Чувство, которое называлось...

Мне нельзя поддаваться кромешной скуке,
Сколько слов ни тверди – не найдешь искомым
То, что спрятано лишь далеко от дома,
Но, как детство, таинственно тянет руки.
Я восторг за душою как будто спрятал
И боюсь, и не верю, что слог родится.
Только снова к окну прилетит синица
И стучится по раме смешно, как дятел.
Это вскоре пройдет, может, чуть подольше,
Чем то «скоро», которого сердце просит,
Но уже не приснится ни наша осень,
Ни сознанье того, что не видеть больше
Этих ангелов света над островами,
Этой ткани реки, что мосты сшивают,
И улыбки, с которой день оживает,
И печали, в которой повинны сами.
Только мне позабыть непременно должно,
Как ходили рядом и руки грели
Друг у друга, бродя по мостам свирельным,
Друг у друга…а выше и  невозможно.
Это множество милых воспоминаний,
Это тяга души перед шагом в небо,
Где не нужно вина и не нужно хлеба,
Но всего острее слова признаний.
Было чувство, которое называлось
Неким словом и образом, нас встречавшим…
Мы всегда опираемся в настоящем
На доверие слову…Оно кончалось.
И тогда начиналось все то, что рано,
И тогда завершалось все то, что поздно,
И на светлую ночь не светили звезды –
Только серый воздух дышал на раны.
Мне не выплакать скорби аллеям сада,
Мне нельзя поддаваться кромешной скуке.
Все уходит в небыль, и даже звуки
Издают не струны, а лишь ограда.
Эта черная изгородь с позолотой
Перед шагом в небо ложится навзничь,
И тогда приходишь ты в дождь и на ночь,
Чтобы плыть вдвоем по венчальным нотам …
Это мне позабыть непременно должно,
Как лежали рядом, и свет сквозь окна
Освещал тела, что прижаты плотно
И разъять которые невозможно.
Но опять начиналось все то, что ветер
Закидал ожерельями листьев поздних,
И туман Вселенной прошел по звездам,
Погасив последнюю в целом свете.
Это время со мной и тобой прощалось,
Катастрофой века несло планету.
Новый снег сойдет, заметет приметы
Того чувства, которое  называлось…