Одетта

ОДЕТТА         

– А ну-ка, отгадайте загадку! – бросает вызов девочкин папа, располагаясь на деревянном лежаке. – Кругом вода, а с питьём беда!
– М-м-м… – думает девочка. – Дождь!
– Нет.
– А-а-а, лужа! – оживляется девочка.
– Ну как тебе сказать… – загадочно улыбается папа. – Не совсем…
Мама, глядя на девочку, хитро кивает в сторону водной глади, упирающейся в горизонт.
– Знаю! Знаю!.. Это море! – хлопает в ладоши девочка.
– Господи, это не море, а чёрт знает что! – дребезжит чужая толстая тётенька с тремя животами в красном купальнике. – Яблоку негде упасть!.. И зачем так вопить в самое ухо? Не хватало ещё в отпуске оглохнуть!
«А яблоку место бы и нашлось… но только са-а-амому маленькому…» – размышляет про себя девочка, сначала пялясь на ворчливую соседку, а после пробегая взглядом огромный пляжный «муравейник».    

Сова – на шарнирах голова – это про девочку, а ещё у неё в пятой точке – пружинка и рот – в улыбке. Сколько глобус не верти и как не зубри названия всех морей на свете, настоящего моря не увидишь, пока не приедешь к нему в гости. И теперь никому не испортить девочкин праздник! А эта дребезжащая тётенька в красном купальнике дребезжала и вчера, только на другую девочку. Взрослые считают, что всегда во всём правы, и не стоит им мешать считать всякие глупости. И когда девочка станет взрослой, ей тоже придётся поглупеть. А пока она, растянувшись на песке, рисует море, и солнце, и маму, и папу… нет, толстую тётеньку она рисовать не будет! «А зачем в море яблоки? А зачем тётеньке сразу три живота? И как вести себя на море, когда на море ни разу не был?» – вертится в девочкиной голове. Но голова отлично помнит историю про Слонёнка, «который был страшно любопытен, и кого, бывало, ни увидит, ко всем приставал с расспросами. Жил он в Африке, и ко всей Африке приставал он с расспросами». А девочке, чтобы «поднять что-нибудь с земли», «никакого хобота» не надо, и ни к каким чужим тётенькам с тремя животами приставать с расспросами она не станет.
– Купаться! – командует девочкин папа.
И девочка срывается с места и мчится к морю, роняя свои вопросы прямо в песок.
– По шейку!.. – несётся вслед за ней мамин голос.
По дороге она нечаянно футболит чьи-то вьетнамки, и они весело прыгают в воду и плывут будто два синих корабля. Как хочется девочке иметь такие же! Но проще сто раз подряд прошагать Потёмкинскую лестницу, чем один-единственный раз купить в Одессе пару шлёпанцев: они не продаются, но их носят все! Подошва у них в мелкую рельефную клеточку, и кажется, что на ногах у тебя две вафли с продетыми ремешками между большим и указательным пальцами. А на берегу уже ревёт чужая девочка, провожая в плаванье свои «вафельные корабли».
– Не реветь – не медведь! – протягивает «спасительница» шлёпки хозяйке. – Ну не съела же я их!.. Умеешь плавать?
Чужая девочка радостно кивает головой.
– Айда!..

Каждый плавает так, как ему позволяет смелость: папа – здорово, а ещё кролем, брассом и на спине, девочка – чуть-чуть и по-собачьи, мама – железно топориком на дно. Смелее всех, конечно, мама, потому что папа с девочкой расстаться с жизнью пока не готовы. Но лучшая пловчиха – чужая толстая тётенька с тремя животами в красном купальнике, освоившая все три стиля плавания: папин, девочкин и мамин. Правда, мамину технику тётенька не демонстрирует: боится утонуть. Видно, не знает, что большой живот – спасательный круг и она никогда не утонет: ведь у неё их целых три! И, возможно, по этой причине девочкина мама совсем не умеет плавать. Она заходит в воду по колено и бродит вдоль берега, собирая красивые и скучные камушки:
– По шейку!..
И стоило ради этого ехать к морю…
– Рыбки плавают по дну-у-у – не поймаешь ни одну-у-у! – кричит девочкин папа где-то за линией горизонта.
Хорошо, когда оговорка «по шейку» не для тебя. Просто девочкин папа – не папа, а большой синий кит: куда хочу, туда плыву. И не важно, что у папы нет хвоста, а на спине растут волосы.

Какое удовольствие мерить морское дно своими любопытными шагами, распугивая стайки разноцветных рыбок, и дробить отражение солнца на воде, превращая его в серебристые брызги, и плыть, плыть, плыть за стайкой и вместе с ней и быть самой настоящей рыбкой!..
– По шейку!
– Наверно, у мамы кончились красивые и скучные камушки… – вздыхает девочка и встаёт на ноги. Вода ей по грудь: до пограничной черты остаётся расстояние в три ладошки. А стайка рыбёшек уходит вперёд, и девочка теряет её из виду. Быть девочке бесхвостой и жить на берегу: если папа – не царь морской, то и дочка – не русалка… И вдруг… нет, ей показалось… она просто перегрелась на солнце! Мокрыми руками девочка трёт глаза, пытаясь как следует разглядеть то, что не может быть правдой: маленькие балерины в пышных пачках танцуют вокруг неё. Глаза никак не открываются: солёная вода будто склеила девочкины ресницы, и девочка трёт и трёт глаза и видит балерин.

Я – маленькая балерина,
Всегда нема, всегда нема.
И скажет больше пантомима,
Чем я сама.
Но знает мокрая подушка
В тиши ночей,
Что я – усталая игрушка
Больших детей…

Собрав всю волю в кулак, девочка чуток приоткрывает левый глаз – и в узенькой щёлочке всё так же кружатся балерины! Она видела их по телевизору: белоснежные пачки, атласные пуанты, изящные «ушки» из перьев страуса, украшенных бисером. Одна… две… три… пять… семь… десять... Девочка сбивается со счёта… так много красивых балерин в «Лебедином озере»… а эта, самая прекрасная, ближе всех, конечно, Одетта… она крутит тридцать два своих великолепных фуэте… Девочка слышит музыку… она звучит во втором акте балета, и её знают все… одна… две… три… четыре балерины выстраиваются в ряд и танцуют, держась за руки… нет, это не шум моря… это «Танец маленьких лебедей»…

Волны мерно и бережно качают прозрачные, с лёгким оттенком голубого, розового, лилового, фиолетового, пятна. Вглядевшись, различишь едва заметный контур, рисующий на воде зонтики, лепёшки, блюдца, шляпки, колокола. Эти воздушные, эфемерные существа, в солнечных лучах похожие на жидкое стекло, медузы. Они словно созданы для того, чтобы сначала зеркалом отражать небесную радугу, а после, когда она растает, по памяти воспроизводить все семь её цветов, аккуратно раскладывая их на водной глади. Медуза – душа моря. Она обрела тело, но не научилась плавать. Сокращая зонтик, медуза может лишь медленно подниматься и, неподвижно зависая, тихо погружаться на дно. Девочка соединяет кончики пальцев обеих рук и округляет ладони. Получившееся полушарие – зонтик медузы. Вот она движется неторопливо, а теперь быстрее. Ей надо держаться подальше от берега: скоро начнётся шторм!

Девочка берёт в руки Одетту вместе с морем: море – убегает, Одетта – остаётся. Невидимое в море, в девочкиных ладонях её тело прозрачно-голубовато и, наполненное водой, упруго, как упруг надутый воздушный шарик. Но даже безобидные пузырьки воздуха, попавшие под хрупкий зонтик Одетты и застрявшие в нём, могут пробить её нежное тельце, и она погибнет. Девочка сидит по пояс в воде и тычет носом в ладони, разглядывая незнакомую ей жизнь.
– Ушастик! – раздаётся у девочкиного уха.
Она поворачивает голову: рядом сидит чужая девочка, хозяйка спасённых вьетнамок.
– Почему ушастик?
– Потому что это ушастая медуза, или аурелия, – поясняет чужая девочка.
– Сама ты аурелия!
– Я – Катя, – улыбается чужая девочка.
– А почему она ушастая?
– Вот смотри, – Катя тычет пальцем в центр мясистого зонтика, – это желудок. А с обратной стороны у медузы – прямоугольный рот. Из него свешиваются как будто ослиные уши. На самом деле это ротовые лопасти. Их четыре. Они движутся, подтягивают ко рту добычу и захватывают её. Поэтому аурелия – ушастая! А вообще-то это самая обыкновенная медуза.
– Это почему она обыкновенная? – сердится девочка.
– Да потому что живёт в каждой луже, – смеётся Катя.
– Сама ты в каждой луже! – исподлобья смотрит на Катю девочка.
– Нет, я тут живу!               
– В море?
– Почти… Близко, на берегу… А твоя аурелия – пуговица с четырьмя дырками! Оладья ходячая с коротенькими ножками! Люстра со щупальцами! – хохочет Катя.
– Жаль, твои тапки не утонули… Не нужно было их спасать… – вздыхает девочка.
– Ладно, не дуйся! Шучу я… – вслед за девочкой вздыхает Катя.
– Расскажи про медуз, – с интересом смотрит девочка на собеседницу. 
– В этом году их мало, а в прошлом было целое нашествие! И тогда плаваешь не в море, а в медузах. Не бойся, это не опасно! Аурелия – не морская оса… Морская оса похожа на глубокую перевёрнутую миску. От миски тянутся вниз двадцать длиннющих щупалец. А в них – смертельный яд! Ужалит такая миска, умрёшь за минуту!
От страха девочка прижимает к груди коленки и утыкается в них подбородком.
– Не трусь! – усмехается Катя. – У нас морская оса не водится.
– Ещё чего! – фыркает девочка. – И не думала!
– А после ушастика не вздумай тереть глаза и губы. И не пробуй это желе на вкус!
– Угу…
Катя, конечно, постарше девочки да и ростом повыше – на целую умную голову! – но всё равно не может так много знать.
– Откуда ты это взяла? – недоверчиво спрашивает девочка.
– Прочитала в одной толстой книжке – эн-ци-кло-пе-ди-и!
– А-а-а… – нараспев тянет девочка. – А что там ещё написано?
– Медузы живут на Земле много миллионов лет. Они появились раньше динозавров! И хоть плавают целыми роями, но друг с другом не общаются. Эти одиночки бывают размером с булавочную головку и с огромный двухметровый зонт! А некоторые светятся в темноте. И на свет этого живого фонарика – прямо в щупальца! – плывут мелкие рачки. И сколько бы ни было еды, медузе всегда хватит, потому что она умеет увеличиваться и сокращаться: мало еды – уменьшусь, много – разрастусь!
Тут девочка вдруг вспоминает про толстую тётеньку с тремя животами в красном купальнике: видно, с едой у неё полный порядок!..
– А одно маленькое медузье существо с трудным латинским именем из девочки превращается в старушку, а из старушки – в девочку! И так без конца. А ты бы хотела жить вечно? – спрашивает Катя.
– Ещё не решила…
– У медузы нет мозга! – снова стрекочет Катя. – И крови тоже нет! Дышит она всем телом. И глаз у неё нет, но зато по краю зонтика есть особые органы, которые помогают ей отличать день от ночи и определять, где верх, а где низ.
Девочка слушает и не может оторвать взгляд от прилипшей к её рукам Одетты. И почему она дрожит? От страха? Или это от волнения дрожат девочкины руки?.. Они волнуются обе – Одетта и девочка. И вместе с ними волнуется море.
– Видишь, у аурелии четыре красные подковки. Это девочка. А у мальчика они белые, – звенит Катин голос. – По краю зонтика у неё маленькие и очень подвижные щупальца с тысячами стрекательных клеток. Они могут обжечь врага и даже его парализовать! Медуза обездвиживает свою добычу и лопает её за обе щёки. Большие медузы обожают рачков, креветок, моллюсков, а при случае и мелкую рыбёшку проглотят, а маленькие – питаются планктоном. А медуз едят морские черепахи и некоторые виды рыб.
– У-у-у, какие они злые! – возмущается девочка.
– Не злые… – философствует Катя. – Просто всем кушать хочется… А под зонтиком аурелии прячутся ставридки, пока они не выросли и не набрались сил. Охота хищным рыбам полакомиться малышами, но боятся они медузьих стрекательных клеток! А ставридки подрастают и потихоньку пощипывают края зонтика медузы. И, когда они покидают свой домик, от него остаётся только чуть-чуть крыши и бахрома по краям… После шторма весь берег в мёртвых ушастиках. Они уже не могут добраться до воды и высыхают на солнце. А медузы очищают море…
Катя молчит, а девочка думает о том, что её Одетта не может умереть.
– Я тебе сейчас что-то скажу, только не смейся, ладно? – шепчет девочка в самое Катино ухо.
– Ладно, – кивает Катя.
– А знаешь, кто это?
– Кто? – оживляется Катя.
– Одетта… – шепчет девочка.
– Кто-кто?
– Одетта! – громко повторяет она.
Катя изумлённо смотрит на девочку:
– А кто это? 
– Прекрасная принцесса, превращённая в лебедя проклятием злого колдуна – рыцаря Ротбарта. Его чары действуют днём, но с появлением луны белый лебедь снова становится девушкой. Потеряв Одетту, её мама пролила так много слёз, что из них образовалось волшебное лебединое озеро, где поселилась дочь-лебедь со своими подругами. Красавицу Одетту во время охоты встречает принц Зигфрид и клянётся ей в вечной любви!.. Он сражается с Ротбартом, но бурные волны озера забирают и рыцарей, и заколдованных лебедей… Одетта и Зигфрид будут счастливы… только в другом мире…
Девочка молчит и не мигая смотрит вдаль, а Катя изо всех сил старается разглядеть то, что видит девочка, но, кроме моря и парочки медуз, ничего не замечает. Катя не выдерживает:
– А дальше?..
– А дальше великий композитор Пётр Ильич Чайковский узнал эту старинную немецкую легенду и написал балет. Ты «Лебединое озеро» видела?
– Неа… – смущается Катя.
– Ещё увидишь!.. А ведь это Одетта, правда?..
В девочкином голосе столько веры, и надежды, и жажды чуда, что у Кати совсем не остаётся выбора, как только брякнуть:
– Правда! Я её сразу узнала!..
И через длинную паузу добавляет:
– Отпусти её… Ей и так здорово достаётся!..
– Ага... Только маме покажу! – подхватывается девочка и несётся к деревянному лежаку, где должна быть мама.

Девочкина мама лежит на золотом песке стройной морской звездой. Тонкая голубая косынка прикрывает от солнца её красивое лицо.
– Мама! Мама! Смотри!.. – еле успевает притормозить девочка, чтобы  не прыгнуть морской звезде прямо на грудь.
Девочкина мама срывает косынку и вскакивает как ужаленная:
– Что это?
– Одетта! – радостно выпевает девочка.
– Какая ещё Одетта?.. Выбрось эту гадость!
Тут морская звезда с головы до ног покрывается большими розовыми пятнами, отчего делается краше прежнего.
– Немедленно выбрось эту гадость! – визжит девочкина мама. – Сию минуту!.. И вымой руки!.. С мылом!..
«Чего ещё ожидать от мамы, когда она отчаянно боится всего на свете: комаров, майских жуков, головастиков, лягушек, мышей, крыс, ящериц, гусениц, ужей, тигров, львов, аллигаторов и динозавров! И как она собирается жить дальше?..» – недоумевает девочка, направляясь к морю.
– Что у тебя там? – пытается вытянуть свою короткую шейку толстая тётенька с тремя животами в красном купальнике. – Ну-ка, неси сюда этот студень! Буду шишки на ногах лечить!
«К сожалению, у неё, как у медузы, нет мозгов…» – думает девочка, шагая мимо красного купальника.
– Она у вас глухая, что ли? – обращается красный купальник к девочкиной маме. – Какая невоспитанность! Никакого уважения к старшим!.. Господи, это не море, а чёрт знает что! Не хватало ещё в отпуске сойти с ума!..

Одетта, кажется, стала совсем ручной и грустной от предстоящего расставания. Девочка заходит в воду и опускает руки: хрустальное блюдце легко скользит по морской глади.
– Никого не слушай… плыви, мой белый лебедь… живи, прекрасная Одетта… пожалуйста, танцуй…
Волны, лениво облизывая скользкую медузью лепёшку, медленно увлекают её в сторону горизонта, и медуза тихо опускается на глубину, и её уже не видно.
– Не реветь – не медведь! – командует себе девочка.
Но это не спасает. Кажется, она всё-таки медведь, потому что не реветь сейчас просто невозможно.

Море волнуется раз,
Море волнуется два,
Море волнуется три,
Морская фигура, на месте замри!..



Фото: Майя Плисецкая в роли Одетты в балете «Лебединое озеро»