте и врите! – вы тоже проколетесь.
Нам с вами в европу – никак не прийти!

Уж лучше ушли бы – и, даже, с награбленным.
Уж лучше б отстали от нас... Лучше так,
чем с вами в трясину! Мы сдуру расслабились...
А этого делать нельзя, ну никак.




 



      ГОРЕЧЬ

Веришь не веришь...
Молись не молись...
Можешь стрелять
и молиться...
Мир не изменишь.

Таким же останется он
и мы в нём
того же  разлива!
Не всё в этом мире красиво,
не всё!
А хочется сытым быть,
даже счастливым...
Молитва, быть может, спасёт
от себя,
лишь отчасти...
Но как уберечься от горечи жизни –
ещё от других –
тех, что гонятся тоже за счастьем,
и по той же планете?

С годами нелепость земного  заметней...
Ещё неуёмные страсти...
А мысли всё злей и темней...
А истина в чём?
Почему ж как злодей
кособочится разум...
И начинает, скрипя,
сам ненавидеть себя...
Хотя и приличненький с виду...

Но чаще и чаще
тянутся руки
не к богу,
а к суициду.
А там и спасенье
от боли и горя, и скуки –
и больше того –
вообще,
в один миг,
от всего.
            


           *     2    *
   
Мы уходя,  уносим мысли,
из этой самой: «Суеты сует».
Ведь ничего же, кроме жизни –
в самой-то жизни – нет.

           *    3    *

Но когда
ты веришь в бога –
жить не страшно –
ну так веруй!
С атеистами согласен? –
вот и славно –
в добрый путь!
И уж, падла, не мешай
жить, как можется, другому –
атеисту иль святому –
не живи во вред другим!
Дай прожить свой век и им!
Это самая святая
изо всех земных религий:
и научных... и наитий,
и открытий, и закрытий...
Так как мир не понять э;тот –
никому и никогда!
Вот беда!
Он не нашего ума.
И не нашего масштаба!
Он чудесен...
Только в общем...
Во вселенной мы и плесень –
равноценны и не больше!

           *    4    *
   

Ты не бог...
Суди по факту...
Жизни должное отдай.
Если – жив и хочешь в рай:
будь добрей к живым и к жизни.
Ведь разумней  этой  мысли
мир, по ходу, не созда;л!
Может  сможет,
но когда...?

      У;-У,  СТРАХИ

Мы пришли,
но мы уйдём:
ну и хре;н с ним!
Ну, а тем , что не пришли
заглянуть в  подлунный мир –
им обидно!

Так возрадуемся, други,
братья, недруги, подруги –
мы-то побывали здесь!
Заглянули, как в музей.
Будем язвы обличать!
Что ж до смерти –та;к и бог с не;й:
ну не вечно ж здесь торчать!
Посмотрели, пострадали...
И конечно!
Вдруг забылись, размечтались,
но на атомы распались –
так сказать – вернулись в вечность...
Там нас будет ждать дорога –
попетляем...  Ради бога:
погостим то там, то тут...
Наши души где-то ждут,
те, что этот мир создали.
Это, в общем, их печали –
как всё это утрясти...
Боже, боженька – прости...

Свят ты или грешен,
даже если безутешен –
помолись!
Это может не поможет,
но зато ты вновь при деле,
или, даже, при делах...

Не Исус, коль не Аллах,
но тогда, возможно, Бу;дда –
кто-то миром править будет:
ну а как же!
А неверующим скажем –
брысь!
Мы для счастья родились
и ещё, ещё рожаем...

Меры, в общем-то, не знаем...
Размножаемся без квоты –
день и ночь – была б охота –
в этом деле меры нет!
А чего же вы хотели?!
Всё путём – не сомневайтесь,
Божье слово в этом деле –
лишь: плодитесь, размножайтесь.

Ох, потеха!
Скоро будет не до смеха,

Бог опомнится и скажет:
 «Ну вы, грешные, даёте!
Сбились, видимо, со счёта.
Не резиновый ваш шарик.
Видно оптом все уйдёте
под фанфары».

И утонет жизнь в кошмаре
переполненной планеты...
Только где-то, где-то, где-то...
Будет плакать и прощаться
мир, что создан был для счастья.
 
Грызлись, дрались, воевали...
А с любовью проморгали...
Где-то так...!
А, как же, страхи...?!
Сам  дурак!
















 

  ПЕРСПЕКТИВА

Я не дурак  ей-богу.
И дураком-то не был.
Есть же свидетель – небо!
Просто  тоску топил...
И потерял дорогу
в лапах которой жил.

Всё потерял случайно.
С жизнью тягаться начал.
Жизнь, как любая тайна,
что-то от нас, да прячет.

Я же решил играться,
прямо с порога, с детства...
Вот и устало счастьте
в дебри за мной переться.

Сбавил бы  обороты!
Я же спешил тогда...
Жизнь, улыбнулась:«Кто ты,
да и бежишь куда?»

Что же сказать я мог ей ?
Хоть и задумка была; –
грохнуться, жизни, в ноги –
может быть шанс нашла б

Я поступил  не  красиво –
даже и не со зла!
Счастье ж меня просило:
«Не уходи, болван.»

Да, я не ведал страха.
Жизни, порой, хамил.
Время, тогда, как сваха
звало: будь добр и мил.

Но не согласен был я...
Дурь меня тихо ела...
Грезилось: вот бы крылья...
Небо в мозгах засело!



Всё же  земля сильнее
тянет, чем все мечты...
Ветер надежды веял,
только мотор остыл.

Начал терять дорогу,
прямо в пути заглох...
Людям, хирургу, богу
кланяюсь, что не сдох.


Жизнь ты моя! Красавица
в бедном моём саду.
С будущим мне не справиться...
Ладно: я сам уйду.





   



























          ПОД  КЛЁНОМ

Я снова читал Есенина...
Он –гений – пусть деревенский.
Дорога была бы усеяна
славой...
А он же, побрёл, по женской.

Дала; она, может, не меньше
душе его ненасытной.
Успех его как-то смешан
с бравадами, как с молитвой.

С тоской, да такой! Настоящей.
Затянет тебя, – да в тоску его,
под клён, на ветру стоящий
и временем атакуемый.

И взвоеш. И скажешь: «А ну его,
и жизнь, и тоску осеннюю...
Что связана с поцелуями,
да и с самим Есениным.»

Уж лучше б сбежал в деревню,
да живность свою кормил...
Не стал бы трепать мне нервы
и воспевать кобыл.

Точнее – одну кобылу,
что в город его привезла...
Взгрустнулось... Не тут-то было...
Осень ко мне пришла.

И мы на двоих разлили
и ямбы, и жизнь в деревне...
И «градусы» не забыли...
Как жил и писал
Есенин.









               

                БЛЕЯНЬЕ

Кто-то бэкнул, что мы уж состарились.
Тут не то –
мы годами, козёл, под завязку затарились...
На потом...

А пришли, в этот мир, мы же вместе с Победой...
От прошедших войну отцов,
к «немчуре» той, презрение унаследовав.
И, естественно, не любовь!

Она там, как ни глянь, заменила нам детство.
Как ни глянь, как ни глянь...
Вот такая печаль нам досталась в наследство.
Так уж есть! Дело дрянь.

Потому, по сей день, я ещё не состарился.
И заплатит ещё
тот блудливый подлец, что на дом наш позарился.
Время, тоже, пока, не в канаву течёт.

И ещё, я увижу, как вы облажаетесь.
Кто по дури забыл.
С кем сейчас, вы охотно, со смыслом, таскаетесь.
Ох абы... Да  кабы!

Затуманились ваши головки беспутные.
Ну, противно смотреть!
Тот, что память, хитро, паутиной  вам путает.
Тот её и попробует вовсе стереть.

Или вам, ни в какую понять, без скандала?!
Добродетель тот – просто хитёр –
и уже, и не раз, получал по сусалам...
Он – мошенник, сей братец, и вор.

Как мне жаль.Что вас просто раскрутят.
Обнимайтесь, целуйтесь в засос –
вас за доллар какой-нибудь скупят.
Это – жизни и смерти –
повторный  вопрос.

Даже – SOS!
 

              К  ЗАКАТУ

Ты не знаешь, что может статься
уже завтра с тобой...
Я совсем не умею бодаться
с этой, самой – судьбой.

И по жизни бреду, как бредётся!
Или так: доминирует лень!
Ничего не ищу! Что найдётся
это так – дребедень –

как туман, по утру, рассосётся,
словно прошлое – выбросит тень.

И на кой эта тень! – на розвалинах
предыдущего дня...
И зарю, отряхнув, как окалину
с догоревшего дня... Без огня,

без тоски и особенной радости
побреду в предстоящие дни...
Свою жизнь, протяну через гадости,
через время, чтоб там обронить.

Вот тогда, это всё, и закончится –
это счастье, великое – жить.
Вот закат, пред заходом, полощется...
Измарался за день, стало быть!

Может он, это всё, и сполощет...
Заодно и меня.
Может всё хорошо – где-то в толще
вселенской, а может и дня.

Потому, и сейчас, в это время
я  уйду за пределы стиха...
Где-то там и зарою сомненья,
чтоб уйти от тоски, как греха.








                К  ЛУНЕ

Знать месяц, был мягким, раз был надкушен.
И свет из него вытекал,
как сок, из созревшей и сочной груши...
И тёк по бокам.

От этого дива во всём поднебесье –
от левого края – по правый край,
казалсь, что с неба стекает песня –
лишь слушай, да не мешай.

Пускай, про любовь, всё что есть, допоётся.
Раз небо избрало мотив...
Задумчивость лунная, тихая льётся.
И нам с ней, в тот раз, по пути.

До первого вздоха и слова, и страсти...
На гребне волны
забыться в объятьях чарующей власти
кудесницы ночи – луны.

В какой-то момент перестать куролесить...
От лунных ночей не уйти!
С тревожным, ночным исполнением песни
созвучную ноту найти.

А дальше? Что дальше? Тянутся до счастья!
Иная судьба не захочет...
Кого-то минует, кому-то воздастся
за лунные ночи, за лунные ночи...















                СТЕРВА

Эту женщину знают в районе.
Ну, а как же не знать?!
Кто рискнул – тот в глазах её тонет.
Хоть осёкшись – пытается врать.

Было дело – она оступилась...
Как бы это сказать...
Не её – а случайно влюбилась.
Снизошла на неё благодать.

Может свыше...А, может – не может!
И пошло, и такое пошло...
День и ночь, день и ночь её гложет
то, что, просто, за день не прошло!

И она, улыбаясь, сказала,
горделиво тряхнув головой
«Я б охотно под ним полежала –
и не раз, а разочек другой!»

И небрежной, вальяжной походкой
поплыла вдоль реки...
И смотрели, и зло, и охотно
ей во след, загрустив, мужики.

Вот такая она, эта стерва.
Но, хоть вой, хороша!
Кто обжёгся на ней и не первый –
выл и выл! Обмирала душа.

А она, не стесняясь того что,
как бы так – потеряла лицо...
И бравируя люто, нарочно –
баловалась в подъезде винцом.

Может бог и уступит ей счастье –
в виде этого Ваньки, козла:
кому водка дороже участья
в той любви, что с красоткой пришла!




               

                СОН

Мне б хотелось, ну бога ради...
Просто так, без обид, твою мать.
как какой-нибудь, некий, Клавдий,
свесив щёки, безгрешно, стоять.

Современник мой тоже – не лучше
тоже меряет мрамор к  себе...
Так чему же история учит
не пойму – хоть убей.

И ещё, я никак не пойму,
как пробиться сквозь глупость людскую...
Нужно б делать всё так – по-уму!
А оно, по-уму – ни в какую!

И валяет дурак дурака.
А бывает – что ваньку валяют.
Как-то так, лишь прикрившись слегка.
А чего? И по хлеще бывает!

И такое бывает, порой.
Что в мозгу не способно вместиться.
Боже миленький! Боженька мой.
Может всё, это мне –только снится.

Ах, куда-нибудь, весь этот сон,
да убрать, пусть такое не снится.
А вот жизнь – уместить бы в закон.
Остальное упрятать в темницы.

Мне б хотелось, ну ради бога,
просто так, без обид же опять,
за счастливые дни, хоть немного
подержаться ещё, твою мать.











           К  ЦВЕТЕНИЮ 

Отцвели и цветы и восходы...
Уж цветёт жутковатый закат.
Улетели подружки и годы
в горизонт, что пожаром объят.

Вроде тишь... Только что-то сквозит!
Накрывает холодная тень.
И врывается в жизнь, как бандит,
незнакомый, замызганный день.

Только воют минуты, как суки,
как голодные волки в мороз...
Может время канючит от скуки
и доводит терпенье до слёз.

Побежали деньки, покатились.
В этот раз – под уклон.
Хоть обиды, слегка, подзабылись...
Слышу слёзы и стон.

Кто же пишет стихи про такое??
Про такое молчат!
Но когда отойдёт всё большое –
будешь малости маленькой рад.

Наши души тихонько как струны
на житейском ветру задрожат...
И не важно: простак ты иль умный
если время уходит в закат.

Между ив, иль берёз, или сосен.
Между небом и болью земной
протекает последняя осень
в этот раз...
 
протекает – слезой.







               

      ВЕСНА НА ДВОИХ

Я теряю дар свой, детка –
видеть будущность насквозь...
И вильнула попкой девка...
Нам не в месте! Лучше врозь.

А вода течёт, течёт...
В океан – из океана.
Бог давно ведет учёт:
учтено всё до стакана.

Но весна уже в крови,
в планах всякой божьей твари.
Все, кому не до любви –
те в особенном ударе.

Идиоты что творят?!
Вожделеньем кривит лица!
Всё подряд и всех подряд.
Бог был вынужден скривиться.

Ну, природа разошлась!
Боже, боже, боже правый...
Есть ли, в этом, с небом связь?
или нет уже управы!?

Из посуды на троих
нацедили два стакана.
Получилось: пьянка, стих...
два веселых старикана.

Что ж касается весны –
так природа ей велела!
Хоть мы здесь со стороны...
А, душа важней, чем тело!

Так давай же за весну!
Хоть в желаньях – снег лежит.
Не зажабся – не одну...
Кто моложе – тот бежит.














    

    

      
 

я
 вернусь...




































жизнь – это отчаянье,
упакованное в заблуждения
надежды.
















               






         КОНФУЗ

Я возвращаюсь в юность...
Там было веселей!
Душа, что ль, задохнулась
в дыму сгоревших дней?

Не дурь и не лукавство...
Устала, видно, плоть
от вони постоянства –
фигню... и бред... молоть.

А, загляну – и вижу
в расщелинах, меж слов –
мелькнёт собор Парижа,
Верона... страсть, любовь.

К чертям всё наносное!
Как будто я – не я:
ныряю как в помои
в паскудство бытия...

Стал к светлому тянуться...
Плюгавым вроде сыт.
Но вынужден прогнуться
под этот сучий быт.

Куда не глянешь – рожи:
нажра;;лись, зажрали;сь...
Ах, боже, боже, боже
хоть ты не отвернись!

                * 2 *
А вы, решили бы  вернуться
в тот день –
пока ещё не лень,
пока в печёнке нет раба,
ещё не свёрстана судьба
и можно к вечности  коснуться
прильнув к волнующим губам?

Всего на миг, тот первый миг.
И строить не гараж, а планы.
И посещать другие страны,
и написать любовный стих
для странной девочки Светланы.

Чего от жизни – так хотелось –
теперь не знать!
А, были – дерзость, наглость, смелость.
И был девиз – не унывать.
На остальное – наплевать!
Со временем, ведь, тоже спелись.

И было весело ей-богу,
хоть бедно было, черт возьми.
Чтоб быть счастливым, хоть немного
поменьше надобно возни
раз солнца нет  в тени...
Молитвы тоже не помогут.
Да и друзей, не обмани!

Вот так тогда учило время.
Хоть тьма была учителей –
но недоученных скорей!
А между теми –
не глупых меньше – всё же были.
Костяк стандартный – сплошь дебилы!

Не помню только кто сказал...
Француз, конечно...

– ВСЯ  БЕДА ВЕЛИКИХ ИДЕЙ
В ТОМ,
ЧТО ОНИ ПОПАДАЮТ В ГОЛОВЫ
МАЛЕНЬКИХ ЛЮДЕЙ.

И согласитесь – он попал
словами в вечность!
Не надо – ох! Не надо – ах!
Французы знают толк в словах!

Да и они договорились!
Смотрите новости с Парижа!
Видать излишне суетились!
Своя рубашка, всё же, ближе!
Забыли! Это их беда.
И так всегда!
Нет, не в Парижскую Коммуну!
Я возвращаюсь – в Юность!

Условно же, конечно...
Зато навечно!
 


   ГИМН  КОТУ  КУЗЕ
    (утро перед казнью)

Вы помните...?!
«Всегда готов!
Душить котов и бить собак...»
Мы в детстве пели где-то так.

А ныне времена иные.
Я недолюбливал котов.
Любил собак,
чего-то так.
Коты – тварюжки продувные!

Хитрюги, лакомки, ворюги...
И не всегда верны, как други.
А, смотришь – нет улик прямых!
Ленивы и игривы –
совсем как мы.

И попрошайки и лукавы...
И не найти на них управы!
Хвостом вильнёт – и таешь ты.
Такие вот скоты
коты.

А, дефилировать – шикарны!
Но своенравны и коварны,
готовы вас, тотчас, подмять!
И стол, и стул, и всё отнять,
но главный их трофей – кровать!

Вот там-то пакостей и жди!
Хоть к бабке не ходи –
они устроят сами
скандал...

И ты – попал:
и мокрыми усами
с остервенением втыкал,
и мордочки марал,
и попы драл...



Но нрав кошачий твёрд как камень
Порой, ты борешься годами...
Но до победы далеко...
Коту, ведь, тоже не легко!
Его же учат,
тут же лупят...
Но он , собака, не уступит!
И будет вам кровать
марать.
Ведь он же кот,
совсем не скот,
вот.

         * 2 *

Ах, Кузя, Кузя...
Ты мой зверь!
И ты, словам моим, не верь!
Козел мой белый!
И розовые уши.
Не в этом дело...
И ты меня не слушай.
Я и соврать могу!
Но пред тобой, мой друг
я весь в  долгу.

Когда вокруг
ни слова, ни души...
Одно твоё «м я у»
в холодной, утренней тиши...
Живое слово...               
Кузя.

















             ВЕДЁТ  СУДЬБА

Мы нашлись,
мы нашлись!
И когда, уж, казалось, что жизнь
отступилась от нас, безучастно...
Мы нашлись,
мы нашлись...
Никогда не забудь это, Настя...

Мы нашлись для негромкого счастья.
И не зря из руин поднялись,
с безнадёги разинутой пасти.
Улыбнись,
жизнь продо;лжется, Настя.

Мы продолжем и спор и судьбу...
Этой жизни – ни дня не проспорим!
Сколько пядей имеем во лбу –
столь и вбросим в житейское море.

А, пока, а, пока мы идём...
Нам удача дорогу укажет...
Нам полегче слегка: мы вдвоём.
Наши дни как-то к жизни привяжем!

И пусть времени – отдых и бег –
боги ровно разделят меж нами:
тебе – лето и грозы... Мне – снег,
синеву и туман над горами.

И пусть радость войдёт в нашу жизнь!
Мы её заслужили!
Мы нашлись,
мы нашлись,
мы сдружились...

Как душа и душа,
как рссветы и пение птиц,
просто так, как усталые люди...
И по жизни пойдём не спеша:
дни листая, как стопку страниц...
И отвергнем девиз:
«Будь, что будет!»


    


         ХАРЬКОВСКАЯ  ЗИМА         
                Наде

Помню вечер... И ветер, как демон, с дворов
гнал снега... То, зверея, их скручивал клубнями.
А мы спрятались, Солнышко, в нащу любовь
и она понесла нас, как сказка, над буднями.

Помню пальцы, холодные пальцы твои.
Ты мерзлячка была... Ох, какая мерзлячка!
Вечер плакал, а ветер такое творил,
что луна, между звёзд, спотыкалась, как кляча.

Вечер был не такой! Не совсем для прогулок.
То срывает платок, то снегами накатит...
Но пустынность, от воя, хмелеющих улиц
в эту ночь, нам была, в самый раз, даже к стати.

Вот и ветер, порой, прекращал хулиганить.
И слегка, как котенок вздремнувший, мурлыкал.
Мы тогда забредали в сугробы ногами,
а губами... Всё к радости было великой!


И снега, и мороз в ту вечернюю вьюгу –
были нашим вхожденьем в любовь.
А, ветра, что тогда нас прижали друг к другу
стали песней... Чарующей  песней ветров!

















                ЗАРЕВ

Месяц Зарев, и  двадцать второе число...
Всё тогда; и в тот день начало;сь!
Утро, за; руку с солнцем, неспешно вошло
во владения дня.
Жизнь, слегка повздыхав, приютила меня.
Что случилось  потом – я пытаюсь поня;ть!

Я не знал: чем обязан? куда я попал?
и, что э;тот концерт называется – утро...
Всё плывёт. Как-то смутно...
Стали бить.. Только знаю, что я закричал.
Что ещё предпринять – я не знал!

Так и бьют, по сей день, но охотней, сильней...
Я затих, не кричу.
Хоть теперь не со страха – со злости молчу!
Или так: уж не крикну – хоть бей, хоть убей.

Месяц Зарев, я знаю – ты лучший из всех!
Тех, что я прошагал, хоть и смяк.
Ты – умён, ты – красив, ты – добряк!
А, вот, жизнь – это смертный, безвыходный грех.

Зарев, Зарев – я – нуль во владеньях твоих –
только крик на рассвете...
И ещё, может, стих –
что меня посетил... Жаль, что ты не заметил!

Хочешь я закричу, когда будем прощаться?!
Так и быть... Уходя, я опять – закричу!
Я зачем приходил?? Может, даже, за счастьем?
Но оно, лишь, мираж... И не всем по плечу!

Не сердись на меня, если я, где в бреду
назову тебя – Август.
Да, пусть звёзды твои – никогда не погаснут –
и тогда, когда  я;, с твоей песни, уйду.

Так давай – по рукам, не прощаясь, ударим!
Мы по крови родня! Мой, языческий, Зарев
И ещё, безусловно!
Ты и я – мы условны –
в этой вечной ночи;.
И кричи не кричи...


                РИТМЫ

Вошёл апрель в сады цветущие
и одинокие кусты...
Как много троп к словам святым упущенно!
В душе избыток пустоты.

С весной не сложно разминуться –
всего, лишь, пара пустяков.
Дни потекут... И, вдруг, дождём прольются
из запредельных облаков.

Где время тихо собирает тучи –
там нам не быть...
Такой апрель – он только случай –
подхваченный течением судьбы.

Не просто взять движенье жизни в руки –
апрель ли, август за окном...
Настанет день – в цветении разлуки
когда нибудь – потом, потом...

Пока апрель... А завтра Пасха
и самая обычная весна.
Так разговеемся и скажем – здравствуй –
цветения всеобщего волна!

Мы собираем дни как пчёлы мёд.
И заполняем соты счастья.
Апрель, минута, или год –
мы на крыле – будь вёдро, иль ненастье!

Сады в цвету, как заметель!
И в женских лицах тот же свет цветенья.
Ах, как же ты хорош – Апрель –
в приливах света и волненья!
Я – тот же – не чужой
Возьми меня с собой, апрель!

Я устремляюсь за тобой,
назримой тенью...
А, небо брызжет синевой...
Ну, нет спасенья!



             НЕ  ПИШЕТ...

Чего не пишешь? Что, Андрей, стареем?
Иль где-то так – одолевает страх?
Быть может ты уже в Кассиопее?
Иль где-то там – в других совсем мирах?

Оставь же адрес, брат мой по перу.
Кому, куда писать, звонить – не знаю...
Всё может быть!  А, вдруг, и я умру.
Как вариант – я это допускаю!

Чего же ты, мой старый друг, затих?
Возможно время в жилах затихает?
Какой сюжет? какой там к чёрту стих?
Бывает, друг мой, всё бывает.

Но я на лучшее надеюсь, брат!
Хоть мы давненько топчем это время.
Ни я, ни ты, никто не виноват!
Мы только пара строчек к этой теме.

О чём нибудь, без юмора, пиши.
А, может, мыслей наскребёшь на юмор?
Ну что, Андрей, теперь уже спеши
ударить, наконец, по тонким струнам!

По самым тонким, может быть!
Какие и не трогал!
Нам скоро предстоит отплыть...
Ведь даже в вечность, брат мой, есть дорога!

Такая осень разлилась по рощам.
Пиши, мой друг, не затихай, пиши!
Не слушай годы, пусть они и ропщут,
а ты буди тревожный сон души!

Пиши, Андрей,
пиши,
пиши,
пиши!
О Будущем, о прошлом.
ну в общем о хорошем.
                О новостя;х
                пиши!
                Андрей.



         В  ЛЕСУ

А мы оказались лицом к природе
и стали к ней ближе, чем даже хиппи...
И солнце над грешной землёй восходит...
Ну как тут не выпить!

воды из глубин ледяного колодца,
что зеркало в чаще, под сенью прячет –
листва, там игриво глядится в воду...

А солнце восходит...

Ему, ну никак уж, нельзя иначе –
вот и зависло над лесом тюменским...
А рядом в тайгу забрели берёзы
и запахом листьев, каким-то женским,
каким-то странным, как бабьи слёзы
залили весь лес и тропу неброскую,
что в глубь комариного писка уходит...

Бликует листва...Ветер спорит с берёзками...
Внизу мерзлота, что уже на исходе.
Она как бы есть, но немного подтаяла.
И вмёрзшие мамонты могут подпортиться...
Тайга, по весне, упиралась, да маялась...
А время бежит! Знать куда-то торопится.

И мы оказались лицом к природе...
Хотя у самих и распухли лица.
А где-то медведь, хоть  незрим, но бродит...
Сторожка, тайга и костёр дымится...

Каким-то дымком или едким туманом.
Каким-то безвременным ожиданием...
А время течёт, словно песня шамана,
и где-то в таёжной глуши  оседает!










          КОЛДОВСТВО

Я привязался к слову.
Но нет, не так, как мент к столбу!
Я на другой основе
затеял со словесностью тяжбу.

Ну, как бы вам сказать, чтоб было ясно:
я в слове заподозрил силу
и красоту...И не напрасно
звучание – как в тайну уносило...

порой растерянную душу!
Где только звук –
замри и слушай –
как голос жизни – сердца стук!

И стук минут,
сливающих свой бег со словом,
что слившись с небом – не умрут...
А если вдруг – то возродятся снова!

И я навеки привязался к слову!
Века пройдут... Империи умрут...
Но слово будет жить! А в нём и звук –
он смыслом  околдован!

Как жизнь, что породила слово...



















        В  КЛЕТКЕ

Не  надо приземляться,
не надо приводняться,
не надо к берегу грести –
важней, слабея, удержаться
на, богом посланном, пути!

            *   2   *

Идут дожди...
Недвижны горы...
И неизвестность впереди,
где будет время с жизнью спорить.
И, в этом споре – победит!
И всё забыв, погонит дальше –
в слепую ночь – табун минут...

            *   3   *

Ведь кто-то, как-то это начал –
минуты, люди, звери – все бегут...
Бегут, бегут и убегают
в итоге – прямо, в никуда...
А, за чертой, мгновенья тают,
чтоб не воскреснуть никогда...

И непонятно, что за бег?!
Быть может из конца в конец??
Быть может – нет.
А что ж творец?
Подгонит ли к концу ковчег?
Иль просто так:  умоет руки!

             *   4   *

Идут дожди:
дожди минут,
дожди разлуки...
А люди ждут
и молятся
со страха...
Не со скуки.

            *   5   *

И мы придумали уловку:
Мария... голубь... сын воскрес...
А дальше что?
Поверить трудно и неловко –
жизнь не копилка для чудес,
а, что-нибудь совсем другое...
Что с колокольни нашей не понять...
Задумываться стоит! –
 не стоит врать!

            *   6   *

А жизнь, по-сути, ничего не стоит!
И вечность научилась всё сметать –
когда  взбредётся, слой за слоем...
Нам остаётся лишь роптать!
Но, вечность, ропота не слышит!
И ровно дышит,
твою мать...
Так есть!
И смысла не ищите –
любите, радуйтесь... живите!
Сейчас и здесь!
Меня, за ересь, извините...
Не мой, то хлеб!
Я тоже, изначально, слеп...

             *   7   *

Я вышел из но;чи... Дымился рассвет...
Под утром черту подбивал горизонт...
И мне показалось, что времени нет!
Ведь это же надо! какой поворот!

Какой потрясающий выход из ночи!
Проплыла звезда и потухла во мгле...
А над горизонтом встревожились Очи
и Вечности Взгляд заскользил по Земле...

И всё, что надумал – забылось, забилось
в глухой, потаённый куточек души...
Рассветное Солнце – в тумане слезилось:
– Не надо – про время!  Про счастье пиши!

 



                БЕЗМОЛВИЕ

Безмолвствует ночь, под присмотром луны.
И мы засыпаем беззвучно, как дети.
Безмолвие вжалось в состав тишины
и ночь, словно страж, над безумием этим.

А утро придёт – и срывается в крик –
то неба, то моря, то зверя, то птицы...
И отзвук, что где-то, за далью, возник,
как эхо – стихая в тумане... Двоится.

И нам, в этот миг, тишина не нужна.
Пока не поймём, наконец, что нам нужно.
А в бледном рассвете бледнеет луна...
Ушла бы в безмолвье, да, видно, досужно!

И светит ни к месту, и место не то...
И солнце толкает бесстыдницу в спину.
Рождение дня вызывает восторг...
Роса  разжижает ночную кручину.

Чтоб снова – всё сбросить в безмолвие но;чи,      
терзается день над решеньем проблем,
что сам и придумал себе, между прочем!
А жизнь всё кипит, размышляя над тем,

что нужно ещё, чтоб прилечь и забыться.
Развлечся, решить – и с сознаньем уснуть...
В безмолвие ночи, как в бездну, спуститься...
Безвестность и сон... Остаёться шагнуть...

Надежды тревожат... Бывает, чуть-чуть!
А берег ушёл!
И с пути не свернуть...
Потерян фарватер, не виден и мол...
К безмолвью в ночи; – мы швартуем свой путь.


               







            К  ИЛЛЮЗИЯМ

Настанет миг – и прекратятся грозы...
И голоса надежды зазвенят!
И дни запрыгают как козы,
в просторы вечности маня.

И я приду к тебе, ах мой, Змеёныш.
Надежда светлая моя!
Ты, как тогда, к плечу головку склонишь,
обнимемся и будем так стоять!

И будет вечность соглашаться с нами
во всём, что мы предложем ей.
С Землёй – не вышло – выйдет с Небесами –
найти приют для счастьья двух людей!

Иначе и не может быть Надюша!
Ведь мы для счастья родились...
И будет встреча... Встреча в мире лучшем.
Бесспорно будет! Верь... Дождись.
Назло препонам и законам,
что разлучили, всё же, нас!
Пусть  жизнь ушла... Над вечностью, со звоном,
ещё пробьёт Наш Час
Надюша – верь!  И я клянусь – что верю
Мы будем, в нашей вере, вечно жить!
Пусть жизнь ушла, надменно хлопнув дверью...
Вне времени, нам выпало – Любить!
               

















                ПРИДИРКА

Зачем мы, боже, в эту жизнь пришли?
И не по доброй воле, ведь, приходим.
И, даже, след вдогонку не пылит
когда нас спишут – и назад уводят.

И смур в душе, и темнота вокруг,
и пробуем наивно догадаться...
Энштейн ли, Папа, или пьяный друг –
пытаются в неведенье прорваться.

Туда, во тьму, в незримое, за грань...
Возможно жизнь и не имеет смысла...
И все попытки наши – дело дрянь!
Выходит эдак – любопытно-кисло.

Возможно так – что ищем, да не там!
И там копаем лишь – где нам понятно!
Покоя, просто, не даём богам...
И с телескопами не лучше, вероятно!

И вероятнее всего, что жизнь
не для того – что б мы её познали...
Не той печалью увлеклись!
Печалятся пусть те, что создавали...

Судьба ли, космос, вечность, поле –
всё это там – за гранью бытия!
Зачем нам  этот бред? умнеем что ли?
А на фига?

Чего нам не хватает? знает сердце!
Ловите миг – летящий, миг живой.
И он, от нас, не сможет отвертеться –
отыщет – пусть не счастье – так покой!

Ловите миг – коль нас поймала жизнь!
А что нам, грешным, остаётся...
Мы не бацилы, даже, и не слизь,
а если так – где счастье то, возьмётся?!






            ТОРОПЛИВОСТЬ

Порой забредаешь в такие дали,
что солнца – сутками не видать.
А, полночь, луну к небосклону чалит...
Чего ей ночами в потёмках блуждать!

Случиться, ведь, за; полночь, может всякое,
что е;сли, не да;й бог, утра не дождёшься...
Порой наша вера в удачу – двоякая...
А истина в том – что нельзя ошибаться!

Ах, как хорошо почаёвничать утром!
Когда никуда не спешишь.
И мысли плетутся знакомым маршрутом:
с мечтами впритык и повыше всех крыш!

И мы забредаем в такие дали!
Порой и не зная зачем...
Но нас, словно псы, догоняют печали...
Потом уж и рвут... В их, собачем, ключе.

И нас загоняют – в лихую годину.
Мы валим вину за вину – на случайности!
Ну вот и попробуй нащупать средину
в той жизни, что любит с пристрастием, крайности!

И падает снег, или дождь... Или зной...
Проносится жизнь, или день, или миг...
А мы где-то там, в этот час – за чертой!
Которую чуешь – а вот не постиг!

И мы забредаем... А что же далее?!
Легко – не ответить – а только спросить...
И с остервенением крутим педали...
И вертимся в суе...
Торопимся жить!

Пока ещё тянется нить...
Пока мы во времени не забуксуем!







            НА  СУМСКОЙ
      (из прошлого. Харьков)

Что же ты, Тарас, сегодня мрачен?
Бронзовый, красивый – но чужой.
Что-нибудь случилось, не иначе...
Чем же ты сегодня озадачен?
Что же загрустил ты, как живой?

Пелась песня, только, вдруг, прервалась...
Думаешь в антракте допоём??
Что же нам, Тарас, теперь осталось?
Кажется останемся вдвоём.

Так и будем, глядя на Сумскую,
ждать... Теряя веру, всё же – ждать! –
девушку красивую такую...
Нам нельзя, такую, потерять!

Потому мы всё-таки дождёмся:
так как, одиноки мы, Тарас.
Может вместе в прошлое вернёмся,
в миг, где луч надежды не угас.

И минуту счастья зарисуем,
как набросок... Болевой этюд...
И вернём надежды на Сумскую!
Песню нашу – ветры допоют!

А туман вдоль вечера клубится
и бежит , волнуясь, по Сумской.
Свет реклам, потерянно двоится...
Жизнь течёт... И кажется рекой.

P.S.

Это осень в русло возвращалась...
Вот и зацепила грустью той...
И стоим, Тарас, мы опечалясь:
я – как замер, ты же – как живой!

Это – осень...
Осень на Сумской




         КСЮША

Не повидала страны...
Не исцелила душу...
Звали её – Оксана.
Знали её – как  Ксюшу.

Девочка из предгорий.
Чистая – как рассвет.
С жизнью решилась спорить,
с болью – на белый свет.

Всё не сложилось как-то!
Стала, во мгле, искать!
Словно гадать на картах,
высеченных из Карпат.

И уходить в надежде,
завтра – уже найти,
что ускользало прежде
с выбранного пути.

А выбирала то что –
было меж гор Карпат.
Зря – что бывало тошно...
Возраст был виноват!

Жизнь понесла послушно,
словно игралась с ней,
нет, не Оксанку – Ксюшу –
бурным потоком дней!

Молодость так закружит –
жизнью – ну как былинкой!!
Завтра, стать может, хуже...
Что ж  до любви великой...

Можно, ведь, не дождаться!
В миг... Не успеешь пикнуть!
Пусть уж – хмельное счастье!!
Страшно – в быту закиснуть!

И захлебнуться водкой...
Только бы – не возврат!
Тихой ушла походкой –
Ксюшенька из Карпат...

   
                РЕКИ

Когда розбрад... Танцуют миражи...
И не за что, в той жизни, уцепиться...
Я только гость на празднике души
в которой, просто, чёр-те что творится.

Бегут минуты, словно воды с гор...
И, где-то там, за далью – пропадают.
С водоворота их несёт в затор,
в котором, дни земные, просто тают.

И нас, тот бег, уносит в никуда.
Порой за край приходится цепляться.
Хотя, ты сам, согласен не всегда
на краешке, как щепка, удержаться.

Придут другие – тоже не просты!
И будут, как и ты – косить на время.
А время оборвётся с высоты
высоких гор – и  смоет: всех со всеми!

Бежит вода, как время – в никуда...
И мы несёмся с ними в их потоках.
Уносит ли, нас время, навсегда?!
А может – лишь притопит не глубоко!

А может – и не может...
Есть – время, времена и сроки...
Бегут минуты... Зыбкие до дрожи.
И где-то там – сливаются в потоки!

И дальше – во вселенскую реку
течения  времён.
И дни текут...
Как капли
в водоём.










        АЙ  ДА  ВОРОН

Ты опять над ночью рыщешь,
как избыток черноты.
Я во тьме бреду...  Как пища,
но голодный как  и ты.

Кар да кар... Ну что за песни!
Ночь уже! И мы вдвоём...
Рыпнись только – с перьем вместе
залетишь, козел, в бульён.

Я не стану распыляться
на беседы... Я – не По!
Мы, предвесник, в изоляции –
в мире хищном и слепом.

Что ты мне про ночь расскажешь?!
Что накаркаешь мне птица?
Утром нас, как сон, размажет
Фаэтон на колеснице.

И мы просто позабудем
всё, что было этой ночью...
А рассвет ударит в бубен...
Жизнь, с лучами, заклокочет.

Ты же каркнешь и исчезнешь!
Мне – вчерашний день искать.
Там где сядешь – там и слезешь.
Лучше было бы поспать!

Может в завтрашней ночи;,
в этом, нашем, мире бренном –
ты меня и не ищи...
Распрощаемся почтенно!

Ты летай себе и каркай.
Мне резона нет молчать.
Ночь рассудит нас. Однако
будет горечь докучать.

И тебе и мне наверно.
Может быть – ещё кому.
Жизнь лукава: то что скверно –
всё спровадила во тьму!
 
 
                ПОПУТЧИЦА

Я, как-то, поспешно подвинулся...
Сострил – и умолк затейливо...
В автобус садилась в Виннице
похожая на Фатееву.

Попутчица слишком красивая
и слишком мила для провинции...
Я думал, что ей до Киева,
не хватит моей эрудиции.

Не то – что бы фунт презрения,
не то –что бы ноль внимания...
Я выпал из поля зрения.
А бабка – вошла в терзания...

Я – бдел! Лишь пейзаж озвучивал.
А чувства, с душонкой, спорили...
Старушка ж давала вдумчиво
урок прикладной истории.

Но вскоре – взялась за случаи!
Из прошлого и настоящего...
А я посмотрел на попутчицу –
прекрасна она была спящая.

В историю э;кскурс нужен ей
для сна... Где-то так, короче...
И сон был – такой заслуженный
у предыдущей ночи!

Ах, эти чертовки, женщины!
Хоть спят – всё равно; травмируют.
Инфаркт – нам от них – обеспеченный.
А повод – будь что – снивелируют!











             ИСТОКИ
           (на причале)
               
                Посвящается всем
                портовым грузчикам –
                и, отдельно, реки Тобол.

Найти поэзию в работе?
Судите сами: здесь – кто как!
Возможно можно – выпачкав блокнотик,
но только не под тяжестью мешка!

Когда я встретил бригадира –
сознался: – деньги разбрелись!
...Возможно, даже, по трактирам.
На кой они тогда сдали;сь??

Он рассмеялся:
– Всё в ажуре!
А с нами ты не пропадёшь...
Побудешь, малость, в нашей шкуре
и по иному запоёшь!

Я – не художник, брат, я – грузчик...
Из тех, кто жизни мнёт бока.
Куря;щий, любящий и пьющий,
Сперва – держись! Ну, брат, пока...

И он взвалил мешок на спину
и, крякнув сочно, но не громко,
пошёл по трапу: властный, сильный...
Я взял мешок... Побрёл вдогонку.

Полдня я шёл – мешок в мешок.
Потом пошёл в два раза реже.
Смеялись грузчики... Я – в шок.
А ломка строк издала скрежет.

Но в том, что, всё же, прав Нютон
под вечер не было сомненья!
И нас двоих – меня с мешком,
к земле прижало тяготенье.



А, ведь, и впрям – сам чёрт – не страшен!
Страшны, под час, его портреты...
Шутили грузчики:
– Как пашет!
Врождённый Б.И.Ч. – затьмил поэта!

Теперь я шёл – мешок в мешок.
Стакан в стакан же – не осилил.
Но этот маленький грешок –
не сразу, всё же, мне простили.

Искусство грузчика не сложно,
но в том и сложность простоты,
что суть её постичь возможно
лишь без посредников: на – ты!

Свои мозоли не отдал бы,
теперь... За лёгкость и талант.
Переживал, как портил штабель
приблудший грузчик-дилетант.

Искать поэзию в работе
глупей чем сахар сыпать в мёд...
А грузы шли, отведав пота
усталых спин... Без слов, без нот.

Так в чём поэзия?
– В работе –
сказал, прощаясь, бригадир.
– А, что появится в блокнотик –
уж нам, колегам, посвяти!

Я не шутник, не балабол!
Коль, что не так – прости, Тобол...













 


          У  РОДНИКА

Как безотчётно и красиво,
легко, без всякого кокетства,
ты, как бы, выпорхнув из детства,
шутя забралась на перила.

Хватило, милая, отваги...
Но как постичь метоморфозы:
тревожный шёпот над оврагом,
и, вдруг, загадочные слёзы?

И всё, как будто, не серъёзно,
как преднамеренно слегка...
Умолкла ночь. Кружились звёзды
под плеск лукавый родника.
В осеннем часе, часе позднем –
в моей руке – твоя рука.

А где-то там, за тем оврагом,
что с родником, что приютил –
нас жизнь ждала... И робким шагом
мы в мир ушли. Он поманил.

Нам предстояло сделать шаг
судьбе навстречу. В день грядущий...
И нас, тогда, повёл овраг
к вершинам жизни... в даль ведущей!

Мне, жизни, хочется сказать:
прости за всё, за всё, что можешь,
прости за то, что я в слезах...
Не оживить её... О, боже!

Прости за миг, прости за жизнь...
Наш путь лежит под небесами...
Она ушла, нежданно,  в высь..
Мы с родником зашли;сь слезами...

Ушла...
Она... Оставив память...




    
      

           СДЕЛАЙ  САМ

Не в шутку, Феб, разжёг кострище.
Казалось, город вымрет к полдню!
Жара, протянется в безмовье...
Слегка потоп – не стал бы лишним.

Июль навязывал доктрину:
захочешь жить – осилишь ад!
Асфальт, дымящийся асфальт,
тревогой,  взвинчивал  картину.

Был город слаб. Он был в смятенье.
Не мог понять,что стало с ним.
И с неподкупным изумленьем
считал безрадостные дни.

Он столько вынес, город этот,
за семь, не радостных, веков.
И, вдруг, безжизненным ростком,
упал в асфальт сухого лета .

Пожалуйся – и я пойму!
Пусти слезу в жилетку!
Уж лучше мне – чем никому,
дать ход, всем жалобам – на лето.

Я, тоже, дохну – как и ты.
И время портится серьёзно
от тесноты и духоты.
Не прост мирок наш одиозный!


А, мы – геройски не просты.
Уж подогрели шар планеты.
Но, Феб, взирая с высоты,
решил не ждать – и печь котлеты!

Ох, лето...






           ЦВЕТОК

Пленён цветением в саду,
багатством форм, изысканностью линий...
По жизни, как по саду, я иду.
Под тяжестью надежд, под небом синим.

Я с робостью взглянул в её лицо...
Ход лепки губ – красив, но не понятен.
Природа гениальнейший ваятель!
Её не превзойти, в конце концов.

Спокойный, нежный контур рта.
В улыбке подкупающая свежесть...
Когда-нибудь вся эта красота
извергнет нежность.

Ты славна – детской дерзостью своей.
Мучительно серъёзна и горда.
Под сенью распахнувшихся бровей –
прохлада льда.
 
Порхает взгляд, как крылья мотылька.
Летящая наивность серых глаз.
Там где-то счастье зреет! А пока
воротит чудный носик свой от нас.

А вот и гребешок упал в траву...
Бесспорно против воли.
Цвети!
Цвети – но знай –тебя сорвут!
Жизнь – это ветер в чистом поле
Лишь – ветер – и не более...














                ОБЗОР

В этом мире так много грусти
и не меньше печали...
Но, бывает , чуть-чуть попустит...
И не далее!

В этом мире...
И мы в этом мире.
И не знать: хорошо ли это...
Свет луны заметался в квартире...
Что-то ищет...  А нет ответа...

От рождения – и до точки,
что бежит, где-то там, перед нами...
Смерть косу, с интересом, точит,
а мы прячемся за камнями!

А, вот, спрятаться от себя –
наотрез не умеем.
Можем жизнь промотать – не любя,
веселей и скорее.

Веселуха – она завсегда – веселуха!
Только знай – не боись!
И она промелькнёт – как муха,
эта жизнь...

Это буйное сумасшедствие,
но в земных берегах...
Только слышится, всё же, как следствие –
ох да ах!
Ох да ах...














      ЧЕЛОВЕЧЕСТВО

Не утверждаю, что я прав!
Хоть прав, конечно,
что у землян жестокий нрав,
а норов – пакостный и грешный!

Жизнь, тоже, часто норовит
порвать и с  нами, и с другими...
То, вдруг, замёрзнет, то вскипит!
То волнами взыграет, то штормами...

Пока ещё хранит геном...
Но атом – злобно деребанит.
Ведь шутит, дурочка, с огнём!
Хотя умом, за ним, не тянет.

Но тянет жилы из себя:
будь что – пощупать вымя Марсу.
Конечно, по-соседски и любя –
вполне в ковбойском духе NASA.

Но есть и многое другое –
к примеру – глупость! Не беда!
то, вдруг, закон какой откроем –
закрыть успеется всегда.

Вот так живём! Помилуй, боже.
Пока до слёз не дожились.
А , ведь, дожиться, с блеском, можем.
Тогда, старушка, Жизнь –держись!

Мы всковырнём тебя и нас
и всё, что может всковырнуться.
Возможно – рок, возможно – сглаз...
Но нам, сюда уж, не вернуться!














                ЗОНДАЖ

Не волнуйся, цвы;;нтар, доезжаю...
Малость задержался я в пути!
Отведи мне место где-то скраю.
Проще будет в вечность заползти.

Буду, в целом, тихий и послушный.
Лучше постояльца не найти!
Пить не буду. Святость не нарушу.
Не сбегу. От вас же не уйти!

Я – работой уплачу за место.
По хозяйству – сильно помогу!
Всё, что надо – мне давно известно.
Там – я не намерен быть в долгу!

Вечный долг – почти как вечный бред.
Будет ныть и искушать стабильность.
Там ни бомб, ни водки, ни ракет!
Что ж, братва, вы многого добились.

Только впа;дло землю продавать!
Там места давно скупила вечность...
Соглашайся, цвы;нтар, подождать –
не фурычит нижняя конечность.

Я, пожалуй, позже подойду.
Тут друзья решили подтянуться.
И, как раз, как будто на беду,
без закуски, нагляком, припрутся!

Не волнуйся, цвынтар, подожди.
Может быть вопрос хуче;й решится.
Планы все – у нас уж – позади!
Вот допъём – и может всё случится!




*Цвы;нтар: (укр.) – кладбище.




         ВСЁ  ПРОСТО            

Был разорван тот день осенний.
Плыло утро... Дул жёлтый ветер.
Через поле бежали тени
от тоски об ушедшем лете.

А, вот, осень – та шла по листьям...
По увядшим, в стихах, словам...
И зачем они все; сдали;сь мне?!
Чтож над ними я зря колдовал!?

Когда жизнь переходит в осень,
а в тревогах крадётся страх...
Как не просто, всё к черту бросив,
двинуть в осень – подняв паруса.

А вокруг – жизнь текла, как прежде.
И никто ни о чём не жалел.
Осень стиль свой нашла в одежде...
Хвойный лес, как бунтарь – зеленел!

Хорошо ли быть вечно зелёным??
И набычившись в вечность уйти?
Или в жизнь – быть по уши влюблённым
и себе, эту слабость, простить?

Потому есть, наверное, осень...
Чтоб узнать, что мы жили не зря...
И все страхи, как мелочь, отбросить...
Дать команду – поднять якоря!

P.S.

Но от жизни не отгородится...
Люди скверик пожухлый скребли...
Они просто сгребали листья
и не менее просто – жгли.








          АННА
                Горенко: ( Ахматовой)




Анна –
имя, как занавес – не разглядеть,
что за ним спрятано...
Больно и странно,
даже не раниться –
просто смотреть...

Анна.
Вот она – Анна,
вышла из те;ни,
вышла из те;ни теней...
Вышла любима, вышла желанна,
переливаясь – в тревожном огне.

Анна...и шёпотом – Анна.
Вроде два имени в этом одном...
Вдруг защемит, в самом сердце, как рана –
есть и грустинка в имени том.

Анна...
И только две буквы,
только два звука из четырёх...
Входит в сознанье мужчины без стука –
на интервале – как выдох и вдох.

Анна,
ах, Анна...

Это – интрига уже! Но тревога сперва...
Где-то в сумятице чувств, как в глубинах романа
прячется смысл, затенённый в словах.
Есть же великое что-то,
и что-то безликое,
и что-то ещё...
Что, на исходе, как тайна, окликнуло...
И...
в неизвестность
влечёт.
А  н  н  а...






                К  СКУКЕ

Заскучали суки и завыли
волчьим воем на луну.
Сам бы взвыл... Причины тоже были...
А, завою – знаю – не усну!

До утра бы выл, как эти суки.
И без воя – тоже не уснуть!
Буду выть от горя – не со скуки.
Лучше уж, как суки – на луну!

Не привыкнуть мне к земным потерям.
Не найти путей – их избежать!
Как же жить? коль в жизнь не станешь верить??
Не любить...? И смертных не рожать?

В этом, тоже, есть какой-то стопор...
Где взять это право – стопорить?!
Небеса немыслимо высоко...
А, Земля?! Здесь некого спросить!

Не людей же!!! Так они лукавы.
Не себя! Душа зашла в тупик.
Воет тише сук на две октавы.
Воет тише... Только это крик!

Заскучали суки... Ночь большая!
Можно выть... А можно и поспать –
смыслом жизни, тихо опечалясь
и зарыться в тёплую кровать!

Есть примочка – лучшая от скуки –
сука время! Так что войте суки...














                СПЛАВ
          (по реке времени)

Я гуляю по узеньким улочкам...
Словно в прошлое ухожу –
с остановками, шагом прогулочным
в глубь веков. Может что розгляжу?


Тонет время  во тьме подворотен.
То австриец мелькнёт, то поля;к.
Пусть мелькают, ведь я же не против.
Так уж есть! Только что-то не так...

Что-то душу тревожит из прошлого.
Слышу голос веков и земли.
Но услышал я мало хорошего –
и слова , как трава – полегли!

Рококо... и барокко, и готика
вперемешку столетья пасут.
Хоть красиво не всё! Даже, вроде как,
эти стили чего-то гнетут.

От чего это так – я не знаю!
Может чувства какие грешат?
Может быть, от того, что степная
у меня, как у предков, душа!

Может быть, как и всё, в этой жизни –
однозначным не может быть...
И в штормах безконечных коллизий
нам тонуть... Коль приходится плыть.

По волна;м и волненьям столетий.
Через ссоры и войны, и смерть...
Мы должны – хоть когда – одолеть их.
Видно  разуму – стоит прозреть!

Что политика...?  Распри религий...?
Те и те – никуда не ведут!
Даже, мудрость, хранящие книги,
нас от нас – не спасут!

А минуты несут нас... несут...




               

                КРЕДО

Загуляла, девка, загуляла...   
Задолбала, девку, эта жизнь.
И, когда уж, сил совсем не стало...
Сорвалась... и покатилась вниз!

Хоть судите, даже рассудите –
нежность, глаз наивных, не вернуть!
Люди, кто вы?? То, что есть, примите!
Вы избрали, явно, грязный путь.

Не найти в нём – скромным, добрым людям –
даже и тропинки – не найти.
Их сожрут, раздавьят и осудят!
Жизнь, как мука скорби, пролетит.

Загуляла, девка, загуляла...
Краше – путь земной, ей не найти.
И в житейских волнах запропала...
Сил хватило – только, чтоб уйти.

Это ли людское кредо? –
всё, что есть вокруг тебя – дави!
Да, они сойдут на Землю – беды...
Божьей – не минуть нам, не любви!
Мы ростём с недоброго в крови!


















                ПРОСТИ

Не лучшей женой ты была мне – мой ангел...
Не просто быть другом – и просто женой.
Прости мне за то, что каснулся бумаги...
Любовь, как и жизнь, не бывает простой.

Хоть я и не знаю – какой это – лучшей!
Наверно такой же прекрасной как ты!
Прости, мой Змеёныш, и лучше не слушай,
как я вырываюсь из лап пустоты.

Прости за судьбу, что тебе подарил я.
А также за всё, что не смог подарить.
Любовь – это парус...А может быть – крылья,
что нам позволяли над миром парить!

Что богу позволено – нам не позволят
и точка! Но мы позволяли себе –
парить. Как всегда, как могли! Высоко ли?
Судить только ей – нас сроднившей судьбе.

А я – только тень на холодной бумаге.
Из прошлого счастья, упавшая тень.
Прекрасной женой ты была мне, мой ангел.
И жизнь пролетела, как солнечный день.

И вот уже вечер... Закат суетится...
Иду в никуда опустевшей тропой.
Не зная зачем... и куда б мне прибиться...
Хоть плачь.  Хоть завой... хоть завой...

Ты лучшей была! И прекрасной женой!
И – ангел.
И – мой.
Я иду
за тобой.










           ВЫБОР

Есть опьянение любовью...
Есть отрезвление враждой...
А между тем и тем – в верховье
порог есть – только – болевой.

И мы к нему – не раз подходим,
когда, уже, невмоготу.
Бывает так – как камень в воду.
Порой, как плата, за мечту.

И это – не соединимо.
А боль – не выразить в словах.
Жизнь просто пронесётся мимо.
И в чём-то будет, ведь, права!

Тогда мгновение продлится,
но вглубь – до точки болевой...
И станет явью то – что снится...
И логика допустит сбой.

Когда ты, жизнью опьянённый,
не замечаешь жизни ход...
Когда надежда под знамёна
тебя, слепого, позовёт...

Забудь про время! Будь сговорчив:
 у нас есть право – выбирать!
Судьбу, любовь... И между прочем –

ещё –
как жить,
как умирать!













                НА  КРАЮ

Когда тишина станет, вдруг, недоступной,
а жизнь, как волна, уходить от причала...
Давай без уступок, расстанемся крупно,
попробуем  так – не с нуля, а сначала.

Кто лучше, кто хуже – неважно – забудем!
Доверимся этой сквалыге – судьбе...
Ударим по нервам! Не больно. Как в бубен...
И страсти, конечно же, станут слабеть.

А нас освежить – сможет просто прохлада.
Она же и сблизит: ведь важно согреться!
И подвигов, попросту, делать не надо
нащупать плечо и, вздохнув, опереться!

Как это не сложно – зато эффективно!
Но мы, зачастую, не помним об этом.
И рубим сплеча... Хоть душе и противно...
И плачет душа, за живое задета.

Вот так и шагаем, слепые по-жизни.
И радость – не часто даруем другим.
И ждём – когда рак, тот загадочный, свиснет.
Но он видно сдох! А мы дальше кроим!

Но жизненной ткани всегда не хватает.
Уходим в забвение не докроив!
Надежда последней, в сомненьях, растает.
А мы – на краю – над обрывом стоим.

Не порознь,
не вместе...
Вот край...
Мы над ним...











           ГДЕ  УЗНАТЬ

Как не легко в этом мире бренном –
бремя судьбы тянуть –
через невзгоды, потери и время,
бешенный бег минут.

Вот и приходится с горечью таять,
глядя, в упор, на потраченный миг...
Злись, не прощайся –  а он улетает
чёр-те куда – за черту и за стих.

Как же легко в этом мире бренном –
всё потерять – и себя не найти!
Жизнь – это малая плата за время.
Бог, под залог, нам её отпустил!

Наши мечты и надежды в залоге –
так же как каждый шаг!
И, по концовке, имеем в итоге –
что-то из благ.

Тоже не мало, когда поразмыслить.
Пробуем верой – спасенье добыть.
Тучка сомнений в сомнениях виснет –
мы же бредём по ухабам судьбы.

Как не легко в этом мире бренном...
Что-то пытаемся, даже, искать...
Но неизбежно и постепенно
будем витийствовать и иссякать!

Что – это всё?
И зачем?
Где узнать...??

Ах, как же хочется – не унывать!










      ТАК  ПОЧЕМУ?

Я понимаю всех и вся.
И даже странности...
Где в дымке времени скользят
миры, туманности...

И бог идёт своей тропой
вдоль безконечности...
Звезда сгорает за звездой
в настое вечности.

А ночь тиха... И тихо дремлет,
у млечного пути в гостях...
Уснуло всё и только время
бежит, меняя скоростя.

Меняя жизнь, меняя даты...
Вторгаясь в ночь и в мир светил...
И гибнут звёзды... Как солдаты –
небесных сил.

И всё , как смерч, несётся скопом –
пространство, время и миры...
Куда...? Зачем? Ни ум, ни око –
не зрит... Мы вне игры!

Мне кажется, что я причастен
и к небесам, и ко всему.
И в смерти я приму участье...
И, не скорбья – уйду во тьму.

Так почему??

Мир – дому моему.
Мир – миру моему.
Мир – праху моему.










         БУДЕМ  ЖИТЬ

По полям, по лугам, по асфальту –
люди-люди – и где-то!...  и здесь!–
от Аляски – до Мальты,
от глубин – до небес!

Не предвидеть, как дальше всё сложится!
А предвидеть бы, ох, не мешало.
Вот и множатся, множатся, множатся...
Не любовь уже – дурь обуяла.

Может, боже, ты что-то предпримешь?
Чтоб без войн! Лишь инстинкт приструнить.
Это выглядит, сбоку, как финиш.
Даже к бабке не надо ходить!

По лугам, по полям и по нервам...
А, вражда, из-под воль – но растёт!
Кто-то слабый – не выдержет первый...
Даже бог не спасёт!

Не случайно всё в мире этом.
Нам бы это учесть!
Как на зло – нам несносны запреты!
Будем жить – с тем ,что есть!

Не пришлось бы жалеть... Дело в этом.
Жить бы славно.
И – долго.
И – здесь.






 









      В  МОЁМ  САДУ

Ты также близок мой недуг,
как далека моя отрада...
Пустынный круг большого сада
и жизни неуютный круг.

Вот солнце выпало в осадок
зори туманной... Как на грех!
И у тоски такой успех,
что день похожий на припадок.

Чего ты ждёшь? Блуждает взгляд.
Один, как перст. Как зверь в пустыне.
Ты в жизнь вошёл, как в майский сад.
А там – цветение полыни!

И время, как абсент – горчит
в полынном воздухе рассвета...
Отсюда в рай – не проскочить!
Оваций – нет, а песня спета.

И шаг за шагом в алчный мир
на встречу с прошлым... Незадача.
И каждый миг уже прихвачен
рукой судьбы. И будет пир

божественных предначертаний...
Тщета не радует... Но внемлю...
И день земной сойдёт на землю
из-под проклятий и стенаний.

И станет ближе мой недуг.
Как радости – в пределах сада.
И жизни тихая отрада
замкнёт надежд короткий круг!

Зачем, всё это, было надо?
Ни зги; вокруг!








        РАКУРС

Гляжу  в этот мир –
испачканный кровью...
А, время, в то время –
плоди;т уже новых героев...
Не плохо придуманно –
правда?!
А, те – кто хитрее –
те рученьки греют,
пристроившись возле –
не храбрых – но – подлых!
Так им теплее...
В целом...
А,
между ними, бесцельно,
слоняется горькая слава...
Кого-то она осчастливет...
И, лучше, посмертно!
А, слёзы – ничто!
Их не жалко
чужих...
Опять, этот мир, искупается в них
и будет, всё новых, готовить героев:
придумает песни,
причины
и повод,
чтоб бросить их в жерло,
дымящихся войн!
И бога подключат –
чтоб тоже – при деле...
И Яхве, Иисус и Аллах –
все будут поставлены в строй!
И так – до скончанья веков.
Такие – мы  люди.
А, что же, могло получиться
из злобных, лесных обезьян?!
Простите мне, Дарвин –
ну, не орлы же!
Мне кажется, что – эволюция –
только подпортила стадо!
Про славу – не надо –
она – обезьянья находка...
Лукавая  выдумка ада.
Смотря как смотреть...
Всё зависит от взгляда!

      ЧТО  ЭТО  БЫЛО?

Вот и заканчивается уже
а ты
и не понял
что это было.

Ну драки были
рыбалка
водка
и они тоже.

И деньги
эти проклятые деньги
всегда и везде и во всём
ужас
казалось что ради них тебя и призвали.

А любовь
это вакуумный насос
высасывающий те же
деньги
и воздух тоже
а заодно и нервы и жилы...
только урчит нежно.

Ать нет...
Что-то было...
Это небо...

И страх и страсть и море адреналина
море
никак не меньше
на волоске
когда ты не понимаешь
и кто ты
и где ты
и жив ли ещё
и только
капот горизонт
капот горизонт
и в этом весь смысл
капот относительно горизонта
и всё
и дальше
хоть трава не расти.


И только потом уже
тянуло на землю
к любимой
к друзьям
и маме письмо
раз в неделю
и с числом  неприменно
чтоб знать.

Ах
небо
ты не ходил по земле
а парил
над суетностью
горечью
бытом.

Ты в непонятность был ввергнут
и был благодарен ей сразу за всё
но и это проходит
так что же  всё это было
и может исчезнуть
уже навсегда.

Повторить бы
а жаль что нельзя
ещё бы разок
наверстать
что не смог.

Но песенка спета
и дубля не будет.

Так что это было
и исчезнет вместе с тобой
навсегда.

Пока не закрылись глаза
хотелось бы знать
что это было?


             



               ДИСКОБОЛ

Цветник пред вокзалом заснежен и гол...
А в центре, пристроившись на постаменте,
раздет, на морозе – стоял дискобол,
застывший в движенье, в трусах и цементе.

Какой-то слепил его ловкий лепила.
Заезжий халтурщик. Колега, наверно!
А, солнце, в снегу отражаясь, – слепило.
Всё на;чалось здесь, с привокзального сквера.

Судьба захотела со мной пошутить
и я, был застигнут, в погоне за счастьем.
Я грустную девочку вздумал любить...
а этот вокзал... Он стал, тоже, причастен.

В провинцию, видно, не зря занесло.
Ведь лучшие девочки – только в провинции!
Райцентр, автобус, дорога – село.
А там – ни дорог, ни милиции...

Там, только, красивая – лучше за всех!
Теперь на всю жизнь!  Не иначе!
...Уехала девочка... Падает снег.
Собака скулит – за уехавшей плачет!

Дорога в село и дорога назад...
Ведь жизнь – это тоже – по сути – дорога!
Сама же любовь – это только – вокзал –
с которого путь – как подарок от бога.

Пока дискобол не метнул ещё диск
и есть ещё шанс – на провал и удачу.
И вечный вопрос над снегами повис...
Хотелось, хотелось... Да вот незадача.

Но ты был настойчив. И в этом был прав.
Ведь жизнь – это только дорога.
И все перепоны и козни поправ –
сберёг, что любил,  как подарок от бога!

А в том  цветнике всё стоял дискобол...
И в каждый приезд – дискоболу – букет! –
в жару и в мороз... Он старел и был гол...
Готовый к броску в никуда, как поэт...


       О  ГЛАВНОМ

Любовь
это главное
для женщин, мужчин
и всего
неприложно-живого.

Так жизнь утверждает свой статус
во времени
даже в пространстве.

Тут что не пиши
а уже всё написано.

И глупостей
тоже хватает.

Любовь
это козырь
единственный козырь
в колоде с названием  жизнь
как не тасуй.

Ни вольты; не помогут
ни краплённые карты
игра идёт с богом
и колодой его
и по воле его
и он уже выбрал козырь.

Любовь
это главное
а всё остальное потом
и после неё
и во имя неё.

И змей тот был послан
с известной нам ми;ссией
богом.

А чёрт это так...

Оглянитесь вокруг
если зрите.

           ЧЕРНЕЕ  КВАДРАТА

Вечер был скорбный, как слог Ходасевича.
Звёзды топились в лужах...
Небо чернее квадрата Малевича...
Только исполнено было похуже!

Не;т-нет – да выскочит искорка с краю.
Словно у бога хромает палитра...
Дождь не решится... Но накрапает.
Полночь вгоняет в тоску, как поллитра –
та, что уже, к сожаленью, пустая.

Вырвется молния, дура – и влепит
с ходу в громоотвод...
Только земля чертыхнётся – но стерпит!
С небом не спорят: здесь нужен подход.

Нужно, быть может, другое небо.
Может другой Ходасевич нужен...
Вечер другой бы – чтоб скорбным не был.
Звёзды б спасти, что попадали в лужи.

Только вот  душу уже не спасти.
Эту, заблудшую душу.
Небо грехи кой-какие – простит.
Но чернота, что в душе, та – иссушит!

                *    2    *

Жизнь – это чёрный квадрат по Малевичу...
Если судить, не спеша... Потому
что от черты – до черты, как во тьме лечу.
Ждёт, только, где-то – посадка во тьму.










   


         К  ДРЕВНОСТИ

Древние, помнится, что-то искали...
Мы что ли хуже? Так ищем и мы!
Те их труды, что до нас – не пропали!
Как с нищеты – выползаем из тьмы.

Древние, помнится,
думали во;т-вот – уже;!
им за труды, неизменно отломится...
Но отломилась – лишь горечь душе.

Лучше, конечно же – золото,
или алмазов – горсть...
Ах, человечество: зе;лено-молодо –
всё обошлось!

Лучше сложилось – с винтовками, бомбами...
Общий язык, как-то быстро, нашли!
И с нетерпением начали пробовать...
И на врагов, не терзаясь, пошли!

Разве же может, что-то – короны,
иль демократии – быть поважней...
И полегли – не умы – миллионы –
сразу: во имя, во славу, за мир, за людей!

Я бы, и сам, был не против – восславить –
что-то умнее, чем бред.
Пробу, на лозунгах, негде уж ставить!
Мир напряжён в ожидании бед!

Древние, помнится,
древними – так уж и будут...
Нам бы, что б быть, не мешало б опомниться,
люди...











   
       ЗВАЛИ  ЕЁ  МАРИНОЙ

Жизнь – в её жизнь – подогнала Елабугу,
сени, гранённый гвоздь...
Может судьбу поменять было б надобно –
да, в этот миг – не срослось...

Чувствовал дух твой – от бабки – взбалмошенный,
что, мимо воли, тебя заведёт
в город над Камой... Забытой, заброшенной...
Где, и полшага, не будет вперёд.

Только отчаянье, сени и гвоздь.
Змейка верёвки – презе;нт Пастернака...
Видно и думать – не довелось...
И не жалеть, не терзаться, не плакать.

Помыслы воли, надежды... – и сени.
Прямо в мечты – был вколоченный – гвоздь!
Сколько изломов судьбы, сотрясений...
А завершить всё – в сеня;х довелось.

Я потрясён Вашим слогом, Марина!
Где Вы эмоции брали?!
Чтоб задрожав, словно листик осины
в чувствах, в волнениях – так и  сгорали.

Боже, Марина, кто; б мог предвидеть
этот безжалостный ход судьбы?
Как было просто – Вас просто обидеть –
словом, безтакностью... даже убить!

Даже забросить – в забвенье, в Елабугу,
чтобы, по хамски – добить нищетой!
Руское слово... Беречь его надо бы!
Был же отец... Тот – отец...  Не родной!

Он-то Елабугой и осчастливел –
по;пик,  невзрачный поэт...
генералисимус в ранге – дебила!
Счастья, Марина, в поэзии – нет...





    ИОАН  БОГОСЛОВ
                (к судьбе Марины Цветаевой:
                поэтэссы от бога)
 
День был субботний: в начале пути,
Жаркой рябины горькая кисть
Можно ль от горечи мира спастись –
если  несносно...? Уж лучше уйти!





















  СЛАДКИЙ  ПРИЧАЛ

Был с ней знаком – лишь день...
А целовал – лишь час...
Ме;льком прошла, как тень –
сладостно – до сейчас!

И никаких иллюзий...
Соприкасанье дней...
Даже судьба не грузит
лишнего мне – о ней!

Где ты, туман причала –
тот, что припрятал нас?...
Только волна качала
вечности целый час...!

Целая вечность счастья:
вечер, причал, туман...
Дымка надежд и страсти...
Дымка, ведь – не обман!

А обманусь попозже...
И обманусь не раз...
Ну, а причал стал ложем
в сладкой тревоге глаз.

Думал – так вечно будет...
Знал – что всего лишь – миг!
Время угар остудит...
Только летящий лик

девушки – жрицы ночи,
что проведёт сквозь тьму
жизни...  А, между прочим,
страшно – так – одному.

Сладкий пирог причала –
ночь нам доесть  дала;...
Только туман отчалил –
ночь в небытьё ушла...

Да, ведь – была, была!





            О  СМЫСЛЕ

Имеют ли смысл пирамиды?...
спросите у времени...
и вечность вам плюнет в лицо!
Конечно старушке –
ей будет обидно –
ведь это – игрушки –
в конце-то концов...

А если  вопросы – другие вынашиваете
по поводу
или же с ходу –
у времени спрашивайте –
про жизнь,
про погоду,
или ещё там как...

Оно
вам ответит торжественным ходом –
тик-так, тик-так...

Вот так
и никак...

Имеют ли смысл пирамиды??
А как же –
солидно...





 












               ЖЕНЩИНЕ

Ты – мой последний оплот на земле...
Дальше пойду без оплотов.
Все мои годы – сегодня в золе,
а уходить  неохота!

Может привычка – быть с вами и здесь.
Шаг в никуда – и неведомо что там!
Истина в том – что везде что-то есть
Страшно, а вдруг – ничего, никого там.

Может забудут – и я – не уйду.
Может забывчивость есть и у смерти...
В небе потушат со мной и звезду.
Те – не упустят – злопамятны черти!

Был же во мраке – и снова во мрак!
И возвращаться, по-правде, не хочется,
Будет – что будет! Да будет так!
Вся канитель эта – просто закончится!

Ты мой последний оплот на земле –
милая женщина, женщина милая!
Здесь мы простимся – и канем во мгле.
Счастьем меня – ты уже угостила!

И пусть мы исчезнем... Но что-то же было!














                ПОМНЮ

Нет я;; не забыл твою точку зрения.
Но это, мне кажется, не; была точка,
а слякоть  холодная, слякоть осенняя...
ведь хлопотно здесь – выгребать в одиночку!

А, ветер – то встречный, то сбоку – падла!
Куда-то туда – за пределы сносит.
Какая там точка – звезда упала!
И хлынула осень...

Подобно библейской – звезда людская
в ночном небосклоне затрепетала...
Возможно волнуясь, возможно сгорая –
и, вдруг – упала...

Невзгоды и осень... Листва пожухла.
А душу, тихонько, тоска сманила.
Лишь солнце, над всем, как большая муха
уселось вверху и лучи скоблило.

Да бухались в долгий запой мужчины...
Какая уж, к чёрту, тут точка зрения
в  этом  вертепе*, во власти  кручины...
И сдохнуть, как будто, ещё не время ...
Но каркает что-то – возможно причины.

Такая тоска – от тоски берётся,
что, кажется, скоро ухватит за горло...
Ну, да – демократией это зовётся –
но той, изначально чёрной.

P.S.

Из всех – тех пятнадцати – хуже не сыщешь!
Пасём мы не задних, а задний край.
Похоже, что Нэнька – на ладан дышит...
Богданэ – пора! Ты поможешь – вставай!





Вертеп – в первом его значении!
                Не в переносном.


   

            НЕБЫЛЬ

Всё вокруг меня смешалось,
как поэзия с вином!
Рифма, вырвавшись, сбежала
с неким словом за углом...

И, ещё, звонила муза,
и сказала – не придёт!
И ещё: что я обуза,
и дурак, и идиот!

Так вот фабула сложилась...
День кусался и мрачнел.
Вспомнил  я – про божью милость...
Бог всё понял и запел:

– Аллилуйя, аллилуйя...
А затем и всё подряд...
Мол меня – не то волнует!
Что я со;здал? – сам не рад!

В общем: делай там, что хочешь –
хоть печалься, хоть рифмуй!
Дело вкуса. Ну, а хочешь –
для разгрузки – побалу;й!

С прозой, с руганью, с верлибром...
Или в партию вступи!
Там всё просто: либо – либо –
ври, воруй – и не тупи!

Есть проблемы в мире этом!
Жизнь бурлит и бьёт ключём.
Боль и звёзды – то поэтам.
Бог, здесь просто – ни при чём!

Так я с богом попрощался.
Он в свои проблемы влез...
Я к рифмовке возвращался...
Он – к себе – во тьму небес!




 

                ОПАСНОСТЬ

Над городом сумерки... Вечер угас.
И только жара – полусонная, вялая –
сквозь дрёму, сжимает в объятиях нас.
Взбирается в небо луна запоздалая...

Ещё пару метров – и станет в зенит –
а там к горизонту... Спускаться-то легче!               
А воздух нагрет, напряжён – аж звенит.
И булькает время в безрадостный вечер.

Печальный поток перегретых минут,
течет не спеша и воняет асфальтом...
И ждёшь когда ветры прохладой дохнут...
И движется ночь, горячее базальта –

с небес, как  с вулкана. Такая вот ночь
на землю сошла – прямо с топки июля.
Похоже, что бог нам не хочет помочь.
Мы, видно, надежды его обманули.

И солнышко он – не шутя подкрутил
по стрелке небесной – почти до упора.
Он нашу реакцию предвосхитил –
поплачем слегка и подохнем, и скоро.

Над городом сумерки, вечер и страх.
Коль выдержат нервы – не выдержет сердце...
Мы богобоязненны лишь на словах!
Но нам, от природы – не отвертеться!

Вот зубы сцепили и терпим жару
И бог нас, пока что, маленечко терпит...
Мозгом шевельнуть бы – хоть как! – хоть к утру;.
Ведь мы, если честно, опасней чем черти!








              ЕЩЁ  РАЗ О НЕЙ

Она явилась на изломе лета.
Добрейший август – завершал дела.
То про;клята порою – то воспета –
шла сквозь века... Вот и ко мне пришла.


А я не ждал: был занят, между прочем.
Обиды всё, на белый свет, копил.
Хоть он и белый – а, по мне – не очень
и вечной злобой он всегда коптил.

Она пластинку старую сменила,
направив в душу ручеёк тепла –
лишь потому, что жизнь она любила –
и от того, что радостной была.

Так я переступил порог бессмертья.
Возможно, только, показалось так.
Мгновенья жизни, как хмельные черти –
запрыгали – и то был добрый знак.

Пришлось свои шаги переосмыслить,
синхронизировать к её шагам.
И чувствам место – уступили мысли...
В другом ключе по жизни зашагал!

Она – и больше – ничего от бога.
Её нельзя, я по;нял, упустить.
Она одарит счастьем – пусть немного...
Парить – оно приятней – чем ползти!

Она и только! Без неё – пустыня.
Где каждый копошиться – как в дерьме
в проблемах быта... А потом и сгинет...
Зачем?   
Всегда один...
Как червь во тьме...








                К  ПРОБЛЕМЕ
                (о храбрости)

Когда ты жизнь свою спасаешь бегством
в какой-то миг – на миг остановись:
конечно трусость – это тоже средство
в борьбе за жизнь!

Она – лишь раз! И большего достойна,
чем просто бег.
Жизнь – это сон. Уйди с него пристойно.
Порою трусость – тот же смертный грех.

Нет, я не призываю стать героем.
Я, иногда, и сам – не больно храбр.
За зря, бесспорно, подыхать не стоит –
хоть будь ты слаб,

хоть будь, по жизни – просто невезучий
и ты устал...
Да, бегство способ верный, но не лучший
из тех, что нам всевышний прописал.

Какой он – лучший – я, увы, не знаю.
И, вовсе, не осмелюсь дать совет.
Все хороши – когда они спасают
и лучшего, похоже, просто нет.

Уж если вы слабее – что ж – бегите:
пусть на кону – фонарь... А если жизнь –
все средства хороши в разгар событий:
не трусь, не проморгай, не промахнись!

И с совестью не нужно торговаться...
Она всегда на вашей стороне.
Порой важнее – лишь живым остаться...
Порой – важней!









 

                ЮДОЛЬ

А всё цветёт... Но мне так грустно...
Я, видно, что-то упустил.
Весна – безумное  искусство
природы смертных сил.

А всё цветёт... и пчёлы, пчёлы,
мои, любимые – шмели.
А я – чего-то недоволен...
Да, дни мои – уж отцвели.

Точней сказать – не дни – а годы!
Всё тяжелее точным быть.
Всё тяжелее... Всё проходит.
Проходит и желанье – жить.

Ещё точней – за жизнь цепляться.
Уже – за пустяки, за край.
Не по английски: рассмеяться
и тихо вымолвить – прощай.

Хоть ты и быстро пролетела,
счастливой – не всегда была...
Но износилось тело.
«По ком звоня;т колокола?»

Да по тебе! Не будь наивным!
Окурок  потуши.
Что зря надеяться на диво?!
Надежда – лишь юдоль души –

земная – или не земная...
Там – вечность! Времени – там нет...
И миг за мигом иссякает...
А бег минут хранит секрет

в глубинах... Мир непознаваем...
Там гибнет время, смысл и свет.





          ДЕНЬ  АНГЕЛА

День-то – он есть, а вот ангела нет.
Что-то его не чувствую.
Так и иду – под присмотром бед.
Ангел отстал и уже не присутствует.

Даже в день ангела – выпью сам:
не; с кем... Потом добавлю.
В праздник – не место, пожалуй, слезам.
Ангела, тоже, наверно, оставлю.

Пусть себе прётся назад – в небеса.
Он никогда не горел на работе!
Видимо – чёрт – мне лентяя прислал.
Может и бог – был не прав и не против.

Что там творится в небесной мгле?!
Кто, в наше время, там мазу держит?
Да, и не лучше сейчас на земле...
Слышен – то плачь, то – скрежет!

Выпьем – за богом подаренный день!
Выпьем – за то, что ещё нам осталось!
Стоит ли тень наводить на плетень?!
Выпьем – за старость!

Выпьем за  то – что её дождали;сь.
Очень могло быть ина;че.
Непредсказуема в выборе жизнь.
Чьи она, боже, решает задачи??










         





ИБО

Время является
как цветок из бутона
цветёт
развивается
               и... увядает.

А паралельно с ним
и пространство
и смысл происходящего.

Дело в бутоне
где заключены
и начало и конец всего
так выстроен, видимо, замысел.

И только в изнанке вселенной
и жизнь там и смерть и бог
а мы лишь
мизе;рная часточка этого целого.

Нолик почти
но всё же не ноль
а только
почти.

Так возрадуемся
и малости этой
ибо выбора нет.

И никогда не будет
здесь ключевое слово
«никогда»,
а за него
корнями держится
стебель бутона.

В котором и возник
наш вопрос без ответа
что это?

Это вопрос вредитель
и как и всякий вредитель
начал грызть
сущность
ибо...
Да
стоит признать
человеческий разум
он увы не безвредный...

Но это
нас не спасёт
ни от этого мира
ни от участия в нём
ни от себя.

Ибо в корне...
Исток
он опять
расцветёт
и угаснет опять
и опять и опять.

Мы лишь спутники.

Боже
ты всевышний свидетель
этого действа.

Мы лишь спутники...

Но это
не терпит печали
и неважно
в конце мы
в средине
в начале
мы в безконечности
мира.

И с ним мы
и в нём
и мы его жизнью живём.

А наша ? ! ...
Лишь частка
и принадлежит не нам.
Мы –попутно...
Без драм!



          ТОТ  ДЕНЬ

Закат оранжевый погас
на кромках туч, ещё в движеньи.
Дожди, за день, сошли не раз,
сливая сумрак в день осенний.

Излишне запаслись водой
отцы небес – на всякий случай...
В просветах, месяц молодой,
бодал медлительные тучи.

А время двигалось к зиме.
Хлестали ветры, листья, воды...
Никто противиться  не смел...
Сакраментальности природы.

И та избрала – тот же путь,
что год назад... и два, и тыщи...
Ещё шажок, ещё чуть-чуть –
закружит снег... Метель засвищет.

А нынче осень за окном:
к закату – грусть... и хмурый вечер.
И дверь открыта в старый дом.
Огонь в печи... Трепещут свечи.

И тут же тихий разговор,
и бега времени не слышно.
Но жизни шаг – жесток и скор...
И время – вышло.

Осталась малость – бросить взгляд
туда где был – и где все живы...
В печально-светлый листопа;д...
В день детства...
тот ещё, счастливый...








                *    *    *

Дайте мне; до Брюсселя билет –
к нам неровно там, дышат...
Мы открыты – как дверь в туалет.
От того нас, наверно и слышат.

Мы не в ж ...– мы в эвропу идём!
Там нас ждут – не дождутся.
Москалей, так и быть – проклянём!
Пусть за нами в эвропу не прутся.

Пусть там в азии – чёрт их возьми
с узкоглазыми строят Россию...
Мы же станем в эвропе – людьми!
Заживём – как эвропа – красиво.

Мы с нуля в красоту забредём.
И конечно, и сразу, и в НАТО!
Это ясно, как днём.
Ведь нам немец – стал другом и братом.

Это в прошлом мы – Гитлер капут.
А теперь нам эвропа дороже!
Там давно уже, боже, нас ждут.
Боже, боже...

Что ж – нам прежние рамки малы?
Что нам Путин – указ?
Вот такие мы, братья, хохлы!
И, мазепистей  даже – сейчас.


















               ВО  ГЛУБИНЕ

Во глубине безветренного лета
лежал  в тени, слегка взопревший зной...
И был доволен, видимо, собой –
раз не жалел ни стариков, ни деток!

А зной и в африке – он тоже зной,
хоть не такой как здесь!
И с виду, даже, не плохой...
Но что-то – есть!

Такое – что прилюдно и не скажешь –
не так поймут!
когда с полслова – перейдёшь на кашель...
Чего уж тут!

Ведь все свои и думуют синхронно:
кто – мягко, кто-то – чуть не так.
А зной такой... Уж лучше мрак –
ну тот – ночной – прохладный и бездонный.

Где звёзды светят – словно светлячки.
От света их – душа светлеет.
Их свет в ночи – мечты нам греет, 
что от земных пороков далеки!

Во глубмне безветренного лета
я был раздавлен – чуть дышал,
хоть жить другим и не мешал,
но что-то было тягосное в этом.

Что может статься в глупой глубине?
что ж мне не знать?
В воде ли, в воздухе, а хоть в огне...
Ведь, всё равно придётся... пропадать.

А где и как – не нам решать.









 
                C  ТОСКИ

А где-то та;м, где и не видит глаз,
на стыке слёз и лета –
сидит тоска, но в этот раз – без нас:
вся в чёрном ... Вся, по случаю, одета.

Над ней всегда курлычут журавли
и летом и зимой: летят, прощаются,
как где-то, в синем море, корабли...
гудят вдали и на волна;х качаются.

А мы, всегда, твердим – не верить ей!
Кому же верить?
Ведь мы, без шуток, породнились с ней...
и мир вокруг – всё чаще – виден в сером.

И чтоб не прописали доктора,
и знахари-гадалки...
Всегда мрачнее завтра – чем вчера.
И к выходу, всё гибельнее, давка.

Таков тот мир, что мы создали сами!
Никто не помогал.   
И увлажняем, наш мирок, слезами...
А бог? что бог? от нас и он устал.

Одна тоска – везде и вечно с нами:
куда не сунься – там тоска.
Удрали – бог и чёрт! Теперь мы сами...
Над нами всё темнее облака.               
               
Нашли – и тут же – раздолбали атом.
Шекспир сказал бы – под луной.
В свою победу, как же, верим свято –
и с верой, слепо – прём в последний бой.

За чем? за счастьем – и  любой ценой!
Ну, просто – ой!
Грядущий день – уже зали;т тоской.
И явится – и никакой!



*    *    *

Ах, жизнь!
Ох, жизнь....
Ведь я – поэт –
и, вроде, должен бы,
её воспеть...
Какая глупость...

*    *    *

Поэты –
как  свет –
через призму –
вторгаются в таинсва мира...

А, есть –
рифмова;льщики –
эти – полезны, как клизмы –
для профилактики сереньких будней.
Так было, так есть и, бесспорно, так будет.




*    *    *

ВЫВОДЫ

Хватай их за совесть
и , даже, за нос,
хоть  рученьку им заломай...
У них – ну, как диво –
не гнущийся статус есть:
готовый ответ на вопрос–
опущенный сверху –
вывод!

*    *    *










ИМ

Порой –
сорвать меня в запой –
хватало слова,
даже взгляда...
Я – рад,
что вы – не таковы...
чем – выше вы,
а те же – гады...
*    *    *

Да! да...
Мы – конечны.
И в мире конечном
живём.

И только – конечность –
одна – бесконечна –
в нём.

*    *    *


С меня слова,
как листья с клёна –
сошли...  Пожухли как листва...
Мне всё казалось – я ещё зелёный...
Но, оказалось – проще... – жизнь права!


        ПРОБЕЛ
 
Подстелить бы соломку,
а где...?
в суете –
не поня;ть.
А падать придётся...
Ведь жизнь же плутовка...
-
А;х, кабы зна;ть!
Да с собой нестыковка...
То, господи, с бабой,
то с водкой,
опять...

А;х, кабы зна;ть...
Не родился бы вовсе!

Для всех, так же легче бы было...
Да, не нам – выбирать!

И, бога , просили и просим...
Но время штормило
и двигалось
в осень.






               ТАК  И  ЕСТЬ

Днём – в раю, а на; ночь – в город –
на задворки юности своей...
Где я перспективным был и скорым,
где я был... где свет туманных дней.

Днём – в раю... но стали дни короче...
Это от себя уже не скрыть...
И сольются в ночь большую – ночи –
по которой будем – плыть и плыть...

от того случайного причала,
что его мы назваем – жизнь...
Что-то было... Только очень мало!
Не к добру мы – всё же  родились!

И зачем? –  никто не знает точно.
Так – догадки... Повод чтоб поныть...
Разум – лишь игрушка в чреве ночи.
Тайны, этот мир – умеет скрыть.

Кто – грызёт, за зря, твердынь науки...
Кто – в молитвах, страхе и терпенье...
Войны, водка – словно мазь от скуки!
И течёт, течёт куда-то время...

Как-то исчезает... прямо здесь,
предъявив презрение и прыть...
Мы в его потоках – словно взвесь...
Может быть...
А, может – так и есть?





                ЛОЖЬ

Да, я помню длину этих улиц...
Тех, что с юностью вдоль
от конца, до конца прошагал!
Все подъёмы и спуски
и девчёнок, что мне приглянулись,
но тогда – я их вовсе не знал...
Как-то так, мимо них, прошагал.
Это зря! То, что зря – я не знал!
Ах ты, юность!
Хоть, потом – кое-что наверстал.
Кое- что – да не то.
Это зря!
Я себя обокрал...
Время ждать, когда я поумнею – не стало.
Унесло от меня эти милые личеки
в закрома – те свои,
а потом побежало
в неизвестную даль
по привычке
и как мамонт испуганный топало
от меня позади, то на шаг впереди...

То, что юность ушами прохлопала –
жизнь уже никогда не вернёт!
Есть мгновенья, что можно добыть –
только влёт!
Если – нет. Всё другое забыть!
Если миг не любить
То придётся утешиться  опытом
и с горчинкой твердить –
не везёт!
Да я помню тот путь, что уже прошагал,
что с длинною тех улиц
не соизмеримый...
Киломметры те были короче,
но с судьбой незаметно сомкнулись...
Да и было, всё это, незримо.
Если точно...
Оглянёшься – а годы, как дюны
от незримого ветра растут...
бестолковым был я;...
Ты прости меня юность –
я не знал, что минуты нам врут!
Не считал их за время,
а они потихоньку бегут и бегут...

          *    *    *    *
               









































                ЭТО – МЫ.

Мы – другие!
Мы из тьмы
периферии.

Всё же в моей жизни что-то было...
Правда не Париж и не Арбат!
На задворках тоже очень мило...
Негде, только, время убивать.

Мы с ним расправлялись чаще в драках.
А, порой, и так – в ущерб любви!
Так, что выли звери зодиака 
и со злобы – звёздный круг скребли.

Мы же в их парнасы не пробились
и по кругу местному пошли:
те, кто отсидел – в притонах приютились,
а других – попозже подмели.

Так, что ты прости меня Арбат.
И, Париж – хлебни да и прости.
Да, я знаю – гусь свинье не брат!
Без меня Париж, похоже – не грустит!

То что живы мы – уже не плохо!
Между нами толща серых дней...
Счастье поскулило и издохло.
Лишь любовь шипит как райский змей.

Жизнь нас не вела по Малой Бронной.
Не гуляли мы по Маховой.
Елисейские Поля – в душе схороним,
в памяти оставим на пропой!

Всё же в моей жизни что-то было!
Но не нужно это никому.
Не туда судьба меня сманила,
присобачив на спину суму.

Путь лежал в тайгу – не на Парнас.
Пели там не барды, а медведи...
Но надежды ещё вспомнят нас
и отыщит трубный голос меди!

Мы не злы, но мы глубинки дети.
Пусть уж будет так – не в этот раз!
Нас, Париж, ещё когда-то встретит.
А цветам – мы рады и сейчас!

Нас глотнуло чрево этой жизни –
да и прожевало до седин...
Лишь мечты над временем повисли...
Как шары на  ёлке... это хрен один!



             



































         БЫЛ  ДЕНЬ               

Прощайте цветы мои: астры и ирисы
и все , что сплотились в букет –
мы больше уже не увидимся
на этой печальной земле.
Прощайте цветы... Не забудьте –
визит ваш к рождению – в вечности!
Мы встретились с вами на общем маршруте,
подаренном жизнью в приливе сердечности,
что чем-то похоже на тихое счастье...
Но даже в ненастье
Мы в вечность глядим из окна
вагона , что в завтра летит...
Судьба нам дарована только одна –
поэтому будем прощаться в пути!

А то, что мы жизнью шагали
и мне, да и вам – всё зачтётся!
Я был – человеком, вы были – цветами,
но разница эта в дальнейшем – сотрётся!
Прощайте цветы мои... Я с сожалением
вас отпускаю в путь...
Но нас ожидает забвение...
Спасибо за счастье, ведь было, чуть-чуть!
На этом мы и остановимся...
Чтоб нам не тревожить глубин!
Давайте за нас ещё разик помолимся!
У времени вектор безбожно один.
Прощайте цветы и простите
за всё и за всех.
А жизнь,
даже там,
после жизни – любите!
Ведь быть вне любви – это грех!

                *    *    *

А я такой однообразный...
И всё с любовью, да с любовью...
А так нельзя – ни в коем разе –
Здесь каждый день пропитан кровью!
А миг на ненависть запитан.
И время эти миги копит.
А сколько кровушки проли;то
как будто бы – за мир в Европе.
И просто так. А повод тут он.
И это трудно не заметить –
той демократии распутной,
да подлости тугие сети.
И всё под соусом свободы.
Европа – старая паскуда
и ей грешить – не первый раз .
И будет дальше так, покуда –
не склеет лапти эта мразь!
А мы взялись идти в европу.
Туда нас, вроде, пригласили.
Чистилищем должны протопать,
чтоб святость их не осквернили.
И быть послушными должны,
и быть в прислуге...
Пока виновны без вины,
да и европе мы не други.
А так – ну в общем – азиаты!
Второго сорта люди!
Примкнувшие. Как  Униаты.
Арбайтены – оттуда!
Из дикой степи.
И с нравами степей...
На кой мы ей?
Куда горбатого прилепит?
Не тех кровей! –
в сожители не гожи.
Словянские её пугают рожи.
Уж лучше бы еврей –
хотя он тоже
не сладил с ней.
А я такой однообразный...
Всё миром  в мире бы решал.
Такой подход никак им не показан.
Лукавством помыслы грешат!
Но я –такой... один я что ли??
                *    *    *

Нам как-то, однажды, сказал однокашник,
– Давайте не будем друг друга терять.
Но ветер минутами хрипло прокашлял,
А время их стало поштучно ронять.

Как будто вместилище дней прохудилось.
Досужно бесспорно причины не знать.
Но это случилось, случилось, случилось.
И некого было во всём обвинять.

И некого было спросить: – Что ж  такое?
Чего в этом мире всё пагубно так?
Тягаться со временем – дело младое,
и начали дни опускаться во мрак.

И стали, по сути, источником мрака.
И нам предстояло почувствовать дно.
Надежды взлетели на круг зодиака
А нам на Земле было тупо темно.

Во мгле потерялся и тот однокашник.   
И мы, как-то так, потеряли друг друга.
Лишь ветер охрипший всё кашлял и кашлял...
А время всё выло и выло, как вьюга!

А мы уходили за крайнюю точку –
откуда, уже, в этот раз – не вернуться...
И в миг свой последний – уйти в одиночку
и где-то – вне дома, за гранью – проснуться...

Как будто в гостях...
Об этом всегда – в новостях...

























          ХРЕНОМАНТИЯ

Я выскреб тяжёлые мысли
и сбросил в душевный огонь их!
но всё-таки линия жизни
скатилась колечком с ладони
на грешную землю: по ямам да кочкам
А, далше – абзац! Абзац и три точки
И линия сердца метнулась в отскок
от глупой, заблудшей, вконец, головы
 успела ещё упереться
об бугорок,
но согнулась – увы!
И стала по целой ладони метаться –
так ищется счастье,
но поиск не ладился что-то,
где тоже, какого-то чёрта
метались обрывки, обрезки
встревоженных линий  –
вели себя глупо и дерзко –
ну прямо как свиньи –
в локальной агонии.
Судьба завертелась в пределах ладони,
а в рамках ладони – фортуна скучала!
она была в ссоре с судьбой:
и начали стричь они тихие линии,
рассорясь сначала
а дальше взялись за  разбой 
меня не заметили даже:
ну, бабы – есть бабы!
Ещё когда в раже
хоть вой –хоть молчи.
Их пол-то он, собственно, слабый,
но сильно, их, кровь горячит,
а сердце им кажет
как сбросить ту женскую  тяжесть
с души – чтобы дни облегчить.
И правде с ладони – хотелоссь не верить.
ведь линиям правду – не трудно и скрыть.
и в завтрашний день были заперты двери.
Хотелось хоть раз эту дверь приоткрыть.
Чтоб выведать то, что готовит нам время –
есть звёзды, ладони, а что ещё пуще –
поведают карты, кофейная гуща
и прсто цыганка в районе вокзала –
и всё будет так, как плутовка сказала –

она-то, ведь, в теме – рез деньги берёт –
вот!
А вы говорите – мол жизнь – это тайна...
Не всё в этом мире – случайно –
как и эта строка...
Пока...
Но слушайте голос глубин.
Покорнейше – ваш.

Валентин.












      ОСЕНЬ В КРАСНОМ
Ветер гонит листья, листья
по покатым красным крышам
крышам красным черепичным
чем-то горьким чем-то личным
акварели осень пишет,
разливая грусть и краски
Ветер носится по крышам,
он калитки отворяет,
а его дурачат сказки –
те, что осень сочиняет
И запутавшись, как муха
в серебристой паутине,
ветер вихри, листьев жухлых
вертит в маленькой ложбине
Тяжело и щумно дышет,
потому, что злится очень,
потому, что снова осень
ветер гонит листья, листья
по покатым крышам красным
потому, что осень в Красном
в Красном детство,
ветер милый, мир тепличный –
только я из сказки вышел
и вернусь ли – неизвестно
это – осень!




















         КАЮСЬ

Писал  же девочкам стихи
не всем, а только самым– самым!
Ах, юности невольные грехи.
А робкий – разговор глазами!

Те девочки – достанутся другим
И мне достанутся другие,
Но ведь тогда приятно было им
 побыть владычицей стихии

что нас, спустя, к  истокам жизни унесёт
завертит как торнадо и закружит
тогда ни стих ни хитрость не спасёт
быт засосёт, а то и хуже!

мы побушуем да утихнем
на время или навсегда – гадайте!
кого, как выберет – удача
Ах, девочки, красавицы – прощайте –
я по стихам – тем первым – плачу.

Ведь лучше тех стихов –
стихов не написал
хоть стал мудрее и старался,
но не хватало чувств в избытке слов,
а горизонт  – всё удалялся!
Похоже – исписался?!

 


























Світлій пам'яті Ірини Жиленко –
талановитої українськоїпоетеси,               
лауреату шевченківської премії
і просто славної жінки, яка
гідно пройшла свій земний шлях!   


Ірина Жиленко

« ЧАЙНА  ЦЕРЕМОНІЯ »
   

        *    *    *         Ирине
         
Вот и допила ты чай, Ирина
весь до капельки, до дна.
С  этим миром оборвалась пуповина
Жизнь – не вечность – так... глоток вина.

Захмелеть! – и не успеешь даже.
Лишь в туман поманит терпкий вкус.
Время напрочь впечатленья смажет,
исчерпав отпущенный ресурс

Чай, Ирина, завезли в сельмаг
Так что всё наладилось в Халепье.
Днепр волной тревожит берега,
Осень снова с охры склоны лепит.

И теплынь стоит такая –
словно боги в осень  тянут лето.
Но тревога, вовсе,  не спадает,
а витает в небе над Халепьем.

И сосед днепровской рыбой
больше не украсит ужин.
Сколько нами сделанно ошибок! –
Пусть искусству, хоть они, послужат.

Мы ж допём свой чай коль он не до;пит
Жизнь подобна, в чём-то, чайной церемонии!
Если что – то время поторопит:
жизнь со смертью не всегда в гармонии.

Вот и Днепр течёт – и чай вечерний стынет.
Он всегда вкусней когда горчит.
Ветер дышит запахом полыни.
Вечер как бы замер. Тихо. Он молчит

Днепр течет большой как время,
Так,что по вискам минутами стучит
И ни Баха, ни Вивальди – темень –
Класика иная уж звучит.

В небе звезды гибнут, как солдаты
И печаль – по руслу жизни – движут воды
Дни  как серны всё бегут куда-то
И во времени плывут– как щепки – годы.

С Уважением: Валентин Ищук.

               *  *   *  *


































           ТУПИК

Идёшь по этой жизни и не знаешь
на кой она сдалась.
Но время тикает, а ты шагаешь
и молишь, чтоб прогулка удалась.

Куда-то дни бегут, и ты шагаешь
сквозь  эти дни, как пелену.
Должно быть счастье, где не знаешь
ты у времени в плену
И станет шаг – от шага тяжелее!
И в буднях будешь увъязать,
барахтаться в минутах – словно в клее,
а где-то будет музыка играть.

Такая приоткроется картина,
как будто у всевышнего в долгу.
И страх поправ – в нелёгкую годину
прошепчешь небу – больше не могу!


Я, боже – верю. Верю – но устал
Устал шагать во тьме – не вижу прока!
Хоть жизнь –дорога, но до слёз пуста!
Дорога – да и только!         

А как, прикажете, уйти назад?!               
Без этого злодейства, без кончины?
Не то чтоб в рай, а хоть бы в ад.
Но жизнь сподвижница кручины!

И ты попал!
Капкан – сработал.
А ты молился и шагал.
И не узнать – и где и кто ты?!
Плевать, что сдох. Но в жизни побывал!










            ПРОГУЛКА

Я в жизнь вошёл как в старый парк.
Не всё, не сразу разонравилось...
Там столько бешенных собак
бродило..–.  на меня уставились

Я свежим был, был не укушен
и слюни с пеной не ронял...
Но, смрадный пёс, один из лучших
ко мне тревогой обуял.

И начал пожирать глазами:
мол так и так!
Реши, подлец – ты, сука, с нами,
а – нет – так натравлю; собак.

И те охотно завизжали!
Когда ты плоть научен рвать,
и весь в заслугах и медалях...
а как иначе, твою мать!

Назад  – никак –захлопнулись ворота.
Ну – думаю – придурок – погулял!
А трезвым был, в тот раз, чего-то.
Спустя – то состоянье всё же клял

А живность парка тупо лютовала.
И я взмолился: – Господи прости,
раба. Хоть  накажи сначала,
да и к чертям собачим – отпусти.

Что я забрёл в твои кордоны.
Была; ошибка не моя!
Я всем доволен был бы – кроме
зазывной песни – трёпа соловя.

Я в никуда уйду из парка.
То воля божья – не моя.
Что жизнь? – лишь мёртвому припарка
Для тех кто был изъят из бытия.
 
Я как-то позже опишу прогулку.
чтоб достоверно, до конца.
Пока, я быстро проглочу пигулку.
Не любит жизнь правдивца и борца. 


               Степан Щипачев
 «Стихи о любви и стихи про любовь»

Любовью дорожить умейте,
С годами дорожить вдвойне
Любовь не вздохи на скамейке
И не прогулки на луне.

Всё будет: слякоть и пороша.
Ведь вместе надо жизнь прожить.
Любовь с хорошей песней схожа,
А песню нелегко сложить.

Это слова советского поэта
начала 20-го века. Сейчас
начало21-го века. За сто
лет многое изменилось –
и социальные ориентиры,
и духовные. Выбрав две
строчки из этого стиха,
я захотел изменить его фабулу,
приблизив ее к взглядам
нашего времени.


Любовь не вздохи на скамейке
И не прогулки при луне,
А очень светлый, трудный путь.
Земное там найти сумейте,
Там есть и вечности чуть-чуть.

Подачек от всевышнего не ждите,
А жизнь заставит горечи испить.
Во тьме вселенской луч любви зажгите,
Он будет вам все дни светить.

Мы в юрисдикции природы.
Её законы есть у нас в крови.
Хоть будь умён, хоть будь свободен,
Но счастья не бывает без любви.

Заранее прошу прощения у автора
Степана Щипачева, и у всех ценителей
его творчества, если мне не удалось
дотянуть до уровня его   строк.

С уважением,В. Ищук







    ПРО ПЛОХОЕ
«сначала о погоде»

Лес пустой и неподвижен,
Воздух влажный и тяжелый
И все ближе, ближе, ближе,
Первый холод.

Где-то так- в неделе хода.
А зима уж настеж двери отворила,
И природа приуныла.
Веселится только леший.

Тварь лесная позабыла,
Что ни доброго жилья,
Ни тепла, считай, до Мая.

Неразумна тварь лесная.
Ни культуры, ни ума.
Ни диплома: хоть бы ВУЗа
от погоды иль искусств,
Ни прилива светлых чувств.

**** 2 ****

Никакой иной муры,
Кроме злобы и хандры.
Только ветер, веток хруст,
И пустые разговоры
И еще чего-то грусть.

А у матушки-природы,
Есть капризы перехода,
От поры в иную пору.
И вдогонку – брань из уст.


Есть усталые просторы,
Через четверть поворота
Есть и времени зевота.
Под листвы пожухлой шорох,

Мы застряли в циклах года
Есть причины суетиться.
Мы на блюдечке погоды,
Как оторваные листья.


        **** 3 ****


Календарь в окно стучится.
Жизнь на маленькой планете,
так бывает холодна
в эти – наши времена!
Хоть ночами щедро светит,
очень бледная луна.
Год от года это длится
Можешь ждать, –а можешь злиться,
 Ночь вселенская сурова
И расписана, как храм
Наш мирок трещит по швам.

      **** 4 ****

Вечность пишет штрих-пунктиром,
Бог не мог того не знать.
Мы живем в уставшем мире
Не пора ли когти рвать?!

Но куда, никто не понимает.
Да и некого спросить.
Время жалости не знает
Нам бы шанс не упустить.

Так как Ночь– она большая
Сможет где-то приютить.

В этой пропасти вселенской,
Где-то в дрёме деревенской,
Где безвестность и уют
Петухи к утру поют
Что б брехал всю ночь собака
Из созвездия Гончих Псов
На зверюшек зодиака,
Что храпят во время снов.













            ПОДАРОК

Есть на земле посёлок Хабары
Название могло бы  быть и  краше –
Так думал я до той поры,
Пока в тех Хабарах не встретил Машу.

С тех пор, в душе они живут
Как сладкий поцелуй судьбы
Еще луна, что угодила в пруд.
Туман, видать, причиной был.

Он ночью в той долине спал
Камыш шумел по берегам ручья,
А тот куда-то в полночь убегал
Журча  и извиваясь, как змея.

А я смеющуюся Машу, целовал
И кони рядышком паслись...
Такую ночь мне подарила жизнь
В краю степей, на маленькой планете

Пейзаж был прост, куда ни ткнись
Куда ни глянь- трава да ветер.
У каждой жизни есть причал
Где нет лукавства, нет игры
Да, я тогда б Париж, отдал
за маленький поселок, Хабары.


Где красавица Маша жила,
Как степная волшебная пассия
Меня судьба туманная ждала
В любом окне шумела Азия.

Вокзал, Икарус, слезы, слезы
Степная пыль, тоска вокзала.
Туман клочками  плыл.
Все было грустно и серьезно.
Минуты бились как стрекозы

Об то, что сразу стало прошлым.
И не вернешь, и не удержишь
Прощай-прощай
Любовь, похожая на дерзость
И дикий край.

И тот поселок на планете
Где я счастливым был.
И где луна с любовью  светит,
В глаза поселку Хабары          























































       ШАГ ЗА ШАГОМ

Идёшь по этой жизни, и не знаешь
На кой она сдалась
Но время тикает.  Ты понимаешь.
И молишь, чтоб прогулка удалась.
Куда-то дни бегут. А ты шагаешь.
Сквозь эти дни, как пелену.
Должно быть счастье  – где, не угадаешь
Надежды тоже могут обмануть.
И с каждым шагом будет тяжелее
И станешь в буднях увязать
Барахтаться в минутах, словно в клее
А где-то будет музыка играть
Такая приоткроется картина
Как будто ты у Господа в долгу
И ад земной захочется покинуть
Однажды крикнув: «Больше не могу!»
И страх поправ в тяжелую годину,
Прошепчешь небу: «Больше не могу.
О Господи, я верю, но устал.
Устал считать шаги во тьме - не вижу прока
Хоть жизнь – дорога, но она пуста –
Дорога, да и толькo!»

               

             **** 2 ****
               
А как прикажете уйти назад?
Без этого злодейства, без кончины.
Да хоть бы в рай, да хоть бы в ад,
Но жизнь – сподвижница кручины.
И ты пропал. Не отвертеться.
Куда, зачем , зачем – шагал...
Капкан сработал, – ты попал.
Теперь подумай, где и  кто ты...
Плевать на всё, но в жизни побывал.

              **** 3 ****

Так и шагаю: шаг за шагом,
а дни бегут, бегут, бегут.
Ну не скажу, что это благо.
Чего уж тут?!



             К ЗОДЧЕСТВУ

Да, внешне город был красив
Ещё казался неприветливым,
Может, жители здесь,  ни при  чем
Всё дело – в архитекторах.
Они творили в темноте
времён, в религиозных рамках.
И увязая в суете,
людской –  гудели в пьянках.

            **** 2 ****


Я спускаюсь по узенькой улочке,
 В глубь веков, и уже утомлён
По камням полукруглым, как булочки,
cдобной выпечки мертвых времён.
На фасадах покорные личики
Этот в скорби, а этот – сутулится,
Тот – склонён –
в узкой улицы, гулкий объем.
Я иду под уклон.
Здесь когда-то подковами цокали лошади,
И стучали колеса карет –
Я на Рыночной площади.Где же рынок?
А рынка -то нет.
Жизнь  – событие, всё-таки, странное
И торги и торговцы во времени канули.
И убрались из площади.
Лишь она будет дальше стоять.
Научи, научи меня, Господи,
С благодарностью это принять.
Жизнь меняет и формы, и векторы
Год за годом – веками.
Для того и нужны архитекторы,
Чтоб свой век переплавить в камень.
А когда уж случается что-то –
То мгновению крикнуть: «Замри!»
Ну а музы, этюды и ноты – 
так,что б в жизнь заглянуть изнутри
Наш удел – погоняться за счастьем
Не жалея минут и себя
Когда жизнь нам предложет расстаться –
Все оставить легко и любя.
Нас учили, что всё в нашей власти,
Хоть сомненье сосёт.
Наш удел – погоняться за счастьем,
Вот и всё – это всё.




         **** 3 ****

Как-то друг мне промолвил в беседе:
«Этот город не твой»
Он умён, я ему доверял.
А жене предложил: «Будь что будет, уедем
Может в юность, куда же еще?»
Здесь же время, как Полтва*–  течёт,


Вот остались: и в скорости я её  потерял.
А теперь соберусь и потопаю
Проведи меня, град, на вокзал.
Досвидания, город над Полтвою.
А, что дальше, решит уже случай
Так как некому больше решать.
Вот врагов моих лучше не слушать
будут врать по инерции
Языками пролезут в уши!
Ложь в беседе подобна специи
Хоть пикантно – но губит
Мы же – люди! И Бог нас не любит...











































*Полтва (Википедия) – притока
Западного Буга – течёт через центр Львова –
 заключена в городской  колектор.

               *    *   *
Да, была ты в жизни этой
и в объятиях моих,
и в судьбе моей  была,
Надя, ангел света,
жизнь и стих!
Оптом – и для нас двоих–            
время шло, но земля, в какой-то миг
развела нас навсегда:
Ты, увы – ушла туда,
я – в запой и одинокие года.
О, жизнь!О,Боже!
Без тебя мне жить  негоже,
Надя. Рок не превозмочь!
Что ж – тогда разделим ночь,
Так и быть. И– пусть. И всё же:
 жизнь – в отказе. Смерть – поможет!
Нужно только попросить. Так сложилось.
И судьба подсуетилась!
Cтала молча дожимать–
что осталось, плюс усталость, безнадёга–
обозначилась дорога – в никуда
это,Надя, навсегда,
Да я нынче неуклюж.
Да и я был в этой жизни – как и ты
Где-то так: –
твой друг, твой муж.
Спасибо, Надя,что мы были!
И, Богу, наш уклон!
Всё...



          ПОЗИЦИЯ

Вот мы снова «на мели»
Отдохнули же не кисло
и в безденежье вошли
словно в порт приписки

Небо просто бирюза,
шиш опять в кармане,
а блудливые глаза
хоть штормят, да манят

Боже, боже –отведи
то, что плохо кончится
Если трезво рассудить–
выпить всё же хочется

Жизнь– не годы и – не дни
жизнь – она – мгновенья,
а судьба, чтоб сочленить
воедино звенья

И прекрасные и те,
что как наполнитель
в постоянной суете
путает все нити

и сплетают в бичеву
праздники и будни,
но со временем  порвут
страхи и рассудок

Остаётся только ждать –
 с этим очень строго!
 скукой время не марать–
бег его от бога!

Первый раз, мы «на мели»
оказались, что ли?!
И душа уж не болит–
просто хочет воли!

Вот такие вот дела...
Так, пожалуй, с богом!
ну, а что сказать ослам,
и тупым немного??


Нужно вольность уважать –
это же святое!,
А вот алчность поприжать!
Волком жить не стоит.

Вот мы снова «на мели»
Жизнь всегда искусство.
И прожить мы предпочли
на вершинах чувства.




































2








В тандэме: душа – тело.  Для мужчин
голос души – слышнее.
Для женщин слышнее голос тела:
отсюдова и растут все
разногласия и разночтения!
Корни проблемы – тут и нигде
иначе.
 


               










































               

             ПЕЙЗАЖ
                ( для знакомства)
Сюда дороги не свернули
и редкий гость — сторонний взор.
В песках растерянно тонули
уступы каменистых гор.

Похоже, Хронос, удаляясь
из этих мест, разбил музей.
И на камнях, как сор, валялись
пружинки змей.

По склонам, богом позабытым,
горячий ветер пыль гонял
и время сонно, ядовито,
текло в камнях.

Случайный звук… и враз заглохнет.
Попав сюда, хотелось выть.
Здесь, видно, смерть сама издохла,
так кто же здесь решиться жить?!


Но всем, в итоге, правил случай.
Закон молчал: живешь — борись!
Жестоко, жадно и беззвучно
за каждый миг цеплялась жизнь.

За каждый шаг, за каждый камень,
а с виду – будто спало всё.
Лишь ветер, мёртвыми песками,
по жёлто-серым скалам сёк!






















 











































































Моей любимой  девушке, любимой жене, Надежде Александровне
Кирнос с благодарностью и любовью: Валентин Ищук – Зборовъецкий

                УТРО
Такое утро можно встретить
каждого погожего, летнего дня на окраине села Зэлэнчэ,
Дунаевецкого р-на, Хмельницкой обл. И я – встретил!

Ручейком, ручейком, ручейком...
плыл рассвет,
по распадку в долину–
и клубился туман,
до краёв, молоком,
заливая любую ложбину,
а на листиках капли росы.
как алмазы сверкали. В прох-
ладе,
было холодно ножкам босым
моей маленькой Нади
На долинке крохотной той
не всегда, может быть, и радушно
Моя девочка, ангел, покорность судьбе
повела твои детские ножки
в эту жизнь
было страшно немножко
в этот мир уходить
всё тонуло в тумане
предстояло ту жизнь полюбить
ты бежала, тогда, за судьбой
как пастушка
по планете Земля, моя Надя,
неизвестной тропой
чего ради? не пропасть бы, 
боже мой,  как же сладить
с этой выдумкой, странной – судьбой,
думай Надя, впереди – трава,
и тропинка сквозь туман, да молва
об жизни этой –
               
да такая, хоть прячь уши,
вот!
А вода течёт, течёт
ручеёк бежит, бежит,
а на листиках роса, роса,
ножкам холодно,
от лучей косых глаза
сами жмурятся:
не споткнуться – бы в слезах
глазки,  личеко
небо хмурится –
будет дождь
             





       К ПАМЯТИ
                о прошлом
А предок мой – был гайдамака...
соратником Гонты прослыл
но предан и пойман: однако –
убитым  он не был:
повешен он был.
Та боль заглушилась,
что было – то было!
Прошло и забылось.
За всё он ответил!
А время всё стёрло
громами столетий
Но был он на свете,
на этой планете...!
А мы пра-пра-пра,
хоть без скорби,
всё ж слёзы утёрли,
но память храним –
ты прости нас Трофим,
если что не учли
мы ещё не ушли!
Посему:
мир миру твоему
мир праху твоему
и побратимам
мы сходимся в едином,
а в чём – ещё поймём!
Ведь всё путём!
Трофим.
Благодарим.
Мы разные и далеки,
что граф что мужикии –
но все мы ищуки;
сябры есть – яцуки;
в россии – те же ищуки;,
а предок мой был гайдамака...
Трофим.
мы память о нём сохраним
и в грядущем
а пока  что – в текущем!
А пока что –
пока!
Валентин.



























































       ЗАВЕЩАНИЕ

Пришла пора писать завещание
Скоро станет известно
второе число – искомое.
Досвидания, досвидания...
родные, друзья и знакомые
и вы уж меня извините
этот день для меня не трагедия,
а только финита,
финита ля комедия.
Завещаю счастливыми быть
Назло этой жизни лукавой ,
любить и бороться и с горя не выть,
а слышать вослед неизменное: «браво».
а боги, как боги, всё скопом зачтут
без шмоток и тачек
и что тут поделать, коль мы уже тут,
танцуй как  играют – а как же иначе!
Любите её – всё же в ней что-то есть
Нам врядли поможет – когда мы поплачем.
Пускай вам судьба только гимны поёт
и светит удача! И не иначе! Прощайте.
В последний полёт ухожу,не мешайте...
Может хоть там повезёт.Не унывайте!
Время как пена сойдёт: вы его не роняйте.
Я же готовлюсь на взлёт
– 16- й – можно, взлетайте!


         **** 2 ****

И всё ж зацепило что-то,
всё  остальное – муть –
жвачка –  для идиотов!

Нет – моя хата – не скраю
я не зря завещаю «Любите!»
и умываю –
руки.

Вот и пришёл ЧАС –
в ту часть жизненных угодий,
где ютились самые близкие и
родные мне люди. Смерть забралась
и сюда и стала косить без разбору–
больно и всех: пришло время
собирать камни – по Эклизиасту–
жуть! Забрала родителей, жену
и лучшего друга – Бориса Матвеевича Пащенко:
человека с большой буквы: благородного,глубоко порядочного,
чуткого. Я за него благодарен жизни
и судьбе!
Прощай Борис, мой друг, до встречи,
теперь в раю: апостол Пётр он добр,
а ангелы по маленькой
 нальют! За встречу. Да, да ещё не
вечер! А только перегруппировка,
И смерть – не больше чем обновка!
Я думал, всё ж, что ты меня
проводишь, а вышло как, Борис!
Да, жизнь, плутовка, эта жизнь!
И даты нам не поменять!
Пока, Борис... не долго ждать.

2017.Валентин.