cёстры

Вера вздыхает, глядит на свои часы
(кварцевый «таймекс», но как-то уже привыкла).
За стеклом огни посадочной полосы,
в стаканчике чай, а на личике недосып:
«Наверное, самолёт превратился в тыкву».

Надя впервые выбралась за кордон:
«Здесь, в Амстердаме, такие странные люди –
все улыбаются, но бегло и не о том,
в одежде предпочитают лён и коттон –
никакой достоевщины, никаких мерехлюндий».

Люба ныряет в смартфон: «Долетели, да.
Маемся в Схипхоле, дождь, штормовая полночь.
Вторник сегодня? Или уже среда?
Вера и Надя со мной, привет передам.
Пиши мне ещё, не кури, ты ведь бросил, помнишь?»

Вера мяукает: «Сколько ещё сидеть?»
Надя толкает сестру и ворчит: «Не ной мне!».
Люба их обнимает: «Вот будет день,
мы вернёмся в Москву. В Шереметьево пересесть,
и к маме с папой, до Нового Уренгоя».

Хеллоуин, октябрьский дождь стеной.
Тыквы мигают с полок уютным светом.
Надежда и Вера с Любовью летят домой.
И пусть все святые хранят их в полёте этом.