Когда оживают легенды. Часть третья. Глава 17

    Глава семнадцатая


               LXXXV

   И вновь герои на конях –
Летят как вихрь на всех парах;
Стучат копыта, пыль взвивают;
По сторонам кусты мелькают...
Уж недалёк конец пути.

   Но что такое? Впереди
Данил и княжич увидали
Средь дола сечу… Придержали
Они коней своих. Глядят:
Полки идут за рядом ряд,
Теснят друг друга, насмерть бьются;
Клинки сверкают, стрелы вьются;
Трава уж залита кругом
Багровой кровью; копиём
Пронзённый, всадник упадает
С коня на землю – не спасает
Его кольчуга; острый меч
Главу кому-то сносит с плеч;
От стрел червлёными щитами
Прикрывшись, пешие рядами
Идут в атаку, на врага
Наставив копья… Там рука
Не смеет дрогнуть, там спасётся,
Кто смел и ловок, кто дерётся
Как зверь отчаянно… Кипит
Горячий бой. Земля дрожит
Под солнцем, пылью затенённом,
И несть числа в бою сражённым,
И невозможно предсказать,
Какой победу одержать
Из двух сторон грядёт в сраженье
И ждёт какую пораженье…

   В недоуменье Флориан.
Что видит он! Ошую – стан
И гридь под флагом Владислава.
А неприятель? Кто он – справа?
Не мурзамецкая ли чадь
Явилась князя донимать?
Иль это слуги ятагана –
Шальные воины кагана
С брегов Хвалисских и степей?..
О, нет! Там русских звон мечей…

   И молвит он, лицом бледнея:
   «Чья эта жуткая затея –
Войну безумную разжечь?
Что выясняет эта сечь?
Кто рушит мне мечты и планы:
Князь Ростислав – отец Светланы
Иль Владислав – родитель мой?
Что два соседа меж собой,
В былом – друзья, не поделили
И вдруг мечи свои скрестили?»

   Коня пришпорив, он летит
На поле брани, в рог трубит
И в знак внимания десницу
Подъятой держит. Следом мчится
За ним герой наш… Средь полков
Вдруг стих железный звон клинков,
Резня шальная прекратилась,
В войсках смятенье воцарилось.

   И грянул Флориана глас:
   «О, други! Кто поссорил вас,
Живущих в мире и согласье
Так много лет? Одни несчастья
Несут народам вихри войн.
Внимайте все: нас долгий бой
За землю предков ожидает –
Ордынец войско собирает,
Чтобы её закабалить,
И нам себя не защитить,
Коль во вражде между собою
Мы будем жить. Кипчак с ордою
Желает вкупе погулять.
И как нам порознь устоять?..»

   Князья пришли в недоуменье,
О Флориана появленье
В тылах прослышав. Не боясь
Шальной стрелы, мятежный князь
В седло богатое садится
И, торжествуя, к сыну мчится.
Но тот, как будто бы, не рад
Отцовской встрече. Хмурый взгляд
Его досаду источает,
И, негодуя, он внимает,
Не пожелав сойти с коня,
Ответ на то, какой грызня
Междоусобная имеет
Мотив, и сердцем леденеет,
Едва он новость узнаёт,
Что скоро месяц уж пройдёт
Со дня, когда княжна младая
Из заколдованного края
Отцу была возвращена,
И что в забвении она
Каком-то странном пребывает.
И будто ядом разъедает
Сыновью душу речь отца.
На Флориане нет лица.
Подавлен он. На сердце мука.

   Но слышит витязь голос друга:
   «Не стоит жечь досадой грудь.
На происшедшее взглянуть
Нам здраво следует. Положим,
Светлана дома (мы не можем
Пока что это отрицать),
Но если верно подсчитать,
Не липец ведь – серпень кончался,
Когда с могуществом расстался
И прахом пал лесной злодей.
С тех пор прошло не много дней –
Седмица, коль не ошибаюсь,
И очень даже сомневаюсь,
Что до прозренья твоего
Нашлась княжна… Так у кого
Все лавры главного героя?
Не здесь ли он – на поле боя?
Кто скажет нам?..»
                Князь Владислав,
Вопрос Данила услыхав,
Едва от смеха удержался:
   «Героя нет здесь. Он остался
Свою невесту охранять –
Княжну, которая сбежать
Ещё недавно порывалась
Из стен родных. Всю ночь гонялась
За нею стража…», -
                «Ты сказал:
Невесту? Кто же разыскал
Княжну, отец?» -
                «Удачник оный
Чужих кровей, но он крещёный
С рожденья (правду ль говорят,
Не очень верю). Азамат
Его зовут…», -
                «О, козни беса!
Армай из тюркского замеса, -
Воскликнул витязь, - на пути
Моём посмел…», -
                «Да погоди… -
Прервал  Данил его, - собраться
Я должен с мыслями. Метаться
В догадках – только убивать
Впустую время… Да, под власть
Попал сомнений я невольно.
Всё подозрительно уж больно.
Своей-то цели я достиг –
Помста свершилась. Ты ж проник
В таёжный ад спасать невесту.
Другой стезёй, к другому месту
Ты не пошёл. Но точно ль знал,
Что там, где следует, искал
Её? Ведь, может быть, другую
В берёзку пери молодую
Облёк злодей… А если – нет,
То явно кроется секрет
В проделках Хроноса. Уж мне-то,
Ты знаешь, друг, знакомо это…
Пошли гонца. Пусть Ростислав,
Твоё желание узнав,
Позволит нам к нему в столицу
Визит нанесть. Там прояснится,
Возможно, что-то. Наконец,
Пусть видит он, что твой отец
Войска уводит с поля брани…
Когда ты верною к Светлане
Дорогой шёл, чтобы спасти
Любовь свою, то обрести
Ничто тебе не помешает
Покой и счастье. А сыграет
Судьба лукавая с тобой
Худую шутку, будь, герой,
(Оно, конечно же, придётся
За сердце девицы бороться)
Далёк от мысли раздувать
Пожар усобиц», –
                «Слово дать
Готов тебе в знак дружбы нашей», -
Ответил витязь и тотчас же,
Как и советовал Данил,
В стан Ростислава нарядил
Гонца на быстром аргамаке.
И ничего при этом впаки
Князь Флориану не сказал.
Он на минуту приковал
С каким-то странным удивленьем
К Данилу взгляд и мановеньем
Десницы властно подал знак,
Понятный гридину. Желдак,
Детина с медною трубою,
С холма зелёного к отбою
Сигнал для войска протрубил…


             LXXXVI

   Гонец, вернувшись, сообщил,
Что Ростислав, смущённый явно,
Отвергнуть просьбу Флориана
Причин не видит и готов
Принять его. Но был таков
В его ответе непреложный
Акцент, что вряд ли он возможной
Сочтёт попытку убедить
Его былое возвратить
Расположение к соседу,
И дал намёк, чтобы к рассвету,
Свернув фронты и сняв кордон,
Князь Владислав убрался вон
С его земли…
                Уже смеркалось.
День угасал, и приближалась
С востока ночь. Войска домой
Устало тронулись, с собой
На поле брани убиенных
Забрав тела. Рогов военных
Затихли звуки. Опустел
Широкий дол. И подглядел,
Раздвинув тучки, месяц тощий,
Как серый волк из тёмной рощи
На запах крови вышел в дол
И, поблуждав там, глад и зол,
Завыл в досаде…
                Утром рано,
Когда под саваном тумана
Еще дремала степь кругом,
Два наших молодца верхом
На скакунах своих пустились
В град Ростислава. Потрудились
Неплохо кони, доскакав
В туманной мгле по росам трав
Намётом резвым до столицы
К восходу солнца. Вереницы
Им приходилось обгонять
Отрядов пеших, пролетать
Близ биваков, где догорали
Костры ночные, где дремали
Ещё бойцы, сквозь полусон
Порою тяжкий слыша стон
Своих товарищей, которым
Не повезло в бою суровом…


            LXXXVII

   По лавам гулкого моста
Через раскрытые врата
В столицу молодцы въезжают,
Минуют стогны, подлетают
К чертогу князя и с коней   
Поспешно сходят у дверей.

   В палате людной их встречает
Сам Ростислав, но принимает
Недружелюбно, с холодком.
Нахмурив брови, косяком
Глядит на них, перстом злачёным
Теребит ус и раздражённым,
Но властным голосом спешит
Задать вопрос: «Чем ваш визит
Меня порадует?»
                «Смутило, -
Ответ последовал Данила, -
Нас обстоятельство одно,
И рано ль, поздно ль – всё равно
Мы разберёмся в этом деле.
Ну, а пока бы мы хотели
Героя вашего узнать
Поближе, князь. Вели позвать
Его сюда. Иль здесь он где-то?» -
И в ожидании ответа
Данил игриво пробежал
По лицам взглядом.
                «Я слыхал,
Что объявился накануне
Ты с Флорианом. На бавуне,
Насколько помнится, тебя
Уже однажды видел я, -
Заметил князь, - Моё вниманье
Привлёк топор твой, и желанье
Имею я теперь узнать,
Кем будешь ты…», -
                «Данилом звать
Меня. И странник я, пришедший
Из мест неблизких и нашедший
Здесь работёнку для души.
Но ты про это не спеши
Меня расспрашивать покуда –
Всему свой срок, и я отсюда
Намерен лишь тогда уйти,
Когда сумею утрясти
Одно запутанное дело…
Междоусобица назрела
Из-за амбиций двух князей.
Но есть ли оправданье ей,
Коль ты ещё с собой в разладе?»

   Смущенье выразив во взгляде
И ус, как прежде, теребя,
Ответил князь: «Признаться, я
Заинтригован тем, что слышу,
Хоть слог твой дерзок, и предвижу
Речей наметившихся ход
Весьма занятным… Пусть придёт
К нам Азамат, - распорядился
Тотчас же он, - Наш гость решился
Поспорить с ним… Эй, вы! Скорей –
За Азаматом…»
                «Но Морфей
Его объемлет», - прошептали
Тиуны князю так, что в зале
Всяк этот шёпот услыхал.
   «Будите, - властно приказал
Им Ростислав, - К чертям Морфея…»

   И те, ослушаться не смея,
Пошли к булгарину в покой.
Но так случилось, что с княжной,
С Варварой в утреннем уборе,
В каком-то узком коридоре
Они столкнулись…
                «Не пойму, -
Княжна им с ходу, - почему
Чуть свет такая суматоха?
Что происходит? Или плохо
Дела у ратников идут?..
Как?.. Перемирие?.. Что? Тут
И князь уже?.. Переговоры?..
От Владислава визитёры?
С чего бы вдруг?.. Ах! Я ушам
Своим не верю. Прибыл к нам,
Вы говорите… Как? Ужели
Сам Флориан?..»
                Зашелестели
По полу лёгким ветерком
Шаги Варвары. В зал бегом
Она в смятенье устремилась,
И сердце радостно забилось
В груди её. 
                «Ужель сбылось? –
У Варе в мыслях пронеслось, -
Ужель ты, витязь, мой отныне?»

   Да, по одной простой причине,
Что, охладив баталий пыл,
Он перво-наперво решил
Лететь сюда, княжна хотела
Поверить в то, что нет уж дела
Ему до пассии своей.
Ни факт, что ту не слопал змей,
Ни обращенье в прах шкатулки
Не помешали ей (охулки
Не клала на руку княжна
В делах сердечных) летуна,
Игру затеявшего эту,
Держать за чистую монету
Слова касаемо того,
Что из похода своего
Примчит однажды сокол ясный
И возгорит любовью страстной
К Варваре, позабыв о том,
Кого и как любил в былом…
Да и Светлана не скрывает,
Что Флориана знать не знает.
Ах, как забавно! Как смешно!
Невольно скажешь: всё одно
Здесь к одному…
                И вот влетела
Варвара в зал; глаза несмело
На Флориана подняла,
Воздушной поступью прошла
К отцу и вдруг заволновалась;
Сомненье в душу ей закралось:
Не так здесь что-то. Гость не рад
Варваре вовсе, и на взгляд
Её ответил мимолётным,
И безразличным, и холодным
Движеньем глаз. И ничего
В лице не дрогнуло его…
Не зная, что и думать боле,
В досаде стиснула до боли
Варвара зубы и, кипя
Негодованьем и себя
Ужасно чувствуя, развязки,
Как в старой, доброй, детской сказке,
Уже, похоже, не ждала.
«О, лучше б! Лучше б умерла
Ты, ненавистная цирцея,
По воле рока в пасти змея, - 
Крутилось в мыслях у неё, -
Тогда б иначе было б всё.
Но – цель визита Флориана?
Что хочет он? У басурмана
Невесту вздумал отобрать?
А то с чего столь спешно звать
Сюда он просит Азамата?..
Нет! Слово княжеское свято.
Не зря ввязался он в войну.
Ах, Флориан! Свою княжну
Ты потерял!.. Ну, а Варвара,
Скажи-ка, чем тебе не пара?
Горбата я или хрома?
Или с изъянами ума?
(Хотя схожу с ума порою;
Так по тебе ведь). Иль красою
Не вышла я?.. Что ж. Может быть.
Но не с лица же воду пить…
Эх, кабы в руки мне попался
Летун, что ангелом назвался,
Уж я его б…»
                Но тут отвлёк
Княжну от мыслей ропоток,
Прошелестевший в людном зале.
Пришёл булгарин.
                «Вы желали
Меня увидеть?», - он сказал,
Гостям ли, князю ль – в толк не взял
Никто из них; но взгляд наставил
На Флориана он, осклабил
Лицо при этом и зевнул
(Похоже, с вечера хлебнул
Он лишку мёда и, к тому же
Не в пору будучи разбужен,
Со сна хмельного вид имел
Довольно мятый).
                Поглядел
Данил на мерзкого баглая
И, в замешательство впадая,
Ужалил князя: «Не пойму
Я, если честно, почему
Твоё не вызвал осужденье
Герой, который в час сраженья
Гульбой весёлой увлечён.
Иль за последний подвиг он
Особой чести удостоен?
Но как же так? Ведь если воин
Огонь и воду смог пройти,
Чтоб красну девицу спасти,
То и сейчас на поле брани,
Как витязь, преданный Светлане,
Себя геройски показать
Он должен был… Вели позвать
Сюда Светлану. Мне сдаётся,
Что в ней хоть что-то да проснётся,
Когда возлюбленного вновь
Она увидит. Ведь любовь
И чудеса творить способна.
Глядишь, расскажет нам подробно,
Развеяв дымку забытья,
При этой встречи дочь твоя
О том, что с нею приключилось…
Вопросов много накопилось,
В чём усомниться не могу,
И к приживале твоему.
Есть у меня такое мненье –
Введён ты просто в заблужденье,
А этот плут и лжегерой
Тишком смеётся над тобой…»

   Князь призадумался, смутился,
Лицом слегка переменился
И Азамата одарил
Холодным взглядом.
                «Кабы был
В твоём я нынче положенье,
Не потерпел бы оскорбленье, -
С укором бросил он, - но ты
Молчишь, как в рот набрал воды».
   «Да жду, когда наговорится.
И так понятно – заступиться
За друга хочет своего.
Прирок замыслил. Ничего…
Не Азамат я, если с глупым
И наглым этим лесорубом
Не разберусь в ближайший час…»
   «А совладаешь? – этот глас
Принадлежал княжне …Светлане,
Вошедшей в зал, - Ужель в обмане
Ты не боишься, мой герой,
Быть уличённым? Ах, какой
Тебе удар готовит фатум!
Я всё слыхала, стоя рядом –
В соседней комнате…»
                И вот
К  Данилу девица идёт.
   «Альбина?.. Ты?.. Не верю, право,
Глазам своим… Ты – Ростислава
Меньшая дочка?.. Ты – княжна?..»
   «О, нет! – воскликнула она, -
Ведь ты назвал меня Альбиной.
Я пред тобою, друг мой милый…
Я здесь…», -
                «Но как?..» –
                «У них спроси.
Меня насильно привезли
Сюда… Я вовсе не Светлана.
И я не знаю Флориана.
И разум мой таков, как был.
И я люблю тебя, Данил!..
Мне чужд сей город, эти своды;
Ты знаешь – я дитя природы,
Но все уверены вокруг,
Что княжья дочка я…»
                И вдруг,
Внезапной ревностью пленённый,
Шагнул к красавице смущённой
Наш бедный витязь: «Может, мне
Такое видится во сне?
Уста, ланиты, голос нежный,
И этот волос белоснежный,
И взор пленительных очей –
Всё мне знакомо… Может, дней
Былых прекрасные мгновенья
Забыла ты, когда владенья
Отцов своих на скакунах
Мы объезжали? Как в лучах
Купались солнца на восходе
И говорили, что в природе
И в целом свете мы одни?
А звёзд далёкие огни
Как мы с тобою наблюдали –
Ты помнишь? Звёздочку искали
Тогда заветную свою.
А как не раз порой на дню
Наш верный голубь расстоянья
Большие мерил и посланья
Нам друг от друга приносил?
Ну, вспоминай же…» –
                «Нету сил
Моих уж боле… Не бывало
Такого. Нет!» –
                «Ужель познала
И ты коварный аромат
Цветов проклятых? Этот яд
Проник в тебя, затмив сознанье…
Поверь, такое состоянье
Знакомо мне…», -
                «О, боже мой!
Как сговорились все…»
                «Постой, -
Данил одёрнул Флориана, -
Сдаётся мне, что делать рано
Столь смелый вывод. Если ты
Грешишь на хитрые цветы,
То мы имеем панацею
От их коварства. Правда, смею
Я заподозрить, что она
Здесь вовсе даже не нужна…
Рубец на сердце зло оставить,
Конечно, может, но заставить
Безумно, искренне любить
Оно не в силах. Повторить
Первоначальные мгновенья
Пугливых чувств и треволненья
Необъяснимые – ужель
Способно сердце? Дважды Лель
Любви нам первой не подарит…»
   «И всё же пусть Светлана взглянет
На чудодейственный кристалл.
Достань его…»
                И засверкал
Волшебный камень у Данила
В руке, как искорка светила,
Пред взором девицы… Не мог
В глазах красавицы восторг
При виде чудо-самоцвета
Не появиться. Но не это
Влюблённый витязь увидать
Безумно жаждал. Он опять
С вопросом к ней: «Светла ли память
Твоя теперь?»
                «О, как заставить
Мне, наконец, поверить всех,
Что я – Альбина? Боже! Смех!
Скажи, Данил, что происходит?» –
   «Нас кто-то крепко за нос водит…»
   «Невероятно, - прошептал
Смущённый витязь, - сей кристалл
Проверить мы уже успели.
Ты не Светлана в самом деле…»
   «Ужели я с ума сошёл? –
Воскликнул князь, и жезлом – в пол, -
Кто душу рвёт мне и терзает?
Пред вами дочь моя, и знает
Про то господь на небесах.
Что вы надумали? В словах
У вас лукавство… Что за камень
В твоей ладони, будто пламень,
Сверкает? – бросил он в глаза
Данилу, - Что за чудеса
Способен делать он? Откуда
Ты знаешь дочь мою?.. Ой, худо
Тебе придётся, коль солжешь…»
   «Лукавит кто, откуда ложь
Исходит, князь, поймёшь ты скоро,
Но быть не может разговора
Уже о том, что Азамат
С тобой был честен. Видно, хват
И лицемер он прыткий шибко.
Могла досадная ошибка,
Конечно, выйти, только вот
На ум прилежно не идёт
Мне мысль такая. Разумею
Я здесь подвох… Скажу (рацею
Не буду долгую тянуть)…
Слыхал ли ты когда-нибудь
О двойниках?» –
                «Не смей про это
И думать даже. Есть примета:
Всегда один из двойников –
Посланник дьявола, - суров
У князя голос был, - и встреча
С безымнем, ведомо, предтеча
Лишь смерти скорой для того,
Кто призрак видит…», -
                «Далеко
Ты, князь, зашёл. Побойся бога.
В делах мирских всё проще много,
И на земле немало есть
Людей похожих. Можно счесть,
Увидев порознь, их порою
Одним лицом.., - Данил рукою
За плечи девицу обнял, -
Я в ваше княжество попал
Совсем недавно. А дорога
В леса далёкие востока
Моя лежала. Там, в глухой
Тайге дремучей, есть сухой
Дуплистый дуб. Я там жилище
Нашёл охотничье. Кострище
Дымилось рядом, и ручей
Журчал игриво меж корней.
И дочь охотника младую –
Альбину, сердцу дорогую,
Я встретил там. Мы по душе
Пришлись друг другу… Я уже
Здесь говорил – любовь такая
В лучах божественного рая
Приходит только раз… Затмить
Возможно разум, но убить
Нельзя любовь. Когда б затмила
Однажды дьявольская сила
Светланы память, чудо-свет,
Что излучает самоцвет,
Вернул бы девушке прозренье.
Ведь это – камень исцеленья…»

   «О чём здесь речь, мой князь, идёт! –
Булгарин выступил вперёд
И на Данила взгляд обрушил, -
Вполне возможно, обнаружил
Светлану первым дровосек,
Но знал ли этот человек
Её в лицо? Не знал, конечно…
Ну, а представить не потешно,
Что как зверёк она жила
В дупле каком-то, что цвела
Под сенью леса от рожденья?
А этот камень исцеленья
Не есть ли радость лишь для глаз –
Смарагд обычный иль алмаз?»

   «Сей жест меня не удивляет,
Ведь он досаду источает
Изобличаемой во лжи
Твоей поганенькой души, -
Сказал Данил, - В одном, булгарин,
Ты прав, бесспорно, что Светланин
Не мог представить образ я
Вплоть до сегодняшнего дня.
Я здесь недавно, и встречаться
Нам не пришлось. Но я, признаться,
Не ведал даже – кто она:
Пастушка, прачка иль княжна,
Когда отправился за нею
В лесное логово к злодею,
Где ты уж точно не бывал, -
Данил на князя взгляд поднял, -
А вот гусляра ты напрасно
Обидел, князь. Он знал прекрасно,
Что дочь твою дракон унёс.
И змею, князь, недавно снёс
Все три главы меч Флориана…
Скажу ещё, твоя Светлана
В беду попала неспроста.
Ей помогли… Но кто креста
Не побоялся? Кто? Желаешь
Об этом выведать? Иль знаешь,
Кто ненавидел всей душой
Твоё сокровище?.. Живой
Трофей со мною. Он – начало
Злодейства жуткого. Достала
Его стрела на небесах.
Он ранен. И в моих руках
Сейчас узришь ты это чудо, -
Данил суму открыл, оттуда
Фантора мятого достал
И высоко его поднял
Над головой, хитро при этом
Заговорив с ним, - Главный ведом
Тебе вопрос мой. Явно срок
Уже настал… Взгляни, дружок,
Да повнимательней, на лица.
Не исключаю – находиться
Здесь может кто-то, с кем давно
Уже знаком ты. Всё равно
Известно станет мне, приятель,
Кто этот жалкий злопыхатель,
С кем умудрился ты войти
В коварный сговор. Погляди…
Вот так… Могу поднять повыше
Иль поднести к кому поближе…»

   По залу лёгкий шепоток
Волной пронёсся и умолк,
Когда Варвара застонала
И без сознания упала
На пол ковровый. В тот же миг
Её подняли, бледный лик
Водой пахучею смочили,
Потом на лавку усадили,
Чтоб в чувства как-то привести
И рух внезапный утрясти.
Фантор же с видом отрешённым
Взмахнул крылом неповреждённым
И на Варвару указал.
   «Она!» – предательски сказал.
   Глаза открыла и вернулась
Княжна в сознанье. И метнулась
К ногам отца: «Узнай же, князь,
Узнай всю правду, подивясь.
Всю правду.., правду про Светлану:
Она не дочь тебе… Обману
Ты слепо верил много лет…
Она – подкидыш… В жилах нет
Её крови твоей… Чужая
Тебе и мне она, и, зная
Об этом, я… О, боже мой! –
Варвара взгляд сердитый свой,
Мотнув головкой, устремила
На птицу мерзкую, вскочила
Пружиной на ноги, бегом
К Данилу бросилась, перстом
Дала понятный знак, чтоб руку,
Которой чёртову зверюгу
Держал за лапы богатырь,
Он опустил теперь. Как бырь
Фантор надулся, а Варвара –
За шею хвать его, ни жара
Не испугавшись, ни огня,
Из клюва пыхнувших, - Меня
Ты обманул и расквитаться
С тобой я жажду…»
                Задыхаться
Зверёныш начал и хрипеть:
   «Я правду рёк…», –
                «Тогда ответь,
Как вдруг такое получилось,
Что в прах шкатулка развалилась?» –
   «Она осталась бы цела,
Когда б Светлана умерла.
Но вышло всё как раз иначе», –
   «Ты помнишь чем меня подначил?» –
   «Пеняй на камень. Я не лгу», –
   «Верни шкатулку», –
                «Не могу, -
Пролепетал крылатый пленник, -
Во мне убит былой волшебник».

   Вопросы кончились. Княжна,
Отняв от шеи летуна
Рябую ручку, обронила
Три слова, глянув на Данила:
   «Ты – мой кошмар».
                И в тех словах
Был и укор, и гнев, и страх,
И боль отчаянья.
                «Не знала, -
Вздохнув, она пробормотала, -
Что повернутся так дела».
И с лёгкой грустью навела
Большие очи на Альбину.

   Варвара чувствовала – в спину
Ей давит томный взгляд отца.
Растерян князь. Он до конца
Ещё не понял, что случилось…
В палате снова прокатилась
Недоумения волна.
Все ожидали, что княжна,
Собравшись с духом, о Светлане
Доскажет что-то и в тумане
Событий, связанных с сестрой,
Всё прояснит…
                Но вдруг клюкой
О пол гранитный застучала
Старуха дряхлая и стала
Под тяжким бременем горба
Согнувшись (тлен и худоба!),
От главной двери пробираться
Сквозь толчею и приближаться,
Стопою шаркая, кряхтя
И ядовито обводя
Собранье взором, к Азамату…
И тот лицом померк, досаду
В глазах не в силах утаить.
Пришла старуха отомстить
Ему за ключ. Момент удобный
Нашла для этого. И злобной
Улыбкой лик её сиял.
   «Шайтан тебя на службу взял, -
Скрипучим голосом сказала
Она булгарину и сжала
Костлявой шуйцы в кулачок
Персты сухие, - Дурачок,
Наказ тебе я дать хотела,
Ключом когда бы овладела,
Чтоб сердце мучить у княжны
Не вздумал ты, а из казны
Богатой княжеской лишь злата
Побольше выгреб (вот награда
Тебе была б) и навсегда
Покинул здешние места.
С богатством были б все дороги
Тебе открыты. На Востоке
Ты где-нибудь снискать покой
Мог безмятежный, молодой
Гарем иметь и наслаждаться
Безбедной жизнью… Но остаться
Тебе, обманщик, суждено
Уже ни с чем… Мне ж всё равно.
Я в пол-дыханье от могилы
И отдаю остатки силы,
Чтоб наказать тебя сполна. –
На князя глянула она
И зарядила речь такую, -
Правитель, помнишь ли седую
Ты повитуху – было ей
Верея имя?.. Одолей
Свои сомненья, пред тобою
Сейчас она… Какой судьбою?..
Не обессудь, пришла в грехах
Своих покаяться. Мой прах
Земля уж просит… Вспомни годы,
Когда в военные походы
Дружину часто ты водил –
Горяч ты в молодости был…
Твоя избранница Камилла
Варвару первенцем явила
На свет, в мученьях разродясь.
Но не прошло и года, князь,
Как вновь она затяжелела –
Для счастья полного хотела
Ещё и сына подарить
Тебе желанного… Твердить
До той поры не уставала
Камилле я и упреждала
Тебя не раз, что риск большой
И для плода, и для самой
Её появится, коль скоро
Она надумает второго
Дитя на свет произвести.
У бабы, господи прости,
Имеет плоть свои капризы
И нехорошие сюрпризы
Порой подносит. Так что зря
Вы не послушались меня,
Верею-знахарку. Ты даже
Мне угрожал не в шутку, княже,
Что за исход родин худой
Я отвечаю головой…
В ту пору ты в поход собрался,
С супругой нежно попрощался,
И по прошествии трёх дней,
Как отбыл ты, случилось ей,
До срока явно, разрешиться.
Но не успела молодица
Своё дитя к груди прижать –
Стал взор Камиллы угасать.
Вздохнув, она сомкнула веки
И нас покинула навеки...
Младенец (это мальчик был)
Душонку тихо испустил
Вослед за матерью (Камилла
Его, наверное, решила
С собою к ангелам забрать
В небесный рай)… Сперва бежать,
Предвидя гнев твой, я хотела,
Но неожиданно созрела
Мысль у меня, и сущность в том
Её была, чтобы тайком
Младенца мёртвого здоровым,
Примерно в те же дни рождённым,
Ближайшей ночью подменить…
И не успел ещё остыть
Младенца трупик, я зарыла
Его в саду… Но главным было,
Конечно, делом у меня
Найти замену для дитя.
Тут я обязана Фортуне.
Одна пастушка накануне
Рожала, добрый нагуляв
Живот в идиллии средь трав,
На ложе тайных вожделений…
Избавь меня от объяснений,
Как незадачливая мать
Приплод сумела потерять.
Замечу лишь, что провернула
Я дельце чистенько – стянула
Без приключения в ночном
Часу корзину с малышом…
Потом гляжу – перестаралась:
В плетёной зыбке оказалось
(Не разглядела я сперва –
Спешила очень) ажно два
Младенца, князь. Уж так случилось –
Пастушка двойней разрешилась,
И угодил бы ты в отцы
Обоим, если б близнецы
Отнюдь не девочками были
(Тогда б, клянусь тебе, в могиле
Покой пастушка обрела;
При двойне, мало ли, могла
Она прознать о кознях тёмных)…
Судьбу малышек несмышлённых
Решил мой жребий. Быть одной,
Конечно, выпало княжной.
Другую думала сначала
Вернуть назад, но помешало
Мне опасение, что мать
Детишек краденых поднять
Переполох уже успела,
И объявись я там, всё дело,
Что я задумала, могло
Пойти насмарку… Унесло
Той ночью быстрое теченье
Реки земной к реке забвенья
Корзину с дитятко вторым…
Но слушай дальше… То, что с ним
Потом, рекой гонимым, стало
Верея старая узнала
Совсем недавно. Был прибит
К корням развесистых ракит
Челнок игривою волною,
И был спасительной рукою
Он отнят скоро у реки,
И у костра среди тайги
Была заботливо согрета
Малышка… Князь, быть может, в это
Не веришь ты? Но что за прок
Мне бред нести? А где сынок
Схоронен твой, лишь мне известно
И богу. Впрочем, это место
В саду не трудно угадать –
Растёт там яблоня, вкушать
Плоды которой невозможно:
Они горьки. Ужель тревожно
В тени её густых ветвей
Душе не делалось твоей?..
Но убедительнее всё же
Другое будет: как ни схожи
Сестрицы внешне, есть одно
У них различие – пятно,
То, что родимым называют
И кое годы не стирают –
Печать, что Господом дана.
Её имеет лишь одна
Из близнецов – как раз Альбина.
Вот жребий весь, вот и причина,
Что доля лучшая не ей
Когда-то выпала. По сей
Узнать отметине могла бы
Пастушка дочь свою… Я баба
Предусмотрительная, князь…
Пускай Альбина, не стыдясь,
Коль не развеял ты сомненья,
Тебе потом в уединенье
Слова Вереи подтвердит.., -
На Азамата вновь глядит
Старуха, дёргая бровями,
И, щуря глаз, кривит губами
Улыбку злобно, - Женишок
Не состоялся.., - и смешок
Ему победно отпускает, -
Верея, думаешь, не знает,
Что ты охотился за ней?
Хотел убить… Ан, нет! Умней
Тебя старуха оказалась:
В надёжном месте укрывалась.
Но до поры. И вот с тобой
Мы снова встретились, герой…»

   Душа у князя не на месте.
Святыня гордости и чести
Его задета… О, позор!
Глядит он коршуном, и взор
Такой не может Азамата
Не ужаснуть… Горбунья рада…
Варвара нервно на перстах
Кусает ногти. С ней в ладах
Отцу не быть. Его седины,
Белей чем волос у Альбины,
Переживаний и тревог
Неутешительный итог,
Она добавила – Варвара.
Легко ли будет от удара
Теперь оправиться княжне?

   «О, лучше б сгинула на дне
Реки, унесшей ту корзину,
Младенцем ты…», - и на Альбину,
Подумав так, глядит она.

   Но больше всех потрясена
Рассказом бывшей повивалки
(Ехиды той ещё закалки)
Сама Альбина. В мыслях всё
Смешалось сразу у неё,
В груди сердечко застонало
И в душу юную запала
Назола – боль от свежих ран,
Страшней кровавых…
                Флориан
Негодованье не скрывает,
Десницей сильною сжимает
Меча резную рукоять
И молвит грозно: «Наказать
Я сам желаю басурмана.
Завистник – мой!»
                «Квитаться рано, -
Вмешался князь, - всему свой срок.
Хочу я взять получше в толк,
Что происходит… О драконе
Тут речь была, но если ноне
Повержен он, то это есть,
Отважный витязь, только месть.
А где Светлана? Возвратился
Ты без неё… Что ж! Суд свершился,
За смерть её ты отомстил…»
   «Не правда, князь, - сказал Данил, -
Жива Светлана. Уверяю!
Но нам теперь, я полагаю,
Её придётся не спасать,
А просто-напросто искать».
   «Ну, так ищите же скорее.
А я, не видя у Вереи
В словах лукавства, с этих пор
За встречу скорую сестёр
Молиться буду. Речь туманна
Твоя, пришлец, но что-то явно
Ты знаешь. Знаешь, может быть,
И то, о чём мне говорить
Варвара прежде не желала…
О, дочь моя, ты ль не видала
Печаль отца и слёз его?
Ужели сердца твоего
На состраданье не хватило?
Ты тайну страшную хранила
Своих деяний. Ты была
Душой и сердцем весела,
Когда в догадках я терялся
И думой тяжкою терзался.
Ты всё решила для себя,
Презрев Светлану. Как тебя
Понять?.. О, нет! Ты не достойна
Моей любви. Пусть станет больно
Тебе, Варвара, от моих
Жестоких слов, но я иных
Сказать не в силах. Не чужая
Светлана мне и зря, вступая
В безумный сговор с сатаной,
Ты полагала, что княжной
Она не может называться.
Как раз – напротив, и признаться
Я должен искренне, что мне
Она теперь родней вдвойне…
Она… Но, боже мой, Альбина
(Какая странная кручина
При этом имени берёт
Меня за сердце), изойдёт
Душа моя, коль ты забудешь
Свой новый дом. Ужель осудишь
Ты в чём-то князя? Пред тобой
Я не виновен, и судьбой
Не я твоей распоряжался.
Гляжу, тебе жених достался,
Какого надо поискать.
Ну, что тут скажешь: сила, стать
И ум, сдаётся мне, не слабый.
Пусть, коль желает, будет правой
Моей рукой во всех делах…
Когда же здесь, в родных стенах,
Светлану я свою увижу
И смех и глас её услышу,
Я две четы благословить
Готов и пышно закатить
Две свадьбы разом… А злодею,
Который хитрую идею
Вереи старой поддержал…
Эй, сотник, зри, чтоб не сбежал,
А вы ступайте за цепями…
Устрою встречу с комарами
(Богатый есть недалеко
Рассадник их). И ничего
Я больше слышать не желаю
От негодяя. Благо, знаю,
Как он умеет языком
Сучить поганым… О каком
Ты здесь, Верея, говорила
Ключе?..»
                Старуха покосила
На князя взгляд: «О, я ждала
Сего вопроса и была
К нему готова. А то, как же?
Когда-то ключ свой потерявши,
Узнала я, что Азамат
Его нашёл. А этот хват
Из рук своих не упускает
Так просто то, что прибирает
Охотно к ним. Он отдавать
Мне ключ не думал, но забрать
Любой ценою я решила,
Что для меня бесценным было,
И хитрый выдумала план.
Да пусть Верею Флориан
Во имя будущего счастья
Не судит строго! Не проклятья
Пришла я слушать…»
                Ростислав,
В глазах старухи увидав
Искру раскаянья, смутился,
Погладил ус и обратился,
Суровый сдерживая тон,
С вопросом к ней: «И чем же он –
Твой ключ – так ценен?»
                «Открывает
Замок он хитрый, - отвечает
Ему Верея, - Хочешь знать –
Какой? Готова показать.
Но забери у Азамата
Сначала ключ, который свято
Он на груди своей хранит,
И дай мне в руки…»
                Князь велит
Тиунам, медлить не желая,
Совлечь рубаху с негодяя,
И ключ, что прятал лжегерой
Под ней, как оберег, рукой
Срывает властной.
                «Помню, прежде
Ты крест носил на этом месте.
И что ж? Расстаться с ним решил,
Когда на шею нацепил
Себе вот эту безделушку?
И надо было ли старушку
Тебе, безумец, обижать,
Коль спелись вы, чтоб каждый взять
Своё сумел?.. Ты ключ присвоил
И неминуемо расстроил
Ваш замечательный союз.
Не плохо ты вошёл во вкус!
И там и тут себе во благо,
Гляжу, поспеть надумал, яко
Коварный хитрый тать в нощи.
Ну, а попался, не взыщи…
Чего бы ради, даже мнимый,
Подобный риск? Ты, одержимый
В своих деяниях алчбой,
На ключ позарился чужой,
Его не зная назначенья.
Тебя Вереи поведенье
В её охоте за ключом
Насторожило. Вот ведь в чём
Всё дело, кажется… А дальше?
На что надеялся ты? Дай же
Мне вразумительный ответ…
Ага! Ты чуял, что секрет
Есть у ключа, и, разумея,
Что обвести тебя Верея
Вкруг пальца может, а точней –
Остаться в выигрыше, с ней
Решил тогда не посчитаться…
Сейчас бы надо разобраться,
Насколько всё же велика
Цена вот этого куска
Поблёкшей меди. Что за диво
Держу в руках я?..»
                Князь пытливо
И вопросительно взглянул
На повитуху, протянул,
Услышав лёгкий гул собранья,
Минуту долгую молчанья
И с видом, будто отрывал
От сердца что-то, ключ отдал
Верее… Та его схватила
Руками жадно, приложила
К груди, к губам, придя в восторг,
И хитрый взор её исторг
Неописуемую радость.
   «О, счастье! Счастье мне на старость!
Да не пребуду во плоти
Отныне тленной я! Гляди,
Дивись же, князь, - в руках Вереи
Волшебный ключ от тайной двери,
И знаю только я одна,
Как открывается она, -
Старуха ключ горе воздела
И, торопясь закончить дело,
Извергла властно из глубин
Своей груди, - Амарта-Шин». 

   Но – нет… Она не получила
Эффект желанный. Явно было
Не по себе ей. Нет! А что
Она ждала, не знал никто.
Однако вряд ли усомнился
Народ, который находился
Здесь, на стихийном вечье, в том,
Что гостья странная в своём
Была уме и полагала,
Перехватив вниманье зала,
Всех непременно удивить
Каким-то чудом. Стало быть,
Её внезапное смятенье
Не раззудило окруженье
Сейчас до степени такой,
Чтоб сардонической волной
В толпе насмешка прокатилась.
Старуха явно всполошилась
И, ключ капризный поднеся
К лицу напуганному, вся
Вдруг затряслась, как в лихорадке…
Ключ не сработал – не в порядке
С ним было что-то. Значит, он –
Не настоящий… На пол вон
Швырнув его, Верея в злобе
На Азамата исподлобья
Метнула взгляд.
                «Возьми. Он твой.
Искала я совсем другой.
А этот бог тебе подкинул,
Чтоб покарать тебя, чтоб сгинул
Ты в пекло адское к чертям…»
   «Уж и тебя заждались там», -
Изрёк лайдак и ухмыльнулся,
И, знать, ничуть не обманулся:
Старуха, выронив из рук
Клюку берёзовую, вдруг
За грудь схватилась, застонала
И на пол замертво упала…

   Вот так покинув белый свет,
Она с собою и секрет
Ключа (коль есть, конечно, оный)    
И некой двери потаённой,
Что в дивный, якобы, вела
Мир вечной жизни, унесла,
Ни чьё не вызвав состраданье.

   Но чем же кончилось собранье?
Посмотрим… Шепчется народ;
Что происходит, не поймёт.
Но – чу!.. Невольно замолкает –
В окно открытое влетает
Гусляра шумный попугай,
Крича, хоть уши затыкай:
«Орешки! Где мои орешки?»,
И в суматошной птичьей спешке
Летит к Данилу, тяжело
На приуставшее крыло
Из сил последних налегая...
Данил, увидев попугая,
Смекнул, что тот наверняка
Сюда по воле старика-
Слепца примчался и уж точно
Ни с тем, чтоб вытребовать срочно
Орехи, кои он, Данил,
Ему однажды насулил…

   Вот новый гость бесцеремонно
Сел на плечо ему и, словно
Желая важность подчеркнуть
Свою, нахохлился и грудь,
Цветными перьями сверкая,
Жеманно выпятил.
                «Какая
Ты безобразина! – изрёк
Он неожиданно, зрачок
Нацелив хитрый на Фантора
В руке Данила, - Вот умора! –
И, саданувши пару раз
Фантору клювом между глаз,
Прощебетал, - Чтоб не удумал
Назваться птицей. Кто ж придумал
Тебя таким?.. Брось эту дрянь, -
Сказал Данилу он, - Ну, глянь,
Что в руки взял… И будешь ими
Ты за орешки браться?»
                Злыми
Фантор глазищами сверкнул
И на обидчика дыхнул
Огнём…
               «Ага, наряд собрался
Ты мой подпортить, - заметался
В негодованье попугай, -
Не выйдет! На-ка, получай…»

   Он снова клюв пустил в работу,
И скоро бедному уроду
Пришлось жестоко пожалеть,
Что самолюбие задеть
Дерзнул он птицы своенравной,
Для устрашения свой главный
Приём используя (шаля
Огнём, короче говоря).
И так и эдак уклонялся
Он от ударов, прикрывался
Порою сломанным крылом,
Как символическим щитом,
Другим вслепую отбиваясь;
Потом взмолился, извиваясь
Притворно в корчах, чтоб Данил
Шальную птицу усмирил.
Герой наш зрелищную ссору
Пресёк, конечно, и Фантору,
Недолго думая, сказал:
   «Тебя б, гадёныш, я отдал
На растерзанье попугаю,
Но лучше будет, полагаю,
Когда княжна, которой рок
Ты строил жуткий и в залог
Варвары взял благословенье,
Сама решит в час возвращенья,
Как быть с тобою. Угодил
Ты в омут собственный… - Данил
На попугая покосился, -
А ты чего здесь объявился?
Галдеть и драчки затевать?
Ну, отвечай же», –
                «Повидать
Тебя хозяин мой желает.
Он сильно хвор. Он умирает.
Тебя позвал он одного.
Я покажу, где дом его».

   Данил подумал: «Боже! Боже!
Старик лежит на смертном ложе
И в темень вечности вот-вот
Из тьмы, в которой жил, уйдёт.
Но этим ли сейчас томится
Душа его? Конечно, птица
Не скажет… Странно, как он мог
Узнать, что здесь я?.. Видит бог, 
Меня зовёт он не случайно
И, увядая, хочет тайно
В свой час последний сообщить
О чём-то важном. Навестить
Беднягу должен я. Уж больно
На сердце стало неспокойно».               
               
   Подумав так, Данил подъял
На князя взгляд, но не сказал
(Возможно, просто в знак укора)
Ему ни слова, а Фантора,
Чтоб не возиться больше с ним,
Небрежно сотнику всучил,
И, молча вняв толпы роптанье,
Оставил людное собранье…

***