Пригорок

а он выходил и сиживал на пригорке, особенно любил в звездные ночи.
сидишь? - говорил тот, наклоняясь, и звеня цепями.
сидит - отвечал не тот, звеня бубенчиками.
а он сидел и смотрел в черное небо по китайскому принципу лохани или ли хуня, что почти одно, но есть тонкие отличия.
если всяческие сатурны затмевают звезды, думал он, то и вся наша жизнь - лишь свиной пшик, прыгающий заранее на сковороде, в преддверии вилок.
смотри-ка, смекает - говорил тот, наклоняясь и звеня цепями.
не до конца - отвечал не тот, звеня бубенчиками.
и он еще смотрел сквозь прищур на жизнь и вообще на все, и не только из-за плохого зрения, но еще и чтобы сподручнее, и прищуриваясь, мир менялся, казался не таким, как без прищура, и прищуриваясь, набирался он смелости, и даже глядел свысока, даже и без прищура, и это было очень сложно для понимания.
и тот с цепями и не тот с бубенчиками, в этот миг шугались, и линяли со всей скорости, и оставляли его наедине с его миром, как бы капитулируя, но он был на чеку, так как знал за ними хитрость и подлость, и потому все ходы записывал.
а иногда извне приходил вопрос, жив ли он?
и никто не отвечал.