Хорош пейзаж, да не наш?

Мысли по поводу рисунка А.С. Пушкина «Пейзаж с соснами» (ПД 1746, л. 1) после поездок в новоторжское Митино и подмосковное Архангельское

В графике Пушкина нет «пустых» ландшафтов и пейзажей, тупо отражающих красоту Божьего мира. Природа у него всегда – форма, вместилище для содержания, имеющего к ней лишь косвенное отношение. Рассмотрим с этой точки зрения «Пейзаж с соснами» (см. в коллаже), с легкой руки покойного московского художника Юрия Леонидовича Керцелли представленный в обоих тверских пушкинских музеях, в Бернове и в Торжке, и в многочисленных изданиях тверской краеведческой литературы как уголок  митинской усадьбы.
Ознакомившись с пушкинским рисунком (две пары сосен, валун у корней одной из них, два подвала с арочными входами из природного камня…), заглянем в само Митино и попытаемся эти объекты отыскать. (См. в коллаже) Вот – львовской постройки усадебный дом, во двор которого «перекочевал» некогда стоявший, надо думать, у корней сосен над погребом приметный валун. Вот – остатки погреба под не уцелевшей до нашего времени беседкой. Вот – не так давно сгоревший винный погреб-пирамида. В усадьбе был также отдельный большой ледник и еще три каменных сводчатых погреба. Причем, все это было функционально, построено из дешевого местного материала и удачно вписывалось в рельеф.
Попутно обратим внимание на слишком, пожалуй, нарядный, даже несколько помпезный фасад Конного двора. На нем – треугольный фронтон с излюбленным архитектором Львовым трехчастным окном. Двухколонные портики украшают арку ворот. В Конном дворе размещались конюшни, каретные сараи, сеновал, жилье для конюхов, кузница. Современники вспоминали, что тем, кто появлялся в этих местах впервые, при виде Конного двора казалось, что они подъезжают к господскому дому.
Кажется, все логично – рисунок Пушкина явно подтверждает то, что он знакомствовал с владельцем Митино, новоторжским уездным предводителем дворянства в 1824-1839 годах Сергеем Дмитриевичем Львовым и бывал в его усадьбе. Однако текст, записанный Пушкиным в «Пейзаже с соснами», указывает на то, что рисунок этот все-таки в большей мере ассоциативный. То есть, в отдельных элементах «срифмованный» с элементами шикарного подмосковного имения Архангельское князя Николая Борисовича Юсупова. Возможно, в глазах Пушкина и самих хозяев обеих этих усадеб «рифмовало» что-то незримое. Например, общие знакомства с определенными значительными людьми, участие в молодости в определенного толка масонских ложах, пребывание в определенное время за границей, увлечения искусством, коллекционированием и т.п.
В имении князя Юсупова Пушкин не мог не удивиться странности соседства мраморного парапета, украшенного «античными» скульптурами, с похожими на львовские подвальные сооружения булыжниковыми так называемыми руинными арками. (См. в коллаже) Эти арки выводят на подъем по склону, поросшему с обеих сторон дорожки высокими соснами. Если идти обратно, от усадебного дома, то арки выведут на обрамленный регулярными парками огромный луг.
На этом лугу Пушкин однажды… Впрочем, все по порядку. В левой части своего «Пейзажа с соснами» Пушкин рассказывает об усадьбе и ее владельце князе Юсупове следующее: «Въ первый разъ я ездилъ къ нему въ Архангельское ранней весной 1827 года вместе съ другомъ Сергеемъ Соболевскимъ. Тамъ князь научилъ меня читать старинныя книги и рукописи и понимать смыслъ Евангелiя въ толкованiяхъ Чтенiй, написанныхъ братьями-масонами. Потомъ намъ показали концертъ. Я сразу не понялъ, что это стриптизъ. Я даже испугался, что вдругъ князь скажетъ кому-нибудь про меня и ея мать узнаетъ, что я тамъ былъ».
«Ея мать» – это Екатерина Александровна Бакунина, к чьей дочери Екатерине Павловне Пушкин, посетивший имение князя Юсупова в апреле, к 25 мая того же 1827 года намеревается ехать в Царское Село в очередной раз свататься. Друг Пушкина Сергей Александрович Соболевский был князю Юсупову очень дальним родственником по линии жены, урожденной Энгельгардт, родной племянницы светлейшего князя Григория Александровича Потемкина-Таврического. В каком-то смысле имел родственное отношение к Юсупову и сам Пушкин – как считалось между ними, предки того и другого происходили из северной Африки.
И сам князь, и Соболевский с Пушкиным были страстными библиофилами. А юсуповская библиотека, сосредоточенная в Архангельском, считалась одной из крупнейших и лучших в Европе по подбору книг, а равно и по наличию уникальных изданий. В особенности изданий нелегальных – масонского и эротического характера.
Разница в возрасте у князя с его гостями – 50 лет. Но с Пушкиным он на «ты» по причине не только того, что они (в том числе и Соболевский) – члены одного Английского клуба, но и «спящие» братья упраздненных еще 1 августа 1822 года императором Александром I масонских лож: «раз масон – навсегда масон». Даже росписи стен и все убранство Большого дворца, в котором князь проживает, пестрят циркулями, наугольниками, снопами, шарами, античными сосудами, древнеегипетскими божествами с головами зверей и птиц и т.п. знаками вольных каменщиков.
Жена князя проживает от него в отдалении – во дворце «Каприз» – из-за, что даже не скрывалось, чрезвычайного женолюбия Николая Борисовича. Эту его черту отмечали многие современники, но московское дворянство многое прощало ему, учитывая его ученость и утонченные светские манеры, а также памятуя его восточное происхождение. В его кабинете в Архангельском висело триста портретов известных женщин, начиная с императрицы Екатерины, благорасположением которых он когда-либо пользовался.
Близкий к театральным кругам современник князя Илья Александрович Арсеньев (1820–1887) пишет буквально о разврате, царившем в доме и в театре князя: «Юсупов любил театр и в особенности балет. В Харитоньевском переулке, напротив занимаемого им дома, находился другой, принадлежавший ему же дом, окруженный высокою каменною стеною, в котором помещался юсуповский сераль с 15–20 его дворовыми наиболее миловидными девицами. Этих девиц Юсупов обучал танцам… Великим постом, когда прекращались представления на императорских театрах, Юсупов приглашал к себе закадычных друзей и приятелей на представления своего крепостного балета. Танцовщицы, когда Юсупов подавал известный знак, спускали моментально свои костюмы и являлись перед зрителями в „природном“ виде, что приводило в восторг стариков — любителей изящного». (4)
То же самое продолжалось и в Архангельском, куда девушки-танцовщицы из юсуповской театральной так называемой «Капели» вместе со своей француженкой-наставницей приезжали на «отдых». В апреле, когда Пушкин с Соболевским верхами впервые прибыли к князю, как раз и шел Великий пост.
Центральная часть пушкинского «Пейзажа с соснами» повествует о втором визите Пушкина в Архангельское к князю Юсупову «на престол» – 29 августа 1830 года, ко дню престольного праздника усадебной Архангельской церкви. Но не затем, конечно, прискакал сюда наш поэт, чтобы поумиляться тому, как помещик Юсупов по давно заведенной традиции угощает собственных крестьян, а те устраивают для него свой концерт «художественной самодеятельности». Пушкин констатирует: «Съ княземъ Петромъ Вяземскимъ я ездилъ въ Архангельское по важному поводу. Я ездилъ въ усадьбу князя 29 августа 1830 года, чтобы наблюдать запускъ монгольфьера. Тамъ я наблюдалъ запускъ воздушнаго шара съ тремя людьми на борту». Происходило это необычное шоу, по всей вероятности, на том самом огромном лугу за мраморной баллюстрадой, к которому можно было быстро спуститься от дворца по дорожке, ведущей через булыжниковые арки.
Какой-то из моментов пребывания Пушкина с еще одним его другом и также членом Английского клуба и «спящим» масоном князем Петром Андреевичем Вяземским (см. портрет в коллаже) в Архангельском запечатлел на своем рисунке работавший тогда в усадьбе французский художник Николя де Куртейль. (См. в коллаже) На его рисунке хорошо видно, что сидящим в числе гостей у стены хозяйственного похожего на митинский Конный двор здания перед Архангельской церковью нашим друзьям неинтересно, даже скучно наблюдать за общением князя Юсупова с крестьянами. Они  за спиной хозяина усадьбы просто дожидаются обещанного им небывалого зрелища – запуска воздушного шара.
У князя Вяземского, впрочем, был для приезда в гости к князю Юсупову и собственный повод. Он собирал материалы для книги о драматурге Денисе Ивановиче Фонвизине, в свое время – начальнике князя Юсупова по Коллегии иностранных дел, но подчиненном – в сфере их общей масонской деятельности. Понятно, что во время пребывания в Архангельском на празднике обо всем интересующем поговорить с Николаем Борисовичем князю Вяземскому было затруднительно, поэтому, как свидетельствует пушкинский «Пейзаж с соснами», ему пришлось обратиться к Пушкину с просьбой при его дальнейших личных встречах с князем Юсуповым порасспросить того о нужной ему старине.
И Пушкин о содержании своих дополнительных бесед с князем Юсуповым в январе 1831 года в линиях правой пары деревьев своего «пейзажа» перед нами отчитывается: «Въ середине генваря я ездилъ два раза въ гости къ князю на Большую Никитскую улицу. Князь Петръ Вяземскiй просилъ меня узнать для него кое-какiя сведенiя объ Фонвизине. Князь Юсуповъ былъ знакомъ съ нимъ въ ложе Совершеннаго Согласiя. Тамъ Фонвизинъ узналъ тайну, связанную съ государыней Екатериной и нечаянно разгласилъ ея, за что подлежалъ смерти отъ рукъ братьевъ по ложе, но князь Юсуповъ взялъ его вину на себя и темъ самымъ спасъ его отъ смерти. Князь Вяземскiй писалъ объ этомъ пьесу. Онъ ея задумалъ какъ комедiю ошибокъ и положенiй. Я ему ничемъ не смогъ быть полезенъ. Онъ зря и надеялся на меня».
Планировалось, что князь Юсупов будет посаженным отцом у Пушкина на свадьбе, но не срослось - 80-летний старик приболел. Выздоровев же, Николай Борисович присутствовал  на семейном балу Пушкиных в их квартире на Арбате в 1831 году. И это был последний для поэта случай его близкого общения с князем. В этом же году (ровно через год после написания адресованного ему пространного «Послания к вельможе») Юсупов умер (от холеры). Его скоропостижной кончиной Пушкин был нешуточно расстроен, констатируя свое состояние для друзей неизменной фразой: «Мой Юсупов умер» (аналогично как «Мой Дельвиг»): на его «пейзаже» навсегда накрепко захлопнулись тяжелые двери каменных «митинских» подвалов с такими любопытными для него неформальными знаниями и тайнами прошлого века.
Итак, что ж общего у митинского и архангельского пушкинских ландшафтов? И какое все же именно место изобразил поэт на своем «Пейзаже с соснами»? Известные современные пушкиноведы Сергей Александрович Фомичев и Сергей Викторович Денисенко в своей книге «Пушкин рисует. Графика Пушкина» считают «тверскую», митинскую атрибуцию Ю.Л. Керцелли несостоятельной. (7) Более наглядным им представляется сопоставление рисунка Пушкина не с какой-то конкретной местностью, а с пейзажем из «Ландшафного живописца» – пособия по рисованию, изображения из которого, вероятнее всего, предлагались студентам Царскосельского лицея к перерисовке в виде учебных заданий.
Впрочем, это не отменяет моей «версии» об использовании Пушкиным знакомого рисунка из «Ландшафтного живописца», на котором у него уже «набита рука», в целях создания ассоциативной (включающей индивидуализирующие рисунок моменты типа митинского камня-валуна) формы для размещения оригинальной, важной для него лично информации дневникового характера.

С  н  о  с  к  и  :

1 – А.С. Пушкин. Пейзаж с соснами. Полн. Собр. Соч. в 17 томах, т. 18 (дополнительный). Рисунки. – М., «Воскресенье», 1996)
2 – Усадьба Митино: дом с валуном во дворе; остатки погреба; сгоревший винный погреб-пирамида; конный двор – http://deadokey.livejournal.com/120395.html
3 – Усадьба Архангельское: «руинные» арки; вид с парапета на луг – фото автора
4 – 5 – Н. де Куртель. Архангельское – wikireading.ru.png&pos=3&rpt=simage
6 – Портрет князя П.А. Вяземского. С оригинала И.Е.Вивьена,1817 –
Пушкин Александр Сергеевич – Фотоархив рисунков, документов, фотографий – http://www.fplib.ru/id/gallery/apushkin
7 – СПб., «Нотабене», 2001, с.134
8 – Рисунок из «Ландшафтного живописца» («Пушкин рисует. Графика Пушкина» – СПб., «Нотабене», 2001, с. 133)