Белая дьяволица

Горе девятнадцатого года,
Петроград голодный в декабре.
Век Серебряный грузился на подводы
На чужом, не императорском дворе.

Зинаида в боли растворялась.
Жизнь в России превращалась в "после".
В дневниках клокочущая ярость
Тысячей пронзительных вопросов...

Были встречи в "доме Мурузи",
На углу Литейного проспекта.
Мережковский с Зиночкой красив,
"Старших символистов" сильный вектор.

Декадентская мадонна, златовласка,
Гиппиус - поэт и романист.
"Ведьмой" звали Зиночку с опаской,
Даже если изумрудный взгляд был чист.

"Среды" с Вячеславом Ивановым,
С Минским "пятницы" , где стих слетает с губ.
И на "воскресеньях" свежих, новых,
Где хозяином известный Сологуб,

Обсуждали шумно пьесу Зины,
А у ней непроницаемо лицо.
Драматург как будто слушала всё мимо
Пьесы авторской "Зелёное кольцо".

Вспоминала свой родной Белёв...
Танцы, музыка, езда на лошадях,
Ночи соловьиные без снов...
Где это теперь, в каких краях?

В "Дьяволицу белую " влюблялись.
Всех поклонников своих улыбкой грела.
И колечки многих собирались
Вокруг шеи "Ведьмы" в ожерелье.

В век Серебряный талантами посеяна,
Гиппиус - известнейшая Дама,
С первою рецензией к Есенину
И до помощи поэту Мандельштаму...

А в Париже без России очень трудно,
Словно в бледном оттиске эстампа.
И осколки века, наши люди
Собирались все в " Зелёной лампе".

52 года с Мережковским!
Жили поэтически и просто.
Чуть отведали и яркого, и броского,
Чтоб прилечь в тиши французкого погоста.

Перед мёртвой Белой дьяволицей
Бунин помолился на коленях...
Имя Зины долго будет длиться
В череде российских поколений.

Златовласка, Зиночка, Мадонна,
И Антоша Крайний - всё она...
Век Серебряный любил её так больно!
А Поэзия - всегда её страна!