И ты прикладываешь к лицу слоновью свирель...

И ты прикладываешь к лицу слоновью свирель,
и, с надорванною губою, начинаешь пришепётывать,
однажды обожжённый, но уж не нужный,
ты рисуешь в воздухе застывающие волны.
Короте;ют дни. Мельчают люди.
Ты думаешь о ней, она – о тебе.
Они думают о нас. Мы думаем о них.
Все думают о всех, не выдумав ничего.

Время – это механический соловей,
устроенный так, что, как ни заводи,
песня будет одна и о том же,
о кишках-пружинах, питающих человека.
Но есть ещё стеклянное зёрнышко,
что в иные времена и любые страхи
вносит в привычный вжик механизма
свежую ноту, сбивающую всё.
Ты подавился таким же зёрнышком,
твой соловей захрипел, засто;порил,
офонарели рычажки и шестерёнки,
соловей смекнул, что он жив-живёхонек…
В голову лезут глупые локоны,
бархатные глаза, подведённые черты,
мякоть-помада, на какой бы хотелось
стать водою, растаять от света…
Ты прикасаешься к ней так и ещё,
сходишь с ума от запрета и аромата –
эти пальцы подростка, умеющие дело,
эти детские пятки – босиком по солнышку.
Вся такая ладная и обязательная,
она лучше знает, как дело неладно,
близкая, дальняя, никакая –
видит заклинившего соловья…
Стоя;щее время рисует картинки:
сны, летучие мыши, трупики
звёзд, животных, бывалых людей –
ныне кирпичиков мироздания,
и даже растения любят друг друга,
целуются на ветру, сплетаются в шелесте,
но чем больше ты человек по имени,
тем больше – взорванный эксперимент.
У тебя есть право совпасть во времени,
если оно остановилось для двоих,
но когда ты одинёшенек в застывшей весне,
только тогда соловей будет ждать.
Только тогда он вдруг поперхнётся,
перемелет в пыль стеклянное зёрнышко,
и словно кино, висевшее на паузе,
трогается с места заря;женный мир.
Раскрытые рты продолжают произносить,
занесённые жесты изображают дерево,
соловей становится механическим,
и ты снова груб, неуклюж, ты – слон.

Волны, оставленные тобою в воздухе,
стеклянная пыль на зубцах механизмов,
отложенная в сторону обидчивая свирель –
не более чем погода случая.
Но ты рад, что этот свалившийся свет,
остановка среди беготни и про;мелька,
эти локоны, падающие с виска,
будут жить в тебе и тихо пульсировать…