Друзья. Часть третья

УХОДЯТ  ГОДЫ-ПОЕЗДА

        1.

Уходят годы-поезда и вновь приходят
Другие, скорые, врываясь в новый век,
Их провожаем в «никуда» под грусть мелодий
Седых буранов, чей пушистый, тихий снег
Подсеребрит кусты бровей, подбелит склоны
Упрямых некогда, редеющих волос.
Но глаз сияние, живая плоть перронов
И боль височная, под мерный стук колёс,
Ещё до одури волнуют. Тают лица,
Стремглав проносятся сквозь время – не вернуть…
И сердце бьётся, словно раненая птица,
И рвётся в дали, сквозь буран и Млечный Путь,
К манящим вешним горизонтам в Город Детства,
Где добродушный и седой остался дом,
Где чудо-скрипка разрывалась по  соседству,
Благоуханный цвёл шиповник под окном.

Где волновали сердце  бархатные ночи,
И школьный вальс был несмолкаем до утра.
Не тот уж двор, и дом стал чуточку короче,
И во дворе уже другая детвора,
На нас похожая. Но только взоры окон
Следят навязчиво (мурашки по спине),
Из незабвенного далёкого далёка,
И ты себя увидишь в стареньком окне.

И проплывёт походкой  грациозной
Засевший в памяти, знакомый силуэт,
Виденьем ангельским, огнём сияя звёздным
(С тех давних пор не безразличен мне балет)…

И разлетались сотни песен, как начала
Путей нехоженых, неведомых высот…
Но песня главная ещё не отзвучала,
И снова сердце неуёмное влечёт
К каким-то новым  перепутьям, поворотам,
Покуда нам ещё горит зелёный свет,
Где ожидает, вопреки терпенью, кто-то –
До боли ноющей знакомый силуэт.

         2.

Неделя в поисках работы.
Не нужен где-то, мал разряд.
Моторный.
 - Наш?.. Да примем, что ты,
Своих берём, не дрейфь, солдат…
 - Ефрейтор…»
 - К нам распределялся?..
Нужны нам кстати мастера
В М-2, В М-8…
 - …Где болтался?
Неделю ждём. Пора, пора, –
Со сборки встретил энергетик. –
Ну, вот те раз, почто не к нам?..
 - В два цеха мастером?..»
 - Приветик!..
Ты наш, Володя, и к чертям
Все предложенья. Месяц сроку,
И станешь мастером у нас.
Решайся. Там не будет проку,
Сбежишь…
 - Согласен я…
 - Сейчас
Пойдём к начальнику, уладим,
Вот, кстати, зам. его идёт.
 - Наш «кадр»,Ильич, давай не глядя не глядя.
Подписывай...
 - Не подведёт?..
 - Электрик, только с перспективой…
 - Начальник как?..
 - Уговорим…
Уйдёт Максимов – пишешь «ксиву»,
Я подмахну… Ну, что стоим?..
«Дуй» в «кадры»…
 - Как тут с партучётом?..
 - Да ты ещё и коммунист?..
 - Я кандидат…
 - Ну, ровным счётом,
Не столь уж важно. Активист.
А это главное!..
 
 -  …Упёртый!..
 - Да, в МСЦ, работал там…
 - Электрик я, разряд четвёртый…
 - А как же мастером?.. 
 - Я сам
Так пожелал. Есть перспектива,
Друзья, знакомый коллектив…
 - Что ж, я весомее мотива
Не нахожу, но ты учти –
Объект серьёзный и тяжёлый,
Ударный…
 - Мне не привыкать…»
 - Как отношенья с комсомолом?..
 - Я коммунист…
 - Да, возражать
Не вижу смысла…

Скор был месяц
И спор, и некогда роптать.
Всей круговерти «интересец» –
Госплан, который выполнять –

«Из носа кровь». К нему план встречный,
И принимал его народ,
И роста темпы – бесконечный
Процесс, в стремлении вперёд.

Соцобязательства – «гарниром»,
Под неуёмный «аппетит»,
Чинам в угоду и кумирам.
А недодай – «башка» слетит,
Таков закон…

- …Шеф поругался –
Начальник цеха против был,
Да Алдин, зам его, вмешался, –
Мне по секрету сообщил
Кофейников, наш мастер сменный,
Мой однокашник и дружок…
 - Мужайся, парень ты военный,
Приказ готов, Ильич помог.

Людей ты знаешь, схемы тоже,
Чего не знаешь, время есть,
Какие сложности, поможем…
 - Спасибо Вам, приму за честь
Ваш выбор, помощь в назначенье…
 - Прекрасно, завтра приступай.
Твой коллектив ждёт с нетерпеньем,
Удач тебе, не подкачай!..

         3.

…Нас провожали. В тесной хате
Мы пили водку за успех.
 - Счастливо вам, не забывайте
И возвращайтесь. Ждёт вас цех,
Друзья, коллеги, где осталась
Частица вашего труда, –
Шеф речь держал. –  Пусть это малость,
Но это ваше навсегда.
Моё спасибо вам, ребята!..
Объект, в то время пусковой,
Не обжитой, был диковатый,
Однако «дышащий», «живой».

Нас пятерых, по окончанье,
Распределили в этот цех…
И шеф наш, Немченко, в отчаянье,
Дела вершил один за всех,
Сосредоточенный и хмурый,
Позднее, принял мастеров…
И не такой уже понурый,
И в лексиконе больше слов,
Таких как: «Братцы, вам спасибо.
А мастеров я разгоню,
Заставлю «втаскиваться» либо.
Я трудолюбие ценю…»

А надо мной всегда смеялся.
В манерах был я схожим с ним,
Походкой мало отличался,
И мина скептика, как грим,
Рукою будто бы единой
Была рисована. И взгляд
Такой же цепкий…
«…Вот, дубина!..
Ты глянь-ка, разве агрегат
Работать будет с данной схемой? –
И замечаний выдал ряд. –
Вот, поработай-ка над темой,
Не браковать же агрегат,
Поморокуй…»

Работал в ночь я…
И ночь всю схему сочинял,
И от души был рад помочь я,
Но ничего он не сказал,
Взял утром схему молча. Значит
Старался зря, и всё не так,
Как надо было, и задачи
Своей не выполнил?..

«Чудак,
Тот агрегат забраковали,
Там разработчик – техотдел…
А схема дельная, забрали.
Об этом ты узнать хотел?..»

…Рос коллектив. К нам направляли
Специалистов из цехов,
Нередко пьяниц. Выгоняли.
«Не надо мне чужих грехов.
Достойных примем, воспитаем…»
Но были ценные «спецы»,
С «корнями», каждый почитаем,
Годились многим нам в отцы.

Ученики их дело знали…
Был среди нас и театрал,
Сергей Беляев, с ним читали
Стихи, мой слушал он вокал,
Закрывшись в «боксе». В тесной хате
Мы пили водку за успех…
И вот, я мастер, принимайте
Каков я есть…

Тяжёл был цех…
Ползли конвейеры, как змеи,
На сколько глаз могло хватить.
А выше – кабели, троллеи…
Полы-конвейеры, ходить
Опасно было,  лужи масла,
Крюки и тросы тельферов,
Кран-балок. Если где-то гасло,
Взрывалось, лопалось.  Без слов,
Вперед, бегом, на устраненье!..
И, упаси Господь, простой…
Бывало, плана во спасенье,
Все на конвейер, будто в бой…

В конце квартала или года…
Директор лично план «толкал»,
«Сгонялось» множество народа.
Отделы, службы… страсть, накал…

А на конвейерах все «замы»,
Сместив на время мастеров.
Начальник цеха, хитрый самый,
Стоял на «съёме». А «бугров»
Обычно ставили дежурить.
Конвейер в полночь замирал.
И ни грозить, ни выть, ни хмурить.
С победой!..  Год или квартал,
Но завершён! Застой недельный,
С застольем. Чистка, тишина.
Заделы в дело!.. Бой смертельный!..
И хмурь, и «грозы», и «война»…

На испытаниях попроще.
Ума не надо, сдать движок.
И контролёр бывал по-жёстче.
Сдавалось всё, всегда и в срок,
С предупредительной протяжкой,
С заменой сорванных болтов,
Кувалдой всаженных, бедняжкой,
Под полифраз крылатых слов.

Сдавалось всё, от штуки к штуке,
Вне споров личное клеймо,
Изобретательные руки,
В согласье с творческим умом,
Невероятное творили.
Дивился старший контролёр:
 - Всё в идеале, как учили…
Но «раскусили»:
 - Это ж вор!

Решил ограбить государство,
«Толкнуть» бракованный товар!..
На «проф...!», на «ком…!»
Одни мытарства…
У парня, может, божий дар
К изобретательству! 
Верёвкой
Подвязан был противовес,
А с ним шкала со стрелкой…
Ловко!..
И без проблем... Попутал бес.

Полсотни стендов. Каждый – трактор.
И каждый надо испытать.
Предполагая роста фактор,
Ещё пустили двадцать пять.

Представить только – рёв моторов,
Всех сразу. Выхлопов дымок.
А по дымку – мотора норов
Уже понятней. Сизый смог
Клубился в воздухе и в лёгких.
Сквозь едкий дым и жуткий гром
Путь, с непривычки, не из лёгких:
Заткнуть… зажмуриться… бегом…

Пространство адово «протопать»
Без слёз, без «прочего» –  никак…
И на покрове кожном копоть –
Уже обыденный пустяк…

Блестели робы, как кожанки,
Поставь в углу – не упадут.
Общенье – жестами. По пьянке
Сомненья: вдруг да не поймут…

Народный праздник – день получки.
Царит живая тишина,
Без дыма, грома. Люда кучки –
По «боксам». Радуйся, страна,
Ликуй!  Рабочий класс гуляет!..
Гнев придержите, мастера!..
Душа растленная витает
В дыму «кумарном»…
«На-гора» –
Всё завтра. День, да ночь, да сутки…
Нагоним!..» Песня полилась…
Ну, до чего народ наш чуткий
До песен!..  Ширилась, неслась,
Как излиянья душ мужицких,
Лиричных, тонких, только тронь…
В клубах махорочных «урицких»
Грустила томная гармонь…

Гудел народ, клубились тучки…
В азартном пламени «ази»
«Сгорали» скудные получки…
Постой, мужик, притормози…

На рваных ватниках «бурлили»
Любвеобильных страсти дам:
 - Эх, мужички, всё «поизлили»…
 - Давай, погасим свет к чертям! –
Носился мастер с кулаками,
Что гирька каждый. 
 - «Перемать»,
«Заколупался» с мужиками,
Ни растолкать, ни разогнать!..
Без света быстро расползутся…
 - Там кучи денег на кону,
Темно же будет…
 - Разберутся,
Я объявляю им войну…

Перед уходом отключали,
На освещенье автомат.
С утра за план. Движки рычали,
И изрыгали жерла чад…

      4.

…На сборке парня как-то встретил:
 - Где энергетика найти?»
 - Я покажу, пойдём… –  ответил. –
Я мастер…
 - Господи, прости…
Глушков? Володька?..
 - Околелов?..
Откуда?..»
 - Только отслужил,
К вам направленье дали…
 - Дело!
Пошли...
Я шефу доложил,
Что Юрка друг и сослуживец,
В «учебке» были…
 - Что ж берём,
«Потянешь», если не ленивец…
 - Да, будем живы – не помрём…
 - Пока по «третьему»…
Он стоил
И уваженья, и похвал,
«Поднатаскался» и освоил…
Разряд свой трижды повышал,
На курсах там же, при заводе,
Где отработал двадцать лет…
А в девяностом умер…
 
 - Вроде
И не болел, но как скелет
Стал за три месяца до смерти…
 - Рак лёгких, это не пустяк…
- Недавно ж виделись. Поверьте,
Не ожидал…
 - Всё газ…

Никак
Не мог я свыкнуться с той мыслью…
 - Не он один у нас таков, –
Сказал Федотов как-то. – Мыслю,
Что неспроста болел Коньков,
На лёгких что-то…
Помнишь Тишку?..»
 - А с ним-то что?..»
 - Туберкулёз,
Скончался…
Знал его мальчишкой
Ещё по техникуму. Рос
Скромнягой, а перед защитой
Попал на «зону». Не служил.
А с «зоны к нам. Своей разбитой
Судьбою «кичился»… и… пил…

Но был товарищем надёжным,
Трудяга, «кореш», в доску свой,
Под взором любящим, тревожным,
Глаз исстрадавшихся, с душой,
Для всех распахнутой, клеймёной
Рубцами въевшихся грехов,
Пропахшей смрадной, грязной «зоной»,
Как смесью приторных духов…

Жаль Тихомира. Тишка-Тишка…
Переболевший очажок
Стал роковым. За что, братишка,
Тянул ты свой надрывный срок?..

…Стояла осень за окошком,
День ото дня меняя цвет…
Пришел из армии Алёшка
Сафронов. Где служил – секрет.

Одно лишь знали – на границе…
Из-за того переслужил.
Тревожно, жаловался, спится –
Он в заводской «общаге» жил.

Наш однокашник. Был в «учебке»…
В строю последним, не видать.
По-деревенски сбитый, крепкий,
Не мог, чтоб в пятки не пинать
Меня, отставшего. Попробуй,
За авангардом угонись,
Под «шире шаг», сквозь зубы злобу
Цедя, срываешься на «рысь»,
Сбиваясь с шага строевого,
Спеша, как гусь за журавлём.
К себе взыскательно и строго
Он относился, чувства в нём
По-детски были бескорыстны –
Товарищ чуткий, верный друг,
Раним, взгляд добрый и лучистый,
Но выражал порой испуг.

Не обходился без защиты,
Без Миши Каменева, тот,
Великодушный и открытый,
Любил, когда «честной народ»
Был под его крутым началом –
Синдром величия  затмил
Реальность. Это раздражало.
Сафронов же боготворил
Его. Их сблизила «общага».
Все деревенские – кулак.
С нуждой единой, «бедолагам»
Поврозь не справиться никак…

Их отправляли в город, «в люди».
Любое звание – престиж.
А не начальник коль, осудят,
Любая должность, только б лишь
В ней закрепиться, удержаться,
Да продержаться «наплаву»,
Уж как-нибудь «пробултыхаться».
Держать народную молву
В узде. Держались друг за друга,
Кого-то где-то потеснив,
Замолвив слово. В центре круга
Был Миша, вне альтернатив.

Он был отличным парнем, Лёшка,
Просился в строящийся ЦАЛ,
На должность мастера.
 - Немножко
Здесь поработал бы, –  сказал
Шеф, намекнув: не прогадаешь, –
Скажу открыто, наперёд,
Здесь станешь мастером, всех знаешь,
Тебя все знают…
 
В огород
Был камень в наш, кому б достался.
 - Своих друзей не подвожу,
Хотя возможно бы остался,
Но нет, теперь-то ухожу…

…На РТИ судьба свела нас.
Я на «Моторный» уходил,
А он с «Моторного». Кто за нос
Кого из нас тогда водил?..

В народе Лёшка не прижился,
Переменилось что-то в нём.
Стал груб, заносчив, чуть не спился.
Прозвали в обществе «конём».

…»Вторым медведем» я вернулся
В его «берлогу», как в свою.
Народ приветствовал, он – «дулся»,
Вообразив, что я встаю

Впротивовес, ему помехой,
С авторитетом, с багажом,
Я, бывший энергетик цеха
(Теперь – «бугор», «стою с ножом»
У глотки…), цеха, что я строил,
Где признан был, где каждый знал
Меня всего, чего я стоил,
К чему стремился, чем дышал.

Я был парторгом, пел романсы,
Любимец публики, поэт.
Терял влиянье он и шансы,
И пропивал авторитет…

Спустя три года мне уехать
Пришлось с семьёй. И он вздохнул.
…Квартира новая от цеха…
А я, вернувшись в Барнаул,
Узнал – он снова на «Моторном»…
И это был «его» завод,
Его стихия, где упорно
Трудился он, где бед, невзгод
Хватало с «гаком». В том пространстве
Он был себе и царь, и бог,
И при душевном постоянстве
«Дерзал во славу», сколько мог,
Пока не тронула усталость
За непокорное плечо,
Когда осталась только малость –
Всё бросить, то что «горячо»,
А поискать, где «потеплее»…
…Гостеприимный РТИ…
И он, скорбя и сожалея,
И все друзья его – мои:
Панарин, главный энергетик,
Начальник Каменев, как есть.
И труд, без почестей и этик –
Рабочий класс. Что перенесть
Не каждый мог…

 - Сафронов умер…
 - Когда?..
 - Вчера…
 - Не может быть!..
Свербит в мозгу тревожный зуммер,
И продолжает сердце ныть…

Ждал дочь из Франции, актрису.
Ещё денек-другой, вот-вот…
За, тальником поросшим, мысом
Играл волной водоворот…

Присев на корточки, рыбачил…
На поплавок – стеклянный взор.
«Клевала» рыба, он «маячил»…
В какой-то миг «заглох мотор»…

Пишу сегодня эти строки,
Всего два месяца спустя.
Прости меня, мой друг далёкий,
Прощай…

       5.
 
…С неделю, не грустя,
Гулялось – Агрич наконец-то
Пришёл из армии. Шеф ждал…
 - Ну, в сборе все... свободно место,
Давай… чего ж ты припоздал?..»

Позднее всех он призывался,
Стояла осень на дворе…
Пока служил, отец скончался…
Достался дом родной сестре
(Росли без матери)… В той хате
Когда-то пили за успех.
Хватило совести продать ей
Ту «развалюху» без помех,
Не известив родного брата…
Могли квартиру получить.
За ЦУМом старенькая хата
«Бельмом» под снос была. Где жить?..

Сестра исчезла. Жил у «Тишки»…
Пообещал «общагу» шеф.
Он наставлял:
 - Садись за книжки
И в институт…
Ко мне, подсев:
 - Тебе бы тоже не мешало,
Не век же в «космосе витать».
Мои занятия вокалом
Он не желал воспринимать…

Ну а во мне жила надежда
На «вдруг», на случай, на «авось»…
Я непонятен был невеждам…
Общенья круг, где я, как ось,
«Крутился» вскоре, в центре смены.
Сергей Беляев, театрал,
Не представлял себя без сцены,
Как без него она. Играл
В кружке каком-то. Нечунаев
(Нет, не Василий, но поэт),
Стихи писал. Из разгильдяев,
Пил беспробудно.
 - Сладу нет! –

Шеф сокрушался. Он, безвольный,
Однажды бросил, с год не пил –
Врач припугнул. Друг сердобольный
Винцом домашним угостил.
Вновь покаянья меж запоев…
Ваял из дерева Брылёв
Фигурки сказочных героев,
Головки чёртиков, орлов.

Красиво, профессионально.
Рука набита, зорок глаз
И голова.  Вполне реально
Уйти в искусство.
Был средь нас
Сергей Важенников, картёжник,
Душа компаний, весельчак,
И пересмешник, и «балдёжник»,
И острослов, не просто так.

Всё в нём. Сынок семьи элитной,
Где папа главный инженер,
Mamam не ниже.
С «челобитной»
Пришли к Арону, так как мер
Они не видели реальней,
Чем воспитание трудом.
Арон, учтиво, с пониманьем
(Начальник цеха, вхож в их дом),
Направил к Немченко – почище,
Поблагородней контингент…
Так разгильдяй и сорванище,
Плут, шулер и… интеллигент,
Стал членом смены нашей дружной.
Страсть – «слесаришек драть в ази».
И «драл»…  один, в толпе пьянчужной…
Зато с работы на такси
Всей сменой. Быстро подружились.
Делились опытом «спецы»…
Зрел коллектив, ко мне просились.
Шеф был доволен: удальцы…

Соседней смене доставалось.
Там был Кофейников, дружок.
«Толпа» с ним плохо уживалась,
А шеф ругался: «Есть ли прок,
Что ты там мастер? Чем ты занят?..»
«Кофейник», парень деловой,
То железяку «притаранит»,
В ней сверлит что-то, то домой
Спираль мотает…
 - Вечно в деле,
Ни поделиться, ни спросить.
И персонал –  попринаглели,
Не дозовешься. Только б пить
Да «забивать козла»…»

 - …Конвейер
Стоял на «сборке» два часа,
А мастер ваш какой-то веер
Чинил, бесстыжие глаза,
Знакомой даме. Огрызался.
Электрик справиться не смог.
Напарник где-то «нализался».
А утром Немченко изрёк:
 - Не обессудьте и мужайтесь,
Уволен мастер, всем привет,
А кто друзья – не обижайтесь,
На ус мотайте...
 
Не секрет,
Все знали – Агричу «пророчил»
Ту должность шеф, и Формагей,
Наш старший мастер, приурочил
«Простой» к грехам былым…

 - Вот змей! –
«Кофейник» долго возмущался. –
Зажрался, «скурвился» наш шеф.
Всё Костя Формагей старался,
«Купил», споил… всё это «блеф»,
Что я не справился, «Агруню»
Мне «подсадили», это он
Настроил всех, «развесил нюни»
Перед начальством, тварь, шпион…

Шеф знал, что всех он баламутит.
А, как электрик – полный «ноль»,
В элементарном так накрутит –
Не разберёшь. Теперь – «король»…

А шефа «склеили». От Кости
Он сам избавиться хотел.
С дружками тот нагрянул в гости…
И… отошёл наш шеф от дел…

А Костя мастером стал старшим,
Свои делишки стал «крутить»,
А шеф «схлестнулся» с секретаршей…
 - С кем, с Людкой?..»
 - С ней. Не могут жить
Одной минуты друг без друга,
А дома дети и жена.
И Людку жаль. Сманил, «подлюга»…
На что надеется она?..

Она надеялась, страдала,
И мне поведала о том,
И долго плакала, не знала,
Как поступить…
 
Был полон дом
Гостей. Братишку провожали
Свой долг армейский выполнять,
Плясали, пили, танцевали…

 - Как пережить, перестрадать?..
 - Всё брось, ты умная девчонка!
Ты погляди по сторонам.
Ликует жизнь в капели звонкой
И в пенье птиц. Забудь, что там,
В былом пространстве, в «чёрном теле».
Переболит, ты сделай шаг.
И отметут в душе метели,
За ними – солнце. Боль – пустяк,
Пройдёт. И будут тёплым летом
Тебе красавцы-соловьи
Петь серенады до рассвета
Об удивительной любви.
Ведь ты красивая девчонка!
Она уволилась, ушла…
А как-то встретил, шла с ребёнком,
Светилась. 
 - Видишь, обрела,
Чужое бросив… и спасибо…
Я парикмахер…  муж, семья…
А сам-то как?..»
 - Да я, как рыба
В водице мутной. Жизнь моя
Всё в том же русле…

Сколько было
Тогда разрушенных семей!
Система лучшее губила.
И применившись как-то к ней,

Втянувшись, вязли в той «трясине»,
В сраженьях якобы за план,
Почуяв выгоду в причине.
Роман… раскрывшийся обман…

Раздоры в семьях и разводы…
Притом, что смена до пяти,
Уйти «не во время» с завода –
Не сметь!.. "Пытались Вас найти.
А где Вы были в девятнадцать? – ",
К руководителю вопрос,
Вещей в порядке. Отчитаться
Обязан был, не то, всерьёз,
Через партком, на всю «катушку»…
Официально до пяти,
Потом по разным комнатушкам,
По кабинетам, и уйти
Домой считалось нарушеньем.
Как можно было бросить цех?
А вдруг «завал», а вдруг решенье
Потребно будет, «орг» иль «тех»?..

…И вот, уволилась Людмила…
Как долго шеф переживал!
Ходил согбенно и уныло,
Весь, сам в себе, как тень, молчал…

Искать пытался, только тщетно –
Людмила дома не жила.
Потом узнал, уже конкретно,
Что замуж вышла и ушла
Жить к мужу. Сразу же смирился,
Стал оживленней, веселей.
Замену приняли. Влюбился
В «замену» Костя Формагей…

И высока, и белокура,
Она была подстать ему,
Жердеподобному, с фигурой –
Под Дон Кихота. Одному
Семиразмерный и орлиный,
От дуг бровей, меж впалых щёк,
Достался нос, бесспорно длинный,
Под рост его. И невдомёк,
Откуда род его. С Кавказа?
Цыган? А, может быть, еврей?
Горяч, заводится с полраза,
Кручён. В почёте у парней…

Страсть новых встреч…
И парень брошен – 
Что толку? Замуж не берёт,
Хотя и добрый, и хороший…
И Формагей уже не пьёт…

Была любовница – оставил…
И вот, законная жена,
С душой открытой, строгих правил,
Мила, порядочна, умна,

Вошла невесткой и хозяйкой,
Добавив света и тепла…
Любовь парила белой чайкой,
Оберегала, как могла…

       6.

…Женился Агрич, приоделся.
Мундир армейский не снимал,
С тех пор, как прибыл. «Не гляделся»
И сожаленья вызывал,
И о намереньях сомненья.
Помятый «дембель», без погон,
Заросший порослью… Везенье!..
Лощён и свеж, и «надушён»,
В костюме новеньком. Отъелся
На сытных тёщиных харчах
(Жил «примаком»).
 - Не отвертелся,
Забот семейных на плечах
Таскаю груз, но жить-то надо.
В заочный принят институт,
«ИЖа» купил… Жена, внаграду,
Семейный скрасила уют
Дитём. А с Витькой мы встречались,
Назад лет несколько. Старик,
Щербатый, мятый, улыбались
Глаза. Прошамкал:
 - Эй, мужик!
Не узнаёшь?..
 - Привет, Витюха!..
Узнал конечно…
 - То-то, брат,
С работой как? –  дохнул сивухой. 
 - В Водоканале, уж подряд
 Лет…
 - Кем же?..
 - Энергетик…
Прошусь электриком. Запрет,
Инфаркт-зараза, с ним букетик
Ограничений. Не секрет,
Что брать ответственность не хочет
Наш врач. С ним «главный» заодно.
А стрессы, хлопотные ночи?
Всё это можно, да? Смешно!..

И шефу так спокойней спится –
Удобен бдительный Глушков…
Как сам-то?
 - Вольный я, как птица,
В ЧП, директор. Мужичков
Бригада добрых, сварщик, мастер…
И профиль наш – сантехмонтаж,
Да разъездной, к тому ж, характер.
Работы много. Здесь гараж
Мой рядом… водка, коньячишко…
По «восемь капель»?..
 - Нет, прости,
Сердечник я…
 - А помнишь Тишку?
Скончался. Двадцать  лет почти
Прошло уж…
Умер Солдатенко
В Казани…
 - Каменев звонил.
Рычков скончался, жалко Генку…
Инфаркт… его я хоронил…

И Хорзов в автокатастрофе…
«Валерка Дудников «взлетел», –
Не узнаёт при встречах...
 - Профи,
Босс профсоюзный, поседел…

 - С Карашей видимся. Летали
В Казань, «Солдата» хоронить…
Про шефа слышал? Отстояли
Едва врачи…
 - Поменьше б пить
В его-то возрасте. Всё стрессы,
Жизнь, как на фронте. Был инсульт,
Семья распалась. Интересы
Свелись к ничтожному, где культ
Его персоны стал в загоне,
Одними мифами и жил,
Мня о себе в высоком тоне.
 - Да, паралич перекосил,
Переломал, перекорёжил,
Ссутулил, ноги колесом.
Увидел, аж «мороз по коже»,
Как на картине Пикассо…

Упрямо ходит на работу…
 - Он сросся с ней, он ей живёт,
Его «соломинка»-забота,
Лиши заботы той – помрёт…

А Формагей всё там же, «главный»?»
 - Да, как ушёл. На Куете.
Не тот, что раньше, своенравный.
 - И все-то мы уже не те…

 - Сто лет «Кофейника» не видел…
 - В КБ, как боров разжирел,
Напрасно шеф его обидел
Уволив резко, не узрел
В нем перспективности.  Как мастер,
Он был работник деловой…
 - Не пил, как мы, по женской части
Не избалован, с головой…

Сейчас на «сборке»  Калеухин
Из «старичков, Фомин, Федот.
А пультовщицы – сплошь старухи…
Да, коллектив уже не тот,
Что раньше - дружный, молодёжный…
«Калымил» там частенько я,
Сманил Важенника…
 - Надежный
Работник хоть?..
 - Сбежал, свинья…

По «восемь капель» может примем?..
Душа тревогою свербит…
 - Пошли…»
 - И ладненько, поднимем
За отошедших. Бог простит.

Да за живых попросим Бога,
Во отпущение грехов…
 - Никак болеешь?..
 - Есть немного…

…И не достаточно мехов,
Чтоб после бега отдышаться.
Стучит тревожно метроном,
Грудь разрывая – не угнаться.
Предупредительным звонком
«Гимзит» в ушах. В котором, в правом?..
А может, в левом?  Угадай…
Но упаси Господь – кровавым
Комком в мозгах. Уж лучше рай…

 - Несчастно наше поколенье
Послевоенных…
 - А Афган
С Чечней – политиков глумленье,
Где брат погиб твой и пацан,
Твой сын единственный?
 - Помойка
За труд в награду и за кровь.
И лжесвобода с перестройкой,
Где мы заложники, где новь
Слепит до боли в «зенках» лоском,
Под «нуль» «шлифованных» голов,
Блеск испускающих, как воском
Натёртых. В бархате штанов,
Помятых – дань последней моде,
В объёмных, душных пиджаках,
И «зелень», уж не по «погоде»,
В набитых туго кошельках…

 - Дай рублик «бомжику». Смеёшься?
А он в Афгане воевал. Отец твой,
Ждёт, когда напьёшься –
Прибрать бутылочку. Нахал!..

 - Куда-то делись тараканы,
Но появился птичий грипп.
Клещ принаглел, и наркоманы
В подъездах колются под клип
Поправшей нравственность Мадонны…»
 - Да подбери свою «мотню»!
 - Уходят в небо эшелоны,
В непобеждённую Чечню…

 - И чей-то сын уж не вернётся –
Забили на смерть «дембеля»…
 - От материнских слёз и солнца
Рожает матушка-земля
Цветы на прибранных могилах…
 - Но нет, поднимемся с колен,
Кто может встать! А кто не в силах? –
Свет звёзд холодных, вечный плен
В раю обещанной свободы.
Её критерий – колбаса
 - С зубами»… или как отходы
Из бака с мусором?
А пса
Мы кормим только свежим мясом,
И Муську вискасом. Народ
Весь на диете. Редька с квасом,
Чай с хлебом серым и живёт,
Хотя и это по карману
Семье не каждой. Комплекс мер,
Как выход?.. «Рублик» за сметану?..
Во всём виной пенсионер.

Швырнул на рынок денег массу,
Прибавку к пенсии – скачёк
Цен повсеместно.
 - А у кассы
Закрыта дверца на крючок…

 - Зато чиновнику зарплату
Повыше, что б не воровал.
Любимцу льготы, депутату,
Чтобы народ не забывал…»

 - Что скис, мой старый друг, Витюха,
Ты ж гендиректор на ЧП,
Нью Рашен.
 - Не заткнёшься – в ухо…
 - Кто знал когда-то, что ЧП
Страну постигнет? Мы ж мечтали
О светлой жизни, «гнали план»
И свято верили. Не знали,
Что все мечты – самообман,
Обман «кумирами». Мы жертвы
«Сменивших шкуры» подлецов,
И все идеи наши мертвы,
Как прах проливших кровь отцов…

Бесспорно прав был Фёдор Тютчев:
"Умом Россию не понять…"
И Даллес в замыслах не лучших
Считал, что силой не пронять
Её, Россию…
 
В сорок пятом,
Когда закончилась война,
Руками добрыми солдата,
И ликовала вся страна,
Он размышлял: всё, что имеем,
Мы на растленье бросим масс –
Ресурсы, золото. Посеем
В сознанье хаос. Родилась
Идея та в его доктрине
Против России, СССР.
И не бездействует поныне,
И весь развал тому пример.

Ведь что творится-то, Витюха!
Подмена ценностей на фальшь,
Разброд, шатание, разруха
И политический шантаж.

Нашлись «союзнички» в России.
За эпизодом эпизод,
Многомасштабная по силе
И погубившая народ,
Идет трагедия демаршем,
Самосознанье погасив,
В народе, в поколенье старшем,
Взор молодежи обратив
На Запад. Где оно, искусство
С его соц. Сущностью. Внедрять
Отныне низменные чувства,
Их прославлять, отображать
В литературе, на эстраде,
В театре, в музыке, в кино –
Задача тех, кто денег ради,
Кто с тёмной силой заодно,
Возьмутся вдалбливать в сознанья
Садизм, предательство и секс,
Насилья культ.  Им те деянья
В поддержку, к ним весь интерес.

А в управленье государством –
Неразбериха, кавардак.
И хаос, вплоть до хулиганства,
И до убийств, коль «что не так».

Простой народ лишён защиты
От самодурства, где чины
Бюрократизм и волокиту,
Как добродетель для страны,
Преподнести хотят, где взятка,
В решенье разных, нужных дел –
Гарант законности, порядка,
А честь и совесть – не у дел…

Всё расцвело махровым цветом:
Ложь, хамство, наглость и обман.
В шеренге с пьяницей, при этом,
Стоит надёжно наркоман.

Вражда народов возродилась,
Теракты, национализм.
Попали русские в немилость
Во всех республиках. Фашизм
Расправил плечи. Знаешь, Витька,
Ведь не сегодня всё. Давно
Ведётся против нас политика,
Нас без войны сломили… 
 - Но…
Всё «устаканится», уверен…
Давай, остатки разливай,
Не так чёрт страшен в «сэсээре»,
Бывало хуже. 
 - Ну, бывай…

     7.

…Я был влюблён в гигант «Моторный»,
В его кишащий непокой.
Ревущий, радостный, задорный,
И многосложный, и живой,
И нескончаемый в движенье,
Он зажигал и окрылял,
Вознесши над изнеможеньем,
Вселял уверенность, давал
Возможность в чём-то проявиться.
Я приходил пораньше в цех,
Меня приветствовали лица
И улыбались. Был успех
В делах общественных, в общенье.
Увлёк в «стремнину» комсомол,
Где по единому решенью
Я замом стал. Пакет пришёл –
Рекомендации из части,
Где про дела мои и про…
Про всё, к чему я был причастен...
Был избран членом партбюро,
На комсомольский «брошен» сектор,
Вступив в ряды КПСС.
Очередной прочерчен вектор…
Стал откровенным интерес
Ко мне, как к личности.
"Ты честен
И бескорыстен, всем нам друг.
Как собеседник интересен,
С тобой работа и досуг

Приятны. Ты для нас – Володя,
Потом уж мастер, извини.
С тобой легко, ты всем угоден,
Душой открыт, и часты дни,
Когда твой сменный показатель –
Один из лучших. Твой успех –
В тебе самом, ты воспитатель,
Хотя и молод", –  так при всех
Изрек старейший наш работник,
Наш уважаемый парторг,
Электрослесарь и охотник,
Степан Макарович. Как мог,
Старался я, но раз, однажды,
Начальник вызвал шефа в цех –
Вставал конвейер, даже дважды.
Не наш, однако, в том и грех,
Но в гневе был начальник цеха
И не желал нас понимать:
"На срыве план, и нам успеха,
По сводкам вижу, не видать,
Простой на вас…" Шеф разозлился,
Его таким я не видал,
Дрожали губы, матерился.
У кабинета ожидал
Мой коллектив:
  - Ты как, Володя?..
  - Да вот он, цел и невредим.
А уважаем ты в народе.
Всё разрешилось, не дадим
В обиду, –  Немченко смеялся. –
Идите, парни, по домам,
Вот-вот автобус…
 Удивлялся:
 - Видать неплохо ладил там,
На службе, с разным контингентом?..
 - Да, неплохой имел успех,
Судить коль по аплодисментам.
Я одинаков был для всех,
Ко мне неплохо относились,
Порой, «цеплялся» командир,
Перед отъездом помирились.
«Светил» со звёздами мундир –
Я отказался…
 - Понимаю,
Однако, может быть, и зря?
 - Что не остался, не страдаю
И, откровенно говоря,
Хотелось скрыть, что в комсомоле
Секретарём был. Я устал.
А тут вот, случай заневолил.
В консерваторию мечтал.
Люблю стихи. Литература
По-настоящему влечёт…
 - Отныне ты номенклатура,
Находка. Твой успешный взлёт
Уже в инстанциях отмечен.
Рекомендации читал,
С душой написаны. Ты вечен,
Как секретарь, ты идеал
Для большинства, для молодёжи.
Ты погляди. К тебе все льнут,
И лезут девушки «из кожи»,
Чтобы понравиться, и ждут…

Ты обрати на них вниманье.
Ну, не на всех, хоть на одну.
Девчонки – блеск, очарованье...
Слова затронули струну,
Она встревожено запела.
Я окунулся в новый мир
Вокал, работа – жизнь кипела.
Однажды... телек... и... эфир...

 - Вчера пел парень, так прекрасно!
Не ты ль, по «телеку»?..
 - Похож?..
Что ж угадал…
 - Серьезно?..  Врёшь…
 - Ты сомневаешься напрасно…

 - А у тебя есть брат-близнец?
Сознайся честно…
 - Нету, вроде…
 - Вчера пел здорово певец,
Как наш, подумалось, Володя…

 - Сознаюсь честно, это я…
 - Ты что ж, артист?..»
 - Простой любитель…»
  - Коль это правда, жизнь твоя
Прекрасна творчески. И зритель
Доволен будет…
 
 - Пели Вы
Неплохо. Сразу Вас узнала.
О Вас достаточно молвы
Красноречивой. Презирала,
Зазнайка думала. А нет,
Теперь Вас очень уважаю…
Неделя славы… мой секрет
Открылся…
 
 - Как я обожаю
Такие песни! Сам пою.
Споём когда-нибудь с тобою.
Прости, не прав был, признаю,
Когда ругались…

Да, не скрою,
Приятно было сознавать,
Что я замечен, узнан, признан.
А в сутках было двадцать пять
Часов насыщенных. Унизан
Я был заботами, как ёж,
В иголках весь. В делах затейных
Держала марку молодёжь,
Вершитель замыслов идейных,
Таких, как план по запчастям,
«Расшивка узких мест» в субботник,
Где были рады мы гостям,
Энтузиастам, и работник
Себя мог реализовать,
Влекомый страстью за идею.
Порыв тот творческий понять
Сегодня сложно. Сожалею…

Светился радостью успех…
Его, добившись, отмечали,
В разливах песенных утех,
С вином, с гитарой. Не скучали…

И разбредались по домам,
По клетям спящих общежитий,
Заветным верные словам,
Под впечатлением открытий,

Вдруг зазвеневших, тайных струн,
В сердцах тоскующих и  душах,
Под них мурлыкал Кот Баюн,
Волшебной сказкой теша уши.

Слова тревожили до слёз
И от волненья замирали.
Звенели эхом в вихре звёзд,
В глазах доверчивых сияли,
Что светлячки в глухой ночи,
Стучались в сердце молоточком,
И там сгорали, как в печи,
Ответным внемля нежным строчкам…

…Справляла свадьбы молодёжь,
А я, играя в переглядки,
Вдали от тех, кому пригож,
К другим был склонен, чьи загадки
Не удавалось разгадать.
Они как будто бы манили,
Но ускользали, не понять.
Глазами жгли, улыбкой тмили…

С надеждой… скоро «он» придёт…
Вот-вот, не долго ждать осталось…
Придёт, с собою уведёт…
Я был не тем, о ком мечталось,
Хотя надеялся и ждал…
Не «он», так я… увы, жестоко…
Уйти не в силах, я страдал…
И было очень одиноко…

Желанье в страсти утолив,
«Он», объявившись, обнадёжил,
Наобещал, на грешном ложе,
Златые горы. Был мотив –
Ему уехать. Перспективы…
Она, в сердцах, не стала ждать.
И взор уже не тот игривый,
Опали щёки. Но гадать
Не мастер я на эту тему.
Её удел – переболеть…
Перестрадав, писать поэму
Осталось мне. На мир глядеть,
«В себя вернувшись», новым взором,
Увидеть солнце в вышине.
Она уехала к просторам,
Иным, далёким. А во мне
Осталась памятью…

      8.

Очнувшись,
Как после тягостного сна,
В дела с ушами окунувшись,
Я забывался. Но весна
Очередным витком спирали
Стремглав по миру проскочив,
Метнула взгляд из-под вуали
Ресниц крылатых, зацепив,
Очаровав смущённой вспышкой,
Слегка веснушчатым лицом.
Себя почувствовал мальчишкой,
Влюбленным по уши глупцом…

Побольше выяснить пытался
О ней: зовут как, должность, цех…
Увидев в поле зренья, мчался,
Спешил за ней, сил изо всех,
И обмирал, увидев близко,
Взгляд изучающий ловил,
Застыв чугунным обелиском
С неясной сутью. Говорил
О ней с Беляевым. Серёга,
В делах «амурных» лучший спец,
Сказал:
 - Знакомься, а подмога
Всегда к услугам…

 - Он самец,
Ему не стоит доверяться, –
Важенник, друг, предостерёг. –
Сам действуй, нечего бояться…
И я старался, сколько мог…

Пришёл Серёга на «подмогу»,
Имея свой к ней интерес.
 - Отшила, корчит недотрогу,
А глазки хищные…

 - Наглец! –
О нём подумал…
 - Знаешь, Вова,
Не лезь туда, там есть другой,
И не один. Поверь мне. Снова
Тебя отвергнут. Ты герой,
Да не её, пойми, романа.
Она порядочна на вид,
Но не Царевна Несмеяна,
Как ты хотел бы. Бес сидит
В её глазищах, я-то вижу.
Я не таких девиц «ломал».
Кто слаб, податлив, ненавижу,
Живых люблю…

Не ожидал
Такого подлого цинизма.
Стоял вопрос: как уберечь,
Не допустить авантюризма,
Деянья гнусные пресечь?..

Ему не верил я ни слова,
В нем себялюбец говорил,
Завистник лживый, Казанова,
Ей не воспринятый. Парил
Я в состоянье эйфории,
Был поглощён волной любви,
В разбушевавшейся стихии
Страстей…

 - …Что ж радуйся, живи,
Я помешать тебе пытался,
Но сам «фиаско» потерпел,
Не смог «сломить», как ни старался,
Тебе от зависти «напел»,
Не скрою, лишнего, –  сознался
Серёга. –  Вижу, что у вас
Довольно прочный завязался
Отнюдь не дружеский альянс…

 - Представь себе, уже любовный!..
Я с ней беседовал о нём,
Открыв глаза на бездуховный
Мышленья образ, обо всём,
Что было пагубно и пошло
В его натуре, что всех тех,
Несчастных девушек, кто в прошлом
«Водился» с ним, лишь для утех
Своих животных, диких, плотских.
Парням бахвалился не раз,
Что не скрывал желаний скотских
Бросал, сломив их, в тот же час.

Продолжив счёт ночам бессонным,
Вновь прокрутив весь разговор,
Приоритет всем телефонным,
Где мы болтали разный вздор,
Слух ублажал язык бескостный,
И разжигался интерес,
Во славу карте судьбоносной,
Что неспроста подбросил бес…

Неоднократно повторялись
Слова её, обрывки фраз,
Менялись в смысле, утверждались,
И будоражил звонкий глас,
Как многообразное эхо…
В глубинах глаз её, озёр,
В пучинах солнечного смеха
Я утопал, наперекор
Судьбе изменчивой. Мечталось…
Вновь пробуждаясь ото сна,
Вставало солнце. Улыбалась
Лицом веснушчатым Весна…

Встречались с нею на заводе…
К ней приходил в соседний цех,
Толкался в табельной. И вроде
Всё предвещало мне успех.

Я о любви давал ей книги,
Принёс тетрадочку стихов
Своих, написанных на «сдвиге»,
Омытых сладостью духов
И солью слёз, в часы страданий.
Тетрадь вернула скоро, в ней
Оставив надпись, в назиданье:
«Неплохо, чуточку смелей!..»

Но провожать не получалось –
Её автобус уходил
Минут на десять раньше… жалость…
А подходящий случай был,
О нём позднее. Стал «теряться»,
Оставшись с ней наедине,
Желал в любви своей признаться…
Замок защёлкнут… в тишине,
Вдали от шума цехового,
Вдруг «чугунела» голова,
С трудом выталкивалось слово,
Из мыслей путаных едва
Лепились фразы. Вспоминалось
Не то, о чём хотел сказать.
Она кивала, улыбалась,
Слегка краснела… Я унять
Не в силах был своё волненье,
Боясь приблизиться на шаг.
Так и сидел в оцепененье,
Кляня себя: «Каков дурак!..»

Она, внезапно оживившись,
Вливала свежую струю,
Сбив напряженье, поделившись
Своим секретом: « Я пою…

В своём Черёмном, на эстраде,
Успех имела неплохой…
Здесь – интереса только ради,
Уединившись…»

«Голос твой
Не прочь услышать бы, –  пытался
Я ухватиться за «конька»,
В клуб приглашал, где занимался
Вокалом сам. Так, от витка
К витку шло наше с ней сближенье,
И укреплялся диалог.
Своим о клубе  предложеньем
В ней интерес зажечь не смог,
Хоть и старался. Всё напрасно.
 - Я поступаю в институт,
Уволюсь скоро….
Стало ясно.
 - На побегушках. Все «клюют»…

 - Я тоже, кстати, собираюсь
Во всем известный «политех»…
 - И я в него же… занимаюсь…
Но обстановка, как на грех,
Не та. Общага ж. Еле-еле
Находишь время по ночам.
Шум, гам, вздыхатели «заели»,
Как комары. По их речам
Всегда понятно, что им надо,
И «отбиваться» нелегко…
 - Ты симпатична…
 - Да, награда,
Но не для всех. Так далеко
Зайдёшь пожалуй, лишь поддайся…
 - И я вздыхатель?..
 - Ты другой,
Ты выше, чище, не стесняйся,
Подарок девушке любой…

 - Ну, а тебе?..
 - Уже так поздно!
Автобус скоро, я спешу…
В надежде с ней вопрос серьезный
Решить, спросил:
 - Я провожу?..
 - Не против я, но… собирайся…
Собравшись быстро, позвонил…
Гудки лишь длинные…
 - Не майся,
Ушёл автобус…
 - …Где ты был?
Тебя ждала я, не дождавшись
Пришлось уехать…
 - Был другой, –
Ответил я, вдруг растерявшись.
Её стал голос не такой…

…Не часты стали наши встречи…
Однажды парень заглянул.
 - Земляк, Колян…
Крутые плечи…
В общенье вольности. Смекнул,
Что неспроста. Она краснела.
Стыдилась что ли? Он же вёл
Себя свободно. Злость кипела…
Я, стиснув зубы, не ушёл…
Потом, не мог ей дозвониться…
Сквозь щель в двери был виден свет.
Неужто? Я не мог смириться
Маячил чей-то силуэт…

Но дозвонился. Отрешённо
Она сказала: «Извини
(Земляк был с ней определенно…),
Я занята…»  Бежали дни…

 - Вчера видал твою зазнобу-с,
А с ней какой-то был Колян,
Ей о любви на весь автобус
Кричал. Похоже, крепко пьян.

И называл своей невестой, –
Сказал однажды мне Сергей.
Не находил себе я места.
 - Ты «завязал» бы лучше с ней,
Герой любовного романа,
И я об этом говорил…
 - Она ушла, но без обмана…
 - А кто её боготворил,
Её, расчетливую «штучку»?..
Не дуйся, мы ж с тобой друзья.
Ведёшь ты девушку под ручку –
Не значит, что она твоя.

А уж сама, коль, прицепилась,
Уверен будь – не оторвёшь,
Её ты парень. Сделай милость,
Забудь, себя лишь изведёшь.

 - …Я долго думала, решила,
И за тебя, и за себя…
Ты добрый, умный, очень милый,
Но мы расстанемся, скорбя,
Любя, быть может, и встречаться
Не будем больше никогда…
Прости, с тобою расставаться
Мне очень жаль… пройдут года,
Тебя всегда я помнить буду…
 - Опомнись, что ты говоришь!..
Но трубка брошена. Повсюду
Искал её…
 - Чего стучишь?..
Она уволилась, с неделю.
И поступила в институт.
Вконец девчонку одолели,
Самцов отродье. Так и прут…

 - Ты перед ней предстал святошей,
Девица вольная была.
А ты, и добрый, и хороший,
По нраву был ей… не смогла
Себя заставить быть с тобою.
В глазах греха стоит печать.
Она мечтала о герое,
Но побоялась, что понять
Её не смог бы ты. И больше
Не пожелал бы и простить,
Коль далеко зашли бы. Горче
Ещё бы стало ей, а жить
Желают все. С Коляном проще,
Хоть и нахрапистый земляк.
Свое берёт и не «полощет
Мозги», как ты, прости, «тюфяк».

Возможно, с ним и «пролетела»,
Тебя, дубину, ждать устав.
Тебя, пойми, она хотела,
И ты бы «взял» её, да нрав
Твой не позволил. Ты ж «глаголил»
Об идеалах и краснел,
Своею робостью неволил.
Вот результат. Ты не успел…

Сергей Беляев распинался,
Но не согласен с ним я был
И в чистоте не сомневался
Её душевной, и любил
Ещё сильнее. «Убивали»
Слова прощальные её.
Такую девушку едва ли
Ещё я встречу. И враньё,
Что он «накаркал» мне из мести.
Серёга где-то был и слеп,
Но, раб достоинства и чести,
Я сознавал, что был нелеп
И нерешителен в минуты,
Когда бы шаг всё изменил,
Любви магические путы
Сердца связали б. Свет не мил
Мне был в то время. Вечерами
Я сочинял о ней стихи.
Она стояла пред глазами.
Я видел новые штрихи
В её чертах… стихи летели
К ней, оглашая криком ночь,
Как журавлиные метели.
Виденья, призраки – всё прочь,
С восходом солнца. Обрывалась,
Как нерв, связующая нить.
И ничего не оставалось,
Как продолжать любить и жить…

…Я, поглощенный весь работой,
С больной чугунной головой,
Без ощущения полёта,
Перегорел. Едва живой,
Я добирался до постели
И погружался в густоту
Туч фиолетовых, где тлели,
Пробившись через темноту,
Два светлячка… Они глядели
Сквозь фиолетовый туман,
А тучи плыли.  Где редели,
Лик проявлялся. Сотни ран
Вскрывались с болью, до безумья.
Лик исчезал в наплывах туч,
Ввергая в горькие раздумья,
Оставив взгляда ясный луч…

     9.

Но рубцевало время раны…
Весь состоящий из «заплат»,
Я восполнял души изъяны
И был всегда чертовски рад
Смешливой, маленькой Танюшке,
До дома Люську провожал,
Считал Любашкины веснушки,
И откровенно обожал
Надежду. С ней я вел беседы –
Умна, приветлива, скромна.
И забывались скоро беды…
Я помогал ей, где она
Нуждалась в помощи. Училась
В «Машинке», где, когда-то я…
Была на практике. Сложилось,
Что с ней общались, как друзья…

Пересекались интересы,
На вещи взгляды, но межа
Нас разделяла, как завеса.
Я, не краснея, не дрожа,
Стремился к девушке. Созналась –
Мой хмурый вид её пугал.
Совсем никак не представлялось,
Как говорить со мной. Я знал
Свой вид заносчивый, надменный.
 - И это всё до первых слов,
Ты оказался совершенно
Иным, доступным
 - Что ж, готов
Таким быть дальше.
 
В техотделе
Я чертежи ей доставал,
И техпроцессы все на деле
Мог показать, поскольку знал
Их досконально. План «толкали»
Однажды. Я помочь не прочь
(Свободных многих привлекали),
Остался с ней работать в ночь,
До первых признаков рассвета.
Я видел свет в её глазах,
Как радость утра. Вновь поэту
Крылом махнула в небесах,
Надежды символ – птица счастья.
Я перед ней не трепетал
И не хватался за запястья,
И слов банальных не шептал.

С ней было просто и приятно,
Нам улыбался новый день.
Пахнуло цветом ароматным –
Цвела под окнами сирень.
Букет её стоял в стакане
Таким душистым космачом!..
 - …Пусть у других болит о плане
Башка, а ты-то здесь причём? –
Наш Формагей в сердцах бесился. –
Сейчас ты спать пойдешь, а кто
Работать будет?.. Напросился…
«Хрен» что ли в «кожаном пальто»?..

Кончалась практика. Надежде,
С ней попрощавшись навсегда,
Сказал: не видел в жизни прежде
Подобных ей, прекрасных…

 - Да?
Спасибо…
 Видно, волновалась…
 - Тебе спасибо…
 - Я пойду?..»
 - Удач и счастья…»
Оставалось
Зажечь ей первую звезду
В вечернем небе, светло-синем,
Что я и сделал. А потом
Она пришла:
"Давай прикинем –
Конспект потерян где-то…" В том,
Что он найдётся, сомневался –
Наглядно явствовал предлог -
Ещё раз встретиться. Остался
Надежды образ, как пролог.

…Меня душой воспринимали.
Я вёл собранья, как актёр.
И сотни глаз меня пронзали.
Он вдохновлял, единый взор
Огромной массы многоликой.
Я возносился до небес,
Речами, как по струнам смыком,
Подогревая интерес,
Срывал порой аплодисменты,
Струились речи, что стихи,
И их отдельные фрагменты.
Набор словесной чепухи,
Бескомпромиссно обсуждались.
И был со мной контактен зал.
В меня безжалостно вонзались
Все стрелы глаз, как жал. Накал
Взрывался громом юной прыти
И восхищением девчат.
От них ко мне тянулись нити,
И прожигал единый взгляд.

Я их любил, меня любили,
А замуж если – за других.
Боготворили, обходили,
Благодарили. Как жених,
Я был заумен, адекватен
Моральным принципам и…факт,
Что совершенно непонятен,
А по сему, любой контакт

Мог стать бы разочарованьем.
А вот как лидер, привлекал,
Имел всеобщее признанье,
И уважение снискал…

Услышал как-то:
 - Погодите!..
Я был в тот час у проходной.
Светлана Глоба:
 - Поглядите –
Краса моя – ребенок мой,
Дочурка…
 - Как назвали?..
 - Машей…
Я видел счастье на лице,
Душа им полнилась, как чаша,
И в юной маме, и в отце…

 - Давно увидеть Вас хотела,
Давно хотела показать…
А из колясочки глядело,
Пытаясь что-то лепетать,
Голубоглазое созданье.
А рядом умилённый муж.
И я, растроганный вниманьем,
Был мужу вроде бы не чужд…

Светлана, звонкое сопрано,
Симпатизировала мне,
Светла, чиста и первозданна,
Сегодня женственна. Вдвойне
Был рад я. Девственность Мадонны,
Её улыбка, добрый лик,
И свет в разливах глаз бездонных,
И затаённый будто блик –
Всё в ней.
 - А дочка ваша прелесть,
Певица, – радовался я
Романсам, что в коляске пелись…
Вот и ещё одна семья…

Со мною счастьем поделились…
Я рад был с ними и за них,
И счастлив, что сердца сроднились…
И создавался новый стих,
Он утверждался в колыбели,
Вновь заявляя о себе.
Отрадно, лестно. Неужели
Я что-то значил в их судьбе?..

И в судьбах тех, что окружали,
Был без которых одинок,
А с ними «гнал взашей» печали,
Что досаждали между строк…

     10.

…Год, как учился в институте
Наш Витька Агрич…
 - Поступай,
А то толчёшься на распутье.
Готовься, осенью сдавай
Во Всесоюзный наш заочный
Текстильный…
Выбрал «политех»…
 - Ты зря туда, он самый склочный
И сложный…
Веря в свой успех,
Решал по алгебре задачи,
Нещадно физику «долбил»…
И, чтоб был труд не зря потрачен,
При «политехе» поступил
На курсы. Вечная текучка,
И бесконечный бой – госплан.
С ночной – занятия… толкучка…
Я с ног валился, будто пьян…

Вопрос попался тот, что ночью
Успел случайно просмотреть.
На «тройку» вытянул. Воочию
Примчались за меня «болеть»
Антон и Каря…
 - Я тупее,
Поверь мне, морды не видал, –
Антон смеялся. Эпопея
Лишь началась. Я угадал
Ответ…
 - А дальше и не знаю,
На математике сорвусь,
А может, тоже угадаю?..
Не угадал. Ну что ж и пусть.

Подготовительные курсы,
Что посещал, пошли не впрок.
Скудны и времени ресурсы,
Да и не каждый был урок
Мной посещаем и изучен…
Беляев бросил с полпути,
А я, надеясь стать везучим,
Решился всё-таки пойти
В «текстильный». Там своя система,
Приём экзаменов поздней,
И я успел. Любая тема
Сдавалась как-то веселей,
При коллективном рассмотренье.
Образованье, опыт, стаж –
Всё шло в учёт. Ещё мгновенье
И… сдал… легко! Ажиотаж
Случился, всем когда велели
С работы справки принести.
«Сельхоз», «Тяжмаш» брать не хотели.
Пришлось отыскивать пути,
Для зачисленья, обходные.
Мне Витька Агрич бланк принёс.
На КХВ его родные
Имели доступ. Снят вопрос…

Потом узнал я, что зачислен
Без справки, как и все мои
Коллеги, коих многочислен
Был контингент, что пронесли

Свой крест достойно. Но учиться…
Факт не особо вдохновлял…
Ради тщеславия, традиций,
Амбиций?.. Всё, что мог, я взял…

Учился через «не охота»…
Сентябрьский воздух отрезвлял.
И ощущение полёта
Вновь возвращалось, окрылял
Сам смысл свершаемых деяний,
Сводимых в слово «институт»
И приводимых к осознанью,
Застойным мозгом. И маршрут,
Как дополнение к заботам,
Проевшим плешь, не тяготил.
Верша «особенное что-то»,
Я с упоением бродил,
Под золотым, нежарким солнцем,
По разноцветию аллей.
Горели золотом оконца,
И в кронах рыжих тополей
Устало замерло безмолвье,
Ни шелестка, ни шепотка…
Царила грусть в немногословье
Отшелестевшего листка,
Под щебет баловней природы
С бездонной синей высоты.
И опьяняли терпким мёдом,
На клумбах солнечных цветы…

А в тишине аудиторий
Вечерний теплился уют.
В дремотно-сладостном изморе
Не замечался бег минут,
Под головой когда подпорка,
И мысли в дебрях облаков,
Когда тверда, как панцирь, корка
«Закомплексованных» мозгов…

Однако нравился немецкий.
Его, знакомя вела.
Ей, как учителю, по-детски,
Был рад я искренне, жила
Она когда-то пососедству
С чудесной девочкой-мечтой
И с юной яблонькой из детства.
Не раз к картине той святой
Я из реалий возвращался,
Во исцеление души.
Её мой взор едва касался,
Звучало памяти в глуши:
«Надежда…»  Бережно и грустно,
Ввергая в трепет первых чувств,
Ранимых, временем искусно
Вновь исцелённых… Снега хруст
Под торопливыми шагами.
Испуг… как выстрел, резкий взгляд…
Провал… и пропасть между нами –
Не шанс, чтоб всё вернуть назад…

Беззлобный ветер, без уныний,
Сорвал последнюю листву.
Подсеребрил искристый иней
Ковров багрянец и траву,
Еще зелёную местами.
Мороз играючи бодрил,
Жёг леденящими устами,
Туманной дымкою парил,
В пространстве солнечном, холодном,
И наполнял дыханьем грудь.
И в том безмолвье благородном,
Вдруг понималась жизни суть.

Мир, неопознанный и тонкий,
Сквозь призму разума глядел,
В ней преломляясь. Голос звонкий,
С душой в созвучье, нежно пел,
Под всплески лиры благозвучной…
И облик музы волновал,
Что под луной ютилась тучной…
Я вдохновлялся и внимал
Потокам новых побуждений.
Шло обучение легко,
Сдавалось всё без промедлений
Под высший бал, так высоко
Я не взлетал... Ноябрь холодный
Принёс ненастье, слякоть, снег,
И неуют проблем, погодный…
И снижен темп, замедлен бег…

Бес с «начерталкой» «заневолил».
Альбом проверенных задач,
Что Агрич Витька дать изволил,
Для аналогий, плач не плач,
Не подсказал решений. «Препод»
Мои задачки исчеркал
Без пояснений… зверский метод…
И я решения искал.
Напрасно всё… махнув рукою,
В сердцах покинул институт,
Теплу внимая и покою…
"Там ваши сессию сдают,
А ты надумал отчисляться,
Иди, сдавай…" Но нет и нет,
Я не намерен был сдаваться.
Один лишь было жаль предмет –
«Ин. яз» (немецкий) и не боле…
С преподавательницей жаль
Прощаться было. знал по школе.
Но бросил, экая печаль!..

Талызин в клубе сокрушался,
Мой по вокалу педагог:
 - Старик, ты где-то потерялся.
 - Учёба, вырваться не мог…

 - И баритончик твой посажен,
Придётся снова «покорпеть»,
Режим тут более чем важен…
 - Режим, терпенье… лишь бы петь!

…Вновь документы не отдали:
«Перевели на первый курс…
Про «академ» Вы не слыхали?
Так вот, «мотайте впредь на ус»,
За Вас оформили, учитесь…»
Что оставалось мне сказать?
 - Благодарю Вас…
 - Не ленитесь,
Не будем больше оформлять…

…И через год:
 - А Вы хотите
У нас учиться?..
 - Да, хочу…
 - Тогда «бумагу» принесите,
С работы (да, уже лечу…),
Чтоб Ваш директор поручился,
И восстановим снова Вас…
Конечно, я остепенился,
Но не на столько, чтоб тотчас
«Рвать когти».
 - Да, я понимаю
И принесу вам документ.
Пускаем цех, не успеваю,
Но, на сегодняшний момент,
Я бы не прочь восстановиться…
Отчислен был на третий год,
Образованию свершиться
Не получилось… идиот…

Однако жил, не сожалея,
С тех пор далёких по сей день.
Хомут надёжен, да и шея…
А во дворах цвела сирень,
В садах, на улицах и в парках…
…Я уходил на РТИ…
Мне на «Моторном» стало «жарко»…
Друзья-приятели мои
Сманили, Каменев, Панарин…
Я влился в новый коллектив,
Как энергетик цеха.
 - Парень
С «закалкой», грамотен, учтив…

Там продолжалось становленье
Моё, как личности, там рос,
Уйдя туда на повышенье,
Туда и опыт свой принёс,
Весомый, как организатор,
Как техник, как специалист,
В делах, во мнениях новатор,
Коллективист и коммунист,
За что ценили. А учиться
В то время было у кого.
Со «сборки» помню мастерицу
С огромным стажем. До всего
Ей было дело. Идеолог,
Горкома член и партбюро,
Моя наставница. С ней долог
Был разговор. Про совесть, про
Дела, проблемы в комсомоле,
Про жизнь, судьбу, партийный долг…
Шли за советом к «бабе Оле»,
К танкисту Сотниковой. Полк
Её в Берлин ворвался первым.
Награды, слава, седина.
Шинель в музее, сердце, нервы…
Всё, чем щедра была война…

Я помню, как начальник цеха
Всем сквернословить запретил,
Интеллигент из «политеха»,
Общенья этике учил
По отношенью к подчинённым,
Отдельно сменных мастеров,
Отдельно старших. Нас, «зелёных»,
Его культура действий, слов,
В высоком смысле, восхищала…
Нас жить учили для людей,
Что стало подлинным началом
Большого опыта. до сей
Поры сегодняшней не видел
Подобной практики нигде.
И чтоб кого-то он обидел
Иль оскорбил. В чужой беде
По-человечески участлив,
Был рад и радость разделить…
С ним от общенья был я счастлив,
Он «зажигал». Хотелось жить…

      11.

Я получил первоначально
Отказ:
 - Пусть скажет комсомол,
Бюро партийное…
 - Печально,
Бросаешь нас. Ты произвёл
На всех такое впечатленье!..
Тебя приветствует райком,
Где ты снискал расположенье
К себе особое. Тайком
Вздыхают горестно девчонки.
 - Спасибо им…
 - Ты нужен здесь…
Уж мне «проели» все печёнки.
Не всем, пойми, такая честь.

 - Я против! Так и запишите…
 - Прав комсомольский лидер наш,
Товарищ Фёдоров. Скажите,
А Вам не жаль?..
Ажиотаж
С минутой каждой разгорался…
 - Уж ты, Владимир, нас прости,
Нежданно так засобирался…
Мы не пугаем, но учти,
Уйдешь – вернуться не надейся…
 - Не для того я ухожу…
 - Подумай пару дней, развейся,
Отгул возьми…
 
 - Не нахожу
Причин удерживать. Не смею
В вопросе данном возражать,
Со всеми вместе сожалею,
Однако стыдно угрожать,
Ведь он идёт на повышенье.
Там кто, знакомые?..
 - Друзья…
 - Возможно, странно моё мненье,
Пойти навстречу склонен я.

Есть основанья им гордиться,
Он наш воспитанник, но вдруг
Не приживётся, воротиться
Решит. В свой снова примем круг. –
Начальник цеха подытожил
И заявленье подписал.
Лишь Формагей не лез из кожи,
Ему я, видимо, мешал…

 - Смотри, в зарплате потеряешь,
Работал бы спокойно здесь…
 - Там должность выше…
 - Ну, как знаешь.
Но забегай… 
 - Сочту за честь…

…Заводу год. Уютный, новый…
Формировался коллектив.
Традиций творческих основы
Рождались в свете перспектив…

Предвосхищала, увлекала
Своим размахом новизна.
Иных к причалу прибивало,
Кого пространства кривизнаС дороги сбила. Оставались,
Вновь обретали непокой,
Не сожалея. Запускались
Цеха, объекты. Каждый свой
В том интерес имел: квартира,
Как дар судьбы, карьерный рост,
Реальный, будто ломтик сыра
В вороньем клюве, или хвост
Изголодавшегося волка
В замёрзшей проруби – всё так…
Со стороны иного толка
Он был оправдан, тот пустяк.

В своём единстве и общенье
В цехах не ведали границ…
Приподнимали настроенье
Слегка волнующие «блиц»,
С полунамёком, с предложеньем,
Меж уст легенду, как фольклор
Мусоля с явным раздраженьем,
Впивая в плоть ревнивый взор,
Когда вдруг девушку под мышкой
Уводишь, под ажиотаж,
Ту, что считалась «серой мышкой».
 - Совсем свихнулся парень наш,
Своих вупор не замечает…
 - Как быть? Сводить его в кино? –
Вопрос с лукавинкой. Кто знает?
Кто разберется с этим «но»,
Когда живешь душой романса,
Весь нараспашку, нарасхват,
Во власти трепетного транса
Сгораешь. «Чепчики летят…»
«Скандёжь» с овациями: «Браво!..
Давай ещё!..»
И ты плывёшь,
В дурмане музыки и славы,
В объятьях томных, под «галдёж»
И ритмы медленного танца,
Пройдя десятки цепких рук
И лиц, пылающих румянцем.
И вот, вальсирующий круг,

Ты в центре. Как она читала!
Так чувственно! А зал рыдал…
Теперь со мною танцевала.
Её, быть может, я и ждал?

Концерты, праздники, работа
И ставший близким коллектив,
Немного славы, и почёта,
И уважения. Актив
Энергий той бурлящей массы…
…Была, однако, молодёжь,
«Крым-рым» прошедшая, все – «асы»
По «медным трубам»… Под «гудёж»,
В курилках, с чувством воспевали
Былые случаи побед,
В делах любовных. Уши вяли,
Услышав, грязный, смачный бред,
Преподносившийся примером
Мне, шатуну-холостяку,
Согласно самым срочным мерам.
Я напишу о том строку…

В задворки памяти «Моторный»
Ушёл без залпов и «ура»…
Вчера волнующий, задорный,
Сегодня чёрная дыра,
С присущим «супермагнетизмом»,
Вселенский, будто, пылесос,
Где оптимизма с фанатизмом
В избытке было. Я всерьёз
И с уваженьем относился
К тому периоду, где жил
Единым ритмом, где учился,
Вбирая опыт, где любил…

Здесь небо было голубое,
Иная творчества пора,
Забот, проблем побольше втрое,
Трава, цветы и много «Ра».

Оазис средь «тоскливой» пыли,
И «бесконечных, мрачных скал»…
Завод был «свой», его любили,
Здесь я душою отдыхал,
Переоценивая, строя
Свой цех, свой маленький причал,
Где, воплотившись в роль героя,
Я годы долгие звучал
Строкой стиха и доброй песней,
Как идеолог, как трибун,
Вершитель судеб. И чудесней
Не помню времени, где струн
В разноголосом многозвучье
Я ощутил душой одну,
Нежней, лиричнее, певуче,
Что подарила мне весну…

…Цех ожидал специалиста…
Что до меня был, не дурак,
Разумен, грамотен, но чисто,
Как теоретик…
 - …Просто так
Я б не подумал о замене, –   
Сказал мне «главный». –  Трусоват,
Хороший парень, только тени
Боится собственной. И факт,
Что стал посмешищем. В завале
Работа в «службе», все дела
По пуску цеха. С ним едва ли
Мы «кашу сварим»…
 - Масть пошла,
Начальник новый, энергетик,
Придёт механик новый, ждём, –
Директор молвил. – Теоретик?,
Куда его?..
 - Переведём
В лабораторию. Там нужен
Толковый старший инженер.
Стат. электричеством» загружен
Проблемным будет. Комплекс мер
На эту тему в разработке
У техотдела…
 - Да, решать
Проблему надо. Парень кроткий,
Но деловой. Тебе ж держать
С ним связь. Вопрос стоит серьёзный.
Взрывоопасен этот цех,
А по случайности курьёзной
Сгорим, взорвёмся, сразу всех
Пересажают…
 - Если кто-то
Ещё останется в живых…
 - Ну, не пугайся, тут забота
Для всех едина. Что притих?
Дерзай, берись за дисциплину,
«Подразболтался» контингент.
Давай, удач и… ветер в спину…
 - Он не иначе чей-то «кент»…
 
 - Не знаю, чей. Привёл Панарин,
Сам с АМЗ переманил…
 - В себе уверен…
 - Дельный парень,
Зажмёт, не пикнешь…
 - С ним служил
В «учебке» он…
 - Окончил НЭТИ,
Свободен, двадцать девять лет…
Мне было меньше. На примете
Я стал у многих. Как поэт,
Открылся позже. В стенгазетах
Стал помещать свои стихи,
Стал петь на праздничных банкетах,
В кругу коллег. И те «грехи»
Уж были сверх авторитета…
Во все отделы был я вхож,
И дверь любого кабинета
Была открыта.
 - А хорош
Ваш энергетик…
 - Я пугаюсь
«За просто так» общаться с ним,
Неловкость чувствую, стесняюсь…
 - То деловит, то нелюдим,
То чересчур официален…
 - Расставил точки все над «i»,
Возвёл границы…
 - Пунктуален,
Такого кадра РТИ
Ещё не видело…
 
Но случай
Однажды голову вскружил.
Я, безупречный и везучий,
На случай клюнув, согрешил
В День энергетика.
 - Иваныч,
В такой-то день Сам Бог велел…
И зазвенел «стакан стаканыч».
Я с голодухи захмелел…

Пришёл начальник. Угостили,
Не отказался:
 - Я пойду,
Там партсобранье объявили,
Ты здесь сиди, а то беду
Накличешь…
Как же мог сидеть я,
Достойный, честный коммунист.
Пытаясь срочно протрезветь, я
Сбежал…
 - Куда ты? Вот артист!..

Собранье шло. При том, народу
Был полон зал. Я опоздал.
С минуту выстояв у входа,
Пробрался в первый ряд, сказал
Соседу справа:
 - Извините
За опозданье. Придремал…
Сквозь сон услышал:
 - Поглядите,
Здесь пьяный!.. 
Я не понимал,
Что обо мне…
 - Вы пьяный?..
 - Трезвый…
Но не держалась голова
Смех в зале.
 - Энергетик?..
 - Резвый,
Уже отпраздновал…
Едва
Дождался я конца собранья,
Вдруг осознав, что натворил,
Разборок ждал и наказанья.
А секретарь «приговорил»
Со мною в цехе разобраться.
Я в кабинет к нему ходил,
Не протрезвевший, извиняться…
 - Мой дорогой, я тоже пил,
И без бутылки после бани
За стол не сяду. Так влететь!
К тебе ж особое вниманье,
Ведь надо ж голову иметь!
Иди, проспись…
Меня встречали
С улыбкой:
 - С праздником, герой!..
И руки жали, обнимали…
 - Не ожидали…
 - Парень свой,
Хоть и еврейчик…
Я не спорил,
Пусть, коль угодно, будет так,
Видать, похож…
 - Ты опозорил
Весь цех. О чем же твой «чердак»
В то время думал?! – разорялся
Начальник цеха. – Я ж сказал,
Чтобы сидел и не болтался,
Среди людей… 
Я понимал,
Что «облажал»…
 - Ты вхож был всюду,
Специалист, авторитет,
Теперь как все!  Исчезло чудо –
Факир «нажрался». Мой совет –
Сходи-ка ты в партком, покайся…
 - Я был там, взяли на контроль
И предложили…
 - Соглашайся…
 - К парторгу… замом…
 - Но позволь,
За пьянку что ли?..
 - Так, выходит…»
 - Прошли ведь выборы давно…
 - Партком назначил…
 - Что в народе
Об этом скажут?..
 - Всё равно…»

К парторгу цеха был «подсажен»,
Как комиссар. Мужик простой,
Контакт с ним быстро был налажен
По-свойски свой и деловой.

Я вел бумажную работу,
Как идеолог и как «орг».
Его ж одна была забота,
Согласно должности – «парторг»…

…Был председателем цехкома,
«Тащил» товарищеский суд…
Работа мало, чем знакома,
Неблагодарный, нудный труд,
Но важный жизненно. Конфликты
Гасил, как ловкий лицедей,
И «волки целы», «овцы сыты»,
И благодарность от людей.

Одолевал вопрос квартирный…
Взрывоопасный был момент,
Не предвещал исход быть мирным,
Разгром готовился. «Агент»
Об этом мне шепнул на ухо:
 - Готовься, бабы разорвут,
Коль что не так. Там заваруха –
Хрен, что поймёшь во мраке смут…

 Я председателя профкома
На заседанье пригласил,
Был представитель от парткома,
Начальник цеха. Огласил
Повестку. Сам же очередность
На много раз пересмотрел,
Отметив сразу непригодность,
Голосовал за  передел…

Излить всем душу дал, тем самым
Ослабил внутренний накал,
Всем справедливым и упрямым,
Кто пострадал, кто подстрекал…

В руках все нити. Я «крутился»,
Как оголтелый дирижёр.
Учёл все нужды и добился,
Чего хотел. Разгромный «ор»
Не состоялся. Предпрофкома
Перестановки утвердил,
И у начальства, у парткома
Претензий не было, и сил
У предцехкома-скомороха…
 - Довольны?..
 - Да, спасибо Вам
За всё хорошее…
 - Неплохо.
Каков талант!..
 - От этих дам
Я ожидал чего угодно,
А тут – «спасибо»… молодец…
Я стал заступником народным,
Мне доверялись.
  - Наконец
Замолвить есть кому-то слово
За нас, рабочих…
 - Ты у них
Явление будто бы Христово,
Народ блажен, спокоен, тих…

Я отвечал за все ресурсы,
Как энергетик: пар, вода
И электричество. Был в курсе
Работ монтажных, завсегда
Участье в техобеспеченье
Их на объектах принимал,
Искал в проектах расхожденья,
Рацпредложения подавал,
На улучшенье схем. Порою,
Об электричестве забыв,
Своё хозяйство паровое
«Перетрясал», «похоронив»
Все сети новые под полом,
Что «приказали долго жить»,
В противоречье протоколам,
Где двадцать лет должны служить.
               
Иначе «схавают». Иначе
Свои ж друзья и «заклюют»…
Но улыбалась мне удача,
Лишь создавало неуют
Засилье нудных предписаний,
Что сотрясали весь завод
Под страхом строгих наказаний,
До увольненья. Цех наш под-
     надзорным был, пожаровзрыво-
     опасным, но не страшен чёрт,
Когда есть инициатива
И, «в доску» преданный народ,
Где был я первым, среди равных.
Сперва не дружно жили мы,
С непониманьем сути главных
Задач. Толковые умы,
Все «технари» с образованьем,
Неплохо дело каждый знал,
Однако встретили молчаньем,
Всяк мою личность изучал.

Я тут же выдал им программу –
Порядок срочно навести,
Отмыть, очистить, кучи хлама
Перетрясти, журнал вести
Оперативный. Щитовые
Чтоб закрывались на замки,
Чтобы «ребята деловые»,
Всем здравым смыслам вопреки,
Их не использовали в целях
«Справленья малых, срочных нужд».
И чтобы я не видел в щелях
Окурков.  Был для них я чужд
И не особо-то приятен…
Порядок быстро навели
Во всех РУ. Стал вид опрятен.
«Гляди, старались как могли…»

Затем, мы чистили каналы,
Расстаться с пьяницей пришлось.
Такое было вот начало.
Все утряслось и прижилось.

Среди парней был «однокашник»,
Шел курсом выше в «технаре»,
Василий Лялин. В год тогдашний,
Житейских «ракурсов» в поре,
Был рад знакомого я встретить,
Как будто свиделся с роднёй,
И склонен с радостью отметить –
Он первый, кто пошёл за мной.

Словоохотливый Межуев
Мне следом руку протянул,
Во мне начальника почуяв,
Хотя в дерзаньях перегнул,
Пристав ко мне, как информатор
С плебейской резвостью, учтив…
 - У вас завелся провокатор, –
Предупредил я коллектив.

Ребятам было то не ново:
 - Мы сами стали замечать…»
В КПСС, любитель слово
«Толкнуть», где б надо помолчать.

 - Опять Санёк твой правду-матку
Глаголил. Ох, и бузотёр…
 - Да, с дурака и взятки гладки…
 - Дурак, но… больно уж хитёр.

С ним осторожнее. Громадин,
Тот идеолог, критицист,
Словоохотлив, спора ради
Готов ни есть, ни спать. Речист,
Мне в интерес, не остановишь.
Попытки переговорить
Случались, если вдруг уловишь
Неточность в фактах. Мыслей нить
Лишь в поздний час и прерывалась,
Когда уже срывался глас,
О слово слово спотыкалось,
Речь заплеталась. Сколько раз,
Домой друг друга провожая,
Мы с ним «челночили», знал Бог.
Затем, случалась чашка чая
И неуступчивый порог…

Был Пермяков, извечно сонный,
Сам для себя, не всем открыт.
То уголок найдет укромный,
Там почивает, то ворчит,
Распространяясь в недовольствах
На власть имущих, соцкультбыт.
Не склонный к лидерству, к геройству,
Имел всегда помятый вид,
Но отличался постоянством,
Как безупречный семьянин,
Противник вольностей и пьянства,
Когда особенных причин
Не проявлялось, но с друзьями
Случалось, в баньку, иль в «кабак»,
Иль на рыбалку с шашлыками...
Тут не откажешься никак…

Парфенов Ваня, дам любимец,
С душой распахнутой, простак,
Не то, чтоб мот и проходимец,
Но устоять… "Опять «червяк»
Зашевелился…" Смугловатый,
Черноволосый, нарасхват
У дам всех возрастов. Женатый…
Не мне судить, кто виноват
В семье, где холод, отчужденье
И оскуденье добрых чувств,
И ревность –  месть за обольщенье,
Слепая, желчная, и грусть,
И бесконечность ожиданий
С ребенком малым на руках,
И страх и лживость оправданий,
Произнесённых впопыхах…

 - Жалею – рано я женился.
Прекрасно было всё у нас,
Пока ребенок не родился.
Как крыса стала, будто сглаз
Какой-то…

 - Бабы одолели,
Она же видит, не глупа,–
Громадин вставил. –  Ведь на деле
Грешок-то есть…
 - Любовь слепа,
В болото тянет. Отказаться,
Поверьте, братцы, нету сил,
Ведь сами липнут…
 - Брось терзаться,
Уж сколько ты их «пропустил»
Через себя. Остепениться
Пора б, – добавил Пермяков.
 - Да, надо бы остановиться,
Вчера скандал был, тумаков
Наполучал. И как добрался
До дома?..
 - Мы ж и увели
Тебя от «тёлок». Ты брыкался…
 - Спасибо, парни, что спасли…

В том коллективе разнонравных,
На годы связанных в костяк,
Был признан первым среди равных
Я, безнадежный холостяк,
Авторитетный миротворец
У разуверившихся жён,
Желанный в семьях гость. Притворец,
Я был заботой окружён
И чутким, женским состраданьем…
Да, прикрывались парни мной,
В грехах погрязши. С пониманьем
Встречали жены их, покой
Храня, Никто-то тут не грешен,
Когда авария, аврал,
«Врасплох застали вдруг». Успешен
Зато финал. Но я влиял
На коллектив свой, мы сплотились
В делах и в досуге, костяк
Наш пополнялся, мы сдружились
На годы. Только всё не так
На деле было. Зло и зависть
Клеймили добрые дела,
Где клин, где шпилька, только «завязь»
Была прочна. Но «удила»
Вдруг «закусив», судьба-злодейка
Ударом «скорчила» под дых,
Взвинтился принцип, и копейка
Была ценой ему. Утих
бы может дух противоречий,
Но нежелание простить…
Второе «Я», как злой советчик…
И кто бы смог мне запретить
Совсем уйти? «Моторный» рядом…
 - Тебе замена есть. Твой друг…
 - Сафронов? Лешка!? Что ж, что надо.
А ухожу я, друг, не вдруг –
Поднакопилось. Что ж, удачи…
Я б отказался, не посмел
Встать на пути, но он иначе
В своих расчётах разумел.

Уже не тот, каким был прежде…
"Иди на «сборку» мой совет,
Там шеф другой…" Я шёл в надежде,
Что Формагея в цехе нет,
Судим он был. Несчастный случай…

     12.

А в МСЦ царил «завал».
Шеф бывший, с репликой колючей,
Мне заявленье подписал
Вновь сменным мастером. Однако,
Там было всё уже не то,
Не так дышалось. Сизым мраком
Пронизан воздух был, «ничто»
Давало план… борьба за «штуку»…
А «личность» втаптывалась в грязь,
«Рука» же с мылом мыла «руку»,
Над бедной «личностью» смеясь…

«Серпом» как будто отрубило
Весь ностальгический «запал»…
А было всё, что раньше было,
Пять лет назад… опять «попал»…

Всё те же копотные лица
И обреченности печать,
В глазах усталых…
 - Как случиться
Могло, что ты, дружок, опять
К нам воротился, неужели
Там хуже?..
Нечего сказать,
Хватило мне одной недели,
Свою чтоб глупость осознать…

…Одним был мастером на «службу»
Я, грешник, Прежний-то ушёл…
С ним не хотели ладить дружбу
Ребята Костины. Был зол
На них он, ими же осмеян…
Второй,Полонский, убежал,
Рукой «лохматою» «взлелеян»,
«Нахрапист» был, соображал
В электротехнике он мало,
На повышение ушёл,
Вздохнули многие – «достал» он
Тех «многих». Формагей же вёл
Свою политику. Формально
Он  энергетик и кумир.
После суда, официально,
Обыкновенный бригадир…

Меня повысили, стал «старшим»,
Замолвил слово бывший шеф,
Наставник мудрый патриарший,
Во многих званьях преуспев,
Нашедший в творческой работе
Себя, как личность. Был я рад –
Уж не в особом-то почете
Скуднейший мастера оклад…

Авторитета мне хватало…
 - Подумай, может, примешь цех?»
 - А Формагей?.. 
 - Надежды мало…
Не вдохновлял меня успех
В том продвиженье. Отказался,
А должность занял Формагей.
Я не жалел, что не ввязался
В порочный круг затеи сей
И не нажил врага. Став замом,
Как идеолог, в партбюро,
Я комсомол «толкал» упрямо.
…Не тот был воздух, и, порой,
Взывал к тяжёлому удушью
Прогорклый, смрадный, сизый дым,
Заполоняя сизой тушью
Души пространство…
 - Молодым
Сегодня трудно, –  «баба Оля»
Меня пыталась поддержать. –
Кто в институте,  а кто в школе,
Пыхтит, пытается нагнать
Своё упущенное время,
Работа сложная, не мёд,
Но это время, это бремя –
Красивый, творческий полёт
Души и мысли, и сознанья.
Задача наша поддержать
Все те благие начинанья,
Направить в русло созиданья,
И научить их понимать
Своё святое назначенье…
Весь цех сплошные «летуны»…
 - И я «летун»…
 - Вы исключенье,
Вы личность…
Сумрачные сны
Одолевали. Выходные –
Случайный, в месяц раз, отгул…
В «свершеньях» будни боевые,
Их по сей день я слышу гул…

Чаёк, «кумар» – «кайфуют» «зэки»,
Но ты их трогать не «моги»,
Пусть отдыхают «человеки»,
Иначе «вылетят мозги»…

Спец. контингент. Где ж на обслугу
Народу столько наберешь?
Статья «тринадцать», и по кругу
Порхают. Этих ты не трожь:
Специалисты, мотористы…
Уже и Фёдоров, парторг,
ИО нач. цеха…
«Карьерист ты…
Не успеваешь глазом «морг»,
А сколь голов уже «слетело»?..
По ним ты с ловкостью прошёл
К вершинам славы, между делом,
Бог в помощь, славный комсомол!..

Те, кто тобою обезличен,
В чем грешны?  Слова вольный дух
Твоей персоне непривычен?
Не усидишь на стульях двух
От раздражающего зуда?
Ведь это ж все твои друзья,
Актив твой верный. И откуда
Столь своенравия? Твоя
Молниеносная карьера
И необузданная власть
Вскружили голову. Где мера
Твоим амбициям? Где страсть
И бескорыстие в свершеньях,
Где прежний пыл и огонек?
С друзьями верными во мненьях
Вдруг разойдясь, ну как ты мог
Лишить партийности их, чести?
Уже ль не колет совесть глаз,
Злых, ненавистных, полных мести?
Напрасен может быть мой глас?

Поверь, «раздувшись, как капуста,
Ты лавром так и не расцвёл»
(По Баратынскому) и пусто
В душе…»
Однажды он ушёл,
Забросив всё, в залог под совесть,
И начал с «чистого листа»,
Рабочим. Но продолжим повесть,
Расставит время на места
Фигуры, пешки. Слишком рано
Покинул мир он. Может, грех,
Из многих, стал гниющей раной,
Как след безудержных утех…

Из сизой мглы тянуло к свету,
И я отдушину искал,
Вновь разбудив в себе поэта,
Писал стихи и помещал
Их в стенгазету. А, однажды,
На заводской народный хор
Набрёл, был принят. Даже дважды
В концертах пел, за что укор
От Формагея: «В воскресенье
Пришлось работать за тебя,
Черёд был твой…» Моё терпенье
Давало сбой. Я бела дня,
Когда и видел, уж не помнил,
То утро в дымке, то закат,
А между ними душу полнил
«Свершений дух» да сизый смрад…

А тут отдушина. Бесценны
Мгновенья те, когда живой
Пел баритон с огромной сцены,
На крыльях мощи духовой.

Взлетал, парил под медь оркестра,
И от волненья трепетал…
Ни лиц, ни стен, ни рук маэстро,
Ни жестов… Зал рукоплескал!..

Переживал в душе победу,
Как дань страданьям, звёздный час,
Учеников вновь слушал «Деда»…
Звучали ария, романс,
Классично, строго и красиво…
Завидно. Старые друзья:
Москвин, Тарасов… вот игриво
Сопрано вспыхнуло… а я
Переживал в душе победу,
Тоскуя в трёх шагах от них.
Как глуп я был – ушел от «Деда»!..
Теперь уж нет его в живых…

 - Прекрасно! Голос настоящий,
Большой, – отметил хоровик.
 - Огромной силы и звучащий, –
В тон подтвердил седой мужик,
Зав. клубом, как узнал я позже,
В том клубе смотр проходил.
А Формагей всё лез из кожи:
 - Артист, опять баклуши бил?..
 - На смотре был. Начальник знает,
Приказ директор утвердил,
И я тебя предупредил.
 - У нас рабочих не хватает
И мастеров. Что ж разорваться?..
Я все прекрасно понимал,
Но собирался увольняться.
Однажды как-то повстречал

Своих электриков с завода,
Что за забором, с РТИ,
Мы не видались больше года…
 - Рад встретить вас, друзья мои!

Бурмистров, Гладышев:
 - Мы рады
Тебя приветствовать, друг наш.
Как высока твоя ограда,
И перелезть бы да «мандраж»,
А по-другому не увидишь,
Ты там - за каменной стеной.
Всё ждем, из крепости вдруг выйдешь…
 - Как из тюрьмы. Вернусь домой,
На РТИ. Поди, возьмёте?..
Не горд, электриком пойду,
Сил нету, там я на «измоте»,
Останусь, просто пропаду…

У вас хоть небо голубое,
Цветы, зелёная трава.
Там «Бухенвальд» и всё такое,
Что не способна голова
Переварить. Там, чтобы вжиться –
Родиться надо, прирасти…
Мне РТИ частенько снится
И лица ваши…»
 
 - Ты прости.
Мы по тебе скучаем тоже.
Наш «Конь» дурной всех замотал.
Ты приходи, а мы поможем
Вас поменять…
 - И не мечтал.
Пускай попашет на зарплату
Без премиальных. Я приду…
 - Он всё надеется на «хату»
И пьёт безбожно…
 - Подожду…

Звонил Сафронову, встречался.
Вернулся в свой любимый цех…
С «Моторным» тяжко попрощался –
Не отпускал партком, на грех…

Я с превеликим огорченьем
Воспринял тягосную весть,
Что коммунист я, порученье
Моё – работать только здесь…

 - Но я, согласно заявленью,
Всё отработал, срок прошёл,
Права имею к увольненью…
 - Пацан!.. А ну-ка вон пошёл!..

Вот так вот, ни за что и пнули.
Разнузданный по кадрам зам…
Но КЗОТ есть КЗОТ. Пусть развернули,
Я выбираться буду сам…

Но как, не знал…
 - Гуляй, сколь хочешь,
Виновник всё оплатит сам…
 - Я не могу так…
 - Ну, заскочишь
К нам, в юротдел.
 - «Созреет» «зам»
За пару дней. Мы постращаем…
Как долги были пара дней!..
 - Там «зам» заждался, обещаем –
Всё будет ладно. Поскорей
Беги к нему…
«Зам» извинялся,
Дал «обходную», пожелал
Удачи. Мило попрощался.
Я за день подписи собрал
И, «дуй не стой». Через неделю
Официально приглашён
Был на партком я…
 - Рассмотрели
Вопрос, однако же, решён
Не в Вашу пользу, снять с учета
Не можем, люди нам нужны…
Подыщем цех Вам, где работа
Полегче. Деньги коль важны,
Доплату сделаем. Решайте…
 - Но я уволен. Что решать?..
 - Кто Вас уволил?..
 - Не пытайте,
Согласно КЗОТ…
 - Ну что ж, держать
Теперь уж смысла нет. Однако
Вы шустрый малый, но потом…
А жизнь сложна, бывает всяко,
Назад уж больше не возьмём…

…Сказал себе:
 - Назад ни шагу!..
Что уходил, я не жалел.
Все ИТР меня, беднягу,
Благословили. Поглядел
Мой бывший шеф с ухмылкой колкой:
 - Я так и знал, что убежишь…
 - Он всё равно уйдет, что толку
Держать насильно…
 - Брат, шалишь, –
Парторг, Баёв Сергей. –  С учёта
Не снимем, ты мой лучший зам…
Начальник (в нём от вепря что-то,
Свирепый, хриплый):
 - Может сам
Вмешаюсь я в твои проблемы?..
Работать можешь с девяти –
С детьми удобнее. Здесь все мы
К тебе привыкли. А уйти
Всегда успеется. И люди
Все за тебя стоят горой.
И по делам твоим мы судим,
Что ты не просто так. Порой
Бывает тяжко, я-то знаю…
Кому из нас сейчас легко?!
А по сему и призываю
Остаться. Очень высоко
Тебя здесь ценят. А «завалы»
Пусть разгребает Формагей.
Мужик он битый и бывалый,
И пусть не валит всех чертей
На одного. С ним разберёмся…
Ну что, подумал?..
 - Ухожу…
 - Выходит, что мы расстаемся?
 - Выходит, так…
 -Что ж, не держу…

Сверкнул кровавыми очами.
В нём было что-то от быка.
Блистать красивыми речами
Не мог он. Бил наверняка
Всех "нерадивых": «Вон, уволю!..
Вы не работаете здесь!..»
И люди, вырвавшись на волю,
Благодарили. Эта спесь –
Неизлечимая. «…Мне «штуку»,
Мне «штуку» дайте, а потом
Об остальном!..» И чтоб ни звука,
Ни слова против. Долотом
Долбила головы система…
Кто выгнан был, в других цехах
Имели должности. Проблема
Решалась просто, впопыхах…

А «самого» потом за пьянку
Директор выгнал. «Гадкий змий»
Свалил беднягу спозаранку…
Иначе вырваться, «убий» –
Не так-то просто. И возможно
Что был тот ход «быка» «конём»,
И хоть безнравственно – надёжно…
И больше хватит уж о нём…

      13.

На РТИ светило солнце…
Цвели чудесные цветы,
Когда я, выбравшийся с «донца»,
Достиг желаемой черты,
Преодолев ворота Рая
С полётным чувством «ностальжи»,
Мне улыбались. Замирая,
Всех узнавал…
 - Постой, мужик!
(Баранов Мишка) ты откуда?
 - В командировке был…
 - И как?..
 - Неописуемое чудо,
Сказать словами, просто так,
Довольно сложно, но неплохо.
Увидеть лучше…
 - Заливай»,
Недавно тут Сафронов Лёха
Хвалил по пьяне прежний рай…

 - Возможно, там его стихия,
Мне почему-то лучше здесь…
 - Вон, с Елисеевым, «бухие»,
Представься хоть…
 - Сочту за честь…»

Я был представлен коллективу,
Как вновь прибывший бригадир.
"Любую инициативу
Считать, как мой приказ…"
 
«Мундир»
Меня устраивал. Зарплата –
Побольше, чем моя была…
У ИТР, зато, куда-то,
Былая премия «ушла»,
С моим уходом. Так совпало.
Он в ущемленье, Лёшка, был
И получал конечно ж мало.
«Светила хата», прежний пыл
Иссяк. Делился впечатленьем:
 - Как ты ушёл, я сейф открыл,
А там «спиртяги»!.. С нетерпеньем
Пяти дождался. Уж попил…

И беляши всегда в припасе…
За год он так побагровел!..
Частенько, видно было, «квасил»
Спирт дармовой. С утра «болел»,
Потом, в теченье дня, «лечился»,
Хворь изгоняя до пяти…
От искушенья скоро спился…
Впадал в депрессию, уйти
Грозился всем. «Светила хата»
Далёким, тёплым огоньком.
И он надеялся. Когда-то
И у него свой будет дом…

Перед парнями возносился,
Продрав глаза к исходу дня…
«Конём» прозвали, он бесился…
 - За что же? –  спрашивал меня.

Я отвечал:
 - За поговорку –
«Конь не валялся». Ты ж её,
Как неотвязную махорку,
Всю измусолил. Вот моё
По твоему вопросу мненье,
У всех «кликухи», как-нибудь
Терпи, без должного значенья,
А лучше, просто позабудь,
Будь выше. Нет в том оскорбленья,
Тут надо юмор понимать…
Моё простое объясненье,
Став основаньем доверять
В нём только ревность породило,
Меня к парням, парней ко мне.
И эта алчущая сила
Его «корёжила» вдвойне,
Когда в общенье звали «Лёшкой»,
Меня ж по отчеству рекли.
Быть не желая «мелкой сошкой»,
Он поправлял, чтоб все блюли
В общенье строгость… "Я Иваныч,
Владимир к слову, так как им
С «рожденья» звался. Твой «стаканыч»
Тебя не сделает другим.

Не поправляй и не позорься,
А будь таким, каков ты есть,
И с коллективом меньше ссорься,
Попроще будь, борись за честь…"

И так, я стал ему помехой,
В глазу соринкой, пусть без слёз.
И, «в доску свой», начальник цеха
Не принимал его всерьёз…

А я? Я слыл «авторитетом»,
На сцене песнями блистал.
Парторг и с делом, и советом.
Начальник ласковее стал…

И я в оргмассовых вопросах
«Был под рукой», собранья вёл.
Всё, как и прежде. Только косо
Глядел Сафронов, был он зол,
Самолюбив. Как два медведя
В одной берлоге жили мы,
Однополярные соседи,
Без споров, ссор и кутерьмы,
Но каждый был не без расчёта,
Свой стол для дел и табурет,
И было общее в нас что-то,
И то, чего в помине нет
Из нас у каждого другого.
Я демонстрировал себя,
А он «играл» себя иного,
Каким сам не был. И, грубя,
Скрывал своё лицо под маской,
Но был, по сути, всё ж, добрей,
Весь на виду, под серой краской
Дневного грима. У парней
Не мог снискать к себе признанья,
Впадал в депрессии, страдал,
В своём душевном состоянье
Не методичен был, играл
Он роль начальника неважно,
«Собравшись в кучу», «буром пёр»
И много «якал», трёхэтажно
Ругался. Овен, но упёрт,
И неустойчивый «холерик»…
Горели мы в одном огне,
Себя дотла сжигая, вере
Единой преданы, и мне…
 
Мне было жаль его. Алёшка,
Как и всегда, надёжный друг
И честный, духом слаб немножко,
Нуждался в помощи, не вдруг
Ему всё в жизни удавалось.
Ценил он дружбу и людей.
Толпа бездумно насмехалась,
Поскольку каждый – умник в ней.

Пред ними, грешен, безответен,
Не мог глядеть толпе в глаза…
А под хмельком клял всё на свете,
Но не «включались тормоза»…

Однако «Я» он ставил выше,
Не опускаясь до «они»…
А что за «Я», когда ни «крыши»,
Ни уважения, ни…, ни…

Да и в отделах не в почете,
Все шли за справками ко мне.
А он… и вроде на работе,
Однако, как-то, в стороне…

Его терзала ностальгия,
Мираж несбыточного дня –
«Моторный»! Там его стихия…
Здесь «акватория» моя…

     14.

Ещё до нового захода
На легендарный АМЗ
Меня раздольный дух свободы
Вёл по нетореной стезе.               

Я пел душевные романсы…
Был неженат, себе во грех…
Имел признание и шансы,
У дам свободных, на успех.

И не свободных, хоть не многих…
Смеясь, обыгрывал намёк,
Когда навязчивые ноги
Касались вдруг невинных ног,
Моих застенчивых. Во взглядах –
Огонь, истома и тоска…
«Ну что тебе ещё-то надо?
Хватай любую за бока,
Пока даются». Обвивались
Вкруг шеи змеи цепких рук…
О, дамы, дамы!.. Отдавались
Без промедленья. Сколько мук
Пришлось терпеть, что б их отвергнуть,
Ради духовной чистоты.
Блистая молодостью, меркнуть,
Признав несбыточность мечты.

Случались девушки, которым
Я предлагал себя, как друг,
К восторгу оных. Слишком скорым
Бывал исход: «Прости, но круг
Общенья мой немного ниже,
А ты какой-то не такой…
Чем проще парень, тем он ближе…
Сойдись с какой-нибудь другой…»

Клялись иные, что не верят
Ни в идеалы, ни в любовь,
И я уж им, по крайней мере,
Не пара. Чем я не таков?..

 - …Девчонки где-то «пролетели»,
Для них ты  слишком идеал,
Заумный и не для постели, –
Парфенов как-то мне сказал.

«Доброжелатели» в «притоны»
Тащить пытались. Я сбегал…
 - Сам создаешь себе препоны,
Там мужиком скорей бы стал…

 - Вон, для тебя. Уже готова,
Ещё по «стопке» и…твоя…
 - Ребята, нет, поверьте слову,
Увольте уж…
Душа моя
Витала в поисках.
 - Простите,
Давно хотела встретить Вас
И пригласить в свою «обитель»,
Где собираемся подчас
Мы, обожатели искусства,
Такое общество у нас,
Незабываемые чувства
Мы испытали, Ваш романс
Услышав…
 - То есть серенаду,
Сказать хотели?  Шуберт был…
 - Да, помню… были б очень рады
Послушать Вас…

Ходил-бродил
В раздумье я и удивленный…
Что за навязанный парад?..
 - Уж больно вид у Вас смущённый,
Что, испугались?..
 - Нет, я рад…

 - Вот, новогодний будет вечер,
Девчонки сами пригласят…
…Тут из Москвы Бородич… встреча
Была на вечере. Свой взгляд
Остановил на двух девчонках,
Но те замялись и ушли…
Они, наверное. В печёнках
Сидел вопрос тот. Ведь могли
Позвать пораньше, было б проще…
Я всё Ивану рассказал…
 - Старик, тебе мозги полощут,
Она же «сводня…
 - Я не знал…
 - Так знай же…
 - …Право, извините,
Смутили чем-то Вы подруг…
Там с Вами был наверно друг?..
 - Да, из Москвы…»
 - Уж погодите,
Теперь, в другой назначим раз,
Но есть наружности приятной
Одна подруга, хоть сейчас
С ней познакомлю. Аккуратна…

 - А возраст?..
 - Ну… ей тридцать лет…
 - Перегуляла, что ж, понятно…
 - Так значит нет?
 - Да, значит нет –
Ответил коротко и внятно…

 - Она спортсменка, любит лыжи…
 - Но мне, поймите, двадцать шесть,
Я младше малость, нет престижа,
Умчит на лыжах, где невесть
Ищи её, за ней гоняйся
По лесу. Я же не спортсмен.
Артист я. Сколько ни болтайся,
А в личной жизни перемен
Хотелось бы…
 - Ну, что ж, простите…
 - Я в той «обители» бывал, –
Сказал Парфенов. – «Тити-мити»
Там надо. Помню, ночевал…

И бабы все там «перестарки»,
В миг оплетут. Не «алкаши»…
Ты, непосредственный и яркий,
Там вряд ли встретишь для души…»

…Концерт пришёлся всем по нраву.
Оваций гром:
 - Даешь романс!..
И восклицал Бородич:
 - Браво,
На гребне славы Вы сейчас,
О, баритон. В Москву вернувшись,
Сказал жене Людмиле: "Петь
И только петь!.." Но окунувшись
В дела, в заботы, лишь «болеть»
За друга мог он. Пел в квартете,
Как мне писал, при МГУ.
О, годы, лучшие на свете!..
Известно Богу одному,
Куда вы мчитесь вереницей!..
…А я влюблялся и терпел
От тех, на ком желал жениться
И, равно, кто женить хотел
Меня, «сводя» и «подставляя».
Антон, с подругами жены
Мне время встречи назначая,
Твердил:
 - Здесь годы не важны,

Здесь опыт…» Я являлся позже,
На день, на два… и каждый раз,
В угоду женщинам, из кожи
Он лез:
 - Ну, как не помнить час?..

 - Прости меня, дружок, не надо.
Решу свои проблемы сам.
Моя ль ошибка мне внаграду,
Успех ли мой. А в гости к вам
Я прихожу не на свиданья
К страдальным барышням. К друзьям,
Пусть долги будут ожиданья.
Свою судьбу я встречу сам…

…А Нина Яковлевна, как-то,
Мою увидела «мамам»…
Их разговор явился фактом
Деяний тайных…
 - Что-то там
Со светом, ты б сходил, проверил…
 - Схожу, коль надо, разберусь…
 - Да приоденься хоть…
 - По мере
Работ характера, гляжусь
Нормально…
 - Можешь поприличней…
Побрейся, к людям ведь идёшь…
 - Володя, статный, симпатичный,
Давно не видела!..
Галдёжь
Стояла в комнате…
 - Сказала
Мне мама, свет у Вас?..»
 - Потом.
Перестановку пожелала
Я сделать в комнате. Вдвоём
Позанимайтесь. Это Нина,
Моя племянница.  Тот шкаф –
К стене, напротив, там картина
Не помешает…
Как жираф,
Стоял огромный фикус в бочке…
 - А фикус лучше бы к окну…
Диван, как есть оставим. Дочка,
Займись с Володей…
Я смекнул –
Опять дурацкие смотрины,
И я на них, как есть, дурак.
 - Оставлю вас я, именины
У нас тут, если что не так –
В соседней комнате я, рядом.
Освобождайте шкаф от книг…
Книг было множество, я сник,
Хотя терпел. Помочь-то надо…

Молчала Нина с хмурой миной,
Непроницаема, тверда,
Как изваяние из глины,
Ни слова «нет», ни слова «да»…

 - Володя пишет?..
 - Маме пишет…
 - А Вам?..
 - Ну, мне-то ни к чему…
А дальше будто бы не слышит
И к соучастью моему,
В перестановке, безразлична…
А присмотреться. Так мила!..
(…Шкаф передвинут…)
Симпатична,
Коль улыбнётся…
 - Я пришла

Помочь вам… справились?.. прекрасно…
Хотя, не очень что-то (транс)…
Вернём, как было всё…
Ужасно,
Нам представлялся новый шанс…

Опять скрипел бедняга фикус,
Освобождался шкаф от книг
И загружался снова. Прикус
Губ, от усердия. На миг
Взглянул в глаза ей. Покраснела.
Потом, в себя опять ушла…
 - Ну, вот и кончено, – несмело
Произнесла.
 - Ну, как дела?..

 - Делам конец…
 - Вот так-то лучше.
Володя, Ниночка, вина!..
(Взгляд изучающий, колючий…)
…Как наша Ниночка?.. Одна…
Девчонку жалко, ты б ей впору…»
 - Меня застали Вы врасплох,
На эту тему к разговору
Я не готов…
 - Но…
Я оглох
Как будто… и, в момент собравшись,
Я попрощался и ушёл…
Зачем-то, к матери придравшись,
Поспорил с нею. Был я зол,
Но на себя скорей. Гуляли
Однажды вечером, втроём.
И звёзды-искры волновали
В чернильном небе. И огнём
Мы любовались ярким, вечным…
Стояла тёплая весна.
В плащах по моде, безупречны,
Мы созерцали.
 - Мать честна,
Какие девочки! А ножки…
Какой смолистый аромат!..
Ну, где вы, где вы, наши крошки! –
Взывал Беляев.
 - Ну и взгляд,
Полосонул! Постой, дивчина!..
За ней пустился.
 - Прочь, нахал!...
 - Моя вторая половина,
Как долго я тебя искал!..
Перед огнём согнувшись, Лапа
Пытался тщетно прикурить…
 - На четвереньках надо, «шляпа»,
Перед Святым и Вечным…
 - Цыть…

Прошла на «гвоздиках» Наташа…
 - Без реплик, братцы!
Ей кивнул…
Она в ответ…
 - Соседка наша…
 - Стройна, как верба, кто б согнул, –
Не унимал свой пыл Серёга.
Но урезонил друга я. –
 - Девчонка умница, от Бога,
У них огромная семья,
Мать одинокая…
 - Ну, Вова,
Ты ещё с нами? Ну, даёшь…
Скажи ей ласковое слово…
Беги за ней! Не прошибёшь…
Такая девушка и рядом.
 - Да, на «Моторном» инженер,
И на Доске Почета…
 - Гадом
Тут надо быть, такой пример!..

Поверь мне – ваше сочетанье –
Неповторимый идеал…
Пьянящий дух благоуханья
Грудь наполнял. Не то играл,
Не то всерьёз Сергей?..
Я прежде
Её из многих выделял…
Всё детство в старенькой одежде…
Весь наш подъезд им помогал…

Теперь красавица дивчина…
- Гляди, твой суженый жених, –
Шутили.
Вспыхнув беспричинно,
Вдруг убегала. Этот «вспых»
И глаз стыдливость привлекали…
Я по-другому понимал,
Как неприязнь ко мне. Едва ли
Её в то время я искал…

Навстречу девушки-подружки,
Но только две.
 - Девчонки, к нам!..
 - Какие чудные веснушки!
И цвет волос «идёт»  глазам,
Зовут-то как?
 - Меня? Любаша…»
 - Виталий я, пойдешь со мной?..
Вторую звали Надей…
 - Краше
Не видел я. Моей женой
Наверно станешь, а, смуглянка?..
Глаза и волосы, как смоль, –
Сергей глаголил.
– Не цыганка?..
Из Кулунды я…
Взять позволь
Тогда под ручку…
Мы гуляли.
Была душистая весна!..
Мигали звёзды из прогалин,
Меж облаков.
 - Глотнём вина? –
Спросил Виталий, и Серёга
Без промедленья поддержал…
 - Девчонки, как?
 - Совсем немного…
 - Понятно, значит побежал…

Мы из какой-то пили кружки…
Стол «доминошный» во дворе
Был рад гостям.
 - Ну что, подружки,
Как вечерок?..
 - В такой поре
Стихи слагают…
 - Слышишь, Вова?
Очнись, по-моему ты спишь.
Поэт у нас он, мастер слова.
Надежда есть – отобразишь
Чудесный вечер и знакомство,
Вино и столик во дворе,
Нас с Надей, с Любой…»
 - Для потомства
Оставлю память...
 
К сей поре
Уж пронеслось лет тридцать, с гаком…
Мальчишек Люба родила,
Володю, Владика, однако
До сей поры не дожила,
Скончавшись рано от аборта…
Без гака тридцать лет, как дней,
Прошло с тех пор…
Какого чёрта
Лишил ты матери детей!?

Был для тебя тот, третий лишним…
А сыновей кто воспитал?..
Воздаст пусть каждому Всевышний
По их заслугам. Не попал
На свадьбу к Лапе я. Седьмого,
После парада, загулял
И ночевал в гостях. Восьмого
Не мог очухаться, проспал…

Идти, по правде, не хотелось –
Мне не хотелось свадьбы той,
Однако Лапе не терпелось
Обзавестись скорей женой
(Нет, не семьей). Они не пара.
И был я в этом убеждён…
Жизнь, как в аду, и божья кара –
Удел за грех, что предрешён
Был в ночь их первого свиданья…
А у Беляева я был…
Мы расточали на прощанье
Беспутной молодости пыл,
И веселились, и галдели...
Серега пел, и взгляд теплел,
Когда глаза его глядели
В глаза Надежде… Мой удел –
Быть, как обычно, третьим лишним…
Я, воздыхая, шёл домой,
Безынтересный, никудышный…
А каждый друг в ту ночь с женой,
Своею будущей, прощался…
Летело время… год, как день,
То хмурым был, то улыбался,
То «тень ложилась на плетень»,
Где жил с Надеждою Серёга,
С любимой преданной женой
(И по сей день живут), от Бога.
Я, воздыхая, шёл домой…

       15.

…Придя из армии сначала
Я посетил ДК «Трансмаш».
«Дед» постаревший, взгляд усталый,
Сказал: «Да, помню, парень наш...»

Назвал по имени, но Васей
(Солист был, Вася Гондарук)…
Мы отрабатывали в классе
Дыханье, фразу… и худрук
Напомнил мне: «Мои уроки
Ты тоже будешь посещать.
Не просто это – «руки в боки».
Ходить и бегать и стоять,
Сидеть – всему учиться будем
И мизансцены все пройдём,
А уж потом, дружок, «на люди»…
Тебя в спектакли все введём».

Но не судьба. Всё он, «Моторный»,
«Ни выходных, ни проходных»,
О чём мой не единый стих
Уже гласил. И я, проворный,
Не успевал никак в ДК,
Чем озадачил худрука…

Пришлось расстаться. Попрощались:
 - Случится время – в гости к нам.
В дальнейшем часто мы встречались.
 - А помнишь Воронова? Сам
Румянцев, «Дед», его направил
В консерваторию, к друзьям,
И лично сам его представил.
Завидно было… сам да сам…

И я б так мог. А он вернулся.
Видать, до самых крупных звёзд,
Как ни тянись, не дотянулся.
Был соловей, вернулся дрозд…

Ушёл он в «мир иной» недавно,
О чем я с горечью узнал.
Без лавров, но и не бесславно.
Соратник творческих начал…

     16.

А через год – клуб «Меланжистов»
И «дряхлый» Тушевский октет
Из «старых» Тушевских хористов.
Я возымел приоритет,
К басам был в партию посажен,
Один, как перст, в ней «первый бас».
«Кота за хвост тянули». Даже
И вспомнить нечего сейчас.

Припев неделями «долбали»,
Не попадая в тон и строй…
Потом, часами все играли,
С азартом, в шахматы. Домой
Я шёл без удовлетворенья,
Без вдохновенья приходил,
И принял весть без сожаленья,
Когда Талызин объявил
(Худрук), что Тушев наш уволен,
И что октета больше нет,
А тех, кто сильно недоволен –
Он приглашал в свой кабинет.

 - Бесспорно, нам нужны солисты,
А что за голос?..
 - Баритон…»
 - Я слышу, больно уж басистый…»
 - Такой уж есть…»
 - Диапазон?..»

 - Верхи фа, соль. Низ, как придётся,
Сидел однажды в тенорах…
 - Немудрено и «запороться»,
Но, вижу я, такой размах!
Он говорит о перспективах.
Руководитель Ваш – Козлов,
Ведёт солистов…
Он учтиво
Вписал в журнал меня…
 - …Нет слов!
Да ты послушай только, Коля
(Козлов Талызину) – солист!
 - Я слышу, Толик...
 - Я доволен,
Объем, фактура, голосист.
Где занимался-то?..
 - У «Деда»,
А раньше в хоре здесь…
 - Не прочь,
Романсов восемь?..
 - Непоседа,
Ему, конечно же, и смочь
Немудрено, работать надо,
Определить репертуар,
А уж потом «сшибать» награды,
Пусть устоится Божий дар…

Так стал солистом я. Пел с хором,
Сплошь из молоденьких девчат.
И снова в фокусе, под взором
Глаз любопытных, нарасхват.

Я старше был, меня стеснялись,
И я себя достойно вёл,
А за спиной моей шептались,
А я невольно слышал, цвёл,
Но с миной строгой и очкастой.
Сам постепенно привыкал,
Вращаясь в массе разномастной,
Уже кого-то выделял.

Солистки – девушки из хора.
Солисты – несколько парней,
Со мною вместе. Было споро
И интересно. В ходе дней,
Перезнакомившись, сдружились,
В единый слившись коллектив,
Все сплошь в Талызина влюбились.
Хороший дядька был. Учтив,
Добросердечен, как ребёнок,
И мягкотел, и полноват,
И лысоват. Ещё с пелёнок
Был лучезарный чистый взгляд
Глаз голубых. Девчонки млели
И звали нежно: «Коля наш…»
И таял он, глаза теплели,
Добрели…
 - Что там за кураж?..
И что вам надобно, подружки?..»
 - Давай, сегодня отдохнем,
Ну, Николаич…
 - Сорванушки…
 - Простые песни попоём,
Не по программе…
 - Капризули!..
Куда вас денешь? Выходной!..
Мы развлекались, пели, «дули»,
Кто лимонад, а кто иной
Напиток, лёгкий и игристый.
Сливались души в общий хор,
Раскрепощённый, голосистый,
Щемящий сердце до сих пор…

Козлов со мною занимался.
Свои романсы предложил.
К отчету-конкурсу старался,
К нему готовился, им жил.

Талантлив был. Сам – композитор,
Свою симфонию писал,
И хоровик… мог за пюпитр
К оркестру встать… Он трепетал,
Когда романсы, возлетая,
Его родные понеслись…

     17.

…Все композиторы Алтая
В тот день на конкурс собрались,
С солидным стажем, молодые…
Был популярный Иванов,
Олег, студент.  Его впервые
Увидел я. Без лишних слов
Понятно было – не смотрелся
Наш неудачливый Козлов,
Верней, не слушался, не пелся.
«Забил» всех юный Иванов…

С ним за кулисами стояли.
Он в полушаге от меня,
Пел сам. Друг друга подбодряли.
И не забыть того мне дня…

В фойе мне встретился Марк Мюллер:
 - Ты молодец, ещё поёшь…
 - Тем и живу, пока не умер
Во мне певец…
 - Эх, молодёжь!
А у тебя свободы мало
И в горле слышится зажим…
 - Учту, спасибо Вам…
Зажало
Вдруг горло вновь. Простились с ним…

 - …Старик, симфонию пишу я…
 - Чью, Шостаковича?..
 - Свою,
Вот, уж тогда-то покажу я
Всем Ивановым, мать твою…

      18.

Козлов уволился. Талызин
Стал заниматься с нами сам.
Пытлив, дотошен, не капризен.
Легко с ним было. К голосам
Он относился с пониманьем,
Но что-то брал и от меня,
И углублял свои познанья…
Я ощущал день ото дня,
Его уверенность в вокале,
Но петь меня он не учил,
Лишь сохранял, что преподали
Мне раньше, в студии. Я был
Ему наглядным эталоном,
И помнил всё, что изучал…
Как педагог, он был «зелёным»
Но я прекрасно понимал
Его буквально с полуслова,
И, в равной мере, он меня.
Мои – способность и основа.
Его – пытливость. И огня
Хватало, пороха и дыма…
От страха клавиши тряслись,
Бледнел рояль, куда-то мимо
Аккорды стройные неслись…

Случалось так, что не дождёшься,
Когда он «вырулит», поёшь…
Он догоняет.
 - Что смеёшься,
Старик?..
 - Уж лучше ты не трожь
Рояль несчастный. Лучше – вступит
Солист. Ты Коленька – потом…
 - Пусть по роялю сдуру лупит,
А ты момент лови. Никто,
Уверен, даже не заметит, –
Язвил Качанов, вторил Стас.
Переживались язвы эти.
 - Ну, Николаич, ты потряс…

Он улыбался:
 - Ладно, черти,
С кем не бывает. Я же трус.
Исправлюсь, вы уж мне поверьте…»
 - Однако это не конфуз,
А субъективное решенье
Всех композиторских идей,
В одномоментном воплощенье.
Да только не пугай детей,
Пусть спят спокойно. Все смеялись,
А он «мотал себе на ус».
Потом лишь только удивлялись:
Куда «сбежал» из Коли трус?..

Хор до предела сократил он…
Талызин сам провел отбор,
Оставив лучших. Так решил он,
Создав ансамбль. Чем не хор?..

Зато, и ёмкий, и мобильный.
Мужская группа это мы.
И «Веселинки» – наш всесильный
Ансамбль при хоре…
 - Кутерьмы
Поменьше будет. Все при деле,
Сплоченность, слаженность, талант…
«Но «Веселинки» чтобы пели –
Надёжный творчества гарант!..

Из музучилища девчонки,
Все музыканты, голоса
Свежи, заливисты и звонки,
Творили просто чудеса…

Талызин, творческий, затейный,
Умел сплотить вокруг себя.
Принципиальный и идейный,
Застой инстанций теребя,
Дела вершил, бледнел, хватался
За сердце, бегал на «ковёр»,
Но не сдавался, добивался,
Не вдруг, случалось, «наизмор»…

Он был известен в коллективах,
И знал всю творческую знать,
И жил мечтой о перспективах,
Как композитор. Песен пять
Ютились в сборниках. Их пели…
А город Славгород вставал,
Покинув тёплые постели,
Под гимн, что Коля написал…

Гордился город славный Колей,
А Коля гимном. Был я там,
Однажды, случая по воле,
И восхищался гимном сам…

Мы собирались каждый вечер,
Вокальной студии костяк.
И были значимы те встречи,
Незабываемы. Простак,
Чудак, он был нам добрым другом,
Наш Николаич, и душой,
И сердцем маленького круга
Энтузиастов. Непокой
Свербел в сердцах, где всё звучало,
Томилось, ныло, пело, жгло,
Во имя светлого начала,
Или простого «повезло»…

    19.

А не «везло». Зато, мечталось:
Девчонкам замуж, нам подруг
Надежных, встретить обещалось…
На том и строился наш круг
Закоренело невезучих,
Где каждый горд своей бедой,
С надеждой тайною на случай…
Однако те, что чередой,
Как мухи липли, отвергались,
Упершись в планку – «идеал»,
Как в маску личности. Срывал
Ту маску всяк, когда общались
В кругу.
 - На землю опустись,
Будь проще, все мы тут такие…
Я опускался…
 - И «колись»,
Так легче. Слабости людские
Не чужды нам…
 - "Кололся" я…
И идеалы, «охи» – в кучу.
Наш тесный круг, и в нём друзья
На зависть были всем везучим…

 - Живи-дерзай до тридцати,
А не успел – считай потерян…
И что осталось-то? Почти
Четыре года. Не уверен,
Что наверстать удастся вдруг…
А за чертою? Прозябанье?
А что успел? Весь наш досуг –
Мечты да душеизлиянья,
В рутине мелких неудач,
Преувеличенных до краха…» –
Страдал Рузавин…
 - Что за плач!
Ты, парень, вроде не рубаха,
В чём боль твоя? А ну «колись»…»

 - Девчонки, тяжко мне, не скрою,
Опять пути переплелись
С невестой бывшею… женою
Что стала друга моего…
Всё  ссора. Больше ничего…

Характер, гордость… Вдруг узнал,
Её подруги рассказали,
Что ей любим я, что в печали
Она. В семье царит развал…

И мне, представьте, каково
Узнать о том? Хожу, как пьяный,
Разбередились снова раны,
Желаю только одного –
Вновь встречи с ней. Она боится,
Что не смогу её простить…
А я никак не смел жениться,
Я продолжал её любить…

Теперь не знаю…
 - Так ведь любит…
Дурак, спасай свою любовь,
Её спасай, а то погубит
Холодный разум вас.
 - Не в бровь,
А в глаз» скажу тебе, болящий,
Ты сам во многом виноват,
Будь мужиком же настоящим,
Не строй искусственных преград,
Развей и страхи, и сомненья,
Свои, её.
 - Спасибо вам…
И разум требовал решенья
По воле сердца.
 - Всё, к чертям,
Споем давайте!..
С чувством пели
О чайках, верных кораблю,
Как облакам ветра… блестели
Глаза… крылатое «люблю»
Неразрешимо волновало
И возносило в облака,
К истокам трудного начала,
Где в первый раз и на века
Рвались признанья, слоано чайки,
Над зыбкой трепетной волной…
Затем нелепицы и байки
Из жизни клубной. Выходной.

До полуночи развлекались…
А, разбредаясь по домам,
Наедине вновь оставались
В пространстве замкнутом, мечтам
Во созерцанье предаваясь,
Призывам падающих звёзд,
Переступив себя, срываясь
Из надоевших, душных гнёзд,
В пыль бездорожий, неуюта,
Перекликаясь по пути
С заветной песней. И минута
Ещё была до тридцати…

Девчонок парни «брали» замуж …
Не идеал, зато живой,
Материальный, ну а там уж…
Глядишь и слюбится. Женой
Шалаев Сашка обзавёлся –
Вдруг опротивел отчий дом.
Сбежал от мамы, но нашёлся.
И в институт с большим трудом
Пристроил папа. Сын подспудно
Освоить пробовал вокал…
Сдал в музучилище, но трудно…
Не смог, оставил…
 - Что, сбежал?»

 - Да, Николаич, не по мне там…
 - Что ж, возвращайся в коллектив,
Тут я никак тебе советом
Не помогу…
Он был красив
Душой и телом, тенор, статен,
Привязан к нам, надёжный друг,
Ко мне доверчив, мне приятен,
Приятель мой. Порой досуг
Культурный вместе проводили.
Любил театры посещать…
Ему автографы дарили,
Для них – особая тетрадь…

А «Веселинки» обновлялись…
Сопрано замуж, альт в декрет,
Внезапно, скоро. Удивлялись:
Какой декрет, коль мужа нет?

Зато, ребеночек-отрада,
Как счастье матери любой…
А мужа нету и не надо,
Коль так «назначено судьбой»…

Сопрано – тощая Надюшка.
Играли вместе во дворе,
В далеком детстве, и с Танюшкой,
С её сестренкой. К той поре
Всё было пережито, «смыто».
Но всё подробно помнил я…
А сколько горьких слёз пролито,
Перед замужеством. Друзья
И «Веселинки» утешали…
 - И ростом мал и нелюбим…
Души не чает… и едва ли
Я буду счастлива… но с ним
Легко, он милый, добрый, нежный,
Вниманья полон… где другой?..
Как тот таинственный и «снежный»,
Что ищут все?.. Уж нет, на кой
Иллюзий блажь. Он был с ней счастлив…
Она смирилась, родила…
Любима, женственна, мила…
Он так же нежен и участлив…

     20.

…Концерты, праздники…  и я
Не обойденный был вниманьем…
- Вон, видишь? Девушка твоя,
Любовь… своим очарованьем
Тебя намерена пленить,
Как ангелок…
 - Всё, Сашка, шутишь?..
 - Какой резон с тобой шутить?
Тебя пока ведь не «окрутишь»…

А сам ты с места не сойдёшь, –
Шалаев Сашка разорялся…
 - Откуда знаешь?..
 - Молодёжь
Словоохотлива, – замялся…

 - Уж не тебе ли дать намёк
Мне, отщепенцу, поручили?..
 - Считай, что верно ты «усёк».
Уж, коль вниманье обратили,
Ты присмотрись, глядишь, контакт
Какой наладится…
 - Не знаю,
Ничто не ёкнуло не в такт…
 - А я б подумал… Молодая…

И не дурна. Ты посмотри,
В тебя глазёнками стреляет…
 - Всё это внешне, а внутри?..
 - Никто не ведает, не знает,
Лишь Бог да дьявол…
 - Кутерьма
Мне ни к чему. Её подружка –
Тому же дьяволу кума,
И лёгких нравов «потаскушка».
И мне «глаза открыть» небось
Она тебя уговорила?..
 - Она, она… придирки брось…
 - Парнишку жалко, совратила.
Вскрыл вены… 
 - Может поделом?..»
 - Так низко пасть в глазах у парня…
С другим вожжалась за углом,
А парень видел… что коварней,
Подлей быть может?.. Бог бы с ним.
Свихнулся разумом, инстинкты.
Не может парень стать другим.
И к счастью жив…
 - Несовратим ты,
Не сговоришь тебя никак.
Плюнь на подружку. Есть и нету…
 - Такая дружба – не пустяк.
Никто не знает Любу эту…

 - Решать не стоит сгоряча.
Ей замуж надо, а подружка
Нужна ей вместо «толкача».
Сама похоже, что скромнушка...

 - Нам с ней, скорей, не по пути.
 - Однако надо присмотреться…
Смотри, да шанс не упусти.
Смотрел, пытался «отвертеться»…

 - От Любки пламенный привет, – 
Подсела к нам её подружка. –
Что губки сквасил?..
Молвить «нет»?
А может стать её игрушкой?..

 - И от меня ей передай.
А где сама?..
 - Недомогает…
Но скоро явится. Ты знай,
Что о тебе она мечтает,
И только ты один ей мил…
Мне оставалось улыбнуться.
А не мешало бы встряхнуться.
Жаль, но её я не любил…

Я видел в ней, вполне созревшей,
Тоску и преданность, мечту
О счастье женском. Надоевший
Общенья круг невмоготу
Давно уж был. Хотелось друга,
Но своего, наверняка,
Чтоб страсть любовного недуга
Владела ими на века…

Чтоб с ним потребности и сладость,
В безумном таинстве утех.
И материнства боль и радость,
Когда ребячьи плач и смех
Заполнят душу и пространство…
И всё –  в волнующих глазах,
Открытых, чистых, без жеманства.
Нет, не пускали «тормоза»,
Да и в себе был не уверен –
Зови меня иль не зови…
«Играть» был с нею не намерен.
Зачем! Как можно без любви?..

Пугал её слащавый «ладан»,
Не чёрт хоть. В праздник, за столом,
На танцах – рядом, ей угадан
Всегда в желанных был, но «лом»
Во мне «сидел» довольно прочно…
Она мирилась и ждала…
Я игнорировал нарочно,
Хоть сожалел. Но поняла
Она однажды. Попросила
Её до дома проводить…
Зима, мороз, луна светила,
И лень автобусам ходить…

 - А где живешь?..
 - На «Осипенко,
Где Обводная, у моста…
 - Ты видишь, как дрожит коленко?..»
 - Да нет…
 - Моя ты красота!
(Зарделась…) там же все бандиты,
Непобедимый местный клан.
Кто ж защитит твои ланиты?..
Морозец крепок. Я ж, баран,
В чужом заблудший огороде,
Не доживу и до утра.
Убьют иль что-то в этом роде.
Мне не знакома та «дыра»,
Без фонарей. Не доберёшься
До дома. Сгинешь у плетня…
 - Со мной не тронут, не тревожься,
Переночуешь у меня…

 - А папа с мамой?..
 - Не помеха,
В своих деяньях я вольна…
 - Так и сосватают, – без смеха
Подумал.
 - Я живу одна,
В отдельной комнате, там места
В достатке, хватит на двоих…
(А утром? Ятвоя невеста,
А ты мой суженый жених?..
Но нет…)
 - Мне утром на работу,
И надо раненько вставать.
Пойми, прости мои заботы.
И пропуск дома. Опоздать
Никак нельзя. У нас там строго…
 - Коль так, сама я доберусь…
С намеком: «Скатертью дорога…»
И свет в глазах сменила грусть…

С тех пор ко мне не подходила.
Увидев вдруг, гасила взор.
А на душе постыло было.
Переживал я свой позор,
Поступок свой неджентльменский.
Уж надо было проводить…
Я знал, расчёт был в просьбе женский
На всё на то, как должно быть,
На безотказность, на удачу.
Однако я разрушил план
И пал так низко! Мог иначе.
А может правда, я «баран»?..

      21.

Талызин нас, своих солистов
Объединил в один квартет.
Вдобавок к нам – других артистов,
На непредвиденный момент,
Когда случались приглашенья,
Концерты, встречи, вечера,
Гулянья в парках в воскресенье –
Была прекрасная пора!..

А в Женский день, восьмого марта.
Нас пригласил ДК «Трансмаш».
Я пел с подъёмом и азартом,
Был полон зал.
 - Володя наш,
Ты погляди!..
Брунов был с «Дедом»
На том концерте…
Прозвучал,
«Дед» оценил…
 - Никак соседом
Ты нашим стал? – Брунов ворчал…

 - Мне там удобней…
 - Понимаю
Твой возраст, хочется попеть,
Блеснуть, прославиться. Прощаю
(С улыбкой), нам уж здесь «корпеть»…

А на крыльце мужчина встретил:
 - Я слышал, здорово поёшь,
Учился где-то?..
Я ответил…
 - Вот, только слов не разберёшь,
Местами надо бы почётче…
 - Спасибо, понял Вас, учту…
Весною той услышал Отче
Мою заветную мечту…

Блеснув на смотре, как внаграду,
Я приглашен был в «Огоньки».
Муз. рук – известный Виноградов,
И оркестранты – «старички»
Из клуба. С этим же оркестром
Я пел на смотре. Так что Стас
Мне «забронировал» там место
Солистом…
 - Знаешь, без прикрас
Скажу, «старик», ты там сопьёшься,
Загубишь голос. Кто с тобой
Там будет нянчиться? Смеёшься?..
 - Мой Николаич, дорогой,
Хоть и заманчиво, престижно,
Но не пойду я, не по мне.
Я к жизни творческой, подвижной
Приучен. Радостно вдвойне,
Что оценили, пригласили.
Был на меня «положен глаз»
Давно, ребята говорили,
И намекал частенько Стас.

Какой певец я без диплома,
Технарь, слухач, не музыкант,
И обстановка та знакома.
Я свой разменивать талант
В утехах праздных не желаю,
На долго ль хватит там меня?
Работу, должность потеряю,
Куда потом подамся я?..»

 - Ты прав, ты верно рассуждаешь,
Тебе в «консерву» надо…»
 - Нет…
 - А что же  так? О ней мечтаешь.
Я подготовлю, хоть не «Дед»,
Но кое-что уже осмыслил…»
 - Не стоит, годы утекли…

        22.

…Ажиотаж в театре танца –
Уехал Коля наш Сингач.
Талызин был в удушье «транса»:
 - Учиться надо… тут, хоть плач,
Где я найду ему замену?
Такого больше не найдёшь,
Талантлив. Этот непременно
Поступит. В танце он хорош.

«Пружина». Грамотный, толковый,
Как постановщик. Культпросвет
Всего-то на всего. И новый
Подход к вопросу. Хор, балет,
Народный танец воедино
В спектакле свёл. Костюмы – блеск,
Народный юмор, всё картинно…
…Светила звёздочка с небес…

 - Гляди – твоя, – шутил Талызин. –
Зовёт тебя в далекий край.
Путь безысходен и капризен,
Заманчив Коля, поезжай…

После занятий вечерами,
Мы, разбредаясь по домам,
Вели беседы, а над нами
Был звёздный мир, где каждый сам
Звезду заветную приметил
И одержимо шёл за ней…
Сингач подумал и ответил:
 - Соображал я много дней,
Куда стопы свои направить...
 - Твои слова я слышать рад…
И ничего уж не поправить…
Сингач уехал в Ленинград,
Затем, в Челябинск. А в спектакле
Нам представлялось петь хорал…
 - Подход здесь творческий, не так ли? –
Неосторожно я сказал. –
И не танцор, зато в массовках
На крыльях будто бы лечу,
Легко, уверенно и ловко.
Уйду, уйду я к Сингачу…

И тем Талызина обидел.
 - Я, Николаич, пошутил,
Ну, где же ты такое видел,
Чтобы коленцы я крутил.

Да и не с мордою очкастой.
Ведь я ж до мозга баритон…

     23.

Премьера помнится мне часто,
Банкет. И звёздный перезвон,
В ночи глубокой. Я Людмилу,
В тот час безмолвный провожал.
Ломоть янтарного светила
Полгоризонта освещал,
Оцепеневших клёнов кроны,
Дворы и спящие дома.
Я шёл, счастливый и влюблённый –
Со мной – она! Светилась тьма
Волшебным матовым свеченьем,
И разбивались голоса
На сотни брызг! И без значенья
Горели стрелки на часах.

Их бесконечные минуты
Уж не один бежали круг…
Не замечался почему-то
За шагом гулким сердца стук,
И каблучки попеременно…
 - Здесь я живу, не забывай
И приходи…
 - Да, непременно…»
 - Ты знаешь комнату… прощай…

Не помню, как она явилась
К нам в коллектив… всегда ль  была?
Не столь уж важный факт, училась
В мединституте и жила
На Комсомольском, в общежитье.
Сперва ходила в общий хор.
Потом, как будто бы открытье
Талызин сделал: «Я набор
Веду солистов, здесь же рядом
Сопрано… как оно звучит!..
«Гвоздит» на «форте», а «пиано» –
Родник,  сияет и журчит,
Колоратуры так и брызжут
Лучами солнца. Будет петь
В ансамбле нашем, толк в ней вижу,
Хотя придётся попотеть…

Её друзья сопровождали
На репетиции порой,
Довольно долго  ожидали
И уходили с ней домой.

Потом, со временем, исчезли…
Я видеть стал её одну.
И навязавшись, мысли лезли:
«А что за парни?..» Тишину
Взрывало звонкое сопрано…
 - Тут надо петь, а ты визжишь…
 - Вот навизжусь – потом, «пиано»…
 - Да ты на «связочках сидишь»,
По-женски пой, легко, свободно,
С душой…
И голос вдруг звучал,
И высоко, и благородно.
И я всё это отмечал…

Она врывалась, наполняя
Мир настроеньем озорным,
Как ветер солнечный играя.
Одним явлением своим
Снимала боль и зажигала.
С ней было просто и легко…
Потом внезапно затихала,
Зарывшись в кресло глубоко:

 - Был трудный день. Я так устала!
Мне можно тихо посидеть?..
 - Да ради Бога!..
Отдыхала
Минут пятнадцать
 - Можно петь…

Она была упряма в споре.
Любил я с ней поговорить.
Глаза её, как блики в море,
Дарили свет. Хотелось жить!

Глаза приятно улыбались
И поражали чистотой…
В них ум и юмор сочетались
И с простотой, и добротой…

Мне одному лишь доверялась:
 - Я не могу, чтоб не шуметь.
Так забывается усталость,
Настрой приходит, легче петь…

 - Тебя прекрасно понимаю,
Поскольку так же устаю,
А посему – пережидаю,
И после всех уже пою.

Работа сил не оставляет,
Но не могу я, чтоб не петь,
Вокал потери восполняет,
Дает энергию…
 - Ответь
На мой вопрос, возможно странный.
По нраву мне, как ты поёшь,
Готова слушать неустанно,
Одолевают трепет, дрожь,
Необъяснимое волненье…
 - Гармоник это резонанс,
Твоих с моими в наложенье…
 - Выходит, что у нас альянс,
Живем гармонией единой?..
 - Ты дополняешь голос мой…
 - Дуэт, как будто лебединый…
 - Дуэт возможен неплохой…

…Она мне нравилась. Об этом
Я никому не говорил
И под большим держал секретом…
Её душою я любил…

Не мог физически представить…
Она светилась Божеством…
Ни лицемерить, ни лукавить,
Являть, как злое торжество,
Над плотью дерзкую победу,
В избытке низменных страстей,
Не мог я…(от того и беды…)
Непогрешим был перед ней...

И каждый вечер, как спасенье,
Её «давай поговорим»,
Располагало к откровенью,
Мы говорили. И другим
Хотелось вклиниться в беседу…
И оживал наш тесный круг,
И все непрошенные беды,
Явившись, скрашивались вдруг…

Ей, стройной, личили веснушки
И светло-русая коса.
И ничего от хохотушки.
Большие, умные глаза
С простым и серым обаяньем,
И безупречно русский лик
 - Зашилась ты с образованьем.
Бледна, неряшлива, где шик,
Где блеск? Чтоб завтра в новом платье
Нарядном, праздничном пришла,
А свитер сбрось, тебя узнать я
В нём не могу. Что за дела? –
Талызин ласково журился…
Она послушалась, пришла
В нарядном, строгом платье. Лился
Свет из очей…
 - Ну, вот, смогла
Привесть себя в вид надлежащий.
Чтоб в этом виде – каждый день!..
И макияж был не «кричащий»,
Голубизной на веках тень…
Всё украшало и смущало
Её, «зашитую» в делах.
Уже и пела, не визжала,
Её, как будто, мучил страх…

 - Не бойся, это обновленье,
Один к ответственности шаг
Из многих. Радует волненье.
Сомненья будут. Только так
Идёт на свет создатель чуда –
Художник…»
Это я прошёл…
Позвал ее:
 - Послушай, Люда,
Поговори со мной. Я зол…

 - Ты злым не можешь быть, ты добрый.
Не может злой писать стихи…
 - Мой глаз противный, как у кобры…
 - Не говори мне чепухи.

 - Дашь почитать?..
 - Стихи о личном,
 - Я не могу тебе их дать…
 - Жаль, что не можешь, я отлично
Всё понимаю, но понять
Тебя хотела бы поболе…
 - Там сокровенное и бред,
Там много слабости и боли,
Моя изнанка, корень бед,
Разочаруешься…
 - Ну, что ты,
Ну, дай…
Я отдал ей тетрадь,
И зря наверно, без охоты,
Боясь вдруг разочаровать…

Она прочла, тетрадь вернула:
"Определённей надо быть…"
И что-то дёрнуло, кольнуло
От слов её. Когда открыть
Тетрадь решил, то изреченье
Увидел. Твёрдая строка
Открылась, как нравоученье.
И сердце «ёкнуло» слегка…

"Воевать с самим собой –
Труднейшая из войн.
Победить самого себя –
Прекраснейшая из побед..."

Однако был ей благодарен…
 - А ты не бойся ничего…
Я целый день ходил в ударе…
 - Мне хватит слова одного…

Произнесёшь и всё получишь…
Внезапно вспыхнула, ушла…
 - Вокруг да около, всех учишь,
А сам? Она ж тебе дала
Шанс на удачу…
Но сомненья
Опять глодали. Кто я ей?
Она студентка, с самомненьем,
Определенный круг друзей…

Я заводчанин, проще, ниже,
И примитивен, и смешон.
Узнает вдруг меня поближе –
И снова крах мне предрёшен…

Всё для меня не так-то просто…
Коль нас поставить босиком,
То одного мы были роста,
А если в туфлях, с каблуком,
Она была меня повыше
(Это сегодня рост – ничто,
А в годы те…). Слегка не вышел…
И сожалел всю жизнь о том,
Как о грехе, свершённом мною…

…Субботний вечер, в клубе бал…
Народ всех возрастов гурьбою
«Валил» в фойе и… танцевал…

И вальс тревожил незабвенный…
(Ещё «кумарных» дискотек
Не ведом вирус был растленный…)
Веселья, добрый человек,

И торжества!.. Кружились пары
Красивых лиц, красивых душ…
И проникали чьи-то чары
Сердец в таинственную глушь…

Мы занимались. В перерывах
Спускались в зал потанцевать…
 - Старик, давай о перспективах.
Концерт пора бы предпринять –
Твой Юбилей на клубной сцене.
Уж будет ровно десять лет
Текущей осенью. Оценен
Ты в коллективах, не секрет.

И микрофон-то подменили
Тебе однажды неспроста.
Кому-то «хвост мы прищемили»
Из конкурентов… Мелкота,
Они не поняли, что сами
Твой вознесли авторитет,
Себя раскрыв. Но, между нами,
Тебе здесь, в клубе, равных нет…

Не зря советовал Качанов
Тебя в «консерву» «протолкнуть».
И толк бы был. Ты взялся рьяно,
Да все решил перечеркнуть…

Подумай о репертуаре.
Я кое-что тут набросал…
Вбежала Люда:
 - Я в ударе!
Такой чудесный вальс звучал!

Пойдем, покружимся, но только
Сначала коржик. Молодец…
И с лимонадиком изволь-ка…
Вот и прекрасно, мой певец…

Спустились в зал. Мелькали лица…
 - Прости меня. Мне сложен вальс…
 - А так хотелось покружиться…
С эстрады музыка лилась.

Печерский пел. Стас – на гитаре…
(Совсем не плохо, конкурент…)
 - Уступишь девушку а, парень?..
 - Не уступай меня!..
 - Нет-нет…»

 - А можно, я тебя покину?
Настало время уходить…
 - Так рано? Только половина…
 - Я к маме еду. Может быть,
Собравшись, снова мне вернуться?
Ты не уйдешь?..»
 - Я подожду…»
 - Смогу я быстро обернуться…
 - Старик, пораньше я уйду,
А ты тут сам поразбирайся
В том плане, что я набросал…
А ключ на вахту. Занимайся…
Людмилу я недолго ждал…

И незаметно, странно тихо
Она вскользнула с рюкзаком.
 - Ты ждешь, один?.. А там шумиха,
На вахте. Лезут напролом.

Сама протиснулась насилу…
 - Я обещал же подождать…»
Не узнавал её, Людмилу…
Она не смела глаз поднять…

 - Давай, немного здесь побудем,
Потом поеду на вокзал…»
 - Я провожу…»
 - Мой путь нетруден…
…Гудел битком набитый зал,
И поезд скоро – час с немногим…
 - Давно у мамы не была,
То дел полно, то нет дороги…
 - А папа…
 - Умер. С ним жила
Она недолго. Старше мамы
Он был на много, много лет,
Наш самый лучший, самый-самый…
Жалеем – с нами его нет…

У них любовь была большая.
В шестнадцать вышла за него…
 - Невероятно… молодая…
 - Его любила одного
Всю жизнь свою…
 - Любовь не знает
Пределов…
 - Поздно… ты иди,
 - Не дай Бог поезд опоздает…
 - Я доберусь. Нет, погоди,
Я провожу до остановки…
Она стояла и ждала,
Когда выруливал неловкий
Автобус мой. И не ушла,
Пока мерцал он в поле зренья.
Ей помахал. Она в ответ…
И долго, долго, в озаренье,
Её был виден силуэт…

Она заметно изменилась.
Смущенье, кротость видел я…
И вся будто бы светилась…
Мы были с нею, как друзья,
В ближайших, свойских, отношеньях.
Природный ум и интеллект,
Единогласие во мненьях
Располагали. Свой секрет
Я пареньку без сожаленья
Открыл. Он сам о том просил,
Чтобы развеять подозренья –
Надежду очень уж любил.

Признанье стало достояньем
Сокрытой гласности. Она
Была, во благо всем стараньям,
Конечно ж у-ве-дом-ле-на
И мною это отмечалось.
Шутя, соперницей звала
Девчонку, та когда призналась,
Что, как-то раз, со мною шла
До общежития.  Соседка.
Нам было просто по пути,
Район бедовый, и нередко
Там совершались «глупости»…

…Банкет по случаю Премьеры,
О коем я уже писал…
Огромный, в яствах стол, без меры,
И, без конца, банкетный зал…

А за столом все коллективы,
Сингач «на крыльях» во главе.
Звучали тосты и призывы…
Все пожеланья в большинстве
Касались личности героя,
Чей взор «буравил» горизонт,
И насаждали беспокоя
Шальные мысли. "Будет «понт»,
Не дрейфь", – подначивал Качанов.
И расползался с дымом гул,
И содержимое стаканов
Кружило голову. Тянул
Фальшивый голос песню…
«Братцы!..
А ну давайте запоём,
Ужо, не с нами им тягаться!..»
…Сидели с Людой мы вдвоём,
У края, друг напротив друга,
И пели. Можно ли без нас?..
Затем мелодией упругой
Встряхнул нутро бравурный джаз
И оживил. В локальных кучках,
В засилье всяких, разных тем,
В табачных, плавающих тучках,
Витало множество проблем.

И осушались вновь стаканы
За перспективы, за успех…
Я был на взводе, но не пьяный,
Уста её струили смех.

Мы перекрещивали взгляды
И понимали всё без слов…
Спеть попросили…
«Спой, коль надо, –
Шепнула мне. И каблуков
Не пожалела в русской пляске…
Что ж, коли надо – завсегда…
…А над светилом, будто в сказке,
Горела яркая звезда…

 - К услугам Вашим, о сеньора,
Я «шафер» Ваш…
 - Получишь в лоб…
 - Согласен, и для разговора
Удачный повод… только стоп!..
Беру Вас под руку…»
 
…Свершался
Мгновений трепетных полёт,
Но в тишине не замечался…
Я попрощался… Идиот…

      24.

…Пришёл с известием Талызин:
 - Не обессудьте, ухожу,
Хоть добр, покладист, не капризен –
Повздорил. Вам же предложу
Со мной, в Дом творчества Алтайский,
Туда директором иду.
Там развернемся по-хозяйски.
Как только... сразу вас найду…

Шалаев Сашка был не против:
 - Лариску тоже заберём…
 -Людмилу к осени воротим,
В конце каникул, и начнем…
               
 - Не проч. Пройдет как раз утряска,
Я прозондирую, что как…
 - Начнётся снова та же сказка?..
Мне было жаль, что стало так…
 
Ждал с нетерпением Людмилу,
Остался лишь из-за неё
И ощущал себя постыло…
 - О, Люда, счастье ты моё!

Нас, не иначе, потеряла? –
По телефону ей звонил…
 - Конечно, где искать, не знала…
Родник эмоций вновь забил…

 - С неделю в клубный хор ходила,
А там не знают ничего,
Состав весь новый. Грустно было…
 - А я желал лишь одного,
Что б ты приехала скорее…
 - Ещё немного попоём…
 - О, да…
Приятно было с нею…
 - На нашей базе создаём
Мы филармонию, –  Талызин
Нам всем однажды объявил. –
Не отказал бы только в «визе»
Отдел культуры…
 - Пошутил?..

 - Я про народную, не путай,
Специалистов привлечём…
В расчёте каждая минута.
Её-то мы и засечём,
Как дела нового начало…
Он долго, много говорил.
Казалось, толку будет мало
От перспектив, что он сулил…

Мы занимались. Было тесно
И глухо, голос не звучал…
- Да, что-то здесь не интересно, –
Шалаев как-то пробурчал…
Ушёл…
 - Когда «хвосты» исправлю,
Ещё быть может и приду…
Да не волнуйтесь, не оставлю…
Нутром я чувствовал беду…

 - Ты мрачен…
 - Стало что-то пусто…
 - Жениться надобно тебе…
 - Никто не любит, вот и грустно…
 - Ты должен сам, в самом себе,
Однажды, толком разобраться…
Сказав, исчезла навсегда…
 - Где Людка? Что такое, братцы,
Звоните, что за ерунда?..

Я позвонил ей…
 - Я болею, –
Уставший голос просипел…
 - Ты поправляйся…
 - Сожалею,
Но…
Я услышать не успел
Последней фразы – отключился,
Вдруг почему-то, телефон…
С тех пор не виделись. Я злился.
Остановить сей марафон
Никак не мог. Бежало время,
А я его не замечал…
Тоска… отчаянье, как бремя,
И я себя в нём расточал…

Без тормозов катился в пропасть,
Но выползал на лунный свет,
Превозмогая страх и робость…
В ответ летело снова: «Нет…»

 - Старик, ты где запропастился?
Сижу один, а столько дел.
Уж грешным делом не женился ль?
 - Да загулял, потом болел…»

 - Я так и думал, что «сорвался».
От самого себя бежал?..»
 - Да, есть немного, потерялся…
 - А, может, что-то потерял?..

 - Да ничего-то, кроме смысла
Существованья своего…
 - Кончай, стоишь тут с мордой кислой,
А планов столько!.. О-го-го…

Ты мне давно и срочно нужен.
Старик Анохин Юбилей
Свой отмечает. С ним я дружен
С далёких, юношеских дней.

Концерт «сварганим» юбилейный…
Я кой-кого уж пригласил.
Из филармонии… Елейный
Виталий – тенор. Попросил
На конферанс пойти Левита.
Как и всегда, согласен он
Одна вакансия открыта –
Мне нужен звучный баритон…

Договорились с Боровинской,
Согласье Вена Кодкин дал,
Как концертмейстер…»
 - Знаю близко.
Маэстро, профессионал…

 - Зал муз. комедии решили
Взять под концерт. Барковский за.
И с прессой всё обговорили,
И с телевиденьем. Мой зам
Там занимается, Геннадий
Панов, наслышан ты о нём…
А ты, дружок мой, Бога ради,
Прочисти связочки. Начнём
С тобой готовиться к концерту.
Ведь ты и есть тот баритон…
Всем приглашённым по конверту,
Сам понимаешь… Проведён
Преподавателем ты будешь
На курсах. Деньги пустим мы
На подготовку. Не осудишь?..
 - Ну что ты…»
 - Знаешь, от тюрьмы
Да от сумы…
 - Пускай проверят,
Я преподать могу вокал
Кому угодно…
 - И поверят…
Поможешь мне?
 - Ну, я ж сказал…

 - Три песни мы с тобой разучим.
Две под «фоно», одна в финал,
С оркестром струнным. Им поручим
Концерт закрыть…
 - Не ожидал
Такой я чести… где солисты,
Где филармония?..
 - Старик,
Ты подходящий, голосистый,
Лови, используй этот миг.

Ты неизвестен, не «приелся»,
Эффектен. Будут говорить:
 - Откуда, кто?..»
 - Опять «распелся».
Ох, Николаич…
 - Надо жить…

 - Да, надо. Люда не звонила?..
 - Сказала – больше не придёт,
Тебя спросила. Что-то было
У вас, наверное?..
 - Пройдёт…

Я был охвачен подготовкой,
Встречался с Кодкиным, с ним пел.
Талызин радовал сноровкой,
Что ни вопрос – везде успел…

 - Подарок купим юбиляру,
Потом вручать пойдем к нему…
 - А на концерте?..
 - Всё не даром,
Где деньги – Богу одному
Известно. Нам ещё с тобою.
Отдел культуры – ни рубля.
Крутись, как хочешь. Да, не скрою –
Как лучше хочется, но я
Хочу, чтоб было всё без риска…»
Приобрели магнитофон…
 - Теперь к Афоне, тут он, близко,
На Профинтерна…
Удивлён
Хозяин дома был, растроган:
 - Не ожидал, не ожидал…
Стоял в пижаме у порога…
 - Да проходите же, –  сказал,
Придя в себя. – А вещь какая!..
И дорогая…
 - Ваш талант
Дороже. Ваши песни знают,
И ценит каждый музыкант

Работы Ваши. Вот, пишите
Теперь на пленку…
 - Коли так –
К столу, ребята, проходите,
Гуляем…
Старый дед, простак,
Интеллигентен, благороден…
 - Знакомьтесь, это наш певец,
Зовут…
 - Я сам скажу.  Володя…»
 - Петь Ваши песни будет. Спец
Он по вокалу…
 - Рад увидеть
Я настоящего певца.
Споём?..
 - Придётся Вас обидеть,
Однако. Принял я винца,
Уже нельзя…
 - Да, понимаю
И вижу – профессионал.
Тогда послушайте, сыграю
Романс для вас…
И он играл,
И пел, как старенький Козловский,
Уж очень голос был похож…
- Да, замечательно чертовски,
Не то, что наша молодёжь, –
Хвалил Талызин. Скромно, мило,
Но вечер скоро пролетел…
Шёл мягкий снег, припорошило
Дороги, землю. Захмелел
Слегка Талызин:
 - Как ты…
 - В норме…
 - С оркестром завтра мы поём,
Чтоб был подтянут, бодр и в форме.
А после завтра мы сорвём
Аплодисменты…
 
…Что-то с горлом,
Как перцу всыпали, осип…
И ситуация «подпёрла»
С концертом завтрашним. Вот «влип»!..

 - Ну, что же Вы бледны, как стенка?..
Солист не может, он охрип?..» –
Язвил маэстро Корниенко,
Пренеприятный чем-то тип.
А может, мне так показалось?
 - Лечитесь, завтра на концерт…
 - Да, не вопрос, – Талызин малость
Взбодрил меня, воскликнув. – Чёрт
Тебя дери, как «облажались»!
Держи поближе микрофон,
Проскочим…
 - …Что ж Вы растерялись
Перед оркестром…
 - Да закон
Какой-то подлости…»
 - …Была я
На репетиции…
 - Я Вас
Там видел, Вас заочно знаю,
Вы Боровинская…
 - Сейчас
Я научу, как подлечиться.
Горчичник с маслом, как компресс,
Но через марлю, и горчица
Прогреет горло, сам процесс
Несложен. С вечера на утро.
А утром голос зазвучит…
Горели звёзды перламутром,
Скрипел автобус…
 - Мне Ваш вид
Не очень нравится. Поверьте –
У Вас всё будет хорошо…

Какая женщина! От «смерти»
Меня спасала. Я пошёл
С надеждой, чувством облегченья.
А утром голос зазвучал.
 - Благодарю Вас за леченье…
Мне помогло, не ожидал…

 …Два пригласительных билета
Я в общежитие занёс
И подписал…
 - С утра их нету…
«Их», это как?..
Возник вопрос…

 - У Вас неплохо прозвучало,
Объёмно, мощно, кто бы знал, –
Мне Боровинская сказала.
 - Спасибо Вам!..
Я ликовал,
Мне аплодировал Анохин,
И с ним какие-то «тузы»…
Не так уж, значит, мы и  плохи.
 - Верхи» звучали и «низы»,
Удачен был финал с оркестром,
Не унимался долго зал,
И аплодировал маэстро,
А Корниенко показал
Большой мне палец – знак «отлично»!..
 - Людмилу видел?..
 - Нет…
 - Была,
Одна, – промолвил безразлично
Талызин.
 - Всё-таки пришла,
Однако мне не показалась...
Обидно…
 - Кто же ей сказал?
Как оголтелая промчалась,
Не глядя, мимо, сразу в зал, –
Продолжил он. – Всё очень странно…

      25.

…Сидели как-то в ДНТ…
Вбежала девушка…
 - Светлана?..
«Привет, Талызин, ты мой свет…»

 - Знакомься, Гладышева Света,
На телевиденье муз. ред.
 - От Вас гремела оперетта,
И от подруги Вам привет,
От Нины Спириной…
 - Я помню
Её по детству…
 - Вот ведь как…
Живёт без мужа. Ищет ровню,
А познакомиться  пустяк,
Хоть с Вами. Вы певец путёвый.
Как в филармонии дела?..
 - Я не певец, любитель…
 - Что Вы,
А я уверена была.
Опять гармония, слышь, Коля,
Так больно гложет иногда…
 - Бросай к чертям, что за неволя?
 - Такая должность…»
 - Ну, тогда
Терпи. Полкурса, это малость…
 - Стараюсь, Коленька, терплю,
А не стерплю, вот будет жалость!..
Свою работу я люблю…

А что сказать подруге Нине?»
 - Скажите – помню я о ней.
Катунь, турлагерь, звёзды в сини…
Жаль, не вернуть уже тех дней…


…На смотр ездили в Косиху.
Я помогал, как член жюри…
Машина вдруг свернула лихо…
 - Кого я вижу! Посмотри,
Володя, это ж наша Тома!..»
Узнал её. Ходила в хор…
 - Гражданка! С Вами мы знакомы?..
 - Ой, Николаич!..
 
Разговор
Пошёл о жизни…
 - После «педа»
Уж год учительствую здесь…
 - Не скучно?..
 - Нет…
 - Тогда беседа
Короткой будет. Всё, как есть,
Пускай останется… удачи,
И в добрый час!..
 - Пока, друзья!..
 - Смеётся – тут же чуть не плачет,
Словам её не верю я…

 - Пройдет два года, и вернётся.
Девчонке замуж выходить…»
 - Здесь глушь…
 - А, может, утрясётся?..
Вопрос её. Не нам судить…»

…Под Новый год командировка…
 - Поедешь в Славгород со мной,
Официально?..
 - Да неловко…»
 - Работать будем в выходной,
Там смотр районный. Легче ж вместе.
С собой «эстрадника» возьмём.
Ты по вокалу, я хормейстер.
Так Новый год и провёдем…

Тебя представлю, как солиста
С консерваторским багажом,
Специалиста-вокалиста
И методиста…
 - Уж «поржём»,
Когда вернёмся…
Роль несложно
Сыграть мне было. Я играл
Со знаньем дела и надёжно.
«Эстрадник» этого не знал.

Я всех прослушал вокалистов,
С оценкой каждого. Разбор,
Анализ мной, «специалистом»,
Прошли на уровне…
 - Позор, –
Заметил местному солисту, –
Где Вас учили плохо петь?
Не подобает так артисту
Мешком на сцене быть…
 - Так ведь…

 - Ваш институт звучит: «культуры»…
У Вас диплом – актёр, певец.
Не ожидал такой «халтуры».
Вы образованы, вы спец… 

Я проводил «разбор полётов, –
Нединамично, фразы нет,
Звук без опоры…
 - Это что-то…
Где парня, если не секрет,
Такого умницу, добыли?..
 - Да прилетел к нам из Москвы.
Вот, кое-как уговорили…
У нас остался б, но, увы…

Причина есть. Аспирантура.
А в Барнауле мать живёт.
 - …Весь персонал дворца культуры
Ты восхитил…
 - Знать, «масть идёт»…

Директор, женщина:
Ваш Коля
Нам гимн прекрасный написал.
В восторге все…
 - Моя бы воля –
Работал здесь бы, – продолжал
Талызин…
 - Нам бы семинарчик…
 - Не здесь… на курсы... в Барнаул,
Наш спец для вас «откроет ларчик»,
Себя покажет…»
Вот «загнул»…

Три дня работали мы честно,
А на прощание банкет…
 - Как в роли?..
 - В общем, интересно…
 - Пойдешь ко мне работать?..
 - Нет…

 - А что так?..
 - Нет образованья…
 - Но ты ж отличный методист.
И роль сыграл, обрёл признанье.
Ты эрудирован, речист,
И положенье разработал
О смотре-конкурсе, своим
В профкоме кадрам, Всё в два счета,
А мы неделями сидим…
Пойдёшь? Избавлюсь от Панова...
 - А что Панов?..
 - Стихи, стихи…
А остальное всё хреново…
 - Не говори мне чепухи,
Я на такое не способен…
 - Послушай, я ведь не шучу,
Ты мне по-дружески удобен,
Я за добро добром плачу…

Солистом может, к Корниенко?
Он в курсе, он тебя берёт…
А замом, что ж, пусть будет Генка…
 - А голос если пропадёт,
Куда деваться? Мы об этом
Уж говорили как-то раз…
 - Коль ни дуэтом, ни дуплетом –
Завяжем…
 - Право, хоть сейчас…

 - Не понял ты. Мы петь не будем,
Ко мне ты просто приходи,
Как друг, когда уйдут все люди…
Наш «Дом», сам знаешь, до шести…

Шалаев где-то пропадает,
Лариски нет – ушла от нас,
И Людка знаться не желает,
А ты под боком в нужный час…

Уже не трогали признанья…
К Лариске сватал он меня,
И та не прочь, но зря старанья…
Накрыли стол к исходу дня,
В канун «Великого седьмого»…
 - Гляжу на вас я, молодых,
Пора связать вам судьбы, Вова…
 - Ты, Николаич, прям под дых,
Нежданно…
 - Что же тут такого?..
Лариска:
 - Лично я не прочь…»
 - Тогда вопрос решён, а, Вова?..
 - Подумать надо…
 - Только ночь,
А утром, ЗАГС и заявленье.
Согласен?..
 - Просто всё у вас,
Уже не в счёт моё вам мненье…
Лариске замуж хоть сейчас…

Знать сговорились. Не смутилась.
 - Сыграем свадьбу в Новый год…
 - Успеем?..
 - Я подсуетилась…
 - По блату что ли? Вот народ…

Допьём, потом скажу решенье…
Допили, я не говорил…
Не дай Бог темы продолженья.
С тем разошлись, но «след простыл»
С тех пор, навязчивой Лариски.
Неловко стало знать, ушла
 - Ну вот, лишился я солистки…
 - А толку, что она была…»

      26.

…В том ДНТ, где каждый вечер
Я пропадал и всех там знал,
«Недобрым глазом» был отмечен,
Как будто что-то замышлял.

Тот «глаз» приглядывался косо,
Перегревая мозга твердь,
В разгадке «шкурного» вопроса –
Кого я должен «подсидеть»…

Талызин «втягивал» в роль «утки»,
Я для него был, как «манок»,
А он удобной ждал минутки,
«Приладив палец на курок»…

Они не ладили с Пановым…
Поэт был, помню, Байбуза,
Громкоголосый… Непутёвым
Его все звали «за глаза».

В Новосибирске издавался…
 - А в Барнауле?..
 - Разве тут
Пробьёшься? Я уже пытался.
Затопчут, в клочья разорвут…

Со мною был учтив и вежлив:
 - Оправа модная у Вас…
 - Да, рыжий цвет, темней вот если б,
Тогда смотрелся б чётче глаз…

Оправу «нитрой» перекрасил.
"Вот, совершенно тон иной…"
В кривых очках он был ужасен,
Коротковат рукав. Изгой,
Был резкой критике подвержен
В «кругах» и в прессе, «полз» вперёд,
Оплёван, втоптан, не повержен…
И не один «угрохал» год,
Чтоб утвердить себя поэтом…
Лет через двадцать пять читал
О нём, взлелеянном, воспетом…
Желал, стремился, верил… Стал!..

Я знал Дегтярова. Лобанов,
В то время Лёша, молодой,
С ним пили водку из стаканов
Однажды, в ДНТ, весной,
В застолье праздничном. О смысле,
Значенье творческих затей
Болтали мы. Сплетались мысли
В неразделимый ком идей…

А, как-то, ехали до дому,
Я и Талызин, на такси…
Поудивлялся шуму, грому,
Сказав прощальное «мерси»,
За дверью…
 
Он вздыхал, по пьянке:
 - Я мог и с Людкою дружить…
Вот и открылось всё с изнанки.
Явился повод – невзлюбить…

И вновь отчаянья, страданья,
Порывы ярости. Болван…
Рубцы от самобичеванья,
И боль от снова вскрытых ран…

Слепец, как мог не догадаться,
Когда при запертых дверях
Он до неё мог домогаться?
Как пережить весь этот крах?..

…Взял трубку парень: «Вам Людмилу?
Ей тяжело, она больна.
Какой дом творчества? Чрез силу
Передвигается она. Беременна…

      27.

…Над стынью серой,
Пустынной, взвихрился песок…
Любви, Надежды или Веры
Резвился чистый голосок.

Струилось звонкое сопрано,
Колоратурами визжа,
Лаская солнечным «пиано»,
То неуверенно дрожа,
От неуютных, стылых ветров,
То беспросветного дождя…
За сотни тысяч километров
Он различим был. Уходя,
Через мгновенья возвращаясь…
Я брёл на этот голосок,
Скорбя, страдая, улыбаясь,
Сквозь мрак пустыни, чрез песок,
Что в пропасть сыпался лавиной,
Как в бесконечную дыру.
Тянуло вниз, толкало в спину…
И пот холодный поутру…

И время было неделимо,
Мгновенье, вечность – всё одно,
Неумолимо, мимо, мимо…
Неутомимо. Где ж то дно,
Куда завихрила воронка?..
…За тучей виделся рассвет…
Бежала рыжая девчонка,
Рукой махнула мне:
 - Привет!..

 - Ты кто?..
 - Вторая половинка…
 - Откуда?..
 - Боженька послал…
Ещё, дождинка и слезинка,
Начало всех твоих начал…

Возьмешь меня к себе под мышку? –
На веки стану я твоей…
Потом стихов напишешь книжку
О светлой юности своей
И о любви…
 
…Бежало время,
Неутомимо мчалось вдаль.
С ним, непосильных тягот бремя…
Дождями вымыта печаль…

 - Ты впрямь на Солнышко похожа!..
 - Я только лучик от него.
Я знаю, что тебя тревожит,
Но если б не было того
Пути, что ты прошёл, страдая,
Ты не дошел бы до меня…
 - Как знать! Судьба моя такая?»
 - А я и есть Судьба твоя…

 - Но ты сама ко мне бежала…
 - Короче чтобы стал твой путь.
Я, как и ты, поверь, страдала…
В тебе всей жизни нашей суть…

А увидала – побежала,
Тебя почувствовав. С тобой
Мои все связаны начала,
Мы были вместе, милый мой,
На протяжение столетий…
 - Прости, я этого не знал…
 - И лишь мгновенья годы эти…
 - Тебя мне Боженька послал?..

 - Да, я всегда об этом знала.
Он Солнце, Свет его во мне…
Я видел Свет. Она сияла
И улыбалась мне во сне…

Потери ради обретенья…
Как дорога тому цена!..
Иль, судеб тех в переплетенье,
Своя у каждого весна?..

     28.

…День майский. Солнце и разливы
Рек дождевых, асфальт парил...
Ласкали тёплые порывы
Шального ветра, он пьянил,
Дурманил духом первоцвета…
Цветная радуга средь туч
Напоминала: скоро лето,
С небесных скатываясь круч.

В честь Дня Победы ветеранам
«Давали» праздничный концерт.
«Грустил романс» под фортепиано,
Звучали песни разных лет,
От вечно памятных, военных,
Поры суровой, огневой,
До современных, вдохновенных,
Народных, с юмором, с душой,
Да залихватски искромётных,
С задорной дробью каблучков…
Вдруг замер зал от слов полётных,
От взволновавших строк стихов
Бессмертной «Памяти» Джалиля,
Как кто-то горло сжал в комок.
«Мороз по коже» и обилье
Слёз, что сдержать не всякий смог.

Читала девушка. Та сила,
Что исходила от неё,
Сердца и раны бередила,
Чрез боль и ужас, жгла огнём…

Строга, в очках, рыжеволоса,
От классной дамы что-то в ней,
И симпатична, без вопросов…
От «добродетельных» парней
О ней не слышал. Видел как-то,
Значенья право не придал,
Хотя её явленья фактор
Отметил… И не ожидал,
Что с ней судьба сведёт однажды…
Закончен праздничный концерт.
Банкет по случаю, где каждый,
Расслабил торс на тот момент.

Стал неделимой частью «улья»,
Который чавкал и гудел…
Затяжелев, врастали в стулья,
И не особенно хотел
Кто шевелится. Мой приятель,
Виталик, водку разливал,
Солист, историк и ваятель,
По-русски, весело гулял…

Бас! Таковых не раскачаешь,
А разойдутся коль, Потом
Не укротишь, не обуздаешь…
Уютно было за столом…

Всё та же рыжая девчонка:
"Мужчины! Быстро танцевать!
Володя, что сидишь в сторонке?
А ну пошли!..
Пришлось вставать,

А не хотелось. Привязалась,
Да дважды топнула ногой.
А может так мне показалось?
Прощай, желанный мой покой!

И танец вроде бы не «белый»…
Иначе нас не растащить…
С ней танцевал я неумело…
Но где её былая прыть?

Она в объятиях смущалась,
Прильнув доверчиво ко мне.
Краснела, видно волновалась…
Да не она ль пришла во сне,
От Бога? С ней не разделяясь,
Мы танцевали всё подряд,
Едва-едва земли касаясь,
Не отводя от взгляда взгляд.

Парили. Плыли мимо пары,
И карусели мчался круг,
Мы в центре, молча, лишь удары
Сердец тревожных вперестук…

Её руки не выпуская,
Я был весь вечер только с ней,
Глаз не сводя, не сознавая,
Что танцевал с Судьбой своей…

И, как Принцесса за Емелей,
Она за мною шла во след,
Глаза доверчиво глядели
И излучали Божий свет…

 - Да тут недолго и до свадьбы, –
Сказал задумчиво Мудрук.
 - Да, мужика не потерять бы, –
Вздохнул Виталий тяжко вдруг…

 - Ну, для кого-то и потерян,
Считай, «з пiд носу» увели…
Возможно, слух был достоверен,
Вокруг меня опять плели
Свои невидимые сети
«Доброжелатели». Я знал,
Чьих «добрых» рук проделки эти,
Но попадаться не желал…

Отполыхал закат пожаром,
За тучу чёрную зайдя.
Мы шли по мокрым тротуарам
После весеннего дождя.

Шли молча, каждый размышляя
О чём-то важном, о своём…
Был день, как день, восьмое мая,
С палящим солнцем и дождём…

 - Здесь я одна дойду…
 - Нет! Вместе…
Глухие улицы темны,
Не удостоенные честью
Ни звёзд, ни краешка луны,
Один лишь дождичек на счастье,
Который чуть заморосил…
 - Мой дом, спасибо за участье,
Прощай…
Тот вечер не сулил
Нам ничего…
 
 - Нет, до свиданья,
Я после праздника приду…»
В ответ молчанье не молчанье,
Но я прочёл во взгляде: «Жду…»

С собой боролась. Видно, кто-то
Был дорог ей, но без надежд.
А, может быть, ждала кого-то
И отбивалась от невежд?..

Подобье пушкинской Татьяны,
Скромна, начитана, мила,
Стихи любила и романы,
Во свете розовом жила,
С сердечной болью…
Был «Евгений»,
Письмо, классический исход,
И годы долгих сожалений…
И я, уставший от невзгод,
Пришел к ней, «Гремин» благородный,
Весь путь онегинский пройдя.
До безразличия свободный,
Уже ни что не бередя,
Искал любви. Опустошённый,
Возненавидел свой удел,
Бесцельный, неопределенный,
Ужасный. Нет, я не хотел
Закоченеть в холодном мире.
Мне не хватало теплоты,
Живого голоса в эфире,
Забот мирских и суеты,
На благо греющего дома,
Пускай простого шалаша,
Где дремлет райская истома,
С душою шепчется душа…

И больше мы не расставались,
С тех дивных пор, как к ней пришёл,
И как в подъезде целовались,
Как ливень шёл, шиповник цвёл…

И я укрыл её от стужи,
И согревал своим теплом…
Потом брели по майским лужам,
Прощались долго за углом…

…Теряли след в аллеях парка…
А в окнах зарево – закат.
Глазницы их горели ярко…
И жарок был горящий взгляд…

 - Прошу, подумай над ответом…
Явилась первая звезда
На небосводе светлом… лето…
 - Да, помню…да, согласна…да…

Дрожала мама от волненья,
Пустила горькую слезу…
У папы двойственное мненье.
 - Не отдадите, увезу…

Потом сдались, куда деваться?..
Мерцали звёзды в вышине…
И не хотелось расставаться…
Никак не думая о сне.

Я уходил к исходу ночи
И шёл пешком. Светлел восток…
Какой там сон!..  Смыкая очи
Я видел, как через порог,
Переливаясь, растекалась
Полоской огненной заря,
И солнце мило улыбалось,
Цветами радуги горя…

И лучик юркнул мне под мышку…
 - На веки я теперь твоя…
 - Так не бывает…
 - Ты глупышка,
Проснись, увидишь. Это я…

 - Проснись, – трясла за плечи мама. –
 К тебе тут девушка пришла…
 - Не может быть, – твердил упрямо.
 - Насилу я тебя нашла,
 
Сказали, болен…
 - Есть немного,
Свалился, вдруг, под выходной…
 - А что болит? – в глазах тревога…
 - Да не волнуйся, я живой…

…Живой!..
Купались в Черемшанке,
В лесной речушке ледяной,
И загорали на полянке,
Переживая летний зной.

Она гадала на ромашке.
Я лепестки в ладонь ловил…
А на губах пыльца… И пташки
Играли с эхом. Я любил…

Ей всё ромашки рассказали…
 - Твои ладони горячи…
Они пылали… и сияли
Глаза, как звёздочки в ночи…

 - Всё от любви к тебе…
Касались
Они моих холодных щёк…
Ночь уходила. Улыбались
Глаза. Горел зарей восток…

В Новосибирск, на выходные,
Автобус душный вёз, «Турист».
Поля и дали голубые,
Леса и воздух, свеж и чист.

Умильной осени начало.
Пейзаж один сменял другой.
Всё мимо окон проплывало
И восхищало. День-деньской
Мы посещали, созерцали.
За видом новым новый вид,
И слову каждому внимали,
Что декламировал нам гид…

А на ночевку разместили
В отеле. Номер на двоих.
Мы шли последние, как были…
«Невеста это, с ней  жених,
Им можно вместе…» Не хватало
На всех свободных номеров.
Толпа делилась и роптала.
Нам на двоих достался кров
Без слов. И можно целоваться.
 - Теперь согрей меня скорей…»
Как сложно «девочкой» остаться,
Мужчиной стать ещё сложней…

 - Ты мой, возьми меня под мышку.
Я часть тебя, я вся твоя,
Люби меня, свою малышку…
 - Усни, тебя укрою я.

Под мышкой сон твой будет сладок,
Усни, мой лучик золотой…
Я спал, уткнувшись в горстку прядок,
С девчонкой, будущей женой…

И что за сон? С дитем как с малым,
Чуть шевельнулась. На чеку…
Я улыбался губкам алым,
Как первозданному цветку…

…Стол… ресторан… друзья, родные…
Мы в центре, первый танец наш…
Смеются глазки озорные…
Я строг, как чёрный карандаш,
В наряде свадебном. Отныне
Она моя, и явь, и сон…
Фата, как облако... Богиня!..
Играл свой марш сам Мендельсон…

Мы окольцованы, как птицы.
Она, что лебедь, я при ней…
Сияют всполохом зарницы,
Как память тех далёких дней…

 - Ты отвернись, – пристал Громадин. –
А мы невесту украдём…
 - А мне искать?
 - Да шутки ради,
Потом обратно приведём…

Утащим туфель…
 - Я не сыщик…
 - Она пусть ищет…
 - Не пойдёт…»
 - Как не сговорчив ты, дружище…
 - Я, Гена, трезв, как идиот…

Невесту всё-таки украли,
А следом туфель. Я искал…
Звучали тосты, нам желали
Любви и счастья. Мой бокал,
До дна испитый, изваяньем
Стоял с пригубленным её…
Устав, томились в ожиданье
Конца. Желание моё
Вне «правил» было. Отоспаться…
Кому-то «горько» стало вновь…
Опять во сладость целоваться
И демонстрировать любовь,

Гостям подвыпившим вугоду.
«Поизмывавшись». Гвалт затих.
Вдруг, «Волга» чёрная у входа –
Поздравить прибыл молодых
Калужский сам, глава парткома,
С ним «профсоюз» и «комсомол».
Директор занят был и «пома»
Отправил. Тот Приказ прочёл,
Постановленье исполкома.
Подарок прост. Квартирный ключ!..
 - Теперь у вас свои «хоромы»,
Удач и счастья вам!..»
 - Везуч,
Квартирка новая..
Признаться,
Я сомневался, хоть и знал,
Что должен был вопрос решаться…
И он решился, я въезжал
Под Новый год. А «свадьба пела»,
И танцевалось от души…
Спустились сумерки. Горело
Багрянцем солнце, завершив
Свой зримый путь по небосводу.
Осенний день был золотист,
Как на заказ была  погода.
Душист и мягок желтолист…

     29.

Благоухал асфальт умытый,
И отражали лужи синь,
Дождей, просеянных сквозь сито,
Хватило вволю, даже стынь
Теплом сменилась. Мы гуляли
Под шелест осени златой,
Рука в руке. Гостей встречали,
День свадьбы празднуя второй,
Воздав с лихвой сближенья сути
Душ молодых и тесноте
(Домашних сумерек в уюте),
И безупречной чистоте,
И бескорыстию…
 
 - Танюша!
Ты ангел. Слушайся, «старик»,
Жену…
 - Получше, Гена, кушай,
Не заплетался чтоб язык…

 - Я танцевать хочу с Татьяной!..
 - Куда, Валера, ты же слон,
Неповоротливый и пьяный…
Он был наивен и смешон…

Гора и мышь. В его объятьях
Она по воздуху плыла,
Как будто фея в белом платье,
И дотянуться не могла
До пола. Умиротворённый,
Он танцевал, как слон на льду,
С блаженной миной монотонной,
За стол цепляясь на ходу,
За стены, их не замечая.
За танец поблагодарил,
Галантно кланяясь…
 
 - Всем чаю!
Пока «змиюга» не сморил…
 - Под чай по чарке предлагаю…
 - Добраться бы хватило сил…

 - А хорошо сидим, ребята!..
Всё будет славненько, дружок!
Ну а тебя, Танюша с «хатой!
 - По пятьдесят, на посошок!..

И приглашай на новоселье…
- Куда ж, ребята, я без вас?..
«Пора заканчивать веселье,
Любви вам, счастья! В добрый час!..

    --------

…На предначертанном этапе
Я завершил свой марафон.
И ни Бородичу, ни Лапе,
Уже давно обретших жён,
Я не завидовал. Татьяна
Надежно в жизнь мою вошла,
Шагнув из толстого романа,
Чиста, начитана, мила,
Желанна. Рыжая девчонка.
Однажды топнула ногой…
За ней пошел, как собачонка,
Поняв навеки, что другой
Не надо мне, лишь с ней спасенье
От холодов и пустоты,
Моя судьба, моё везенье
И воплощение мечты…

От солнца Боженькина лучик,
Святой, по-детски чистый взгляд
И беззащитный.
 - Ты везучий…» –
От многих слышать был я рад…

И было совестно обидеть…
Дрожала, съёжившись в комок,
Беззвучно плакала. Я видеть
Без угрызения не мог
Тех слёз. Как малого ребенка
Готов обнять был, защитить…
Моя любимая девчонка,
Её сам Бог велел любить.

…Был грешен, прошлое тянуло,
В болото…
 - К маме я уйду,
Знать, не нужна тебе…
Кольнуло.
 - Прости, не надо… пропаду…

 - Пойми твой дом твоя святыня,
Здесь дети, я – твоя семья,
Причал навеки твой отныне,
Забота, радость… жизнь твоя,
Где ты любим, и где тревогу
Твою разделят, где покой,
Оплот твой, где всегда помогут,
Где ждут, когда придёшь домой.

Не обижай меня, мне плохо.
Меня ведь Боженька послал.
И скоро маленькая кроха
Нам будет в радость…»
 
Лепетал
В кроватке маленький «пронырка»,
Причина радостей и слёз.
Однажды, вместо «мама», «дырка»
Впервые в жизни произнёс…

В глазах лукавинка… мечтатель…
Изобретатель, может быть…
А может, будущий писатель?..
Сам Бог велел её любить…

 - Храни её, она святая! –
Старик-прохожий произнёс,
Перстом грозя, как назидая.
По коже аж прошёл мороз…

Кто он?.. пророк, посланник Божий?
Священник, странник? Не похож…
Случайный, может быть, прохожий?
Но, почему-то, вызвал дрожь
И в память врезался. Женатый,
Я на «Моторный» уходил,
О чем писал. Потом в «пенаты»
Родные ангел воротил…

Резвились шустрые погодки
В однообразье зимних дней,
Тоскливодолгих и коротких…
В тревогах суетных ночей,
Когда усталость с ног валила,
И надрывался детский плач,
И, разрываясь, сердце ныло…
Пилил безжалостный скрипач
Смычком по нервам, как по струнам,
И боль давила на виски.
Я видел мать в созданье юном,
Когда, невзгодам вопреки,
Она сидела над ребёнком,
Отдав ему своё тепло,
Как будто кошка над котёнком,
Укрыв от ливня. Время шло…

Уж не одна прошла неделя…
А на печи – моя семья,
Принцесса-свет…
 - Куда Емеля, –
Твердила мне. – Туда и я…

     30.

Раз забежал Шалаев Сашка,
Но не ко мне, а в мамин дом…
 - Женат?.. Квартира?..
Был, бедняжка,
Так удивлён!.. Хотя на том
С ним и закончилось общенье…
О нём от мамы я узнал,
С понятным явно сожаленьем,
Что не увиделись. Послал
Зато Талызина мне случай…
Не оставалось больше зла…
Но взгляд, пронзительно колючий,
Скользнул по мне:
 - Ну, как дела,
Старик?..
 - Дела мои мирские,
Семьи во славу, всех не счесть…
 - Но времена влекут былые?..
 - Да, непременно, что-то есть…

 - Настройщик я, сижу в подвале,
Один, как перст, сам по себе,
Лечу расстройства у роялей
И что-то значу в их судьбе,
Как врачеватель душ разбитых…
На хлеб хватает. Заходи,
Один я, всеми позабытый,
По чарке «тяпнем», уж, поди
Не пьёшь?..
 - Зайду, по чарке можно,
Для разговора, для души…
И было трепетно-тревожно,
И бередила «ностальжи»…

 - В разводе Людка. Всё скандалы.
Какой-то денежный вопрос.
Ребёнок… вот и идеалы…
Жаль Людку, ты ж её всерьёз
Любил? Она переживала.
Но ты о том не должен знать.
Кляла себя: зачем сбежала.
Мне было некогда страдать…

      31.

…Вокзалы, станции, вокзалы…
И чья-то жизнь в кромешной мгле
Огнями мимо пролетала…
И было место на земле,
Откуда брезжили рассветы,
Куда стремились журавли,
От зим спасаясь, в вечность лета…
И где тот краешек земли?

Известно было только богу
И оголтелым поездам…
И отбивала ритм тревога
На стыках рельсов. В «никуда»,
К далеким призрачным причалам,
Где нам во мгле «маячил» дом,
Плелись мы в поезде усталом,
Впиваясь в ночь, что за окном,
В вагоне сумрачном и смрадном,
С узлами, с сумками, с детьми,
С мечтой о рае виноградном,
О вечном лете…

…лечь костьми,
Потом, чтоб вырваться оттуда
И с умиленьем вспоминать
Тот островок любви, как чудо,
Не сожалея, что сбежать
Пришлось от зноя, потрясений,
Землетрясений и тоски
По снегу, слякоти осенней,
Наивным грёзам вопреки.

Хотелось вдоволь надышаться
Настоем воздуха из трав,
И в тёплых отмелях плескаться,
Тревоги долгие уняв…

А дома родственники, стены,
А там хоть призрачный, но рай,
Опять манящий и блаженный…
И снова поезд мчит нас в край
Степей придонских, к ветрам южным,
Российским, к новым берегам,
От неустроенности вьюжной
И неприятия. Лишь там
Царил покой, и око злое
Уж не сверлило больше стен…
В дремотном мареве покоя
Резвился ветер перемен,
Открыв дорогу перспективам…
Превозмогая нищету,
Мы жили дружным коллективом,
Воспринимая тесноту,
Как фактор временный. Мы ждали
Квартиру, счёт спустив на дни.
Предела радости не знали,
Вселившись. Вести от родни
И поздравленья окрыляли…
Мы вновь сумели доказать,
Пройдя сквозь тяжбы и печали,
Свою способность выживать.

Пусть головная боль, сосуды,
И «плодородный» аммиак,
Нутро всё сжегший…
 - Это чудо,
Что вышло так!..
За просто так
Ни что-то в жизни не даётся…
Определяйся сам с ценой…
Отдашь, что «тонко», то, «что рвётся»,
И мир приблизится иной…

Зато, какой был воздух вкусный,
С дымком печным! Как пух снежок,
И лист похрустывал капустный…
А за сосёнками лужок
И «переплюевка»-речушка,
Где можно было загорать,
В грязи измазавшись, как чушка,
На солнце млея. Благодать!..

Весной распутица с грязюкой,
Российской, жирной. Слепнет глаз.
Сады цветущие, со скукой,
Подобно райским, где, подчас,
Исходит дух цветков с навозом,
Как тошнотворный нашатырь…
А каково раздолье грозам!..
Во всю степную даль и ширь
Катались друг за другом громы,
Как брёвна сыпались средь туч.
И ярко-белые изломы
Стрел-молний в недрах серых круч,
Со всех сторон, в одно мгновенье,
Пронзали хмурый горизонт,
Где точка каждая схожденья,
Сливалась в общий, длинный фронт,
Гремела залпами, сверкала…
И устремлялись тучи вниз,
Их будто что-то прижимало,
Их клочья по ветру неслись,
Сгущаясь вновь, срываясь в ливни,
Что водопады, в крупный град…
Крупней, мощней и интенсивней
Не видел. Всё круша подряд,
Кипели бурные потоки
Рек дождевых, взамен дорог,
Переполнялись водостоки…
И масса хлопотных тревог,
Где что побито и разбито,
Что снесено, водою смыто,
Пересевать где что с нуля,
Где во спасенье Божья милость…
Но благодатна та земля!..
Вновь прорастало всё, кустилось,
Вплоть до заборов и лопат…
А городок тот звался – Россошь,
От расписных белёных хат
До новостроек. Пусть не роскошь,
Он приютил и обогрел,
Создав благую атмосферу…
Но будоражил и довлел
Дух перестроечный. На веру
Распространяя всякий бред.
Альтернативные теченья
Умы терзали и от бед
Взывли к мудрости, к терпенью,
«Страну спасали»… От кого?
Кто против шёл и лез из кожи?
Или решения чьего
Все ждали, думали – поможет,
А он молчал? И каждый сам,
Платя гроши за неустойку,
Себя спасал, послав к чертям
Весь тот развал и перестройку…

Укромный угол, часть России,
Провинциальный городок,
Всех, кто сгорал в палящей сини
Земель восточных, он привлёк,
К лесам, к березовым просторам
И к лебединым облакам,
К ромашкам, к сказочным узорам
На зимних окнах, к василькам…

Страх, неизвестность подгоняли,
Национальный кризис, крах…
В Ташкенте турок притесняли,
В крови Нагорный Карабах.

И русским не было покоя,
В родные ехали края,
Квартиры бросив, нажитое,
К дождям грибным, в леса, в поля,
Ценились где умы и руки,
Где новостройки, где жильё,
Где каждый мог, в обмен на муки,
Свой труд вложив, вернуть «своё»…

Объединялся люд в бригады…
Почёт спецам из Навои!
Им, как родным, мы были рады,
Друзьям, приятелям моим…

Наглядным я служил примером,
Сразив поставленную цель,
Прослыв достойным «пионером»
И открывателем земель.

Все, кто приехал, оставались,
Истосковались, накатались,
Дом обретя и свой причал…
Случалось, кто-то уезжал…

Рос город…
Парк, в российском стиле,
Ажурный мостик у пруда,
А в тополиной роще жили
Сплошь соловьи, что завсегд
По вечерам чудесно пели.
«Разноголосый тарарам»,
Он выдавал такие трели,
Что не зазорно было нам
Рты «разевать» от удивленья.
Никто не слыхивал из нас
Такого сказочного пенья,
Как тот волшебный птичий глас…

Из перевернутого неба,
Со дна дремотного пруда,
Глядели звёзды. Пахло хлебом,
Дымком из печек. Поезда
Плелись устало. Как же выжить?..
Пошла дочурка в первый класс…
А дальше?.. Что в мозгах «открыжить»?..
 - Домой, быть может?..
 - Хоть сейчас…

         09.2007г.